- Это в "Эдем-Олимпии"-то нет преступлений? - Он самодовольно улыбнулся наивности этой сентенции, выслушанной им с нескрываемым удовольствием. - Некоторые говорят, что преступление - это самая суть "Эдем-Олимпии".
- Транснациональные компании? Все, чем они занимаются, - делают деньги из денег.
- Вполне возможно… значит, деньги - главная игрушка взрослых людей. - Гальдер сделал вид, что размышляет над этой мудростью. Решительность, с которой я противостоял незваному гостю, заинтриговала Гальдера, но сейчас мое любопытство раздражало его, и он явно испытал облегчение, когда охранники на дороге подошли к кованой калитке и сделали ему знак - все чисто. - Так… - Гальдер обвел взглядом сад, готовясь уйти. - Мистер Синклер, мы усилим патрулирование. Доктору Джейн не из-за чего беспокоиться. Этот русский, должно быть, убежал.
- Почему вы так думаете? Может, он сейчас отсиживается у одного из сотен бассейнов. Он ищет Дэвида Гринвуда - и даже не знает, что бедняги нет в живых.
- Значит, он на несколько месяцев ездил к себе в Москву. Или не смотрит телевизор.
- Зачем ему мог понадобиться Гринвуд?
- Откуда мне знать? - Гальдер как бы нехотя отбивался от меня. - Доктор Гринвуд работал в метадоновой клинике в Манделье. Может быть, он сделал русскому укол, и тому понравилось.
- Гринвуд что, занимался такими вещами?
- А разве не все врачи этим занимаются? - Гальдер дружеским жестом прикоснулся к моему плечу. - Спросите у вашей жены, мистер Синклер.
- Придется. Вы хорошо знали Гринвуда?
- Встречались. Он был порядочный человек.
- Немного нервный?
- Я бы не сказал. - Гальдер взял туфлю русского. Он принялся разглядывать фотографию девочки, потер ее лицо большим пальцем. - Мне он нравился. Это он меня сюда устроил.
- Но он убил десять человек. Почему? У вас такой вид, будто вы знаете.
- Не знаю. Доктор Гринвуд был прекрасным человеком. Просто он слишком долго прожил в "Эдем-Олимпии".
Я стоял у самого бассейна, вглядываясь в его глубины. Жаркое солнце породило в воде контурную карту замысловатых потоков, проецирующуюся на выложенное плиткой дно, но я все же различал дрожащие контуры серебряной монетки под доской трамплина. За моей спиной разбрызгиватель снова начал поливать лужайку, и вода намочила подушки на креслах, которые Гальдер передвинул в поисках улик. Траву испятнали беспорядочно смешавшиеся отпечатки каблуков - словно рисунок безумного индейского танца. Сырой дерн напомнил мне об испуганных движениях русского, о запахе его пота и отчетливых царапинах на его кожаном пиджаке.
Я отошел от бассейна и направился по следам незваного гостя к насосной. Задвижка на деревянных дверях была сорвана, и я увидел электромотор, подогреватель и таймер. Места внутри было немного, и все оно было заполнено мешками с очистителем - хлорным порошком, который мсье Анвер засыпал в загрузочную емкость. Дважды в день мягкий порошок распылялся в воде, где образовывал млечные волны, растворявшие едва заметный осадок человеческого жира на стенках вдоль уровня воды.
Я провел рукой по ближайшему мешку из вощеной бумаги. Мешок не был вскрыт, но порошок тоненькой струйкой высыпался на пол из дырочки. Я сел, вытянув ноги перед собой, взял мешок в руки и вытащил на цементную площадку. В плотной бумаге обнаружилась вторая дырка размером с детский указательный палец, и холодноватый порошок хлынул мне на колени.
Я разорвал бумагу между двумя дырками и сунул руку в гущу липких гранул. Оказавшись под солнечными лучами, крупинки начали таять, они потекли между моими пальцами, на которых остался какой-то помятый кусочек серебра, похожий на скрученную монету. Я очистил его от влажного порошка и с удивлением уставился на деформированную, но безошибочно узнаваемую пулю скорострельной винтовки.
