Глава 26
Снова в полете
- Франсес, я снова лечу…
Я стоял на балконе ее квартиры, и ветер играл на мне шелковым халатом, общупывая, как вежливый карманник, его протертые швы. Рукава наполнились ночным воздухом, и у меня возникло ощущение, что я парю между домами-башнями Марина-Бе-дез-Анж. Искривленные фасады, с боков напоминающие ступенчатые пирамиды, казалось, оторвались от земли и поплыли над бассейнами и прудами, лежавшими между дорожками, как украденные у моря лоскуты.
В трех милях к юго-западу на Ка-д'Антиб виднелся Гарупский маяк - его лучи неутомимо обыскивали берег. Неподалеку в замке Ле-Гарупа попивали когда-то свои лимонные коктейли с виски Скотт и Зельда Фитцджеральды, но то была другая Ривьера, не менее далекая от футуристических комплексов жилых домов, чем казино в Монте-Карло от храма Карнака.
Франсес вышла ко мне на балкон. Поставив поднос со стаканами на столик, спросила:
- Тебе нравится этот вид?
- Все это искривленное пространство? Закончится тем, что мы приземлимся в Вавилонском аэропорту. В один прекрасный день весь Лазурный берег будет таким.
- На чертежах он уже такой. Все старше пяти минут продается под снос.
- Все? Это печально. - Я обнял ее за талию и прижал к себе, словно защищая от ночи. - Воспоминания, мечты?..
- Вчерашние компьютерные программы. Масса небывалых скидок и сногсшибательные цены. Увы, Пол…
Она поднесла к лицу спритцер, и ветер ударил ей в глаза холодными пузырьками газа. На кончиках ее ресниц засверкали крохотные точечки влаги. По дороге из Теуля она никак не могла собраться с мыслями и помалкивала, поглядывая в зеркало заднего вида, как профессиональный угонщик. Но когда Антиб остался позади и мы добрались до жилого комплекса в Вильнев-Лубе, она пришла в себя и вернулась к тому, что занимало ее.
В лифте, доставившем нас на четырнадцатый этаж, она прижалась к моему плечу и надавила ладонью мне на диафрагму. Не включая света, вошла в прихожую и повела меня прямо в спальню. Все еще в возбуждении от насилия в Фонде Кардена и жалобных криков гримерш-японок, я быстро ее раздел. Но любовник из меня был никудышным; я не мог отделаться от мысли, что на меня смотрит Джейн, а потому эрекция, которая с такой силой заявила о себе во время грабежа, была совсем уж вялой. Когда я все-таки кончил (оргазм был такой же притворный, как у домохозяйки, которой все давно опостылело), Франсес одарила меня мимолетной улыбкой шлюхи из эскорт-агентства. Она откинула влажные волосы с моего лба, уже размышляя над следующим ходом в затеянной ею игре - как старшая сестра с доверчивым младшим братом, который в конечном итоге, связанный и с кляпом во рту, окажется в шкафу для игрушек.
Но комнаты для игр в новой Ривьере достигали размеров террасы перед Фондом Кардена. Я был поражен скоростью и разбойничьей деловитостью похитителей мехов. Я стоял у перил, посасывал вино из стакана и думал о мелькающих дубинках, все еще чувствуя на спине удар, полученный мной на Рю-Валентин. В инстинктивном гневе я поднял правый кулак, готовясь нанести ответный удар.
- Пол… - Франсес, встревоженная, ухватила меня за руку. - Успокойся. Здесь ты в безопасности.
- Франсес… я был в другом месте.
- Ты собирался меня ударить. Бей, если тебе так нужно…
- Меньше всего я хотел тебя ударить. Ты мне нравишься… смешная девчонка и все такое. Это ограбление разбудило во мне что-то давно забытое. - Я уселся рядом с ней на плетеном канапе. - Я помню, что мы делали с новобранцами в летной школе ВВС.
- Казарменные шутки?
- Да нет. Это были жестокие избиения. Только через много лет я признался себе, что мне это доставляло удовольствие.
- Значит, это твоя особая забава? Тогда я куплю хлыст.
