Она видела его отражение в зеркале. Слышала звон струи. Одной рукой он опирался на стену, другой держал свой прибор и банку пива. Глаза его были закрыты, гудела лампа.
Он вышел.
Франческа вновь спрятала лицо в подушку, делая вид, что спит. Он сел рядом.
"Ну! Как дела?" - спросил он. Допил пиво и рыгнул.
Франческа не двинулась, не вздохнула.
Он стащил с нее одеяло.
Франческа была голой. Беззащитной, как червяк. Джованни издал короткий смешок. Похож на акулу. Прищуренные глаза - как две узкие щелки.
"Давай, поворачивайся!"
Франческа оцепенела. Кровь застыла у нее в венах. Она не шевельнулась.
"Я сказал поворачивайся, черт побери!"
Франческа повернулась.
"Так! А теперь подними задницу!"
Франческа подчинилась стиснув зубы. Еще глубже зарылась в подушку, согнула колени, выгнула спину, медленно поднимая зад.
"Раздвинь ноги…"
Франческа раздвинула ноги.
"Еще!"
Теперь ее половые органы были полностью на виду.
Мягкий кусочек плоти.
Она предлагала ему всю себя. Предлагала ему свое самое тайное и сладкое место. Самое нежное.
Даже не видя его, она прекрасно знала, куда смотрит этот ублюдок.
Он принялся ходить по комнате. Стук сапог.
И дунул ей туда.
От холодного дуновения у нее по спине побежали мурашки, и она выпрямила спину, как кошка, которой сломали позвоночник.
Не успела Франческа отреагировать, как он схватил ее за шею и привязал в таком положении. Руки на спинке. Лодыжки. Лицом в подушку.
Теперь был полный мрак.
"Хорошо, хорошо. Ты просто умница", - грязный шепот прямо в ухо.
Холод.
Он мазал ее между ног чем-то холодным, кремом или гелем. Все вены расширились, плоть стала набухать и наливаться кровью.
Франческа дышала сквозь прижатую ко рту подушку. Воздуха не хватало. Виски пульсировали. Сердце колотилось. Холодный пот.
Наслаждение.
"Что ты делаешь?" - с трудом проговорила она.
Она не получила ответа, потому что проснулась.
Вся в поту.
Простыни мокрые. Одеяло на ней было тяжелым, как земля над покойником.
Она судорожно вдохнула.
Так и сидела в темноте, на кровати, глубоко дыша.
Зажгла свет.
Огляделась.
Где он?
Никого не было.
Она ожидала увидеть это перед собой, но не было ни веревок, ни наручников, пристегнутых к спинке кровати.
Все было в порядке.
Она взглянула на себя в зеркало.
Глаза у нее распухли. Пряди волос прилипли ко лбу.
И она опять была возбуждена.
Я поганая садомазохистка. Может, мне лучше купить кожаный пояс, фуражку СС и стальной вибратор. Может, это скрытая сущность молодого археолога. Днем - вавилонские письмена, а ночью - порка хлыстом. В моей голове что-то не так…
Эти сны становились проблемой.
Джованни был чем-то вроде черного человека. Злодея, сотворенного ее сознанием специально для нее. Верного чудовища, которое унижало ее каждую ночь, проникало в нейроны, как раковая опухоль, стоило ей закрыть глаза. Странная болезнь, смесь страха и извращенных желаний, поселившаяся, как паразит, в ее подсознании.
Самым нелепым было то, что он не имел ничего общего с настоящим Джованни, с которым она была вместе три года, с которым узнала любовь и ощутила, что значит быть чьей-то девушкой.
Ее Джованни, настоящий, был спокойным, любил ее.
Он был из тех, кто этим занимается по расписанию, три раза в неделю. Бухгалтер в смысле совокуплений. Он сверху, она снизу.
Вначале, по крайней мере, они занимались этим глядя друг другу в глаза, говоря, что любят друг друга и никогда не расстанутся.
