- Например дядя, но он сейчас далеко. У меня вообще богатая семья. В том смысле, что богата разнообразием. Все любят друг друга, много говорят, даже кричат, но никто никого не слышит и не понимает. А сказать ведь есть что - каждому. Надо только притихнуть и сосредоточиться на главном. У бабушки, пожалуй, это получается лучше всего. Потому что она ближе всех к этому самому "высшему свету". Не к тому, а именно к высшему. Ну, ты меня понимаешь.
- Ага, - сказал Алесь. - Хотя это очень тонкая материя. Не для телезрителей, - он покосился на Оператора. - А ты, наверное, от каждого из своей семьи что-то приобрела? Из богатства.
- Любовь к книгам - точно от папы, - улыбнулась Катя. - А от дедушки - аналитический склад ума, он физик. Мама всегда весёлая и добрая. Про бабушку ты уже знаешь. Сестра вот только капризная и лживая, но я её всё равно люблю. Как и Мусю, моего лабрадора. Чего-то я совсем разоткровенничалась… - добавила она смущенно.
- И это хорошо, - сказал Алесь. - А когда ты меня со всеми с ними познакомишь?
Катя посмотрела на него и вдруг решилась:
- Да можно прямо сейчас.
Алесь полез к клумбе, стал рвать цветы, не обращая внимания на возмущенные окрики. Вернулся с большим букетом.
- Это не только для тебя, - сказал он. - Но для бабушки и мамы.
17
В кафетерии Телецентра сидели за столиком Продюсер, Режиссёр и Шоумен. К ним то и дело кто-то подходил, здоровался, бросал несколько фраз и растворялся, как рафинад в стакане.
- Меня уже тошнит от всех этих сладких морд, - неожиданно сказал Продюсер, придавливая ложечкой пакетик зелёного чая в чашке.
Режиссёр внимательно посмотрел на него.
- Ты, часом, не заболел? - спросил он. - Выглядишь скверно.
- А я всегда скверно себя тут чувствую.
- Почему?
За Продюсера ответил Шоумен:
- Ещё бы! Сколько здесь электроники напихано. Одних кабелей несколько километров. И кобелей, - добавил он, сам засмеявшись своей шутке. - Электромагнитные и психосексуальные излучения, брат.
- Нет, не только поэтому, - сказал Продюсер. - И даже совсем по-другому. Не там строили.
Никто за столиком его слов не понял, а он не счел нужным объяснять.
- Давайте решать, - произнёс Режиссёр. - Кого к вечеру в этом марафоне будем выводить на первое место? От Яны и Париса телезрители уже стали уставать.
Он сам со своими отечными глазами выглядел далеко не лучшим образом. Глотал какие-то таблетки и запивал соком. Один Шоумен смотрелся румяным яблоком. Правда, он был действительно нарумянен и напомажен, даже брови подкрашены. И, как человек без комплексов, высказался здраво:
- Надо перетасовать колоду. А от некоторых пар вообще избавиться, вывести за скобки. Например от этих амёб - Веры и Анджея.
- Нельзя, это - джокеры, - подхватил картёжную терминологию Режиссёр. - У них тоже сюрприз готовится. Вечером объявим.
- Ну тогда - от этих… Кати и Алеся.
- Нет, - сказал на сей раз Продюсер. - Их нужно передвинуть на девятое-десятое место. И вообще, все останутся до конца, до самого финиша. Из игры не выходят. Даже без козырей.
У Режиссёра затренькал сотовый. Он вытащил его из кармана, послушал, затем усмехнулся и сунул обратно.
- Не все останутся, - весело сказал он. - Тут ты ошибся. Наши роликовые фигуристы так увлеклись, так хотели блеснуть, что бедная Полина сломала ножку. Налетела на какой-то дуб. Сейчас уже в больнице.
- Пошли в палату цветы, - отозвался Продюсер. - Как можно больше.
- Я сам поеду, - вставил Шоумен. - А что если её с загипсованной ногой всё-таки вытащить на сцену? Это будет классно.
- Поговори с врачами, - кивнул Продюсер. - Если разрешат - вытаскивайте.
