Преследовал ли Сталин в тридцатые годы какую-то одну национальность? Преследовал "врагов" и "оппозицию", независимо от того, кто был кто. А больше всего в годы "ле-нинщины-сталинщины" поплатились русские и вообще россияне, имевшие несчастье родиться или быть дворянами, священниками, купцами, чиновниками и представителями тех исконных, сермяжных крестьян, что на картине Серова и до сих пор пытаются объяснить не пахавшему, не сеявшему Ильичу, кто они такие.
И если по сей день рыдают историки по ушедшим собратьям, никто почему-то не открывает истины: Сталин крушил тех, кто вставал на его пути к абсолютной власти, и здесь для него не было разницы, кто перед ним - еврей, русский, грузин, татарин, украинец, узбек… Можно объективно признать, что евреев в окружении Ленина и в верхушке партии, армии, НКВД было много. Но значит ли, что гильотина Сталина была нацелена только на них? Ведь тогда и самого Ленина можно назвать антисемитом - сколько он вырубил этих меньшевиков, эсеров, анархистов, сколько выслал разного рода Мартовых, скольких теоретиков марксизма, вроде Плеханова (Бельтова), заставил бежать от кровавого террора. Гильотина "большевиков" исправно работала, и возглавляли ее Антонов-Овсеенко, Урицкий, Дзержинский, Ягода, Крыленко, Литвинов, Ульрих, Вышинский… Надо ли продолжать?
* * *
ВОСПОМИНАНИЯ ОЧЕВИДЦА
Не жившие в тридцать седьмом могут представить этот год свинцовым, пасмурным, нерассветным… Но помнится он на диво теплым, солнечным, ничем как будто не отличимым ни от тридцать пятого, ни от тридцать шестого. "А нынче прямо ломучие хлеба. Будто и самый Бог - за эту окаянную власть!" - говорил устами своего героя в "Целине" хитроумный Михаил Шолохов. И, забегая вперед, можно сказать: и тридцать восьмой, тридцать девятый, сороковой, и даже начавшийся сорок первый были веселые, шумные, счастливые будто, ничем не омраченные годы. "Ну, посадили там кого-то… Задело, значит… Зря не посадят.." Вот и вся молва. "Враги кругом. Кирова даже вон убили.." "Кругом враги.." Пело-звенело о счастливой жизни, грохотало радио на улицах, в парках, на стадионах и площадях. В быстро растущие здравницы и санатории для трудящихся ехали премированные за ударный труд счастливчики поправляться (в отличие от нынешнего времени, тогда были счастливы добавить в весе килограмм-другой здоровья). Ехали отдыхать в пионерские лагеря дети шоферов, техничек, рабочих и служащих. А для узкой элиты: чекистов, военных, инженеров - строились классические городки по манере Ле Карбюзье. Для детей их были "Артеки". Веселая, напряженная, трудовая, вся в ожидании будущего счастья, катилась река… А в газетах, что ни день, - рапорты о трудовых подвигах. Стаханов! Дуся Виноградова! Паша Ангелина! А там еще герои: "киривоносовцы", "семиволосовцы".. И "челюскинцы", утопившие свой пароход, а все равно "герои".. И летчики, летчики, летчики!.. Водопьянов, Молоков, Чкалов, Громов.
И девушки, летчицы-героини… А в газетах - разоблачения врагов: травили реки, сыпали стекло в масло, гвозди в хлеб! Устраивали взрывы! Готовили убийство дорогих вождей! И народ ликовал! Народ одобрял! Народ приветствовал расстрелы…
И совсем уж неверно: была-де какая-то ночная жизнь. Не было ее. "Черные вороны" - машины-ящики запросто ездили днем, и все знали, кого возят эти "вороны". Сидят там воры, преступники, враги - вот и все. А раз увезли на "вороне", значит, задело. "Москва слезам не верит!" - это с тех пор и пошло..