Потом время успокоило порывы, клятвы стали редкими, машинальными. Секс сократился. В общем, обычная история. Все просто и банально сошло на нет. В конце концов, после многих бесплодных попыток, они все-таки расстались, говоря себе, что страсть угасла, что им еще нет и тридцати, а они уже похожи на пару шестидесятилетних, целый век проживших в браке.
А сейчас?
Он вернулся. Другим. И опустошал мир ее снов.
Почему?
Она встала.
Который час?
Взглянула на будильник.
Шесть утра.
Открыла окно и вдохнула холодный воздух. Была еще глубокая ночь. Струи дождя бешено хлестали по асфальту. Проехала машина с мусором и уборщиками в оранжевой промокшей форме. Пара сумасшедших, бегающих в майках и трусах, да пара машин.
Франческа вернулась в постель.
Но больше не заснула. Лучше и не пытаться. Она решила довязать свитер. Хотелось поскорее приняться за длинное шерстяное платье, увиденное в модном журнале.
День в институте был нескончаемым.
Часы делились на бесконечные минуты, секунды тянулись как часы. Лекции шли как в замедленной съемке.
Она пошла в библиотеку, но заниматься было тяжело. Ее исследование не продвинулось. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить, но каждый из сидевших там был защищен тишиной и сосредоточением, словно панцирем.
Она решила сходить куда-нибудь.
И пошла в итальянский бар. Взяла запеканку с баклажанами, в которой вместо моццареллы был плавленый сыр для тостов, и два сэндвича с грибами и латуком. Поговорила о погоде с сыном администратора, Джеем, у которого только и было итальянского, что ботинки от Гуччи.
Потом прогулялась немного по Гайд-парку, несмотря на страшный холод, от которого покраснели нос и уши. Увидела неподвижных карпов под слоем льда. Лебедей, клевавших остатки цыпленка с соусом карри и жареной картошки.
Когда она вернулась в библиотеку, до шести оставалось два часа.
Много! Слишком много!
За все это время ей удалось написать всего пару ленивых страниц. Без десяти шесть она сидела на ступенях, завернувшись в шарф, опершись локтями на колени и положив лоб на ладони.
Его она заметила издалека.
Его легко узнать. Франческа рассмеялась про себя. Он водил "альфа-ромео-75" огненно-красного цвета, ужасно нелепую. Окошки были открыты, из них доносился голос Паваротти: "О' sole mio".
Клайв.
Старина Клайв. Молодой художник. Единственный человек в Лондоне, в чьей машине можно найти все известные неаполитанские песни. Единственный, кто может полтора месяца есть исключительно ньокки по-соррентински. Клайв с холодных Шетландских островов, у северного побережья Шотландии, который никогда в жизни не был в Италии.
"Альфа-ромео" остановилась прямо у лестницы, рыча и выпуская клубы черного дыма. Из нее вышел Клайв.
Красивый парень. Высокий. Худой. С длинными пепельными волосами, завязанными в конский хвост. Серые глаза с вечно игривым выражением. Рот большой, пара зубов кривые.
Сегодня на нем были вельветовые штаны, испачканные по бокам масляными красками, поношенные ботинки "доктор Мартенc", черная майка, свитер с дырами и голубая куртка на драной подкладке.
"Давай сюда, мы опаздываем…" - крикнул он ей.
"Иду!" - отозвалась Франческа, вставая и беря сумку. "Однако это ты опоздал…"
Он усадил ее в машину.
Они попали в пробку.
"Куда ты исчезла? Тебя совсем не видно!" - спросил Клайв, выключая магнитолу.
"Надо было заниматься до полусмерти. За последний месяц я видела вне этого чертова института троих мельком. Больше не могу так. А ты-то что делаешь?"
"Да, мало, черт возьми, ничего почти. Я уже сто лет назад должен был закончить картины для выставки в Ливерпуле, но меня как заклинило… теряю время…"
"Как?"
"Гуляю постоянно. Сплю. Сплю страшно много".
"А Джулия?"
"Как, ты не знаешь? Мы расстались, то есть она меня бросила… Вернулась в Милан. К своему бывшему".