- Прошу тебя… ничего в ней нет особого - и вовсе она не моя. Чего только сдуру не вспомнится… А все же, почему я не дал тебе позвонить в полицию?
- Хотела бы я знать. - Она показала пальцем на столик, где рядом с конвертом с принесенными Гальдером фотографиями стоял телефон. - В общем-то, еще не поздно…
Невозмутимая, как ночь, она ждала моей реакции. Она нравилась мне еще и тем, с какой любительской конспирацией проводила в жизнь свой план: старшая сестра катит в колясочке младенца-братишку в поисках тайного входа в парк.
- Поздно, - отвел я идею со звонком. - Через три часа после преступления - что мы скажем полиции?
- Нет проблем. Мы были так возбуждены, что сначала должны были вернуться домой и всласть трахнуться. Им, наверно, такие вещи каждый день приходится слышать.
- Уж конечно. Но мы им не нужны - у них дюжина свидетелей-японцев. - Я взял ее за руку и попытался разгладить голубые тени на ее запястье. - А трахнулись мы вовсе не всласть. Извини.
- Попробуем еще раз. Как-нибудь иначе… - Она притулилась ко мне, но лицо ее потемнело, словно я намекал, что это она виновата в моем фиаско. - Так ты думаешь, эта банда прибыла из "Эдем-Олимпии"? Уж слишком здоровые ребята.
- Дубинками работали охранники, которые сегодня свободны. Претенденты на власть из "Эдем-Олимпии" не удовлетворены действиями каннской полиции, поэтому они проводят собственные акции.
- Против японского рекламного агентства? За что? За то, что они снимают рекламу о мехах?
- Может, они расисты или борцы за права животных. Фанатиков-зеленых всегда заносит, в конце концов они пытаются спасти вирус оспы. С другой стороны…
- Пол, не сейчас.
Франсес взяла меня за руку и положила ее себе на левую грудь так, что мои пальцы пришлись на сосок. Несмотря на мой недавний провал, она пыталась снова взбодрить меня. Я взглянул на ее лицо, на почти белые в темноте губы, отражавшие свет из соседней квартиры. От влаги ее волосы казались темнее, и на какое-то мгновение она напомнила мне Джейн. Как любовница она неплохо потрудилась; стараясь не задеть мои покрытые шрамами коленки, она сидела на мне верхом, словно оказывая первую помощь впавшему в кому пациенту.
- Франсес, Дэвид сюда приходил?
- Конечно. Это его халат. - Она погладила отвороты тыльной стороной ладони. - Этот халат да старый смокинг - вот все, что у меня от него осталось.
- Мне жаль. - Сочувствие к ней переполняло меня, и я спросил: - И все же не могу понять, почему он включил тебя…
- В свой список? Какое это имеет значение? Не надо всегда искать мотивы - они не все могут объяснить.
- При всем при том, - я взял конверт Гальдера со стола, - пока ты принимала душ, я еще раз пересмотрел эти фотографии. Одну из них ты должна увидеть.
- Нет уж, спасибо. Это какая-то новая разновидность порнографии. - Она зябко повела плечами и уставилась на фото: Ольга Карлотти, директор "Эдем-Олимпии" по кадрам, лежала всем телом на столе. - Ужасно… вот бедняжка. Неужели Дэвид?..
- Застрелил ее? Боюсь, так оно и было. Но ты обрати внимание на фотографии претенденток у нее на столе. Она, наверно, за мгновение до смерти просматривала их.
Франсес прикрыла свою обнаженную грудь.
- Миленькие девушки, закончившие лицеи в небольших городках. Надеюсь, они получили работу в офисах, которую искали.
- Речь о работе не только в офисах. А чаще на диване в комнате по соседству. - Я показал ей на несколько поляроидных снимков, стоявших в ряд у чернильного прибора. На одном из них дородная блондинка в вечернем, сильно декольтированном платье нагнулась к камере; пародируя женщину-вамп, она сложила губы бантиком. На другом снимке темноволосая обнаженная девочка-подросток сидела на кромке бассейна так, чтобы были видны очертания ее маленьких грудей.
- Хорошенькая, да? - Франсес разглядывала миниатюрное изображение. - Младший клерк?
- Хотелось бы думать. Странно, что такие фотографии отправляют директору по кадрам.