Я перевернул мешок и высыпал порошок на площадку. Между моими коленями оказалась еще одна пуля - явно такого же калибра и с такой же маркировкой и тоже помятая от удара о твердую, но неровную поверхность.
Я отложил пули на землю, полез в насосную и принялся ощупывать остальные мешки. Их вощеная поверхность нигде не была нарушена; на насосном оборудовании следов пуль тоже не было видно. Я подумал, что мешки эти оставались здесь с тех, самых пор, когда после смерти Дэвида двигатель выключили. Снова включив двигатель за несколько дней до нашего приезда, мсье Анвер решил не трогать порванный мешок.
Я осмотрел деревянные двери - панели гладкие на ощупь, свежепокрашенные, только-только со склада. На сверкающих хромированных петлях не было ни царапинки - их недавно вставили в старую раму. Я рукой смахнул остававшиеся передо мной крупинки и стал ощупывать цементную площадку перед дверью. По гладкому цементу недавно прошлись абразивной щеткой, и металлические щетинки оставили на твердой поверхности едва заметные канавки, словно кто-то хотел уничтожить пятна или выбоины.
Я ощупал пули и пришел к выводу, что деформировались они вовсе не от удара о деревянную дверь или о содержимое мешков. Всю убойную силу этих пуль поглотил более крупный объект с костной начинкой. Охранник или заложник упал у дверей этой насосной, а потом был расстрелян с близкого расстояния - сам застрелился или убит кем-то другим.
Я услышал стрекот цикад в саду семейства Ясуда и увидел, как над кортом мелькают стрекозы. Если верить Уайльдеру Пенроузу, трое заложников были убиты в гараже. Я представил себе скоротечную перестрелку перед домом, где на последнем рубеже обороны Дэвид Гринвуд отбивал натиск охранников и жандармов. Убийство заложников было актом отчаяния, и он, сделав это, сел перед насосной, готовый покончить с собой. Он посмотрел в последний раз в небеса Лазурного берега, и тут в игру вступили полицейские снайперы.
Но никто не смог бы сделать два выстрела, приставив винтовку к собственной груди и нажимая на спусковой крючок большим пальцем. Кто бы ни был жертвой, но у плавательного бассейна перед этим тихим и изящным домом произошла расправа.
По дороге курсировал "рейндж-ровер" службы безопасности, и водитель, проезжая мимо, приветственно махнул мне рукой. Я стоял у гаража с пультом в руке. Дверь бесшумно пошла вверх, и внутрь хлынул свет, заполнив собой пространство на три автомобиля, с деревянными полками на задней стенке.
Хотя Пенроуз и убеждал нас, что гараж перестроен, основа осталась нетронутой. Бетонный пол был залит по меньшей мере года за три до нашего приезда - на нем остались пятна от масла, вытекавшего из самых дорогих на Лазурном берегу автомобилей. На полках я разглядел канистры с антифризом, а рядом - бутылки с жидкостью для бачка омывателя и инструкцию владельцу "опель-дипломата".
Я внимательно обследовал пол, потом осмотрел стены и потолок - нет ли там каких-нибудь следов стрельбы. Я попытался представить себе заложников, как они жмутся друг к другу, как щурятся от яркого света, когда Гринвуд в последний раз входит в гараж. Но ни выщербин от пуль, ни следов ремонта бетонных опор нигде не было видно, да и пол, судя по всему, никак не обновляли после трагедии.
Почти наверняка трое людей - злополучные шоферы и инженер - были убиты где-то в другом месте. Я подозревал, что по меньшей мере один из них был застрелен в саду, когда сидел, прислонившись спиной к дверям насосной.
Я опустил дверь гаража и оперся на теплую крышу "ягуара". Было начало седьмого, и первые машины потянулись из Канн в жилые кварталы Граса и Ле-Канне. Но в "Эдем-Олимпии" царила тишина - высокое начальство и обслуживающий его штат сотрудников оставались на рабочих местах. Джейн просила меня забрать ее из клиники в 7.30, когда завершатся последние встречи ее комитета.
Я вышел в сад. Мои руки и грудь покрывала испарина - так напугало меня увиденное в гараже. Я ожидал, что окажусь в камере ужасов, но обыденность заброшенного пространства ударяла по нервам куда сильнее, чем кровавые пятна на стенах.
