- Тогда я не стану носить тебе передачи, - устало сказал Руся. - И никто не станет. И Оля тебя ждать не будет. И выйдешь ты из тюрьмы старым, больным и никому не нужным. А сейчас выбирай или ты пойдешь в милицию и сдашь автомат - скажешь - подкинули или уходи из ларька.
- Как так? Что значит "уходи из ларька"?
- А зачем ты мне нужен? Стопроцентный зек. Ты же меня подведешь! Вот посмотришь!
Я задумался. Короткая жизнь пролетела перед глазами. И в ней ничего не было. Даже длинной куртки из мягкой кожи. Только автомат. И полведра патронов. Я представил недовольное лицо Ольги. Разочарование в её глазах, когда я стану показывать ей автомат, объясняя, почему я ушел от Руслана, из ларька, где всегда было много "сникерсов" и "марсов". Потом я вспомнил завод и старших мастеров и совсем погрустнел. Руся истолковал мою мимику по-своему и решил меня добить:
- Зек.
- Ладно. Сдам. Поедешь со мной?
- С ума сошел?? - ужаснулся друг. Руки его затряслись. - Нет. Иди один. И немедленно.
- Хорошо. - Я поднялся. Тщательно завернул оружие. Придирчиво осмотрел пакет. Ничего не торчало. - Я пошел?
- Иди. Да. И возьми выходной. Побудь один дома. Подумай. Поскучай. Поплачь.
Я промолчал, потом печально вздохнул и вышел на улицу. Постоял возле ларька. Люди точно знали, что у меня в пакете автомат и откровенно глазели. Наверное, я долго простоял, опираясь спиной о раскаленную жесть, пока Руся требовательно не застучал в стекло и замахал на меня рукой. "Пошел вон", - шептали его губы.
Я обиделся и пошел. На светофоре со мной заговорила бабушка. Удивительный народ - эти бабушки.
- Вот купила рыбы. Такая большая! - Она распахнула перед моим носом пакет, показывая мне треску. Я содержимым своего пластика не стал хвастаться. Загорелся зеленый. Мы тронулись. Странно, вокруг столько народу, а она почему-то выбрала именно меня. Мы перешли дорогу. Я по-прежнему на неё не смотрел, а она семенила рядом со мной и рассказывала про церковь и веру. Люди плавно обтекали нас со всех сторон. Я любовался листвой деревьев. Смотрел на пыль на дороге. На грязные машины, проезжающие мимо. На чистое небо. Дивился всему. И тут увидел веревку с красными флажками перед собой. Работники ЖЕУ огородили возможный аварийный участок, и ушли куда-то. Может обедать? Или ждать в теньке и прохладе дальнейших инструкций? Участок перекрывал весь тротуар. Люди просто поднимали веревку над головой и шагали дальше по своим делам. Мы с бабушкой замерли. Обоим не понравился не порядок. Переглянулись. Только сейчас я заметил, что моя собеседница миловидная пожилая женщина с очень интеллигентным лицом и мне стало стыдно.
- Нет слов, - сказала она.
- Бывает хуже. - Я поднял веревку над её головой и галантно склонил голову, пропуская вперед даму. Почему-то я был уверен, что ей шагать прямо, не сворачивая в переулки, до следующего светофора и спутником её буду я. Я усмехнулся и взял из её рук пакет с рыбиной. Она протестовала только для вида.
- После смерти Пети, жизнь стала такой дорогой, - сказала она мне шагов через десять. - Но меня спасает вера в Бога. Бог присматривает за мной. Он добр и щедр. Вот послал мне рыбину и тебя. Думаешь совпадение? Сегодня у меня будет сытный обед. Так давно не ела рыбки. Слишком дорого. Ты, наверное, тоже ничего не ешь? Такой тощий!
Мне хотелось её многое рассказать, но я промолчал, половчее перехватил пакеты в одну руку и достал из кармана шоколадку "фрут энд нат". Мою любимую. Протянул бабушке.
- Нет, нет, - испугалась она. - Думаете, что я нищая?
- Это всего лишь шоколад, - попытался успокоить её я, - сегодня Бог особенно к вам внимателен.
