На горе моему новому другу, "поправку" пришлось отложить. Я тут же за чаем рассказал о ситуации с женой, машиной и белорусским пограничником. Машина мёрзла под окнами, подтверждая правдивость моих слов. Я предложил Збигневу заработать – вывести из Кенигсберга-Калининграда мою жену сюда в Польшу. Он поначалу, ещё не до конца протрезвев, пытался отказаться, но тут на сцену вышел Пан – отец этого алкаша. Он голосом, не терпящим возражений, фактически приказал делать то, что этот русский американец скажет. Чувствовалось, что ему было стыдно за то, что сначала хотел меня насмерть застрелить, а потом ещё и саблей на куски! Хотя я его понимаю – ему и его семье от русских ох как досталось и сейчас был упущен шанс отомстить… Пан был красавец – отдельный сюжет! Выглядел молодо, пшеничные усы ниже подбородка, торс богатырский. Сабля, ружьё! В его облике просматривался сподвижник и продолжатель дел пана Пилсудского! Его потомок Збигнев даже отдалённо ничем его не отображал – ни внешностью, ни характером! Этакий червеселёдочнообразный! Хотя тоже с усиками. У него был свой, типично приграничный простой бизнес, и моё появление в его доме было как нельзя кстати! А если ещё и жену этого небритого (это про меня) протащить, то вообще!.. У него был "Фольксваген-Рэббит" (Кролик), еще меньше, чем горбатый "Запорожец" с одним существенным отличием, что потреблял столько же масла, сколько и бензина. Мой "Транспортёр" – однофамилец Кролика, завёлся в минус 27 почти сразу, после чего минут двадцать таскал на верёвке этого зайчика по двору, пока тот не задымил и не завёлся тоже. На всякий случай (вдруг любимая не узнает или пограничник опять не пустит) побрился. Первый раз! за всё время путешествия, чем очень расстроил красавицу Малгошу – внучку Пилсудского. Я перестал быть похожим на Лешего, потерял шарм и теперь был ей неинтересен.
Три раза до границы мы останавливались и из 20-литровой канистры доливали в двигатель масло. Без проблем выехали из Польши и также без проблем въехали в эту отдельную часть России. Збигнева знали абсолютно все и никто не хотел чинить ему препятствий – ни поляки, ни наши. А что – молодец! Хорошо бизнес поставил! Я же, купив за 20 долларов Ваучер, также без проблем въехал в Кенигсбергскую область (или уже тогда Губернию? Не помню). Ещё тридцать километров, и мы подъехали к вокзалу. Моё счастье в тёплой шубке сидело в зале ожидания и читало про любовь! Меня она, хоть и выбритого, признала не сразу. Уже забывать начала (а говорила, люблю, никогда не забуду!). Первое, что я сделал – переоделся, а потом представил ей своего нового друга. Она долго смотрела мне в глаза и, не веря своим, спросила: "Это что?". Выглядел Збигнев… как бы это лучше описать… ага, придумал – наши питерские бомжи, оказывается, неплохо одеваются! А ему по бизнесу именно так и надо! Мы поехали обратно в Добре Място, совершенно не представляя, какой праздник ждёт нас уже через полтора часа.
Не доезжая до границы где-то метров сто, мы подъехали к ларькам. Обычные в то время ларьки с очень однообразным ассортиментом – водка "Абсолют", один литр. Один американский доллар бутылка! И больше ничего! Вообще ничего. Ни сигарет, ни Сникерсов. Збигнев, уже всё просчитав и заняв у меня двадцать долларов, немедленно покупает двадцать шесть бутылок. Потом, не обращая внимание ни на кого, ни на наших, ни на его таможенников – "За всё уплочено!" – лезет под машину и в течение пяти минут распихивает куда-то двадцать бутылок. А шесть оставшихся можно не прятать! На въезде в Добре Място стоит Винно-водочный. Збигнев сдаёт туда товар под расчёт по цене 10 долларов бутылка. 1000 % прибыли! Неплохо. С учётом того, что моторное масло (20 литров) и бензин (20 литров) были оплачены мной, водка (20 бутылок) куплена на мои деньги, у него "отличный выдался денёк!".