- Да даже если не разрешат - я её всё равно привезу. Но меня больше всего Аслан беспокоит, дикий он какой-то, - пожаловался Шоумен. - И Ребекка с Васей. У них там вроде бы какой-то конфликт зреет. Чуть ли не на национальной почве. А всё из-за войны в Ливане.
- А Вася - он что, араб? - снова усмехнулся Режиссёр. - Просто шумихи сейчас вокруг этой войны много, вот его малость и занесло. Не волнуйся, профилактическую беседу с ним уже провели. Будет как шелковый. Уже как шоколадный заяц.
- Ребекку потихоньку подтягивайте к первому месту, - сказал Продюсер, вертя в руках мундштук. - А там поглядим. Я ещё не решил окончательно.
- Ну и правильно, - кивнул Режиссёр. - В конце концов, глубоко плевать, кто придет первым. Это не вопрос. Вопрос в том, чтобы сделать проект серийным. А пары все одинаковы, на одно лицо.
- У них и лица-то нет, - хохотнул Шоумен, пожимая кому-то руку. - Так, маски.
- А у тебя есть? - поморщился Продюсер, словно от зубной боли. - Ты когда-нибудь грим смываешь или так и спишь в нём? Знаешь, у человека с возрастом всё внутреннее на рожу выползает. В молодости об этом не задумываешься, а в старости уже поздно. Не спрячешь.
- Ты о чём? - насторожился Шоумен. - О болезнях? Так я здоров. Анализы такие, что позавидуешь.
Продюсер махнул рукой, как на бестолкового.
- Здесь нет здоровых, - сумрачно сказал он, глядя сквозь своих собеседников. - Да и там тоже, - и снова махнул рукой в сторону окна. - Я где-то вычитал, что Останкино построено на том месте, где когда-то было старое кладбище.
Шоумен хмыкнул. Режиссёр осторожно заметил:
- У нас в России, где ни копни, - всюду кладбище. А ежели нет, то непременно будет.
- А это было особенное кладбище, - продолжил Продюсер. - На нём хоронили только самоубийц. Удавленников и прочих. Второй вечер об этом думаю. Отеческие гробы.
С этими словами он встал и пошёл к выходу.
18
Семнадцатиэтажный дом по Байкальской улице стоял возле искусственного водоёма, заключённого в каменный обруч. Купаться здесь было запрещёно, но время от времени кто-то тут всё равно, будто бы назло, тонул. Таков уж менталитет: если нельзя, но очень хочется, и так далее. Вот и сейчас несколько человек бултыхались в тине. Другие ожидали своей очереди, разомлев от жары и пива. Кому-то из них могло и не повезти.
- Вон мой подъезд, - указала рукой Катя. - А вон и папа идет. С Мусей.
Лабрадор бежал впереди человека в панамке, обнюхивал кусты, но ещё не видел своей хозяйки.
- Надеюсь, хоть эта Муся меня не цапнет, - произнёс Алесь. - Не муснит.
- А что - нога болит?
- Пустяки.
- У меня мама врач. Может, надо хотя бы йодом смазать?
- Лучше уж хирургически. Сразу по колено.
- И всё-таки… Тебе бы всё шутить.
- А жизнь такая - весёлая. В смысле, сплошной розыгрыш, потому и смешно. Думаешь о чём-то одно, а это на самом деле совсем другое. - Алесь стал развивать тему, бросив в пруд камешек: - Вот лужу вашу местные наверняка Байкалом называют? Это и есть типичный симулякр. Правдоподобное подобие. Я ведь филолог, так что не удивляйся, что такие словечки знаю. А с другой стороны, какой я филолог, если не доучился, диплома нет. Тоже симулякр. Выдаю желаемое за действительное. И всем нам вокруг выдают действительное за желаемое. Как тут не расхохотаться?
- Умрёшь от смеха, - согласилась Катя.
Человек в панамке и лабрадор приближались. Оператор разговаривал с кем-то по мобильному. В "Байкале" кто-то уже начинал тонуть, правда, понарошку - дурачился.
- У Бунина есть замечательная фраза, - продолжил Алесь. - Не помню откуда: стоит мне лишь немного задуматься, как время начинает таять… То есть оно истончается, как я понимаю, до той грани, за которой вечность. Где нет смерти. А большинство людей сейчас просто не хотят, не умеют думать. Задумываться. Потому и живут только настоящим днём. Ни прошлого, ни будущего. Как малые народы Севера, обреченные от пьянства на вымирание.
