- На самом деле. Я ведь для неё старался. Мне - это предпринимательство даром не нужно. Меня моя работа на заводе вполне устраивала. Да, там не платили денег, да, там относились, как к рабу, но в глубине души меня устраивал такой порядок жизни. Внешне - нет, а внутри пульсировала огнем мысль, что всё вернется, и завод опять станет функционировать в полную силу.
- Идиот, - устало сказал Руслан.
- Работаете или нет?! - кричал за стеклом покупатель.
- Завтра вытащим деньги и разделим "пенку". Да ты по колено обложишься пачками денег! Да такое количество твой отец даже представить не мог!
- Не трогай папу! Он - святой. Он - коммунист. Его Родина предала.
- Вот видишь! Какой масштаб! А у тебя? Что? Разве твоя катастрофа может сравниться?.. Да у тебя будет сто таких Оль! Да ты только помани её одной из пачек. Да, радуйся! Теперь все Оли твои. И не только Оли. Спроси у Симы, если мне не веришь.
Я слушал его тираду, обхватив голову ладонями. Сквозь пальцы струился пот.
- Слушай? Точно. - Я просиял. - А давай я к ней слетаю?
- Ты что?! У нас дело.
- На день. Что может случиться за день? Я быстро.
Руслан замотал головой. Отвел глаза в сторону.
- Никак нельзя. Ты мне нужен. Мы ведь партнеры. Сначала самолеты, а девушки потом. Так даже в песни поется. Ты теперь взрослый.
- Работаете или нет?! - не унимался покупатель, настойчиво барабаня в стекло.
- Сегодня у тебя выходной. Возьми водки. Напейся. Выпей всё до капли и ложись спать. А завтра… Завтра у тебя начинается новая жизнь.
- Я же умру после бутылки водки.
- Надо.
Я нерешительно взял "литрушку" из первого попавшегося ящика. Посмотрел на черную этикетку. Водка называлась просто - "Черная смерть" - череп в котелке, скалясь, предлагал мне забвение и покой. То, что надо.
Выйдя из ларька, я увидел, как Руслан открывает форточку и покупатель, очень назойливый мужчина неопределенных лет и блеклой внешностью, зло бормочет и суёт красные корочки под нос другу.
- Работаете или нет?! Налоговая инспекция! Открывай…
Я передернул плечом - всё равно, устало посмотрел в растерянное лицо за стеклом ларька и нетвердой походкой направился домой. Как никогда ощущался пыльный воздух. Свежего воздуха не хватало и грудь, тяжело поднимаясь, причиняла сердцу боль. Пропал звук. Мимо проносились беззвучные автомобили. В луже барахтались взъерошенные воробьи, которые часто и безрезультатно открывали клювики. Меня обогнали смеющиеся подростки. В тишине, без какого-то либо звука, они казались скалящимися вампирами.
Только кровь, пульсируя, стучала в висках - тух-тух, контролируя каждый мой шаг и ленивые взмахи. Я шел сквозь мед: медленно и тягучи, давались шаги, долго и сонно, но верно и правильно, с конечной остановкой у родного подъезда. Остановил меня, конечно же, сосед, живущий подо мной. Именно такие соседи всегда считают, что ты что-то им должен: за то, что ходишь не так, шумишь не так, топишь не так, живешь не так…
- Привет, Толик! - радостно сказал сосед и облизнулся. Я посмотрел в мутные глаза, оценил выжидающую позу и вдруг спросил:
- Стакан есть?
- С-стакан? К-конечно!
Наши движения стали едины: один доставал бутылку, второй пластмассовый стакан. Чпок: стакан разложился, крышка с бутылки улетела прочь в траву. Сосед выжидающе поднял брови, и я налил до краев. Он жадно выпил и снова протянул стакан. Со второй порцией не стал торопиться. Блаженно зажмурил глаза и сквозь щелочки сначала посмотрел на небо, потом на меня. Секунд через пять он меня узнал.
- Толян…
Я отхлебнул из горла и тоже стал смотреть в небо. Пик северного лета. Короткого. Знойный день перед началом быстрой осени и затяжной зимы.
- Хорошо то как, Толян.
Я мотнул головой, соглашаясь, и снова отхлебнул. Посмотрел на этикетку - череп пока был с нами и никуда не ушел.