К тридцать седьмому году магазины уже ломились от продуктов. Даже в каждой молочной стояли бочки с икрой. Икра - продукт доступный, бери хоть килограммами! И водки недорогой было - залейся. Правда, всего двух сортов: обычная, под красным сургучом, и "московская" - под белым. Других не было. Ну, а пиво в тридцать седьмом было? Разочарую хулителей советской власти: именно в тридцать седьмом стали строить в людных местах и на пустырях странные, помнится, восьмиугольные строения под шатровыми крышами - "американки". В "американках" же пиво продавалось кружечное - на разлив и на вынос - бидончиками… Пей, залейся… Были бы деньжонки. Пиво качали прямо из бочек особыми качками-насосами лопающиеся от здоровья лукавые бабы. Вывеска над ними предупреждала: "После отстоя требуйте долива!"
И хлеб был в достатке трех видов: черный, белый и "серый" - самый, пожалуй, вкусный. И сушки были, и пряники, и пирожное. Шоколад (не всем доступный!) винтовыми лесенками распирал витрины. В праздники на стол ставилась бутылка черного "Кагора", а шампанское было не в моде. Напиток для буржуев.
И еще, помнится, продавался везде керосин, и странная, давно вымершая ныне машинка - примус - чадила-шумела на каждой кухне. А кто не хотел возиться с примусом, пожалуйста, открывались недорогие столовые и "фабрики-кухни" - бери готовые обеды на дом. И странная, давно вымершая посуда - "судки", трехэтажные, четырехэтажные - были в обиходе. Зачем готовить, терять время? Пошел и купил сразу первое, второе и третье… Это ли не забота о трудовом народе? О раскрепощении женщины? А развлечься хочется - тоже пожалуйста… Для детей садики, Сады пионеров, Дворцы с кружками, а для взрослых Парки культуры и отдыха. Отдыхай, наслаждайся сосновым воздухом, танцуй на дощатой веранде под улюлюкающий джаз. В моде были "Утомленное солнце., нежно с мо-рем проща-алось…" (а дальше сообщение, что "в этот час ты приз-на-а-лась, что нет любви!") - танго… Но все забивал фокстрот: "У самовара., я и моя Маша., а на дворе., совсем УЖЕ ТЕМНО! (И опять сообщалось, что "Маша., чаю., наливает… И взгляд ее ТАК МНОГО ОБЕЩАЕТ!")
Кипела жизнь в парках, в вечерних садах. Прыгали с вышек на привязных парашютах. Лупили в тирах из малокалиберок. Значок был редкий, славный, почетный, красный, как орден, - "Ворошиловский стрелок". Значок торжественно носил на гимнастерке мой папа. Вел в конторе стрелковый кружок! И еще оборудовал кружок какого-то непонятного мне МОПРа! И еще был, как все, любителем повального тогда футбола и чемпионатов по "французской борьбе".. Футбол! Стадионы гнулись от публики… Нелюдской рев разносило на километры. ФУТБОЛ! Но не было хоккея с шайбой, назывался "канадский" - значит, буржуазный… А "русский", с мячом, был. В него играли даже девушки! Строилась, пела, ждала СЧАСТЬЯ великая страна. И никто, похоже, особо не скорбел об арестованных и расстрелянных. Арестовали - значит, за дело. Зря не арестуют… Есть в стране мудрый и справедливый, любящий всех и каждого ВОЖДЬ! И ВОЖДЬ не допустит беззакония! Так как будто было на умах у всех.
Когда читались сказочные бредни утопистов, как-то не приходило в голову, что утопии Мора ли, Кампанеллы, Оуэна или Фурье могут осуществляться. У них тяжкие работы в счастливом "Городе Солнца" выполняли преступники… И получается: вроде отнюдь не утопии творились в объятой сатанизмом России, где сотни тысяч таких за несогласие с утопией и должны были воздвигать "Город Солнца".
И еще помнятся мне изтридцать седьмого выборы в Верховный Совет! Вот был праздник! ПРАЗДНИК! На "избирательных", украшенных цветами и хвойными гирляндами, у кабин стояли, замерев в приветствии, нарядные пионеры. Стариков на машинах-легковушках привозили избирать. Буфеты ломились от недорогих яств! На сценахдо поздней ночи плясами, пели, выступали… И разливалось, разливалось над городом радио, радио, радио. И оно же, как о героях, сообщало, кто первый к шести утра пришел голосовать за родную советскую власть. И думается, 98 с чем-то процентов за будущее счастье не были большим вымыслом..
