Как и положено такому заведению, новенькое двенадцати этажное здание находилось в конце тихой улочке в старом районе, где в изобилии теснились убогие двухэтажные деревяшки, предназначенные ещё в конце хрущевской "оттепели" под снос. Мы притормозили возле такого исторического чуда. Руся кусал ногти, не глуша мотор. Я разглядывал ватагу детишек, упоенно ковыряющихся в песочнице и бегающих друг за другом, гадая, кем бы из них мог быть я. Здание налоговой полиции нависало над детской песочницей, откидывало тень и крало кусочек лета вместе с "безвыездным" детством. Суровым мечом справедливости оно протыкало голубое небо и напоминало стелу кому-то из погибших.
- Пора, - сказал я Руслану. Он послушно заглушил мотор и посмотрел на меня, прощаясь.
- Пойти с тобой?
Он помахал отрицательно головой, резко отворачиваясь, смаргивая слезу, и, открывая дверь.
Я смотрел в след понурой фигуре, стараясь навсегда запомнить опущенные плечи и кривой позвоночник. Такая фигура у старика, который сорок лет просидел в тюрьме за налоговые преступления. Я пошевелился, устраиваясь поудобнее. Ждать - долго. Это точно. Надо было ему сказать, что б не упорствовал и не молчал, а сразу всех и себя сдавал - говорят, помогает … первые три минуты, а потом всю жизнь мучает совесть и тени бывших друзей. Однако Руся вышел из мрачного здания минут через пятнадцать. В припрыжку и широко улыбаясь. Небрежно крутя ключи от машины на пальце.
Шумно сел. Величаво посмотрел на меня. Театрально похмыкал, выдерживая паузу. Не нужную и томительную для меня.
- Что? Будем продавать только мою квартиру? - Сегодня я шутил как никогда.
- Ой. - Руся состроил гримасу закурившей в первый раз пятиклассницы и рассказывающей об этом грандиозном событии своим подружкам. - Вот вы все надо мной смеетесь. А ведь придурки - это вы, но никак не я. Нет не я! Далеко не я. Я - умный. Знаешь, что он мне сказал?
- Застрелись? - предложил я. Ради хорошего дела я мог пожертвовать своим автоматом, а кто не знает, что немецкая техника самая лучшая во всём мире.
- Остряк. Да меня… могли посадить, если бы у них была подходящая статья. Мы должны на полмиллиона штрафов.
- Это же два месяца работать на заводе. Мы в ларьке делаем эту сумму за полдня. К чему разговоры?
- Сейчас! Буду я платить за кого-то. Мне там поверили. Я отмазался. И всё, благодаря, моей находчивости. Моим резиновым сапогам. "Следак" посмотрел на мои резиновые сапоги и на этом, дело закончилось, не начинаясь. Он сказал: "Что с тебя взять, парень. У тебя даже денег нет на обувь". Вот, что он сказал. Разве я не гений?
- И ты собираешься проходить всё лето в сапогах? - осторожно спросил я, вспоминая, что он мне плел про ремонт обуви, про некачественную резину у бытовиков и старый клей.
- А что? - в голосе Руси, читался вызов. Он завел машину и лихо развернулся, пугая детей в песочнице. - Может и прохожу. Лето у нас дождливое.
У друга было хорошее настроение, и он почти отвез меня домой, выбрасывая на главной дороге рядом с домом. Я радовался - впереди длинный выходной - целый свободный вечер. Руслан тоже радовался - его понять можно. Тепло улыбнулись на прощание.
Я стоял у края дороги и не торопился переходить улицу в неположенном месте, (друг высадил меня по пути удобном ему). Солнце уже не грело, да и раньше, наверное, тоже, но яркий свет окутывал душу в кокон тепла, наполняя её чистым серебром. Кажется, я долго стоял на одном месте. Ко мне нырнул частник с затаенной надеждой в уголках рта, я кивнул ему и махнул рукой, показывая, как я собираюсь пересечь дорогу. Водитель огорчился, уезжая. Я поспешно перешел дорогу и неторопливо направился к дому. Палисадники с редкой рябиной, гнулись от робкого ветерка и перелетов суетящихся птиц. Воробьи дразнились и смеялись меж собой, явно обсуждая наш поход в полицию. Я погрозил им пальцем и тут же смущенно обернулся - никто не видел?