- Рано ты стал пить. - Сосед сокрушенно мотал вихрями седых немытых волос. - Но ничего. Скоро в школу и вся дурь сразу пройдет.
- Не пойду в школу… - начал я, но меня тут же прервали:
- Правильно! Не ходи! Устраивайся сразу на завод. Как я, например. Я тоже не доучился. Завод меня выучил. Из ученика я превратился в первоклассного токаря! Таких умельцев, как я в городе по пальцам можно посчитать. Сорок лет отдал заводу! Сорок! На пенсию знаешь, как провожали? Знаешь?
- И как?
- А никак.
Мы снова выпили, глуша в себе злобу и ненависть. Девиз "Всех убью!" - транспарантом маячил над нашими головами, изредка натягиваясь под слабым ветром.
- Знаешь, что самое страшное?
- Знаю.
- Знаешь?! - вскричал сосед и уставился на меня, готовый признать меня человеком. - Откуда ты можешь знать? Ты молод и зелен. У тебя все знания впереди. Давай Леньку с первого этажа позовем? Мировой мужик. Инженер бывший.
- Зови.
Сосед вышел из-под козырька и звонко закричал в окна на первом этаже.
- Ленька! Ленька!
Залаяла собака. Закричали бабки с соседнего крыльца. Упала стеклянная банка сверху - заботливая рука приветливого жильца родного подъезда.
- Э! Убить мог! Вот люди… - Сосед вернулся ко мне. Подставил стакан, дрыгая ногой и стряхивая осколки стекла. - Спит Ленька. Чудак. Проспит счастье. Знаешь, что такое боль?
- Знаю.
- Да откуда ты знаешь?! - не выдержал собутыльник.
- Познал радости любви…
- Не понял? - Мужик вытаращил мутные глаза. Стало неприятно.
- Забудь. Пей.
- "Пей", - заворчал сосед, - мал, меня учить. Я, между прочим, воспитал целую бригаду стахановцев. Двух орденоносцев. Да-да! Не смотри на меня! Двух! Мне самому могли дать. Не веришь?! Я раньше знаешь, каким был?! Эх. - Он махнул рукой и пролил водку. Я думал у него остановится сердце. Лицо соседа исказилось восемнадцать раз и превратилось в пластилиновую маску. Я поспешил налить и он отмер. Подобрел.
- А самое страшное, что никто из них не пришел ко мне. А раньше бывало, дядя Петро, а как это, а это. А то и Петр Иванович. Вот я стою, умираю с тобой, жду северного сияния, и никто из них не вспоминает обо мне. Страшно - забвение.
- Какое же северное сияние летом? В жару?
- И даже ты мне не веришь. - Прежде чем махать руками стакан опрокинулся в рот. - А я так умереть не могу. Никак не могу. - Сосед отчаянно затряс головой. - Я должен увидеть северное сияние перед кончиной. Иначе, зачем я жил?
- Да вы ещё… поживете. - Мой отец выглядел лет на десять старше и полностью вымученный жизнью. - Зачем грустные мысли?
- Это не мысли. Это смерть. - Сосед протянул стакан. - Умираю я, Вася. Рак легких что ли… Будь он не ладен. Одного не пойму - я же всегда пил и никогда не курил. Почему рак легких? У меня и сейчас кашля нет. Или … почти нет. Почему я? Почему я… Я же бригаду стахановцев… Лето!! И что?!! Думаешь, моя болезнь ждать зимы станет? Увидеть северное сияние и умереть - вот о чем я мечтаю. Что бы знак какой-то был, что меня небо принимает.
- Пускай - это будет гроза, - тихо сказал я. Сосед зыркнул на меня глазом.
- Что "гроза"? За бригаду стахановцев, какая-то гроза? Нет, парень. Я явления природы хочу.
- Гроза тоже явление. Тем более лето.
- Заладил. - Мужик ударил себя по ноге. - Заладил. - Он заплакал. - Гроза. - Первоклассный токарь зарыдал. - Умереть, не увидев никакого чуда…
Я осторожно поставил бутылку возле его ног и незаметно растворился в тени подъезда. Вскоре я открывал дверь квартиры. Устало разделся и кое-как добрался до кровати.