Тридцать седьмой… Тридцать восьмой… Тридцать девятый… "Католики избивали гугенотов…"
А страна пела. Вот и сейчас живы в памяти эти величавые: "Я ДРУГОЙ ТАКОЙ СТРАНЫ НЕ ЗНА-АЮ, ГДЕ ТАК ВОЛЬНО ДЫШИТ… ЧЕЛО-В-Е-К!" Да эти ладно, а вот еще:
На просторах Родины чудесной,
Закаляясь в битвах и труде,
МЫ сложили радостную песню
О великом друге и вожде.
Сталин - наша слава боевая,
Сталин - нашей юности полет.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идет..
Кто писал такие слова?
Кто сочинил к ним величавую музыку?
Кто исполнял вдохновенным баритоном?
И голос тот, как голос того времени, навсегда остался:
На-ш на-роод… зза Ста-ли-ным…
И-ди-о-о-о-от!
* * *
Шизофрения - и по сей день загадочная болезнь. Ею заболевают напуганные, голодные, нищие, заболевают и лопающиеся от здоровья, сытые, благополучные, закормленные икрой… И скорей всего, шизофрения - порча, злое, потустороннее колдовство, Антихристово деяние, способное охватить человека, семью, поколение, нацию, целый НАРОД. Но, как всякое колдовство, насланная болезнь, наваждение, она сходит с гибелью колдунов, сходит медленно, оставляя трудно зарастающие раны, сходящие рубцы.
И рубцы эти как знаки памяти для бдящих..
* * *
Гораздо больше государей лишилось престола и жизни вследствие заговоров, чем в открытой войне, потому что мало кто может прямо восстать против государя, а составить против него заговор может всякий.
Никколо Макиавелли
Государь не может считать себя в безопасности, пока живы те, кого он лишил престола.
Никколо Макиавелли
Государю, следовательно, нет никакой необходимости обладать в действительности теми хорошими качествами, которые я перечислил, но каждому из них необходимо показывать вид, что он всеми ими обладает.
Никколо Макиавелли
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЧТО ЗНАЛА СВИНЬЯ…
Тайна сохраняется меж двоими, если один из них мертв.
Пословица
В ночь на 18 октября 1939 года из Москвы был отправлен недавно сформированный поезд "Москва - Львов". Он ничем не отличался от других "скорых", колесивших по просторам необъятной железнодорожной державы. Такой же огромный, высокий паровоз "СУ" с громадными красными колесами, такие же вагоны с выпуклыми гербами СССР. Перед войной "СУ" считался лучшим пассажирским локомотивом, хотя уже ушли в серию новые длинные гиганты-паровозы "ИС" - "Иосиф Сталин", "ФД" - "Феликс Дзержинский" и даже "СО" - "Серго Орджоникидзе". Фотографии их были на марках, которые в тридцатые годы увлеченно собирали все - от пионеров до наркомов. Итак, состав был сформирован традиционный, но с одной особенностью - на него не было продано ни одного билета, все вагоны были закрыты, кроме трех в середине состава: здесь были вагон-кабинет, вагон кухня-столовая и вагон с охраной, совершенно не знающими Сталина солдатами НКВД, и командовал ими незнакомый им комиссар Власик.
Сталин в полной темноте прибыл на оцепленный Киевский. Кажется, это был единственный случай, когда Сталин был одет поверх обычной своей одежды в серый габардиновый плащ и фетровую темно-синюю шляпу. Вряд ли когда-нибудь еще носил он этот "интеллигентский" тогда головной убор. Сопровождающий его Власик также был в штатском, а в вагон-ресторан, с запасом готовых блюд, была доставлена Валечка Истрина. Никакой другой обслуги больше не было. Сталин не взял даже своего личного переводчика Павлова, не взял и переводчика Молотова Бережкова. Это была секретнейшая поездка и сверхсекретная встреча Сталина с Гитлером, согласованная сразу после раздела Польши, и с обеих сторон были приняты меры сверхосторожности. Оба "вождя" были не заинтересованы в оглашении встречи, оба презирали друг друга, оба следили друг за другом, использовали обоюдный и чаще всего зверский опыт. Первоначально Сталин хотел пригласить Гитлера в Москву. Однако "фюрер" не согласился, ссылаясь на трудности начавшейся войны. В конце концов выбор пал на приграничный и только что отошедший к Советскому Союзу Львов. Туда поздним осенним вечером и в одно и то же время прибыли оба поезда. Поезд Гитлера был замаскирован под венгерский экспресс. Вокзал и перрон были оцеплены. Для любопытных пущена "деза": приехал французский посол для встречи не то с "немецким фельдмаршалом", не то с советскими военными. "Деза" же чем глупее и запутаннее, тем лучше.