Я стянул с себя рубашку и остановился перед трамплином. Успокаивая разгулявшиеся нервы, я всматривался в пегое дно, в этот спокойный и наполненный солнцем мир, существовавший только в глубинах бассейна. Плавунец ухватил тонущую муху и метнулся прочь. Когда поверхность успокоилась, я увидел блестящую завязь монетки - сверкающий глаз, ждущий меня.
Я нырнул в бассейн, разгреб пену на поверхности и вдохнул побольше воздуха, а затем повернулся на бок и снова нырнул к серебряной жемчужине.
Глава 7
Происшествие на парковке
- Это винтовочные пули, у них стальной наконечник, - сказал я Джейн в ее кабинете в клинике. - Возможно, стреляли из армейского оружия. Две пули были в насосной. А третью я час назад выловил из бассейна.
Я склонился над столом и выложил три пули в пустую пепельницу; Джейн стояла с другой стороны и смотрела на меня. Пепельница эта, украденная из паба в Ноттинг-Хилле, действовала на меня успокаивающе, свидетельствуя: что-то от прежней, бесшабашной Джейн сохраняется и здесь, в этом храме основательности.
Джейн молчала, закутавшись в свой белый халат - совсем крохотная в черном кожаном кресле, похожем на кресло астронавта. Она потрогала пули кончиком карандаша и, опережая меня, подняла руку.
- Пол, только не беспокойся из-за этого.
Она изображала из себя заботливую дочку, которую больше волнует содержание адреналина у меня в крови, чем принесенная мною обескураживающая улика. Я вспомнил, как в тени придорожных платанов неподалеку от Арля она спокойненько вгрызалась в персик, пока я возился с перегревшимся двигателем, прилаживая ее колготки вместо порванного ремня вентилятора. Она перекатывала пули по пепельнице.
- Ты в порядке? Нужно было позвонить мне. Этот русский… И чем только Гальдер занимается?
- Я ему сказал, чтобы он тебя не волновал по пустякам. Поверь мне, я никогда еще не чувствовал себя лучше. Я вполне мог бы пробежаться до твоей клиники.
- Что меня и беспокоит. Этот русский тебе ничего не сломал?
- Он меня толкнул, и я упал на траву.
- Он говорил по-английски?
- Говорил, но плохо. Сказал, что его зовут Алексей.
- Это уже кое-что. - Джейн встала и обошла вокруг стола. Я почувствовал ее маленькие руки у себя на лице, потом она разгладила мои влажные волосы. Ее пальцы задержались на ушибе у меня над ухом, но она ничего не сказала. - С чего ты решил, что он русский?
- Догадался. Он назвал кого-то по имени Наташа. Ты помнишь торговцев у стоянки такси в московском аэропорту? У них было все - наркотики, шлюхи, бриллианты, договоры на поставку нефти, что угодно, кроме такси. На первый взгляд, выглядел он довольно убого. Плохое питание и полный рот железных зубов.
- Таких в "Эдем-Олимпии" не бывает, - Джейн прижала мою голову к своей груди и начала исследовать мой скальп. - Жуткий тип. Вижу, как он тебя выбил из колеи. Возможно, он заблудился.
- Он что-то искал. Решил, что я - Дэвид Гринвуд.
- С какой стати? Никакого внешнего сходства. Дэвид был на пятнадцать лет моложе… - Она прервала свою тираду. - Не мог он знать Дэвида.
Я развернулся вместе с креслом и заглянул в лицо Джейн.
- В этом-то все и дело. Зачем Дэвиду нужен какой-то жалкий проходимец из России?
Джейн оперлась на стол, изучая меня взглядом, которого я не видел прежде: в нем почти ничего не было от прежнего усталого доктора, но зато было много от занятого консультанта, у которого на счету каждая минута.
- Кто знает? Может, он рассчитывал всучить Дэвиду подержанную машину. Или кто-нибудь из реабилитационной клиники назвал его имя.
- Возможно. Докторам, занимающимся благотворительностью, приходится иметь дело со всякой швалью.