Уже в лифте мне стало неспокойно. Что-то накатило на меня и сжало сердце. Клаустрофобия? Нет. Непристойные надписи на стенах? Привык. Своеобразный запах? После кота меня трудно чем-то удивить. Посторонний шум - вот, что меня насторожило и, чем выше я поднимался, тем отчетливее слышались звонкие возгласы и трели смеха. Двери открылись и, я понял, что не ошибся - на моем этаже. Спиной ко мне стоял Серега, а рядом с ним возвышалась башней высокая девушка. Она ещё продолжала смеяться над его веселой шуткой, а настороженные глаза уже щупали меня, стараясь вспомнить, выхватить из вереницы образов, проносящихся в голове.
Я натянуто улыбнулся.
Сергей резко обернулся - старый боксер.
- А вот и он. Знакомьтесь. Это Вася.
- Вася, - представился я.
- Аня, - представилась Аня, хмуря бровки в томительном напряжении мозгов и мечтательно трогая свои бесконечные золотые цепочки на шеи. - Аня, - снова сказала она и улыбнулась - она честно старалась, но у неё ничего не вышло, и память подвела, как на экзамене по матанализу. Ничего. Может она вспомнит мой травяной чай?
Глава 4
Удивительные настали дни. Никогда не думал, что лето на севере может быть столь жарким. Казалось, солнце палит даже ночью. Город взбунтовался, но без всяких шансов на победу плавился, как пластилин, дымился асфальтом и медленно чах в клубах пыли, тоннами оседавшей на зелени деревьев, кустов и травы. Даже собаки ходили непривычно вяло, с тоской в глазах ища тень. Ожиревшие голуби, карликовыми курицами лежали в пыли и сонно смотрели на редких прохожих. Люди одурели от жары и мели с прилавков всё, что булькало, пенилось и как-то являлось пригодным для питья. Оборот увеличился. Руся психовал, не справляясь один в поездках по оптовым магазинам. Незаметно в ларьке появился продавец (очередной мой бывший одноклассник, ныне студент в отпуске). Поначалу мы делили с ним смены, потом, с получением долгожданного свидетельства о моём частном предпринимательстве, вынуждены были пригласить и второго продавца. Дни завертелись быстрее. Подыскали второй ларек и оформили на меня. Находилась торговая точка в другом конце города, но Руся не унывал, хлопал меня по плечу и грустно смотрел на ларек через дорогу - за его аренду хозяин просил нереальные деньги. Это понимал даже я.
Кажется, у нас появилась лишняя наличка. Факт немного меня волновал, потому что Руся начинал задумываться об оптовой торговле. Благодаря своим старым связям он находил какой-то нелегальный товар по смешным ценам, и мы благополучно его рассовывали по ларькам. Иногда объем покупаемого оптом шоколада или водки меня пугал, но только так (по объяснению Руслана) нас могли заметить и взять на заметку "тени".
Не думал, что их такое количество. Они буквально сплели целую паутину, плотно сваляв город в кокон. За "тенями" стояли люди из маленьких фирм или из фирм, которые существовали только на кустарных печатях или такие же молодые парни, как мы или … непонятно кто, в общем "тени" и всё тут. Этот тесный мирок пах деньгами и мы, затаив дыхание, высунув языки, как молодые щенки, смотрели на него сквозь приоткрытую дверь, готовые войти стадом баранов и разметать его голодными акулами, жадно клацающих пастями, в надежде отхватить кусок пожирнее.
Я тогда ничего не знал о пастухах, которые пасут стада баранов и о рыбаках, которые занимаются ловлей акул. При чем, исключительно ловлей акул.
Сейчас меня больше забавляла моя длинная кожаная куртка, которую я одевал на костюм-тройку и таким парился под знойным солнцем. Даже Руся сменил резиновые сапоги на легкие домашние тапочки, и частенько мы не злобно переругивались, намекая, друг другу о нарядах: я предлагал вместо домашних тапочек надеть сланцы, на что неизменно получал ответ - скоро осень, а это сезон дождей, а значит и сезон резиновых сапог; мне же друг советовал надеть футболку, но я считал, лето завтра закончится, что никакой осени у нас на севере не будет, а к теплой зиме мой наряд как нельзя лучше подходит. Наверное, со стороны мы выглядели забавно и странно.