- Ты Бунина любишь? - удивилась Катя.
- Я много чего люблю, - уточнил он. - Например библиотекарей. С дымчато-серыми глазами.
Девушка, чтобы скрыть смущение, стала звать лабрадора, да тот уже и сам мчался к своей хозяйке. Папа ковылял следом. Оператор спрятал мобильник в карман, деловито произнёс:
- Ну я, типа, вас поздравляю - вы вышли на почетное двенадцатое место. Кого-то таки сумели обойти, хотя и не старались. А лидируют теперь Диана и Кирилл. Помните? Стервозная такая и наглюк. Но вы не волнуйтесь, эта чехарда ещё долго будет продолжаться. Одна вон ножку сломала, другая своему партнёру рожу расцарапала.
- Чего так? - поинтересовался Алесь.
- А я знаю? - пожал тот плечами. - Может, сказал что не так. Может, вообще кусачая попалась. Или сценарий такой. Моё дело маленькое. Вечером у нас телеэфир - там всё и выясним. Так что вы тут покороче, долго не задерживайтесь.
Лабрадор буквально прыгнул Кате на грудь. Оператор на всякий случай спрятался за спину Алеся, но продолжал снимать. Папа был ещё далеко. Утопающий в тине начал тонуть всерьёз.
- Скорее бы уж победить, - вздохнул Алесь.
- Даже не надейся, - ответил на это Оператор. - Не твой день. Зря паришься.
Папа наконец-то подошел, приподнял панамку.
- Ну, доча, и что всё это значит? - сказал он.
- Папа, это Алесь, - улыбнулась Катя. И, подумав, добавила: - Алесь, это папа.
На берегу за их спинами происходило какое-то оживление. Там сгрудились мужики и спорили: вынырнет сейчас из воды их товарищ или уже погрузился на дно?
- Видел я его уже в ящике, - произнёс Папа, глядя на Алеся. Потом кивнул в сторону Оператора: - А это кто? Стивен Спилберг?
- Так, просто тень, - отозвался Алесь. - Эскорт.
Голоса мужиков зазвучали ещё громче. Некоторые стали бросать в воду корки хлеба.
- Да вон там, там он! - уверял один.
- Чё ты гонишь? - возражал другой, отщипывая от буханки мякиш и швыряя в тину: - Вон в том месте!
Утки начали подплывать ближе.
- Подержи-ка, - сказал Алесь, передавая Кате букет уворованных тюльпанов. И, не раздеваясь, полез в воду.
19
Пока одежда сушилась на балконе, Алеся в папином махровом халате потчевали на кухне чаем и пирожками с капустой. Лабрадор лежал у его ног. Тюльпаны стояли на столе в вазе.
- В наше время за спасение утопающих давали медаль, - сказала Бабушка.
- Алюминиевую банку ему из-под пива не хочешь? - заметил Дедушка.
- Тот, которого откачали, ещё и драться полез, - добавил Папа. - Надо было вернуть его на место. В тину.
- А что вы вообще в Москве делаете? - конкретно спросила Мама.
Алесь не успел ответить. Да и не смог бы, потому что не прекращая жевал. За него это сделала Катя.
- В основном скрывается от алиментов, а ещё так, по пустячкам, за ограбление Центробанка Беларуси и семнадцать "мокрух".
Этой шутке порадовалась только её младшая Сестра, которая зафыркала от смеха. Остальные пришли в себя не сразу, но тоже заулыбались. Оператор сидел в самом углу кухни и снимал всё на камеру. Здесь не хватало только морской свинки, но она бы, наверное, просто не уместилась на столь малом пространстве. Поэтому предпочла оставаться где-то в комнатах. Алесь попытался что-то сказать, но ему вновь не дали.
- Это хорошо, - произнёс Папа. - Но как вы очутились в этом идиотском шоу? Вы, оба. Разве я тебя не предупреждал, доча, что…
Ему тоже не дали договорить. На этот раз Мама.
- Наш папа терпеть не может телевидения, - пояснила она. - Но смотрит всё подряд. Даже рекламные паузы.