Моя голодная! Я же в странствиях привык обходиться иногда по 2–3 дня без еды. Она голодная! И это значит, что ещё немного и её поступки станут непредсказуемыми и неадекватными. Когда-нибудь в отдельном рассказе я расскажу об этом. А сейчас нужен кусок колбасы, срочно, без промедления! Илона сбивчиво, по-русски, объясняет, что через 15 минут будем все обедать, я с ужасом представил себе эти 15 минут! И на кусок колбасы Илону всё-таки "раскрутил". Напряжение спало и её фраза: "в общем-то я могу и 20 минут потерпеть" – звучит для меня соловьиной трелью. А потом нас пригласили обедать в нижнюю часть дома, где жил пан Пилсудский с женой.
Стол ломился! Белые маринованные колиброванные грибы, соленые грузди, молочный поросенок, домашняя ветчина, гвоздь программы – польская самодельная колбаса и еще много разного. "Ну, не до такой же степени ему, Пану, стыдно, чтобы так "оправдываться?"", – подумал я. Видимо, что-то другое. Потом уже, когда "разогрелись" и первые тёплые слова были произнесены под звон хорошего хрусталя, Пан поведал мне причину резкого потепления в отношении ко мне. Сосед вчера ночью плохо спал и просидел полночи у окна. Около часа ночи он увидел ползущего издалека Збигнева и сначала хотел выйти помочь (скорее всего, врёт насчёт хотел помочь), но было интересно, что будет дальше. А дальше он видел, как я спасал единственного сына Пана, и пока мы занимались бизнесом на границе, сосед об этом ему в подробностях и рассказал. А Пану хотелось внука-воина, настоящего Шляхтича. С сыном-то не очень получилось – алкаш полудохлый! А если бы я не спас единственного сынка, то откуда же ждать внука? Конечно, можно было бы попробовать самому сына ещё заделать, продолжал разгорячённый этой мыслью Пилсудский – есть тут у него одна молодуха, да старая тогда дом, чего доброго, отберёт… и всё в таком духе. Пили водку, хорошую, польскую, "Абсолютом" брезговали. И тут как раз появился отец Илоны – жены Збигнева – полная противоположность Пану. Маленький, вертлявый, визгливый. Он сразу выложил мне все свои претензии к царской России, Советскому Союзу и России теперешней, размахивал руками и пытался выхватить из ножен несуществующую саблю. Неугомонный какой-то. Его семье так же, как и семье нашего хозяина, досталось и от царя и от большевиков. Претензии к новой России я принимать отказался! "Гуляли" мы долго, а нагулявшись вдоволь, ещё с час болтали о чём-то с хозяином и с хозяйкой. Збигнев стёрся достаточно быстро, Илона тоже не задержалась. Спать нас положили на высокую кровать хозяев дома, предварительно выяснив, венчаны ли мы. Католики! Истовые! Как странно – к ночи этот дом стал казаться таким родным, своим, и мы с моей половинкой решили, что обязательно еще вернёмся в Доброе Место! Но так никогда и не вернулись. Утром попрощались и исчезли в тумане.