Поезда остановились у одной платформы, и Гитлер, также одетый в плащ и шляпу, одеяние, в котором он бывал довольно часто, в отличие от Сталина, поднялся в вагон Сталина, сопровождаемый только переводчиком и услужливо встреченный комиссаром Власиком.
На перроне и станции были погашены огни.
Гитлер и Сталин… Они вошли из противоположных дверей и приостановились, как бы очарованные и оторопело-обрадованные, улыбаясь и совсем явно делая вид, что очень рады… Очень рады… Гитлер играл лучше Сталина. Был он одет в серый френч с большими накладными карманами и белую рубашку с черным галстуком. Его голубые глаза излучали тепло и фальшивую радость. Знаменитая косая челка была нафабрена, на руке у Гитлера была красная повязка с белым кругом и свастикой. Был он выше Сталина и сначала махнул ладонью, как бы в знак нацистского приветствия, но тут же и опустил руку, подавая ее Сталину как бы для дружеского рукопожатия. Рука Гитлера была влажной и жесткой, что неприятно поразило Сталина. Его, Сталина, рука ответила на рукопожатие довольно вяло.
Сталина неприятно поразило, что Гитлер выше, чем он себе представлял, и что у него голубые глаза, хотя и не красивые, не мужественные, а какие-то фатальные, с той явной безуминкой, какой отдают глаза людей, близких к наркомании и гомосексуализму. (Впрочем, и Сталина западные журналисты в чем только не обвиняли, что на него не навешивали, вплоть до каких-то отношений с Поскребышевым, - бред абсолютный… но им, видимо, так хотелось этого бреда..) Гитлера же при жизни и особенно после исчезновения объявили садистом, мазохистом, некрофилом, анальным маньяком, "однояйцовым", вообще бесполым и т. д. и т. д. И Сталин все это знал, как знал все о Сталине и сам фюрер нацистов.
"Азиат! Несомненный азиат!" - думал он, вглядываясь в невысокого, невзрачного вождя, хотя Сталин загодя подготовился к встрече: был надушен, с подкрашенными усами и в особых сапогах, делавших его несколько выше обычного. На Гитлере тоже были сапоги, зашнурованные спереди, австрийские.
Фюреры улыбались, усаживаясь за стол и взглядами приглашая переводчика занять место между ними. Никого больше на этой сверхсекретной встрече тиранов не было намечено по предварительному протоколу. Хотя что такое "тайная" встреча таких величин? О поездке Сталина знали: Молотов, Поскребышев, Берия и Каганович. Вполне возможно, знал и Ворошилов. То есть весь состав "малого Политбюро". О поездке Гитлера знали: Геринг, Риббентроп и Гиммлер.
Усаживаясь в удобное полумягкое кресло, Сталин привычно потянулся к карману за трубкой, но, вспомнив тут же, что Гитлер не курит, не пьет и вообще, по донесениям, чуть ли не вегетарианец и импотент, трубку доставать не стал.
- Я., полагаю., чьто наша встрэча… нэ войдет., в исто-рыю, - начал Сталин… - Но… - он привычно помолчал… - будэт имэт самое важьное, основополагающее значэныэ… для обоих стран… Я думаю., чьто о нэй… нэ появится., сооб-щеный в пэчаты… хотя., как говорят у вас: "Was wissen zwei, das wissen Shcwein"… А нас., даже., трое..
Гитлер деланно рассмеялся, ужимая свои квадратные усики.
- Я не знал, что господин Сталин., ха-ха-ха., так хорошо знает немецкий… Тогда… Может быть… Мы обойдемся и без переводчика. Но… Но и тогда., ха-ха-ха… Нас все равно будет двое?
- Но., пэрэводчикы, я думаю, умэют дэржят язык за зубами, - заметил Сталин. - Ведь язык., часто стоит., головы… - добавил он, слегка улыбаясь в сторону переводчика, сидевшего с окаменелым лицом. - Итак., может быт… прыступым к пэрэговорам? Прамо сразу?