"А мне жаль…"
Ей не было жаль.
Франческе Клайв всегда нравился. Она сразу решила, что он интересный. Сексуальный, с необычными манерами. Когда они только познакомились, Клайв пытался за ней ухаживать, но у Франчески был роман с Педро, испанцем. Клайв тогда сошелся с Джулией, и она выкинула его из головы.
Как?
Легко: берешь файл "Клайв" и отправляешь его в корзину.
И теперь эта новость обрадовала ее.
Не нужно бегать на праздники, прогулки, говорить глупости в поисках наслаждения. Клайва подали ей на блюдечке.
"Я о тебе столько думал в последнее время. Хотел тебя увидеть", - сказал он ей с выражением не то соблазняющим, не то нежным.
"И я о тебе думала… Хорошо, что ты позвонил", - ответила она, пытаясь скопировать его выражение.
Клайв подбирался к ней издалека, и она это знала. Франческе хотелось сказать: "Тебе не придется за мной ухаживать. Нет необходимости. Сегодня я лягу с тобой в постель. Спокойно. Здоровый секс - именно то, что мне надо…"
Но не могла. Она была девушка робкая. И потом, пусть он поработает. У всех млекопитающих существуют брачные ритуалы, и их надо уважать. Они приехали в кино через несколько минут после начала "Чувства". В зале было жарко. Акустика отвратительная. Клайв взял ее руку, и она погладила его ладонь.
Когда в кино берутся за руки, главное уже сделано. Остается лишь длинный спуск, устремляющийся в постель. Это стоит гораздо больше, нежели поцелуй.
Они сдались на середине "Смерти в Венеции". Франческе не терпелось уйти. Она хотела развлекаться. Воздуха. Еды. Алкоголя.
Она вытащила его наружу.
"Куда едем, синьорина?" - спросил Клайв голосом гостиничного швейцара, открывая перед ней дверцу автомобиля.
"Еды! Еды!" - засмеялась Франческа.
"И еда будет!"
Они доехали до индийского кафе. Ели цыпленка с острым соусом и масала доса. Пили вино и кокосовый ликер, а молодой сикх играл рагу на ситаре.
Они вышли из заведения, раздувшиеся от съеденного и выпитого. Франческа чувствовала, что алкоголь ударил ей в голову и ноги подкашиваются. Она смеялась над каждой глупостью, которую говорил Клайв. Ей нравилось. Нравилось, что она не дома. Нравилось, что уже поздно, и ее совсем не волновало, что завтра ей рано нужно в институт.
Я не хочу сегодня спать одна, - подумала она.
"Хочешь поехать в мою мастерскую? Я покажу тебе последние работы, однако не жди ничего особенного…" - произнес он через некоторое время.
Франческа не удивилась.
Мастерская находилась на окраине, большая и пыльная. Полуподвал в еще строящемся здании. От верхних этажей - пока только цементный костяк с железной арматурой.
Клайв нервничал. Может, потому что не любил показывать свои работы. Может, потому что ему предстояло попробовать с Франческой.
"Скажи честно, что ты об этом думаешь… в этих картинах я пытаюсь следовать другим путем, может, более традиционным".
Франческа подошла к стене, на которой были развешаны картины. Огромные натюрморты. Дохлые коты, сухие цветы и куски асфальта.
"Ну как?"
"Да… правду сказать?"
"Да".
"Мне они кажутся мрачноватыми… но, несмотря на это, я думаю, что у тебя оригинальная манера. Продолжай…"
Франческа сказала ему первое, что пришло в голову, потому что не могла объяснить свой взгляд на картины. Она устала.
"Я хочу тебе поставить одного нового певца… У меня водка есть", - сказал Клайв, включая магнитофон.
Вскоре комнату наполнил голос Клаудио Бальони, певший "Синьору Лию".
"Клайв, черт возьми, это диск семидесятых годов, а Клаудио Бальони по всей Италии знают…"
Они засмеялись. Над его страстью к Италии, над тем, что он вот уже десять лет в своей стране встречался только с итальянскими девушками.