- Вера Степановна, - представилась бабушка, принимая гостинец. Слова о Боге её успокоили. И я видел радость в её глазах. Удивительно. Если бы я немедленно получил злополучную куртку, испытал бы я те же чувства?
- Вася.
- Учишься в педагогическом институте, Вася? - спросила Вера Степановна. А может, скорее утверждала. Не хотелось разочаровать, но я сказал правду.
- Нет. Не вышло. Четыре раза поступал.
- Будешь ещё поступать?
- Сомневаюсь. Надоело.
- Потерял веру. - Вера Степановна покачала головой. Но она меня не осуждала, скорее жалела. - Работаешь где?
- Официально безработный, а так, подрабатываю в ларьке. Скоро стану предпринимателем. Получу бумагу.
- Я помолюсь за тебя, Вася. Расскажу Богу про тебя, и ты станешь настоящим предпринимателем. У тебя всё получится и у тебя будет много денег. Посмотришь. Только будь осторожен - стреляют в вас, как в зайцев. Ты не знаешь, где можно взять черного кота?
Я даже остановился.
- А зачем вам, Вера Степановна?..
- Говорят они лечебные. И очень любознательные. Самые добрые. Если к ним с лаской. Только я бы взрослого взяла. Сил нет приучать котенка к туалету.
- Знаю, где взять. Я вам отдам своего кота. Он - лапочка и сразу вам понравится.
- У тебя есть кот? А как же ты будешь без него? Он же твой друг, наверно?
- Наверно.
- Вот повезло, - тихо сказала Вера Степановна. - Какой прекрасный и удачный день. Как ярко светит солнце.
- Я живу недалеко. В двух кварталах.
- Чудесно.
Мы перескакивали с одной темы на другую и вскользь поговорили обо всем. Через пять минут мне казалось, что я знаю всё о Вере Степановне и, думаю, наши души нашли друг в друге некоторое родство. Удивительный человек. Питу она тоже сразу понравилась. Кот потерся о ноги. И привстал на задние лапы, с любопытством постукивая новую хозяйку по коленки и требовательно заглядывая в глаза. Не иначе хотел, есть, сорванец. Я быстро прошел на кухню. Достал из холодильника старую пачку крабовых палочек (последняя память с завода), открыл и высыпал содержимое под ноги Веры Степановны, не замечая её округлившихся глаз.
- Ешь, Пит. Ешь.
Кот утробно заурчал.
- Пит?
- Его имя. Пит от имени Питер- это по-английски. По-русски значит Петя.
- Петя? - охнула Вера Степановна и облокотилась о стену, подпирая спиной бетонную поверхность. Я посмотрел на её лицо и увидел дрожащие губы. "Петя!" - я мучительно вспоминал, в голове вертелось что-то важное.
Вера Степановна склонилась над котом, который рвал крабовые палочки в лохмотья, нервно прижимая уши, и, тараща глаза; и погладила зверя по голове, приговаривая:
- Ну, вот мы и встретились, милый.
Бьюсь об заклад, если бы я погладил, Пита, когда он насыщается, то он бы порвал меня как эту крабовую палочку, только мои лохмотья бывшей кожи выглядели кошмарнее. Ничего не произошло. Кот замурлыкал. Со мной он даже не мяукал.
Не думал, что расставание будет столь мучительным. Вера Степановна тоже что-то чувствовала, и тоже спешила откланяться. Пит, подмигивал мне из сумки, норовя вслед за головой вытащить тело. Он ещё верил, что мы увидимся.
- Прощай, друг. Возникнут трудности - приносите назад.
- Какие трудности. Петя - лапочка.