Помимо куртки я обзавелся кошельком - коробкой из-под печенья в карамели "твикс". Пробовал другие коробки, но они быстро изнашивались и рвались. Беда.
Часто Руслан говорил мне (как самый страстный тихий водитель) про зеленую полосу, в которую мы попали. Иногда после этого он молчал, выдерживая паузу и уходя в себя, теребил четки (черный янтарь - я купил и сделал подарок), с шумом выдыхал из себя воздух и говорил что-то о трагичном конце, с катастрофой в красном. Но разве слушал я его? По моим расчетам мы приближались к первым пяти тысячам долларов. При чем зеленький кусочек должен был получить каждый. Я исходил из операций, которые мы проворачивали с "тенями" расплачиваясь с ними за товар деньгами, которые находились не в дипломатах (как принято в кино), а в коробках из-под телевизоров.
Удивительные дни…
Я летал, и душа моя пела. Я начал улыбаться и радоваться жизни, хотя после завода, думал о ней по-другому. Я стал замечать природу и людей вокруг себя.
Самое главное - скоро должна была приехать Оля. Я уже видел её изумление в глазах, при виде моей куртки. Слезы радости и влажные губы у уха. Долгожданные слова любви. Потом я покажу ей кучу денег и сделаю предложение. Вот оно счастье. Нескончаемая полоса зеленого света.
Как я был рад, когда увидел в почтовом ящике письмо от Оли. Наконец-то!! Под самый конец отпуска, но я всё-таки дождался первой и последней весточки - не сегодня, так завтра телеграмма с номером поезда и вагона. Бесконечно люблю. Господи. А может и к лучшему, что не писала? Больше эмоций при личной встречи. Я прижал письмо к лицу, заряжаясь энергетикой. Закрыл глаза, представляя, что в пламенных строках и очнулся от голоса соседки по подъезду:
- Что? Зуб болит?
Почему они всегда меня видят, когда не надо? Я с непониманием осмотрелся по сторонам и, покинув площадку с красными почтовыми ящиками, побежал, скорее, домой, перепрыгивая через ступеньки.
В квартире пахло котом и чем-то нежилым - прошло время, а ничего не изменилось… Я присел на пуфики под вешалкой, покосился на пакет рядом, с трудом припоминая, что в нем и бережно стал разрывать конверт. Три исписанных листа! Мелкий почерк в каждой клетке! Я возбужденно сглотнул, прикрывая глаза и стараясь, хоть как-то успокоить разбушевавшееся сердце.
Первым лист был полностью отведен погоде. Мне показалось, что я читаю свой дневник по Природоведению за второй класс. Именно столько данных я записывал в нем о меняющейся температуре, осадках и ветре. Полстраницы было отведено состоянию воды в реке Волга.
На втором листе я узнал о том, что рыбу есть нельзя, так как её сжирает изнутри червь. Остальные полтора листа - обзор цен на трех рынках. Одежда от вьетнамских кутюрье, рамочки со стеком и без, сколько стоит чага и поделки из древесины, молоко и сыр - всё промелькнуло у меня перед глазами, выстраиваясь в стройные ряды.
Третий лист начинался со здоровья будущих родственников, которых я пока не знал. Их список занял чуть больше страницы. Я ничего не пропустил, внимательно, вчитываясь в каждую строчку, надеясь узреть великие слова любви.
И узрел. Почти в самом конце. Настроение у меня портилось, я хмурился, ожидая чего-то непонятного и необъяснимого.
И нашел.
Фраза прочиталась легко. А когда я её понял, письмо выпало из рук, разлетаясь по коридору. Я откинулся назад и попытался глотнуть воздуха. Стало жарко. Я снял куртку. Затем пиджак и рубашку, и всё ещё продолжал потеть. Потом покатились слезы. Я не пытался их остановить, ибо так жалко себя, мне никогда не было. Какой там завод, первая зарплата, ругань мастера и отбитые льдом напрочь пальцы! Какой там ларек, опт и пять тысяч долларов - состояние за пару месяцев!