"Ты можешь мне объяснить, почему тебе так нравятся итальянские девушки?" - спросила она, глядя своими темными глазами в его светлые.
Они сидели на огромном полупродавленном диване рядом, совсем близко, держа стаканы с холодной водкой.
"Потому что когда они тебя обнимают, они сжимают тебя по-настоящему, и когда они занимаются любовью, ты чувствуешь, что они делают это по-серьезному, что они это делают не так, как англичанки, просто чтобы делать, а осознанно, по-серьезному".
Слова достаточно банальные и спорные, хотя… Если ты не заметил, перед тобой молодая хорошенькая итальянская девушка, - подумала Франческа.
Клайв, казалось, угадал ее мысли, подвинулся еще ближе к ней, погладил по шее и наконец поцеловал. Легкий поцелуй в губы. Потом еще один и еще один. Губы стали мягкими и влажными от слюны. Рты слегка приоткрылись, дыхания перемешались, и наконец языки соприкоснулись, сперва осторожно, как две саламандры в брачной игре, а потом сплелись, как две совокупляющиеся змеи.
Они обнялись крепче, руки Клайва, словно два щупальца, обвились вокруг тела Франчески. Сжали ее бедра, потом поднялись выше, осторожно принялись за ее пуговицы и расстегнули их.
Франческа сняла лифчик.
У нее была большая грудь.
Клайв опустил в нее лицо, обхватил их ладонями. Она же стянула с него майку. На гладком белом теле Клайва был вытатуирован огромный китайский дракон, изрыгающий огонь. Она поцеловала его тысячу раз. Закрыла глаза и провела рукой по его ширинке. У него стоял. Она чувствовала, что ему тесно. Она освободила его, расстегнув молнию. Он снял брюки и трусы, обнажив затвердевший член.
Франческа взяла его в руку.
Откуда-то издалека доносилось пение уже не Бальони, а Коччанте.
Она чувствовала так, словно ей всего шестнадцать, словно она в Риме, со своим первым парнем, Филиппом, в его доме, и они трогают друг друга за все места.
Но Клайв хотел заняться любовью. Он решился.
Он задрал ей юбку, спустил колготки и теперь неумело пытался снять трусики.
"Подожди! Я сама", - сказала она.
Сняла туфли, колготки, трусы.
Он смотрел на нее, держа прибор в руке. Поднял его. Раздвинул девушке ноги, готовый войти.
Филипп нет, Филипп мог ее трогать, облизывать, но не проникать. Это было условие.
Она понадеялась, что Клайв тоже поступит так, но вскоре поняла, что у него были другие планы. Более амбициозные. Он взял ее за ягодицы и переворачивал на живот, чтобы войти в нее сзади.
Франческа хотела этого?
Нет, не очень.
Она надеялась на нечто более романтичное. Фразы шепотом… Медленное раздевание.
Клайв, черт возьми, ты слишком торопишься.
Нет ничего хуже торопливых парней. Замораживают тебя до костей. И ты сворачиваешься, как еж.
"Нет, Клайв, пожалуйста", - решительно произнесла она.
Не это "Нееет, Клайв, пожалуйстаааа" шепотом, полные возбуждения, означающие: сделай со мной что-нибудь.
"Не хочешь?" - изумленно спросил он.
В этом "Не хочешь?" Клайва было, с одной стороны, понимание, понимание, понимание странных проблем, терзавших Франческу, а с другой - удивление.
А?! Клайв, - произнесла про себя Франческа, - как, черт возьми, может женщина, после того, как ты ее пять минут целовал, не хотеть, чтобы оттрахали сзади? Как, черт возьми, такое может быть?
"Нет, не хочу!"
"А?!" - сказал он разочарованно.
В конце концов Франческа помастурбировала его, и он снова стал милым. Принес одеяло, включил телевизор, поставил видеокассету. "Апокалипсис сегодня". Они оба видели его сто раз, но никогда так - лежа рядом, голые, под старым одеялом в синюю и красную клетку.