И я остался один. Я долго стоял на одном месте, слушая тишину. Мне казалось, что я слышу шаги на улице. Потом я очнулся. Положил пакет с автоматом на сиденья вешалки под куртки и вспомнил, что Петей звали мужа Веры Степановны. Иногда происходят удивительные вещи в мире. Особенно, когда веришь в подобную чепуху. Я решил сдать автомат завтра, в глубине душе зная, что никогда с ним не расстанусь. А пока: не сварить ли мне супа? Овощной рынок находился внизу, в двух домах я быстро спустился и надолго замер возле открытого стола заваленного дарами юга. Не то, чтобы они меня удивили и поразили, просто я не знал, имеет ли смысл покупать продукты килограммами. Продавец мной заинтересовался: обслуживая других покупателей, старался не упустить меня из виду. По раздутым ноздрям я понял, что напрашиваюсь на неприятности, и решился:
- Здравствуйте. Свешайте мне, пожалуйста, одну луковицу… - Молодой парень презрительно хмыкнул, обернулся к соседу, спрашивая у него:
- Сколько взять?
- Возьми рублей сто.
- Пять картошин, - продолжил я и снова был перебит.
- Пускай даст рублей двести.
- Морковку.
- Две?
- Одну. И банку тушенки. Всё. - Я полез в карман за деньгами и вытащил … пачку крупных купюр - случайно забыл дневную выручку в коробочку под кассой положить - отвлекли мысли об возврате автомата. Молодой продавец "зеленого" стола улыбаться перестал и сразу погрустнел и сник.
Из трех картошек и банки тушенки я сварил суп. От предвкушения горячей пищи у меня сводило живот. Но стоило мне поднести первую ложку к губам, как раздался звонок в дверь. "Пит вернулся", - подумал и, улыбаясь, пошел открывать. На пороге стоял мой одноклассник Серега Коростылев. Мы переписывались. У него была странная судьба: он приехал, будучи сыном военного, на Север из Питера, поступал в сельскохозяйственный институт в Орле, проучился год - не понравилось - перевел в лесную академию в Питер - не понравилось - уехал на Камчатку и вот сейчас, стоял на пороге моего дома.
- Привет, - сказал Сергей, невинно улыбаясь. Детское лицо, короткая стрижка, вечная футболка серого цвета, штаны хаки, истертые кроссовки, руки в карманах - ничего в парне не изменилось. За детской невинностью скрывался мастер спорта по боксу и чемпион Ленинграда по легкой атлетике. Как-то в старших классах мы занимались в бассейне(я отчетливо помню два эпизода из занятий по физкультуре на воде) и на нас наехали ребята из секции. Мы немножко припухли, потеряв инициативу и задор. Сергей захотел всё исправить. Он предложил: "Давайте, я как самый маленький подойду к ним. Они на меня ещё раз наедут и тут вы…" Мы с сомнением посмотрели на Сергея. Под рельефным торсом перекатывались жгуты мышц, какие-то узлы канатов. Это в футболке его можно принять за пятнадцатилетнего мальчика, а в бассейне - нет. Задор и веселье вернулись. Парни из секции обиделись и чуть меня не утопили. Я сидел крайним на скамейке, и никому и в голову не могло прийти, что парень, который не умеет плавать, что-то может делать на глубоководных дорожках. Потом спасали все вместе. Первым в воду прыгнул Сергей.
- Привет. Проходи.
Мы поели суп. Мне он показался необыкновенно вкусным. Давно забытый вкус, плюс горячая еда, всколыхнули воспоминания о семье.
- Приехал навестить папу и маму?
- И из-за этого тоже. - Сергей сморщил гримасу. - Папа сказал, что будет платить за моё обучение. Пойду в пед. Снова на второй курс.
Мы посмеялись. Действительно - забавно. Сергей пояснил, раскрывая суть:
- Был на Дне Открытых Дверей. Препод спрашивает: "Кто на второй курс идет повторно?" Трое подняло руку.
- И ты?..
- Нет. Зачем? Я в третий. Чем занимаешься?
- В доле. Ларек. Ты чем будешь заниматься?
- Не знаю. А надо?
- Иди в бандиты. У тебя все данные.
- Да меня уже звали. - Сергей смущенно отвел глаза в стороны чего-то, стесняясь, и неожиданно спросил с большой надеждой в голосе. - Тебя никто не обижает?
- Нет.
- Если что, говори. Мне нужны деньги. А это хорошая тема. Не люблю, когда обижают друзей. Я у тебя поживу пару деньков? - просто спросил меня Серега.