- Помимо их мужей? Пол, эти пули… ты бы лучше не лез в эти дела.
- Не буду.
Я слышал в коридоре хлопки дверей лифта - коллеги Джейн после трудового дня покидали клинику. Откуда-то доносился звук диализатора, завершавшего цикл очистки: протяжное ворчание и похрюкивание, словно у кого-то бурчало в животе. Клиника была царством спокойствия, бесконечно далеким от насосной и пробитого пулями мешка. Сквозь окно-иллюминатор я взглянул на простор озера. Сдвиг где-то в глубинах земной коры отозвался дрожью на водной поверхности - проходящий поблизости трубопровод сработал как резонатор.
Гордый за Джейн, я сказал:
- Прекрасный кабинет - ты им явно понравилась. Теперь я понимаю, почему ты проводишь здесь столько времени.
- Это был кабинет Дэвида.
- И тебе это не…
- Неприятно? Ничего, справлюсь. Мы спим в его кровати.
- Это почти основание для развода. Они должны бы найти тебе другое место. Жить на той самой вилле… это как-то жутковато. - Я показал на шкафчики с папками: - Ты просматривала его бумаги? Вдруг из них можно понять, что все-таки произошло.
- Все эти папки пусты. Но в компьютере остались его файлы. - Джейн постучала карандашом по монитору. - Если бы ты почитал истории болезней детей из Ла-Боки, у тебя бы волосы встали дыбом. С арабскими девочками часто обходятся… страшно сказать как.
- Нет уж, спасибо, лучше я не буду об этом знать. А что со здешними детишками? У тебя много работы?
- Да нет. В "Эдем-Олимпии" мало детей. Не знаю, зачем им понадобился педиатр. Но зато у меня есть возможность поработать над чем-нибудь другим. Сейчас запущен новый проект - они хотят использовать модемную связь со всеми квартирами и виллами. Профессор Кальман не возражает против моего участия.
- Отлично, если только они тебя не эксплуатируют. Интересная работа?
- Типично "эдем-олимпийский" подход. - Джейн с отсутствующим видом перебирала пули, словно это были четки для успокоения нервов - непременная принадлежность каждого здешнего кабинета. - Каждое утро, встав с постели, люди будут набирать номер клиники и передавать все данные о состоянии своего здоровья - частоту пульса, кровяное давление, вес и так далее. Одно прикосновение пальцем к миниатюрному сканеру, и компьютеры здесь проанализируют все, что надо: энзимы печени, холестерин, состояние простаты.
- Уровень алкоголя и наркотиков в крови…
- Всего. Это настолько всеобъемлющая система, что только в "Эдем-Олимпии" могли взяться за что-либо подобное, даже не поняв толком, что это означает. Но вполне возможно, все и получится. Профессор Кальман считает, что нужно отбирать и фекальные мазки, но я думаю, это уж слишком. Ему невыносима мысль о том, что вся использованная туалетная бумага пропадает зря. Лучший диагностический инструмент в самом буквальном смысле выкидывается на помойку. Как тебе это нравится?
- Чушь. Полный бред.
- Ты прав. Но основополагающая идея верна. Мы сможем выявлять все подозрительное на самой ранней стадии.
- И больше не будет никаких болезней?
- Что-то вроде этого. - Она отвернулась и уставилась на воду. - Жаль, что нет педиатрической работы. Иногда мне кажется, что все дети в мире выросли, и я осталась одна.
- Это только в "Эдем-Олимпии". - Я протянул руку и обхватил Джейн за талию. - Джейн, все это очень грустно.
- Да, - Джейн посмотрела на пули в своей ладони - так ясно она их еще не видела. Она прижала их к сердцу, словно прикидывая, как прямое попадание могло бы отразиться на ее телосложении, потом с гримаской уронила их в пепельницу. - Ужасно. Ты собираешься их сдать?
- В службу безопасности? Позднее, когда все обдумаю. Не говори ничего Пенроузу.
- Почему? Ему бы следовало знать. - Я потянулся к пулям, но Джейн ухватила меня за руку. - Пол, подожди минутку. Вполне логично, что в саду оказались пули. Были убиты семь человек. Охранники, наверно, голову потеряли и принялись стрелять во все, что двигалось. Прекрати ты ставить себя на место Дэвида.