- Все зависит от того, на какую работу Ольге требовались девушки. - Франсес, взяв меня за руку, провела моей ладонью по своему соску. - Она тебе нравится?
- Ольга Карлотти? Очень привлекательна - лицом плавает в собственных мозгах на столе.
- Я говорю о младшем клерке.
- Нравится? Да. Только маловата еще. Лет четырнадцать-пятнадцать?..
- Кому какое дело? Она напоминает мне Джейн.
- Брось ты… - Я уставился взглядом в черноту ночи между двумя многоквартирными домами. В Марина-Бе-дез-Анж логика и реальность прогибались согласно теории относительности, искривлявшей здесь не только пространство и время. - Джейн двадцать восемь.
- Но у нее фигурка девочки-подростка. Я сама почти торчу от нее.
- Симона Делаж тебя уже опередила. Джейн нашла себе старшую подружку - ей всегда была нужна такая, чтобы можно было смотреть на нее снизу вверх.
- Но сексом-то вы с ней еще занимаетесь?
- Мы живем в доме, принадлежащем компании. Думаю, там это не разрешается.
- Поэтому-то я и переехала сюда. Она тебе не изменяет?
- Нет, насколько я знаю. За месяц до нашей женитьбы у нее была интрижка с одним хирургом из больницы Гая. Меня это потрясло, но Джейн со всем прекрасно разобралась. Она мне сказала, что незаконченное приключение для невест дело привычное…
- Давай не будем говорить о Джейн. - Франсес провела пальцем по шрамам у меня на ноге, словно намереваясь изменить их рисунок. - Она будет спать, когда я тебя привезу?
- Скорее всего. Сон у нее глубокий.
- После которого остаются следы от уколов? - Франсес взяла у меня стакан и поднялась. - Идем в постель, у нас у самих незаконченное приключение…
Я направился за ней в спальню; она заскочила в ванную, а я остановился у книжной полки. Там стоял целый ряд книг по французскому имущественному праву и экземпляр "Алисы в Зазеркалье". Переворачивая захватанные страницы и улыбаясь иллюстрациям Тениеля, я вдруг понял, что мне впервые попался читаный экземпляр книги из библиотеки Гринвуда.
Я лежал рядом с Франсес, восхищаясь ее распростертой ничком фигурой, отражающейся в зеркале над головой. Она словно бы парила в темном небе - нимфа из потолочной росписи в стиле барокко, уснувшая на пролетавшем облачке. Закинув руки за голову, она разглядывала свое отражение, а я принялся ласкать пальцами впадинки у нее под мышками - сладострастные кратеры на гладкой коже, струящейся до бедер. Ее тело все еще ждало меня. Крепость моих чувств осаждали и маленький шрамик под подбородком, и торчащий правый сосок, словно живущий собственной жизнью, и сильная грудная клетка, и светлый лобок.
Она повернулась ко мне, решив изменить тактику. Ее рука обхватила мой член, пальцы принялись ощупывать его основание, взвешивать яички - как скотница, приценивающаяся к пожилому быку-производителю.
- Ты все еще напряжен, Пол. Подумай об этом налете. Если зеркало тебе мешает, я выключу свет.
- Оставь. Так я могу смотреть на вас двоих.
- Дэвиду это нравилось. Он спрашивал, кто из нас - настоящая… Философия в будуаре. Зеркало - это его идея.
- Дэвида? - Мои пальцы замерли, оказавшись на заливном лугу между ее ног. - Я проникаюсь к нему уважением.
- Он, случалось, сам себе удивлялся. И от тебя я хочу того же. Я хочу, чтобы ты шокировал себя.
- А как насчет тебя, Франсес? Что тебя шокирует?
- Ничто, связанное с сексом, не может шокировать женщину. По крайней мере, ничто в сексе с мужчиной. Мы же после вас чистим себя - как эти метельщицы, идущие за коронационной каретой. - Она поцеловала меня в губы, интересуясь их вкусом, потом попробовала на вкус мой по-прежнему вялый член, покачала головой, как примерный школьник, получивший трудное домашнее задание. - Давай-ка сосредоточимся на тебе. Откроем несколько дверок. Это ограбление подействовало на тебя возбуждающе. Какие есть другие возбуждающие средства?