- Живи.
- Не переживай. Два-три дня. Я познакомился с девушкой. Нам нужно, где-нибудь оторваться, а места нет. И денег нет, чтобы снять хату.
- Живи. Правда, у меня нечего есть. Нет смыла покупать продукты: начинают портиться, прежде, чем я до них добираюсь.
- А суп?
- Не думаю, что он понравится девушке.
- Да я шучу. Вечером, когда дома?
- После десяти.
- Подойдет. Если кто станет наезжать - только скажи. Я понимаю, у тебя не легкий бизнес. Но он верный. Я ценю людей, которые сами зарабатывают копейку. Все мои друзья ценят.
- Ты ещё дружишь с вьетнамцами? Спросил я перескакивая на другую тему - такой уж я, нечего поделать с собой не мог, хотя видел - многим не нравится, не успевают сосредоточиться. Сергей успел. Боксер ведь.
- Нет. Здесь нет их диаспоры. А почему ты спросил?
Я замешкался с ответом и неопределенно мотнул головой. Сергей всегда находил необычных друзей и способы добычи денег. Вьетнамские диаспоры он очень полюбил. Я захотел похвастаться автоматом и может отдать его в хорошие руки, но в последний момент передумал. Пускай лежит под вешалкой для курток - кушать не просит. Прейдет время - сдам. Не прейдет… Я пожал плечами - значит так надо. Сергей, видя это, улыбнулся. Каждый думал о своём, но в чем-то наши интересы пересекались: ему нужна была хата, мне мастер спорта по боксу.
Мы договорились о встречи вечером, и друг вьетнамского народа проводил меня до ларька. Расстались быстро. Тень одноклассника мелькала на тротуаре и домах, но я, через минуту, почему-то сравнивал его с фантомом, посетившего меня из прошлого и не мог понять, где правда, а где вымысел. Потом я собрался с мыслями, подготавливая себя к разговору с Русланом. Однако он не стал играть роль отца и выглядел как-то слишком бледно и неуверенно. Когда я вошел в ларек, посмотрел на меня вскользь и снова тупо уставился в коробки с кариесными конфетами. Я вздохнул свободно. Ясно: парню не до меня.
- Что случилось? Предварительные роды?..
- Что? Типун тебе на язык.
- Но ведь что-то случилось.
- Меня нашли, - сказал Руся, и губы его мелко задрожали. Я присел рядом. Машинально продал две пачки камэла и шмыгнул носом, предвкушая войну.
- Кто?
Руся не ответил. Иногда я думал какой артист в нем гибнет - умел, паршивец, тянуть драматические паузы, нагонять тоску и неопределенность. Я заёрзал на ящике. Бутылки литровой водки тревожно зазвенели.
- Меня нашла налоговая полиция. Это конец. Надо сматываться из города. Господи, куда я с беременной женой. На кого я кину товар. Всё пропадет.
Я немножко обиделся, но виду не показал.
- Нашла. И что дальше?
- Мне пришла повестка в налоговую полицию! В ларек пришли люди, которые меня вычислили непонятным образом и всучили мне вот это!
Я смотрел на "это" и не видел опасности, хотя в голове у меня мотался счетчик, где за каждый ящик паленки давали год отсидки.
- Надо идти сдаваться. Говорил тебе: давай не будем брать всё подряд.
- Да при чем здесь?.. Ты думаешь?.. Да нет же!! Это эхо из прошлого. Я работал у хозяина. Помогал, чем мог. Выполнял основную работу. Но потом на хозяйский ларек навесили штраф. Баснословную сумму! Хозяин умотал, а меня через столько времени нашли. Нашли! Кто бы мог подумать. Теперь штраф повесят на меня.
- И всё?
- Этого мало?!! Бежать из города немедленно! Надо было раньше! Знал. Чувствовал, что этим обернется. Отберут квартиру, машину. Посадят. Им всегда нужен крайний.
- Глупости.
- Ты не понимаешь!
- Кому ты нужен? Поехали. Внесем ясность в дело. Удрать из города всегда успеешь.