- Я рад это сделать! - заявил фюрер, театральным жестом приглашая Сталина начать разговор.
Но собеседник помолчал еще некоторое время: Сталин привык так сосредотачиваться. В уме он раскладывал по порядку все моменты встречи.
- Я прибыл на встрэчу… по вашему прэдложению, герр Гитлер, - начал он. - И навэрное, стоит обсудыть только самоэ важьноэ… Во-пэрвых, вопрос о Прибалтыке. Ми нэ мэщяли вам занят Полшю, и я с досадой припоминаю столкновэныя нащих войск. Выновники этого уже наказаны. Я думаю., такие столкновэныя нэ повторятса… Прыбалтыка же в любом случае будэт занята нашими войсками. Это зэмли, прынадлэжявшие Россыи эще при Иване Грозном и Петре Великом… Народ сам установыт там совэтскую власт. И это уже фактычески произошло..
Во-вторых… Ви, господын Гитлэр, должьны ясно прэдставыт, что эсли Франция и Англия двинут свои войска., на Гэрманию, ми сможем., по пакту оказыват вам лыщь сырьэвую помощ, но нэ помощ… оружыэм… Нащя армыя эще толко начала пэрэвооруженые. На это нужьны рэсурсы, промышлэнноэ оборудованые. Дэньгы… Со всем названным у нас., сложьно… (Лгал, лгал: армия уже была готова к удару..) К тому жэ ми нэ нападющая дэржява… Ми хотэли бы имэт прочный мир… Хатэлы бы имэт полную гарантыю, чьто Гэрманыя нэ вмэщяет нас в конфликт..
Трэтий вопрос… Нашэ отношеныэ з Фынляндыэй. Я нэ скрою… Ми хатым вэрнут Фындляндыю в состав СССР. Вэд ви знаэтэ, чьто Фынляндыя била в составэ Россыи с 1767 года. Добрая чэтверт, эсли нэ трэт, насэлэныя там - русские… Ми можэм гаратыроват Фынляндыи автономыю, как и ранще, но в прэдэлах нашего Союза… - Сталин приостановился. - И здэс я такжэ хотэл имет полную гарантыю ващего… нэвмэщатэльства.
Гитлер молчал. И тогда Сталин добавил:
- В послэднэм случаэ… Ми можэм помоч вам., боэпрыпасами. И эще… Я хотэл бы понят… Почэму ви нэ наступаэте на Францыю… Вэд война объявлэна?
Гитлер едва заметно усмехнулся:
- Но французы, похоже, склонны не воевать из-за Польши. Они очень любят вкусно кушать, любят резвиться с девками, и они, как я понял, ждут, что мы их вообще не тронем. Они испытывают МОЕ терпение! - глаза Гитлера холодно блеснули. - Да… Я вообще хотел бы с удовольствием заключить с ними мир, не нагнетая военной истерии. Я готов сделать это хоть сейчас. Мир нужен мне и с Англией. Представьте… Я симпатизирую этой стране. Будь там не эти дураки у власти, они давно и с радостью заключили бы мир со МНОЙ! Ведь я предлагал им и предлагаю сейчас вывести все свои войска из Польши, оставив нам лишь немецкий Данциг и коридор с Восточной Пруссией. Я до сих пор не понимаю ни Чемберлена, ни Черчилля, ни Даладье. Что им нужно? Поляки - наглая нация, которая не хотела понять, что Германия не намерена терпеть унижение своих соотечественников. И вообще, вы сами видите: у меня не было и нет никаких иных целей, кроме собирания немецких земель… Также, как и у вас, - собирание земель России?
Гитлер говорил с пафосом, и переводчик едва успевал за ним.
- Но раз Франция и Англия решили воевать - они войну получат. Благодаря дружбе с вами, с Россией, мы можем позволить себе их наказать. При этом я еще раз заявляю: я готов подписать мир и уйти из Польши на указанных мной условиях!
Голубые глаза светились как будто абсолютной искренностью.
- Господын Гитлер… Могу ли я задать Вам эще одын… откровэнный вопрос? - начал Сталин и посмотрел на переводчика.