Франческа заснула в его объятиях.
Этой ночью злой человек не приходил к ней. Возможно, мозг, удовлетворенный тем, что получил в этот день, не стал тревожить ее сон. Возможно, он снился Франческе. Но проснувшись, она не помнила, чтобы ей снился он или что-либо другое. И обрадовалась этому.
Разбудила Клайва легкими поцелуями в шею, и они занялись любовью, но так, как хотела она. Он снизу, а она сверху. Она видела его лицо, улыбалась ему. Наблюдала, как Клайв открыл рот, зажмурил глаза и кончил.
Они позавтракали в забегаловке, куда ходили водители и кондукторы автобусов.
Яйца, бекон, сладкий кофе и теплый хлеб.
Попрощались долгим поцелуем.
Серьезным поцелуем, поцелуем влюбленных.
Потом Франческа взлохматила ему волосы и скрылась в метро.
…и это ужасно…
Она вернулась домой, тяжело дыша.
Она опаздывала.
Попрощавшись с Клайвом, больше двадцати минут ждала в метро поезда. Была какая-то поломка.
Приняла душ, одновременно чистя зубы, стараясь не намочить волосы. Переоделась в первое, что попалось. Накрасилась, чуть слышно напевая какую-то мелодию. Взяла книги и вышла из дома, но тут же вернулась. Сбегала в гостиную и взяла клубок красно-бурой шерсти, закатившийся под диван. Ей нужна была еще пара таких клубков, чтобы начать платье.
Она уже собиралась закрыть дверь на ключ, когда увидела, что на комоде у входа мигает красная лампочка автоответчика.
О нет!
Она вернулась и нажала на кнопку прослушивания.
"Франческа, Франческа. Где ты, солнышко? Думаю, ты не читала итальянских газет. Я не могу поверить… должно быть, это какая-то ошибка. Полиция вечно не тех арестовывает, а газеты потом треплются… Шакалы… В общем, не беспокойся. Решай сама, или я к тебе приеду, или ты вернешься в Рим. Только не переживай. Прошу тебя, хорошо? Я не знаю, что и думать. Позвони мне, как только вернешься".
Мать.
Голос ее звучал пугающе.
О чем она говорила? С ума сошла? Полиция? Вернуться в Рим?
На мгновение Франческа возненавидела ее. Мать могла вывести из себя даже тибетского монаха. Ее сообщения всегда представляли собой набор слов без начала и конца.
Да ладно, на фиг, я уже опоздала…
Попробовала позвонить в Рим. Занято. Села, фыркнув, и попробовала еще раз. Занято.
Вышла, проклиная свою мать и ее безумие. Лекция уже началась. Франческа уже пропустила ее. Бежать было бесполезно.
Она расслабилась.
И направилась в метро, продолжая задаваться вопросом, что же означает это сообщение.
В киоске рядом с ее станцией не было итальянских газет.
Нормально. Чтобы их найти, придется ехать в центр.
Она вышла на Пикадилли, среди хаоса, плотного движения и дождя.
Купила "Коррьере делла Сера" и "Републику" в киоске, специализирующемся на иностранной прессе.
Вошла в какое-то кафе, первое попавшееся, с безумными видеоиграми и запахом подгорелого филе и прогорклой картошки.
Заказала кофе у смуглого пакистанского официанта. Положила "Републику" на стол и стала быстро ее пролистывать.
Ничего не нашла.
Все в порядке. Правительственный кризис. Звезды экрана. Гуманитарная помощь Боснии. Дневники Муссолини. Добралась до раздела происшествий.
Остановилась.
Поднесла ладонь ко рту и сдержала крик.
Новый поворот в расследовании убийств вязальными спицами
УБИЙЦА ИЗ ПАРИОЛИ - ЭТО НЕ Я!
Допрошен римский предприниматель Джованни Форти
Рим. На рассвете в полицейском участке на проспекте Романья завершился допрос Джованни Форти, подозреваемого в совершении серии убийств при отягчающих обстоятельствах.