Хуже дня у меня ещё не было. Жизнь, начинаясь, закончилась. Наступила тьма.
И пришел сон.
Глава 5
Последние аккорды лета. Ещё иногда грело солнце, но дыхание осени уже начало отражаться на природе - среди пыльной зелени неожиданно попадалась чисто желтая гроздь листвы. Небо всё чаще темнело, заволакивалось сплошными синими тучами и, тогда на город отвесно падал холодный дождь, застигая людей в неожиданных местах и совершенно неподготовленных.
Впрочем, двое всегда были наготове: один заботливо чистил резиновые сапоги, усмехаясь в пушок небритых усов; другой мрачно кутался в черную кожу куртки.
Дни быстро угасали, незаметно сменяя друг друга. Приехал из отпуска Сима. Загорелый и отдохнувший, он рвался в бой, прыгал наскоками на Руслана, искал встречи и, удивляясь, отступал ни с чем. Постепенно его заполняла агрессивная злоба и Руслан, вдруг, превратился в просто Еврея, не иначе. Лично я не понимал, почему его нельзя взять в бригаду третьим. Работы хватало. Что касается денег, то когда в стране был "черный вторник", мы умудрились купить по самому высокому курсу доллары, (Руслан побоялся оставить наличку на руках, а я поддался импульсу больше из солидарности), потерять колоссальную сумму в рублях, и, посмеявшись над миром, в котором мы живем, пойти в ресторан и обмыть первую "мертвую" заначку. Теперь, когда папа приедет из затянувшегося отпуска, я мог с гордостью показать ему тонкую пачку новеньких зелененьких долларов. Сомневаюсь, что он видел раньше так много. Может купить квартиру? Я не мог осознать действительность, поверить в реальность. Для меня кучка бумажек по-прежнему не имела цены. Возможно, Оля сумела бы разъяснить мне многое, но её рядом не было. И быть не могло. А я не представлял себе дальнейшую жизнь без неё, всегда связывая будущее наших судеб вместе. Рана заживала медленно, оставляя страшный рубец. Больнее всего то, что прошлое не забывалось, не гасли и не блекли воспоминания. Хотя все вокруг только и твердили о времени, которое лечит последствия любви.
Мы удачно перекупили три тонны лимонада по смешной цене. Загрузили упаковки в гараж так, что двери не могли закрыть и, нам приходилось гадать - вывезут товар ночью или нет. И по тихонько раскидывали его по ларькам - знакомым точкам. Деньги зарабатывались почти мгновенно. Сейчас мы загрузили в "восьмерку" тридцать упаковок и, наконец-то, за первые три дня сумели свести перекошенные ворота.
Когда замок защелкнулся на скобах и, Руся придирчиво осмотрел просевшую машину, мне в голову пришла гениальная мысль:
- Нам нужен склад.
Друг хмуро посмотрел на меня. Ему было жалко перекошенный гараж, почти мертвую "лоховку", но сильнее всего, ему было жаль расставаться с деньгами, чтобы снять склад или купить грузовик.
- Где ж его взять?
Я не знал.
Руслан тоже пожал плечом, передразнивая меня. Он, конечно, знал, где. Ага. Куда приятнее осознавать, что кто-то зависит от твоих решений и знаний. Только в этом он серьёзно ошибался. Я начинал уставать от бизнеса: от работы без выходных, а главное: меня покинуло желание стремиться к чему-либо.
- Этот скинем. - Руслан махнул в сторону лимонада в салоне. - Остальной товар реализуем через оптовый магазин.
- Много потеряем?
- Садись. - Руслан от меня отмахнулся. Действительно, откуда я мог считать. Я ведь не учился в школе. И не сидел с ним за одной партой в восьмом классе. - Поедим к Гарику. Давно обещал тебя с ним свести. Крупный оптовик. Удивительный человек. Не суди по его внешности, у него много возможностей: оптовой магазин, ларьки по городу.
Я давно перестал удивляться деньгам. Мы заработали за час развоза лимонада по чужим ларькам больше, чем давал завод в месяц с квартальной премией.