Коста-Рика. 19.11.14
Бармен и Светка
Я не путешественник. Это жена у меня путешественница. Она всегда готовиться к поездке куда-нибудь, погружаясь в исследование достопримечательностей и маршрутов, ведущих к этим достопримечатель… (ну и словечко!..) задолго до того, как куплен билет. Я это к тому, что все, что я писал и пишу – это не путевые заметки путешественника. Это наблюдения и приключения, память о которых чудом сохранилась в измученной этими приключениями голове, описанные так, как я их вижу или сам пережил и прочувствовал. Так вот, я в Голландии по делу. И должен ближе к вечеру добраться до городка Бруммен, где живет мой старый приятель Сеня, с которым, собственно говоря, у меня и есть это дело, и у которого я на день-другой останавливаюсь, когда приезжаю именно по этому делу. В этот раз дом моего товарища наполнен гостями. Надо в отель, и Сеня отвез меня в ближайший. Свет не горит, но входная дверь открыта, там никого, на стойке портье записка на голландском. Кое-как прочитали. Там написано: "Меня сегодня не будет, ключи от убранного номера на стойке, отдыхайте." Вы такое видели? Я – нет, не видел! И немедленно заселился! Сеня уехал, а я пошел осматривать отель. Номеров немного, все пустые, видимо не сезон. Биллиард – пожалуйста, играйте, но не с кем! Иду, обследую дальше… а это что за дверь!?.. Мамочка!!! Бар! А в баре все настоящее, все! И виски, и водка, и мартини, и текила, и… все!!! И я – настоящий пьяница! Все-все настоящее и по-настоящему!!! Хорошенький дуэт получился – настоящий пьяница в настоящем баре. Нет – лучше так – бесплатный бар в "all included" ресорте! Неплохой я ресортик нашел! А пока я, обдумывая ситуацию, сам себя назначил и барменом и постоянным клиентом – старым другом бармена. Бармен мне говорит: "Старина, чего бы ты с дороги выпил?" Я понимаю, что он от широты души готов меня угостить, как надо, да и не виделись давно… Пытаюсь не уронить достоинства и не прошу там никакого блю или блэк лэйбел, скромненько так говорю: "пару Джеков Дэниелсов для начала, если не возражаешь, Старина!"… Сам с собой посидели, поговорили, вспомнили, еще выпили, опять вспомнили, и что-то мне он все меньше и меньше начинает нравиться. Вспомнилось, как занял у меня 100 рублей и не отдал, падла. Вспомнилось, как со Светкой он вытанцовывал, а она, эта сучка, хихикала и к нему прижималась, виляя задницей. Решил, пока до драки не дошло, как в прошлый раз, лучше разойтись по-хорошему прямо сейчас. Денег он с меня не взял, да и странно было бы, если бы взял! Все-таки это он у меня, а не я у него увел тогда Светку!!! И пошел спать. Хозяина с утра не дождался, оставил на стойке гульдены в соответствии с ценником, висящим на стене за стойкой портье, еще раз поблагодарил хозяина заочно за радушный прием и уехал по делам.
Коста-Рика. 16.11.14
Масловоз в Голландии
Я занимался непростым "малым" бизнесом. Возил машины из Голландии, иногда из Германии. Среди моих клиентов были люди разные по возрасту, запросам, полу, социальному положению, гражданскому состоянию и с различающимся уровнем материального достатка. Но покупал для них машины я всегда практически в одном и том же месте – у Сени в Голландии! У Сени в Хертогенбоше, если быть поточнее. Там была дилерская площадка на тридцать автомобилей, принадлежащая длинному и тощему голландцу по имени Майнер. И мастерская на два подъёмника, где работали эмигранты-полулегалы из Армении. Одного я очень хорошо помню. По специальности военный переводчик, владеющий то ли двенадцатью, то ли четырнадцатью языками, в том числе и голландским, он носил необычное и вызывающее улыбку у русского, и привычное для армянского уха имя Синдбад. Основным доходом в семье военного переводчика было, естественно, пособие, которое очень жалостливое правительство выдавало всем, кому удавалось добраться до Голландии. Работа в мастерской у Майнера – это был дополнительный заработок. Хозяин, как водится, платил ему в два раза меньше, чем того требовал голландский закон, но он не роптал и не скулил; может, только иногда "подскуливал" втихаря. Я же использовал знание Синдбадом