Оля вышла замуж. Она просто вышла замуж. Тупо вышла замуж, пока находилась в отпуске. И нет, уверяла меня, что такие чувства, которые она сейчас испытывает, никак нельзя назвать летним романом. Это настоящая любовь, в которой девичья свежесть сгорела, как сухая головешка. А я… А со мной. Это было почти по-детски и несерьезно. Да и кто я такой, ведь у меня даже нет длинной кожаной куртки. В общем, прощай, парень. Ты был настоящим хорошим другом. Таким и останешься. Она надеялась и верила, что навсегда.
Я добрел до кровати. Посхлипывал пару раз и лег спать. Уснул моментально.
Проснувшись, я понял очевидное - это злая шутка. Точно. Юмор такой. Я ещё раз прочитал с виду серьёзное письмо несколько раз и нашел в нем дополнительную информацию для веселья. Оля никогда больше не вернется. Зачем? Спрашивала она саму себя. Теперь у неё есть новый дом, больше похожий на усадьбу, с видом на Волгу.
Я посмеялся. Складно. Обязательно расскажу Руслану, как меня разыграли. Тоже посмеётся. Уверен. А сейчас я поеду к маме Оли и выясню, осторожно намекая на волнующий меня вопрос, правду. Руки сами потянулись к пакету с автоматом, но я погасил движение и даже решил не брать с собой кошелек - коробку из-под шоколадных батончиков. Две привычные вещи, которые сопровождали меня неразрывно друг от друга, если не в жизни, то в голове точно, остались дома, привыкая к одиночеству.
Примерно через час я звонил в нужную дверь. Будущая теща, увидев меня на пороге, не много растерялась и побелела лицом. И тогда я понял, что никакого розыгрыша нет, и усиленно потер лоб. Наверное, выглядел я намного хуже, чем она, потому что на предложение:
- Воды? - ответил благодарным кивком. - Ну, входи.
Мы сидели на кухне и слушали тишину. Я вертел в руках пустую кружку.
- Ещё?
- Хватит. Третью не осилю. Давно?..
- Да дней десять назад! Я сама не ожидала. Мы только приехали, а молодые остались… Я ей о тебе говорила. Мол, нехорошо так с парнем поступать, но в неё словно бес вселился.
- Это любовь.
- Чего? А. Может и любовь. Только нехорошо это. Фотографии показать?
Я сильно затряс голос. Нет! Не надо! А потом неожиданно сдался и снова согласился. Спустя время я десять раз жалел о своём опрометчивом поступке (особенно ночами), а тогда жадно рассматривал фотографии и удивлялся, почему Оля с папой жениха на всех снимках в обнимку. "Теща" выжидающе молчала, пытливо всматриваясь мне в лицо, ловя дыхание.
- А где жених то? - как можно мягче спросил я, но от моего злого бурчания женщина съежилась.
- Да вот же он. Вот. - И она показала пальцем, куда надо смотреть. Оказывается седой бородатый мужчина с теплой искоркой в добрых лучезарных глазах - это и есть избранник. Муж моей Оли.
Я почесал бровь.
- Очень интересно.
- Ох, и умный мужик! Доцент! О! - Я посмотрел на указательный палец перед носом. - Дом у него от родителей остался. Ест вилкой и ножом. Но не нравится он мне! Нутром чую беду: и пьяница и бабник и денег у него нет. Наплел что - то моей Оленьки, а она уши и развесила. - Женщина неожиданно заплакала. Я встал и налил воды из кувшина. Попила. Немного успокоилась. - Не будет у них житья. Вернется она. Посмотришь.
- Не вернется.
- Это почему же?!
- Упрямая. Будет тянуть свою лямку, всем назло.
- Вернется. Никуда не денется. Я свою дочку знаю.
- Ладно. - Я встал. Я тоже хорошо знал её дочку. И потом, когда сердце немного склеится и снова заработает - в нем она останется навсегда. - Спасибо за воду.
- Уже уходишь?
- А чего сидеть?
- Ну да, ну да. Вижу куртка у тебя новая. Бросил пить, прибарахляешься?
- Не пил я никогда. Да и куртка не моя. У товарища взял поносить. До свидания.
- А что Оли в письме то написать? Что?
- Что? Ничего. А впрочем… Скажите заходил поздравить.