- Неправда, - заспорил тот, покосившись на Оператора. - Вот прямо в камеру я могу заявить, что из всех искусств для нас самым важнейшим является "Поле чудес". Но что же вы с народом-то делаете, ребята? Это же просто какая-то эвтаназия.
- Папа, тебя всё равно вырежут. Это не твои воздушные пушки, а наши, - сказала Катя. - Так что не пыли напрасно. Не езди по ушным раковинам.
- Как-то ты странно стала разговаривать, - подивилась Бабушка, подливая Алесю чай.
- Пусть, - заметил Дедушка. - Мне наша молодёжь нравится. "Отвязанная". Вот.
- Попробуйте теперь окуня, - сказала Мама, выставляя перед гостем тарелку. - Я люблю, когда много кушают, - это признак здоровых духовных сил и незамутнённой совести. С медицинской точки зрения.
- В таком случае самая незамутнённая совесть должна быть у гиппопотамов, - съехидничал Папа. - Однако я всё-таки хочу узнать, каким образом вы оба попали в эту телевикторину для младших школьников?
Алесь наконец-то с усилием проглотил то, что жевал, но ответила Катя:
- Совершенно случайно, па.
- А что, прикольно! - вставила её Сестричка. - Я уже всех своих подружек обзвонила. Они просто гогочут.
- Случайного ничего нет, - строго вразумил Папа. - Ты хоть знаешь, что твой дядя…
- А вот и мясо в горшочке, - перебила его Мама. - Отведайте.
- Знаю, - тихо сказала Катя. - Но я действительно случайно. А Алесю деньги нужны. Но и он тоже случайно, просто прогуливался по Александровскому саду. Даже не представлял, что за телешоу.
- Деньги всем нужны, - заметил Дедушка. - А вот по теории вероятностей ничего невероятного нет, ежели вы должны были встретиться в некоей точке, то и встретились бы. Воздушные потоки - это тоже физика. Причём самая элементарная. Учебник Пёрышкина для седьмого класса.
- Он в чудеса не верит, - вздохнула Бабушка. - Семьдесят лет скоро, а всё стремится Господу язык показать.
- Но твой дядя… - вновь начал Папа.
- А блинчики со сметаной кто будет? - вопросила хозяйка. Сама же и ответила: - Ну, конечно, Алесь.
Тот только замахал руками, не уставая жевать. Младшая Сестра захихикала. Все остальные за большим семейным столом заговорили как-то разом, одновременно. Даже лабрадор вдруг залаял, словно подключился к беседе. Молчал лишь телевизор, потому что был вырублен.
- А Высший свет? - спросила Катя. - Тоже - физика?
- Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, - отвечал Дедушка, стараясь перекричать других. - Если элиту общества, то она тоже разная, есть аристократы духа, а есть и обыкновенные лавочники, у которых денег, как у дурака махорки, - тут тебе и высшая математика, и простая химия с арифметикой…
- Спроси об этом своего дядю… - толковал о своём Папа, словно глухарь в лесу.
- Съешьте ещё хотя бы кусочек, иначе я буквально обижусь, - твердила Мама. - А потом будет десерт. И не слушайте их.
- Когда к Макарию Египетскому привели женщину в виде ослицы, - рассказывала Бабушка, - он не увидел в ней ничего скотского. Дело было не в том, какой облик приняла женщина, а в том, как окружающие смотрели на неё, какими глазами. Макарий Египетский открыл глаза у водящих за собой ослицу - и они прозрели. Но тогда Слово ещё много значило. Тогда ещё не было телевидения.
- Бабушка, а мы сегодня заходили в ту церковь на Новой Басманной, помнишь?
И тут вдруг неожиданно все замолчали, некоторые даже на полуслове, как по мановению волшебной палочки. Это Алесь стал постукивать ложечкой о чайную чашку. Наконец и он открыл рот, чтобы сказать, едва ли не блаженно улыбаясь:
- Хорошо у вас тут. Почти как дома.
20
На плазменном экране в кабинете Продюсера шла новостная программа с приглушенным звуком. Хозяин с безучастным видом смотрел на расхаживающего по помещению Режиссёра. Посасывал мундштук.
- Не мельтеши, - сказал наконец он. - И так в глазах рябит.