голландского языка для того, чтобы выторговать побольше скидку при покупке машины на стороне. Мой английский в этом вопросе помогал значительно меньше, да и куда мне было соревноваться с настоящим армянином в торговле – только время терять! Если Синдбаду удавалось скинуть цену на триста гульденов, например, то сто пятьдесят автоматически переходили к нему в качестве комиссионного вознаграждения. Глядя на то, как он жестикулирует, варьируя голосом от очень низких до самых высоких частот, рассказывая очередному нидерландцу на его родном голландском языке с ужасающим армянским акцентом о недостатках автомобиля последнего, я порой не мог сдержать улыбку, а иногда не выдерживал и смеялся: "Послушай, брат! Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что я привёз к тебе этого русского лоха. Ты только посмотри на него! Такой к тебе никогда не приедет. Послушай меня, он, честное слово, мамой клянусь, даёт двойную цену за этот самовар на колёсах! Ты лучше отдай ему этот драндулет, пока он не развалился на восемь отдельных запчастей прямо сейчас или завтра утром у тебя под окнами, и что ты тогда жене скажешь, такой очаровательный красавица!"…
Как и в любой армянской семье, в семье Синдбада кушать любили все, кроме него самого. Он беспрестанно пил чёрный кофе одну чашку за другой, много курил и откровенно злоупотреблял. Однажды, прямо во время исполнения одного из лучших своих монологов – эссе по поводу белого дизельного Форда "Транзит", он вдруг перестал декламировать… и упал, потом ужасно закричал и забился в конвульсиях. Нас было трое, и мы подумали – эпилепсия! Кто-то знал, что надо делать, а больница оказалась за углом. Через два часа его из больницы выпустили, но на прощание посоветовали бросить либо кофе, либо водку, либо курить! Если же он хочет дожить до получения голландского гражданства, то лучше бросить всё сразу и насовсем. Он с перепугу выбрал второе, и талант поэта покинул, не попрощавшись, в обнимку с кофе, водкой и сигаретами!
Бизнес Сени был построен на вражеской алчности. Вместо того, чтобы отправлять под пресс отжившие своё, "камуфляжно" раскрашенные военные фольксвагены и мерседесы, натовские генералы решили продавать эту рухлядь с аукциона, а на вырученные деньги курить марихуану и развлекаться с дамочками с улицы "красных фонарей" в Амстердаме (информация непроверенная, и за достоверность не ручаюсь!). Большая часть этой техники была на хорошем ходу и с пробегом не более двадцати тысяч километров. Больше им по своей Голландии было не "накатать" из за крошечных её размеров! Да, и денег на бензин им НАТО не давало. Самим не хватает! Сеня эту технику оптом скупал и по розничной цене продавал заезжим купцам из Украины, Молдовы и России. Одним из таких купцов как раз был я! Когда-то в одном из ранних рассказов я писал, как улепётывал от снежного бурана на свежекупленном у Сени раскрашенном фольксвагене "Транспортёре" в Калининград через Германию и Польшу. Не доехав до Санкт-Петербурга всего пятнадцать километров, это чудо военной техники прошлого тысячелетия вызвало интерес у водителя газпромовского грузовика; и мы, не откладывая (чего не откладывая?), договорились о составлении договора купли-продажи означенной в договоре техники на завтра. С этого всё и началось!
Мне заказывали очередной фольксваген или мерседес, вносили предоплату; когда заказов набиралось достаточно, но не менее пяти, я летел в Амстердам. Поездом в Хертогенбош, где потом и выбирал в Сениной "конюшне" достойных жеребцов на газу или солярке. До Польши это "Стадо Бизонов" мне помогали перегнать всё те же братья армяне, а в Польше меня обычно встречало моё Солнышко с бригадой "бывалых" погонщиков: Жолтиковым, Шитиковым, Шкляфом и Софой. Дружественная нам Польша встречала и провожала спокойно, без проблем – вот только Родина всегда бесконечно издевалась! К тому же до Родины надо было ехать дважды! Один раз она широко распахивала объятия, пропуская нас из Польши на территорию Кенигсбергской (Калининградской) губернии, а в следующий – из Литвы, выставив вместо себя, как щит, белорусских бдительных пограничников.