- А ты найди. Поворачивай ключик.
- Хорошо… Хочешь меня побить? - Она легла на живот, через плечо кинула взгляд на свое отражение в зеркале и шлепнула себя по округлой ягодице. - У меня чудный крестец. Дэвид говорил, что лупить по нему - одно удовольствие. На столике у кровати лежит поясок от халата.
- Франсес… - Я погладил ее белую кожу, радуясь тому, что на ней нет следов побоев. - Меньше всего мне хочется делать тебе больно.
- Может, хочешь меня связать? Мы пойдем в ванную, ты привяжешь мои руки к краникам биде и отдрючишь меня в зад. Некоторые любят трахаться в ванной. Крещение и грехов отпущение. Ну, как?
- Это не для меня. У меня нет религиозной жилки. Франсес, извини… оно еще вернется.
- Оно никуда не уходило. - Она улеглась рядом со мной, на ее груди поблескивала влага с моих губ. Говорила она тихим, но уверенным голосом. - Мы расслабляемся, так что можешь ни о чем не волноваться. А как насчет воровства? Ты ведь занимался этим мальчишкой. А эти избиения в армии - они тебя возбуждали? Вспомни про свой первый самостоятельный полет и эту могучую эрекцию в кабине. Может, хочешь посмотреть, как меня трахает кто-нибудь другой? Нет, для этого, пожалуй, еще рано. Мы подождем, пока ты не захочешь меня сильнее. Может, хочешь посмотреть, как трахают Джейн? Любой муж мечтает об этом. Ну вот, ты уже просыпаешься. Представь, как ее трахает Гальдер или Ален Делаж. Трахаясь с кем-то другим, она снова становится для тебя чужой, чужой и более привлекательной. Между ними происходят такие вещи, о которых ты никогда не узнаешь. Не какие-то там запахи в ванной и простыни, перепачканные твоей спермой. Между вами - чье-то чужое семя… да, тебе это нравится. А хочешь, я пописаю или покакаю на тебя? Маленький теплый душик?
- Франсес, дорогая… - Я ухватился за ее груди, она присела на корточки надо мной, и я почувствовал теплую мочу на своих ногах, куда как горячее, чем я предполагал, когда держал ее холодные руки. Летучий запах, сладковатый и пряный, поднялся от ее лона. - Франсес, брось…
- Нет, мы это не бросим. - Она сдула влажные волосы с глаз. - Пусть тебя унесет воображение… ты на запретном берегу, там есть темные заводи. Мы найдем дверку, особенную…
Она замолчала и разочарованно посмотрела на мой дряблый член, потом вскочила с кровати и ринулась в ванную.
- Не двигайся. Я сейчас.
- Франсес, пожалуйста, только без говна.
- Никакого говна, успокойся.
Когда дверь закрылась, я услышал, как она возится в корзине для грязного белья. Я отодвинулся в сторону от мокрого пятна. За окнами криво маршировали сквозь ночь дома Марина-Бе-дез-Анж. Я разочаровал Франсес, пусть она и принимала мою несостоятельность благосклонно. Где-то тут поблизости по-прежнему витала Джейн, но ее образ становился все более расплывчатым. Моя чувственная реакция на ограбление в Фонде Кардена, казалось, оправдывала измену. Полный случайностей мир, как и всегда, менял все правила и позволял что угодно.
Я услышал щелчок выключателя в ванной. Дверь открылась, ее рука потянулась к выключателю на стене, и лампочка у кровати потускнела.
- Отлично… - Она встала у кровати и принялась раскачиваться под тихие звуки североафриканской музыки, доносившейся из квартиры сверху. - Только не говори мне, что ты спишь.
Мои глаза никогда еще не были открыты так широко.