- Я пытаюсь. Только это трудно - сам не знаю почему. Кстати, я уверен, что Дэвид убил заложников не в гараже. Я там все тщательно осмотрел.
- Но Пенроуз сказал, что гараж перестроили.
- Никто его не перестраивал. Я тебе покажу.
- Нет уж, спасибо. Я уж лучше с профессором Кальманом буду сторожить у выхода из прямой кишки. Так где же Дэвид застрелил заложников?
- В саду. Один из них, вероятно, умер у насосной. А второй был убит в бассейне.
- Странно. Что этот несчастный там делал - плыл за помощью? - Устав от разговора со мной, Джейн закрыла лицо руками, потом принялась стучать по клавиатуре компьютера, и на ее бледной коже замигали отражения бесконечного ряда цифр.
- Джейн… - Я обнял ее за плечи, глядя на экран, на который выводился перечень анестезирующих средств. - Я тебя разволновал. Давай забудем о Дэвиде.
Услышав это, Джейн улыбнулась.
- Мой милый Пол, ты весь как натянутая струна. Похож на охотничью собаку, которая ждет команды загонщиков.
- Мне больше нечем заняться. Лежать целый день без дела у бассейна - это новая форма социальной отверженности. Поедем-ка в Канны и проведем вечер в городе. Коктейли с шампанским в "Блу-бар", айоли в "Мер-Бессон". А потом - в казино и еще посмотрим, как богатые арабы выбирают себе девиц.
- Мне нравятся богатые арабы. Они такие флегматичные. Хорошо, но мне нужно домой - переодеться.
- Нет, поехали как есть. В белом халате и со стетоскопом. Все будут думать, что я пациент, который завел роман с очаровательной юной врачихой.
- А разве это не так? - Джейн задержала мои руки у себя на плечах и припала ко мне всем телом. - Мне только нужно привести себя в порядок.
- Отлично. Я немного подышу на крыше, а через двадцать минут подам машину ко входу. - Я наклонился к ней и показал на экран компьютера. - Что это? Я видел инициалы Дэвида.
- Жуть, правда? Не только ты находишь следы мертвеца.
- "Двадцать второе мая". - Я прикоснулся пальцем к экрану. - Это же за неделю до убийств. Доктор Перлман, профессор Луи, мистер Ричард Ланкастер… Полтретьего, три часа, четыре. Кто эти люди?
- Пациенты, которых принимал Дэвид. Перлман - один из директоров "Сиба-Гейджи". Ланкастер - президент местного отделения "Моторолы". Только не думай, что он и их собирался перестрелять - их охраняют, как царственных особ.
- Они и есть царственные особы. А вот второй список. Только без указания времени. Он когда был подготовлен?
- Двадцать шестое мая. Это пациенты, которые ждут назначения на прием.
- Но ведь Дэвид был педиатром. Что, у всех этих людей есть дети?
- Сомневаюсь. Большую часть времени Дэвид занимался общей терапией. Хватит, Пол. Ты и так уже немало видел.
- Постой. - Я мышкой перешел в самый верх списка. - "Робер Фонтен… Ги Башле". Это двое были убиты.
- Не повезло. Кажется, Фонтен погиб в главном административном здании. Его место занял Ален Делаж. Это имеет какое-то значение?
- Начинаешь видеть случившееся немного в другом свете. Всего за два дня до того, как прикончить этих людей, Дэвид напоминает себе, что должен записать их на прием. Странно - если он действительно собирался их убить. А, Джейн?..
- Извини, Пол. - Джейн выключила монитор. - Хватит на сегодня этой теории заговора.
Я отвернулся и стал смотреть на поверхность озера, ожидая еще одного сейсмического удара.
- Он записал их на прием. Проверка холестерина, анализ мочи и все такое. А вместо этого в одно прекрасное утро он решает просто их перестрелять…
Джейн потрепала меня по щеке:
- Ужас. Значит, теория умопомешательства все же верна. Придется тебе вернуться на террасу нашей виллы и оставаться отверженным…