Вот и в этот раз всё получилось в соответствии с планом. Я увидел белокурую макушку своей жены метров за двести. Она и её ковбои расположились на берегу маленькой речушки в ста метрах от условленного места встречи – небольшого костёла в приграничном городке. Попрощавшись с моими друзьями – представителями армянской диаспоры в Голландии, проведя короткий, но убедительный инструктаж и оседлав "жеребцов"-фольксвагенов и одного большого мерседеса, мы кавалькадой тронулись в долгий путь через Польшу в Россию. Дорога мне была хорошо знакома и не вызывала ни ажиотажа, ни особого интереса, в то время как моим матёрым водилам всё было в новинку. Вот так, мотая головой то влево, то вправо и удивляясь всему, как дети, они лихо разъехались "веером" на одном из оживлённых круговых перекрёстков Варшавы. Нормально!? Нет – отлично! Лучше не придумать! Ситуация усугублялась тем, что уже стемнело, и ни у одного из "перегонщиков" с собой не было никаких документов на перегоняемые автомобили. Я всё всегда держал при себе! В соответствии с утренним инструктажем потерявшегося ждали там, где он потерялся. Я припарковал свой огромный мерседес – полевую скорую помощь прямо на площади и начал ждать. Практически сразу появился Шкляф и Софа – эти сообразительные! Шитикова ждали дольше, но он тоже, в конце концов, появился совсем с другой стороны, а не оттуда, куда по ошибке свернул. Слегка заторможенный после недели на аварийном Чернобыльском блоке номер четыре Володя Шитиков иногда "зависал" и терял ориентировку в пространстве и времени. Что и произошло на перекрёстке, когда он повернул не туда, то есть направо. Жолтикова ждали бесконечно долго, просчитывая все возможные варианты его исчезновения, вплоть до киднэппинга, и он через три часа появился! Пешком! Он свернул настолько не туда, что польский гаишник, которому всё это было, скажем, совершенно не нужно, он ехал на обед, не мог его не остановить и практически сразу же и остановил на улице с односторонним движением. Жолтиков ехал против движения в аккурат ему навстречу! Уверенно и без номеров! Потом его рассказ про нечаянно-ошибочный поворот долго не хотели принимать всерьёз в отделении полиции. Сказывались сложности перевода. За годы русской "интервенции" на рынки, площади и улицы Варшавы польские полицейские навсегда уверовали в то, что русские не говорят правду никогда, всё нарушают, портят, ломают и делают специально назло или из вредности, или из имперского чувства национального превосходства! В общем, отобрали фольксваген с ключами и послали искать документы на машину. На улице стоял девяносто седьмой, и поток ворованных машин из Германии и Голландии пока что не ослабевал. Отделение полиции было рядом, Шкляф немного калякал по-польски, и вскоре мы продолжили наше увлекательное путешествие по маршруту Варшава – Белосток – Калининград с остановкой в Калининграде, где надо было получить литовскую транзитную визу.
Литва ничем не отличалась от той, в которой я был двадцать лет назад. Ни годы застоя, ни перестройка, ни вновь обретённая независимость – ничего в ней не изменили. Поколесив по Вильнюсу с часик и пообедав в кафешке, мы решили выдвигаться к границе. На границе была очередь и жара! Ещё на границе не было туалета, воды и пункта питания. Обстановка не располагала к долгому ожиданию в очереди. Но что же делать? Неулыбчивые литовские пограничники на вопрос: "Когда начнёте пропускать?" – лишь снисходительно улыбались. Иногда кому-то удавалось просочиться через границу за немалые деньги. У меня было пять машин, и я рассчитывал на оптовую скидку, когда пошёл поговорить о ней с начальником смены. Тщетно и бесперспективно! На третий день отдыха в очереди кто-то из стоявших сзади недалеко от нас предложил обратиться к большому пограничному генералу и при поддержке остальных поехал в Вильнюс. Большой генерал приехал, спросил: "Какие жалобы, господа?", выслушал и уехал, а потом сменный начальник предложил кляузникам переходить границу в каком-нибудь другом месте, потому что лично ему они кажутся иностранными шпионами, и если он их увидит через десять минут, то вынужден будет задержать и так далее. А очередь, однако, стала двигаться и на четвёртый день мы таки въехали в Белоруссию.