Я сел и прислонился к стеганой подложке под оголовник кровати, ощущая спиной ее пуговицы. Франсес подняла руки к потолочному зеркалу, словно собираясь слиться со своим вторым "я" в облаках. На ней было вечернее платье, раскрашенное под зебру и открытое в паху, - пародия на одеяние бандитской подружки из гангстерского мюзикла. Дешевая материя облегала ее бедра и талию, а из низкого выреза выглядывали почти обнаженные груди. На белые ноги она натянула колготки в сеточку с ячейками размером в ладонь. Мазок двухцветной помады, алой и лиловатой, искривил ее рот яркой гримасой - блажь горемык, которых я встречал в барах Ла-Боки: представление монастырской воспитанницы об улыбке уличной девки, бесшабашной и влекущей.
- Пол, ты еще здесь?
Я спустил ноги на выстланный плиткой пол. Ухватив Франсес за бедра, притянул ее к себе. Акриловая ткань скользила под руками, как промасленная резина. Мои пальцы в поисках островков гладкой кожи задевали ногтями за драную сеточку колготок.
Я прижался губами к клинышку, вдыхая впитавшийся в ткань аромат молодых гормонов и дешевой парфюмерии, опьяняющий, сводящий с ума дух юности, наполнявший приют Ла-Боки, запах пыли и застарелой грязи общих спален, отвратительной свалки нестираного нижнего белья, выброшенного девочками, читавшими "Алису".
- Пол… - Франсес пресекла мои попытки отыскать застежку-молнию на ее спине. Держа мой набухший теперь член, она ждала меня, а я прижимался лицом к ее лобку, вдыхая застоявшийся запах грязной ткани. - Я останусь в платье… С таким трудом в него влезла… Ну, ты как?
- Снова молод…
Глава 27
Кривые тьмы
Пространство тьмы искривлялось вокруг жилых башен Марина-Бе-дез-Анж, и одна ночь переходила в другую, как переплетались между собой сферы физики и мечты. Последние цепочки освещенных балконов исчезли в ночи, когда обитатели этой скалы опустили жалюзи, чтобы отойти ко сну. С одной из крыш доносились слабые звуки пианино - кто-то наигрывал джазовую мелодию, на которую накладывались гудки морского лайнера, лавирующего среди флотилии рыбацких лодок с карбидными фонарями на корме.
Франсес, так и не снявшая своего полосатого платья, проснулась рядом со мной. Из-за расплывшейся косметики, подтеков туши и пятен губной помады на подбородке лицо ее напоминало доброго клоуна в театре кабуки. Она откинула волосы с глаз и уставилась на свое отражение в потолочном зеркале.
- Пол, отвезти тебя домой?
- Я найду такси - консьержка может вызвать.
- Лучше я тебя отвезу. Мне все равно нужно кое-куда заглянуть. - Она провела рукой по моей груди, потом в знак благодарности поцеловала меня в сосок. - Ты и в самом деле проснулся. Надеюсь, дело было не только в этом дурацком платье.
Она встала, и я расстегнул молнию, а потом спустил облегающую ткань ей на плечи. Она бросила платье на кресло, где оно легло комком, - желания как не бывало.
- Я его выброшу.
- Не надо. Оно мне нравится.
- Почему? Я отдам его в химчистку. Нет? Тебе не кажется, что это уж чересчур?
Желая узнать обо мне побольше, она посмотрела на мое лицо, освещенное неярким светом; ее пальцы очертили контуры моих щек и подбородка. Она передвинула меня на несколько клеток по доске в своей голове. Это потребовало от нее неимоверных усилий, но ее уверенность в себе уже вернулась.
- Где ты взяла это платье? - спросил я, уверенный, что выбросил его, когда уехал из приюта. - И колготки?
- Не на Рю-д'Антиб. Они были в мусорном бачке недалеко от Ла-Боки.
- Ты следила за мной?
- Нет. Но за тобой следят многие другие.
- Почему?
- Думают, что ты можешь что-нибудь выискать.
- О Гринвуде?
- Может быть. Или что-то о себе самом. - Она вздохнула и почесала ухо, удивляясь моей наивности. На пути в ванную она подобрала полосатое платье и на секунду замерла с ним в руках. - Твой приятель Гальдер видел, как ты засовывал его в бачок.
- Он был немного шокирован, а потому передал его мне. Ну, а уж я-то точно знала, что к чему. Оно мне идет?
- После полуночи? Идеально.
- Я в нем как двенадцатилетняя девочка.
- Тринадцатилетняя. Это большая разница.