Женщина горестно вздохнула и посмотрела на меня полными сострадания глазами. Потом меня долго преследовал этот взгляд, заставляя что-то бубнить вполголоса и многообещающе сжимать кулаки, чтобы лишний раз погрозить невидимому врагу, скрывающемуся в темноте - совести что ли?
Не помню, как добрался до ларька. Кажется, я ехал в троллейбусе и долго шел пешком по неизвестным улицам и тротуарам. Время остановилось. Реальность становилась зыбкой. Я снова погружался в мир уныния и тупого однообразия. В мир врагов. Да. Кругом были одни враги.
- Не надо так на меня смотреть, - предупредил меня злобный прохожий и растворился в тумане моей боли. Что он знал о боли? Ведома ли была ему огромная жалость к самому себе?
Я скрипел зубами и шел, шел дальше. Мой путь тянулся на бесконечное расстояние, измеримое только мукой.
И когда мне показалось, что смерть милостиво предложила присесть возле пыльного забора, я с трудом осознал, что нахожусь возле нашего основного ларька, с которого началось превращение грез в реальность. В трех метрах от вагончика стояла машина Руслана. Черный цвет "восьмерки" был похоронен под толстым слоем пыли - у хозяина, как всегда не хватало денег на мойку.
Друг увидел меня в окошко и, когда я подходил к двери, уже встречал меня на пороге.
- Ты поздно. Я снял кассу один. Э, да на тебе лица нет. Нарвался на контролера в автобусе? Что случилось?
- Я умер.
Руслан впустил меня и закрыл дверь на засов. Я машинально сел на стул напротив форточки. Зря. Покупатель - симпатичная девчушка, бодро кинула мне деньги в лицо и прокричала:
- Пачку "Мальборо".
Я поднял деньги с полу. Отсчитал сдачу из кассы, взял пачку и вышвырнул в форточку.
Девушка обиженно взвизгнула и залилась трелью детского мата, очень часто наклоняясь к земле. Я, не мигая, смотрел на её согнутую спину. Глаза стекленели, готовые вот-вот лопнуть
- Что ты делаешь?! - вскричал Руслан. - Мы потеряем клиентов!
И глаза лопнули. Только вместо стекла из них покатились слезы. Руся засуетился. Выхватил из ящика банку лимонада, вскрыл, сунул мне.
- Ты что? Ты что?! Она тебя обидела? Сейчас… - Руслан выглянул в форточку. - Эй! А ну живо сюда! Куда побежала?! Вернись! Ну вот. Мы потеряли клиента. Жаль. Васек! Ну, ты что? Ты на покойника похож.
Я попил лимонада. Пламя внутри улеглось. Слезы продолжали литься.
- Я и есть покойник.
- Что ты такое говоришь! Мы ведь только жить начинаем. Скоро вместо кошельков чемоданы таскать будем! Ты, что, браток! Посмотри за окно. Видишь город? А знаешь, чей он? Знаешь?
- Уж вся ко не наш.
- Зато нас все знают. И чем дальше, тем больше будут с нами считаться.
- Так вот какая у тебя мечта…
- Что?! - Руслан замер. Я видел, как он потупил глаза. Потом с вызовом поднял их. Сказал зло:
- Да. Я мечтаю масштабно. Меня кожаной курткой не удивишь. Я хочу, чтобы меня узнавали. Чтобы мы с тобой встретились на улице у светофора, остановили свои крутые тачки, высунулись в окно и спросили друг друга о жизни. А все бы нам сигналили…
- Я ездить на машине не умею.
- Пускай у тебя будет водитель.
- От меня Оля ушла.
- Пускай у тебя… Что? Как ушла? Она что с отпуска уже приехала?
- Нет. Не приехала. И не приедет. Она вышла замуж. Понимаешь?!
Руслан поёжился и нерешительно предложил:
- У настоящего мужчины первая любовь всегда катастрофа.
- Нет. Ты не понял. - Я затряс головой. - Не понял. - Руслан вскинул голову, ожидая продолжения. Я видел, как за его спиной к форточке склонился покупатель. Он спросил:
- Будем работать или не будем?!
- Не будем, - отрезал Руслан и закрыл форточку перед ошарашенным "князьком". Кажется сегодня день потери клиентов.
- Не понимаю, что?
Я замялся.