- Меня посадят!!Ты, что ли станешь заботиться о моем ребенке?! О моей семье?! Да ты о себе не можешь позаботиться! Да кто ты такой?!
- Я твой друг.
Руся примолк. Грудь его тяжело вздымалась. Никогда не видел его таким напуганным. Белое лицо пятном выделялось в полумраке ларька.
- Немедленно бежать…
- Обрубаешь концы. Если считали тебя виновным, то я пришел бы к заколоченному ларьку или бы в окошке увидел лицо в черной маске и форме камуфляже. Это просто повестка.
- Ты думаешь?
- Уверен. Поехали. Поговорим с налоговиками.
- Тебе легко говорить! Для тебя - это кино, а на меня могут повесить долг, за который двумя квартирами не расплатимся.
- Есть только один способ всё узнать.
Я тепло улыбнулся, но внутри у меня предательски поднимался холод к горлу: папа не переживет, когда узнает, куда девалась наша квартира. В принципе, мама тоже.
Мы непривычно рано закрылись. Когда надевали ржавые ставни, подошло несколько вокзальных бичей, и тупо стали смотреть на наши действия.
- Что Толик? Сворачиваетесь?
Почему меня звали "Толиком"?
- Читал про ваш ларек в газете, - не унимался сильно спитый мужик, - так там не рекомендовали пользоваться товаром вашего ларька. В газете целый список прилагался. Я вырезал. Хочешь почитать?
- Спасибо. Не стоит.
- Не обижайся! Думаешь, я им поверил? Вы же о нас заботитесь! Сынки, продайте водки! Не заставляйте идти к конкурентам.
- Закончилась водка, - хмуро сказал Руслан и пошел к машине, кивая мне головой. Мужичок засуетился, подтягивая грязные штаны неопределенного цвета.
- Не обижай начальник - спалим.
- Палите, - отрешенно сказал Руся, обреченно махая рукой.
- Продайте водки, - заплакал постоянный клиент.
Я уже хотел сесть, но остановился. Сжалился. Попробовал уговорить. Навести на мысль.
- Купите через дорогу. У них же открыто.
- У них на сто рублей дороже! Где мы возьмем сто рублей?! - озлобился мужик. Я незаметно прощупал тонкую пачку купюр в кармане и не хотя, принялся снова открывать ларек. Пришлось отоварить мужиков.
- Только к тебе, Толик! Ты нас знаешь. Мы твой ларек поднимем. Мы…
- Да садись, - не терпеливо схватил меня за рукав Руся, втягивая в салон.
Бичи приветливо помахали нам на прощание, когда мы разворачивались и отвернулись, теряя к действительности всякий интерес, целиком и полностью сосредотачиваясь на заветной бутылке. Я чуть не сломал шею, пытаясь понять, о чем они стали оживленно говорить. Или, может, о ком? Обо мне?.. Губы беззвучно открывались. У одного мимика ожесточилась. У другого, напротив, выражение лица стало слезно плаксивое, и губы задрожали.
Молния. Должна ударить молния.
У третьего губы превратились в узкую щель, глаза расширились, резкий взмах рукой - слишком профессионально для бича - явно бывший спортсмен - "плаксивый" на тротуаре.
Дальше мне обзор загородил бок троллейбуса и я некоторое время читал рекламу, мало понимая о чем она и, что собственно рекламируют… Я перевел взгляд на Русю - хотел спросить у него, но передумал и промолчал. Друг нервничал и кусал губы.
Погода не соответствовала моменту. Как назло светило солнце. Прохожие улыбались, радовались редким теплым лучам, подставляли лица, щурясь небу. Их яркие одежды глушили северную серость лета и, при сильном желании, могло показаться, что ты наконец-то выехал на юг или где-то живешь в средней полосе, в типичном городке-призраке без названия и своей истории.
Руся всегда ездил очень медленно и тихо. Это он называл осторожностью. Сегодня мы побили все рекорды осторожности. Нас обгоняли даже троллейбусы и некоторые при этом громко сигналили.
Весь город можно проехать за полчаса, если попасть в зеленый светофор. Мы добрались до полиции спустя час, установив новый рекорд города.