Тот подошёл к низенькому столику, на котором стояла минералка, налил в стакан воды, сунул в рот таблетку и запил. Потом опустился в кресло напротив Продюсера и небрежно бросил перед ним несколько листков бумаги. Хозяин кабинета даже не взглянул на них. Но спросил:
- Что это?
- Наш штатный консультант состряпал. Психологические характеристики на каждого из участников игры. С учётом всех собранных нами биографических данных.
- Ну и зачем мне эта мура?
- Любопытно же знать, кого мы двигаем в кумиры толпы. Хотя бы на один день.
- А я и так всё вижу и всё знаю. Без этого долбаного психолога, который только и жрёт "зелень", как кролик. У моей первой жены был такой. Я имею в виду не психолога, а зайца. Хотя, может быть, когда я ездил по командировкам, на диване заводился и психолог… Меня этот заяц даже кусал. Ты знаешь, что в древнеиндийском трактате "Шукасаптати" сказано - это попугай говорит брамину, - что нельзя доверять рекам, тварям с когтями и рогами, людям с оружием в руках, а также женщинам и особам царского рода. Засеки это на своём замечательном носу.
- Ну… в общем-то твой попугай прав. Я сам однажды чуть не утонул в реке. Коров тоже побаиваюсь, кто знает, что у неё в башке? Мычит и смотрит, может и боднуть. Цари, военные - это понятно. Предадут за милую душу. А женщины? Тут надо подходить дифференцированно. Отделять мух от котлет.
- Уж лучше мухи, чем котлеты, - вяло отмахнулся Продюсер.
- Но ты же любил свою жену? Ту, с зайцем.
- Ты знаешь, что такое любовь? В том же трактате даётся объяснение этого слова. В любви человек проходит десять стадий. Вот они, дословно: созерцание, задумчивость, бессонница, отощание, нечистоплотность, отупение, потеря стыда, сумасшествие, обмороки и смерть. И ничего больше.
- Умный какой попугай-то!
- Почти как я.
- И до какой стадии тебе самому удалось дойти?
- До восьмой. Вовремя остановился. Хотя… В разное время по-разному. А иногда кажется, что уже и десятую давно перевалил.
С плазменного экрана что-то шепталось, мелькали кадры текущей хроники. Всё это напоминало языки пламени в огромном камине, где потрескивали дрова. Завораживало. Продюсер сидел с полуприкрытыми веками. Режиссёр вздохнул:
- Интересный у нас какой разговор. Ну, и что заяц?
Продюсер непонимающе взглянул на него. Потом очнулся.
- Заяц? Убило балконной дверью. Вышел подышать свежим воздухом, а тут сквозняк. Получил прямо по лбу и - разрыв сердца. Хоронили с почестями.
- Ладно. Всё это, конечно, хорошо, но ты будешь читать? Нашего кролика-психолога? - Режиссёр кивнул на листки бумаги, лежавшие перед Продюсером.
- Нет, - отозвался тот. - У меня в голове что-то закипает. Читай ты, вслух. Только самое важное.
- Как скажешь. Хотя, честно говоря, противно.
- А куда ты денешься?
Режиссёр брезгливо взял листки, потом вдруг спросил:
- А давай фильм сделаем? Настоящий. Как "Под песком". Человек исчезает, и непонятно, то ли он утонул в море, то ли ушёл к первой любви, то ли вообще возродился для новой жизни. Из суеты сует.
- Читай уж, - жестко ответил Продюсер. - Антониони хренов.
Одно время казалось, что Режиссёр сейчас бросит листки на стол, встанет и пойдёт к двери. Но он лишь тяжело вздохнул, проглотил ещё одну таблетку и бесцветным голосом начал:
- Карина. Та, которая сегодня своему партнёру Петру фейс расцарапала. Девушка вспыльчивая, гордая, южная кровь, короче. Не надо было ему соваться со своими гнусными предложениями, а тем более под юбку лезть. Но что взять с парня с уровнем мышления шимпанзе? Он и читает-то по слогам, а вырос в интеллигентной семье. Правда, на улице. Мальчик с Арбата. Привычка брать силой то, что нравится. Или что плохо лежит. За версту чувствуется, что подражает какому-нибудь отморозку из "Бригады". Но когда получил по зубам от девушки, сразу скис. Пустышка.
- Дальше, - зевнул Продюсер.