Гарик напоминал меня в тридцать лет - толстый, маленький. Я с ужасом смотрел на него и видя себя и не видя. Рыхлому телу пригодились бы занятия со штангой, а длинным волосам - машинка для стрижки с насадкой под три миллиметра. Смогу ли я сохранить такие привычки хотя бы до тридцати лет? Гарик точно не смог. Он вышел из ларька, как только мы подкатили. Улыбающийся, довольный, сытый. Я тоже был одет в спортивные штаны и короткую кожаную куртку, но качество моей одежды сразу бросалось в глаза, а Гарика - нет. Он вообще был весь какой-то неприметный, серый и больше напоминал тень еврея, чем подпольного миллионера.
Руслан расцвел в приветливой улыбке. Минуту назад я не замечал подъёма в его настроение. Они обнялись, как старые и верные друзья. Похлопали друг друга по спинам. Я мялся возле машины. Обо мне вспомнили минут через десять. Руслан представил меня коротко и ясно. Гарик пожал мягко руку, не переставая улыбаться, сухо отрекомендовался:
- Игорь. - Затем интерес ко мне пропал. Он обратился снова к Руслану. - Это и есть твой мальчик? А кто сейчас вам водку возит? Прапор? Да? А я давно с ним дел не имею. Сведу вас с Романом. Товар много лучше.
Я мялся рядом, переступая с ноги на ногу, кивая иногда в такт, проявляя повышенную заинтересованность. Сложно сказать: понравился мне Гарик или нет. Я не доверял людям, которые часто и мило улыбаются. За такой гримасой всегда равнодушие и обман - возьми любого американца. Впрочем, Руслан не осторожничал, а играл роль общительного, легкого парня. Из ларька вылетел разодетый пьяный парень, ровесник Гарика. В глаза бросился белый пиджак с золочеными пуговицами и, зажатая в руке, бутылка дыневой водки. Что? Босс или "мальчик" Гарика?
- Дятел! Ты куда? - Гарик улыбался. Нарядный парень приостановился. Смерил нас пьяным, мутным взглядом. Икнул. Сплюнул нам под ноги.
- Да ладно тебе, Гарик. Что ты наезжаешь?!
- Я не "наезжаю". Я спрашиваю: кто будет снимать кассу?
- Таня снимет!
- Таня не снимет. - Гарик покачал головой. - Она тупая.
- За то какая красивая фигура!! Я её три раза учил! Сам запутался. Ладно. Не ворчи. Не ворчи - я сказал! Прейду, посчитаю кассу. Ты меня знаешь! У меня всё по высшему разряду!
- Знаю.
- Привет, Дятел, - приветливо сказал Руслан, улыбаясь. Я понял, что "дятел" - это не обидное слово. Парень хмуро посмотрел на моего товарища и сплюнул ему на зеленый резиновый сапог. Руслан стерпел, продолжая глупо улыбаться. Я потупил глаза, глуша в себе порыв ненависти и злобы. Порой обязанность быть дисциплинированным меня очень тяготила. Сейчас я, например, не понимал, почему не снять с пьяного паренька белый пиджачок с золотыми пугавицами и не вытереть им обувку.
- Ладно. Веселитесь. Я тоже пойду веселиться. Вон моя девчушка идет.
Я украдкой посмотрел на "дятла", собираясь ударить его коротко, справа, а в это время Гарик и Руслан оценивали девушку. По их вздохам и шепоту я понял, что пропускаю что-то важное. Посмотрел. Через дорогу под зеленый свет светофора и алчные взгляды мужчин к нам направлялась… Аня. Я кашлянул и отошел к машине, заинтересовавшись боковым зеркалом. Вытер с него пыль. Проверил заднее колесо. Выхлопную трубу. Убрал камешек из-под лысой резины. Дятел со своей девушкой задержались у ларька минуты на три. Я за это время успел взмокнуть несколько раз. Гарик тепло попрощался с Русланом и даже махнул мне рукой на прощанье. Мы сели в машину. Руслан всё ещё продолжал глупо улыбаться.
- А "дятел" - это из сленга? - нарочно спросил я.
- Чего? - Руслан перестал улыбаться и нахмурился, заводя машину. Мотор чихнул. Друг насторожился. Но не сегодня. Обошлось.
- Ну, деревянный, тупой, медлительный.
- Ты хоть при нем не говори! Это у него фамилия такая.
- Соответствующая фамилия. Бинго. Редко видел, что бы человек так оправдывал свою фамилию. Интересно…
- Ой. Не парься. Выкинь из головы. Нормальный парень. У него ещё брат есть.
- Такой же "дятел"? - Машина тронулась с места. По каким критериям Руслан судит о людях? Может, ненормальный являюсь, как раз я.
- Абсолютно не похож. Полная противоположность. Первый помощник у Гарика. Или один из первых…
- Не понимаю. Зачем же он держит возле себя птицеподобных?
- Хорошие работники. Ты же рядом со мной. А?
- Сравнил.
- Да я пошутил. Ладно. Сегодня хорошо поработали. Встретимся вечером. Отвезти домой? Или поедим ко мне? Поиграем в "денди"?
- Поехали к Симе.
- А что у него делать? Нет. Я не поеду.
- Ну, тогда закинь меня.
Они жили почти в одном дворе. Пока я не переехал, мой подъезд был соседним от короля всех вечеринок или шута всех праздников?
Сима встретил меня в трусах с помятым видом. Один глаз его не открывался, искаженный страшный прищуром. Две секунды он играл роль гостеприимного хозяина, потом ушел в комнату, сопровождая каждый шаг громким звуком: шлеп-шлеп. Шнурок, как обычно завязался в узел. Процедура снимания ботинок заняла через чур, долгое время. Я побродил по квартире. Оценил батарею бутылок на кухне. Принюхался к запаху праздника: перегара, сигаретного дыма и немытых тел. Пошарился в гостиной. Постучал по закрытой крышке пианино, воображая из себя Баха. Пописал пальцем на пыли вдоль длинных стеллажей книг - наследстве родителей Симы, выходцев из советской интеллигенции. Почитал газетку, сидя за журнальным столиком и попытался отгадывать разгаданный кроссворд. Устал. Зашел в спальню. Присел на кровать и посмотрел на скрюченную фигуру Симы. Друг храпел. Безмятежно и по-солдатски. Прошло какое-то время, и он открыл глаза.
- О! - удивился король. - Привет. А ты… Тоже был с нами?
Я загадочно закачал головой.
- Слава Богу - не белая горячка. Подожди. А почему мы в одной кровати? И я такой голый… Лежу на кровати. Ты сидишь. Что ты со мной сделал?..
- Что? Болит? - участливо спросил я, хлопая его по волосатому бедру, и, кивая на круглый зад.
- Пошел отсюда! Извращенец! Быстро ставь чайник! Меня спасет горячий кофе!
Пока он пил кофе и громко матерился, стараясь проснуться, я попытался позвонить по телефону. Нелегкая задача! Всегда испытывал стресс. А как билось сердце, когда я поднимал трубку! Палец костенел и не хотел подчиняться - набирать номер. С голосом творилось что-то непонятное, он дрожал, блеял и хрипел. Нет. Ходить в магазины и делать покупки намного проще. Хотя все умные книжки описывают, что покупатель испытывает потрясающий стресс от одного желания поговорить с продавцом о каком-нибудь чайнике. Что я хотел? Ах, да. Позвонить.
Кое-как набрал номер справочной и с третей попытки узнал телефон судоремонтного завода. После бесконечных гудков смог записаться на прием по личным вопросам к самому директору: в пятнадцать, завтра.
- Ты чего такой мокрый? - удивился Сима, глядя, как я сажусь на стул напротив. - Хлебни-ка. - Он протянул мне кружку с крепким кофе. Я сделал несколько глотков и посмотрел на пальцы. Они танцевали и жили вполне самостоятельной жизнью. - Совсем плох. Еврей довел? Куда звонил?
- Так. Ничего значительного. С кем пил?
- Ты не знаешь. - Сима отмахнулся. - Хорошие ребята. Молодые бандюги.
- Опять сброд?
- Но-но. Это мои друзья!
- Я твой друг. Руслан твой друг. Остальные собутыльники. Часто случайные.
- Еврей мне не друг!
- Ошибаешься.
Сима ухмыльнулся. За презрительной бравадой скрывалась боль. Он почесал пятку и сказал:
- Ганс завтра приезжает.
- Кто?! - удивился я.
- Папа. - Превратности судьбы: кто-то сравнивает папу со святым коммунистом, кто-то со свирепым фашистом.