* * *
Игорь появился именно в тот день, когда Юлька про себя твердо решила больше не ждать.
У Юльки чуть сердце не выпрыгнуло от радости, когда в интернат примчалась запыхавшаяся первоклассница с известием, что к "Азаговой мальчик птишел". Однако она не побежала тут же вниз, а не спеша переоделась в комнате, полистала учебник, выдерживая характер, и только потом неторопливо, с достоинством спустилась в вестибюль.
Царственно глянула по сторонам. Еще раз огляделась, уже с тревогой - Игоря не было.
- Ушел, - сказала Ольга Ивановна. - Сколько ж тебя ждать…
- Давно?
- Да только что.
Юлька вылетела на крыльцо, растерянно озираясь, не зная, куда бежать - в какую сторону он мог пойти и далеко ли ушел…
- Привет.
Юлька обернулась - Игорь стоял сзади, привалившись спиной к стене, и с интересом наблюдал за ней. Юлька покраснела и опустила глаза, с досадой сжимая губы.
- Мириться будем? - улыбаясь, спросил Игорь.
- Нет! - упрямо ответила она.
- Куда мы идем? - сварливо спросила Юлька, когда они миновали Крымский мост. Игорь быстро шагал впереди, Юлька с недовольным видом плелась сзади. Время от времени Игорь поддергивал ее за руку, перебегая улицу.
- Как куда? - удивился он. - В загс! У предков отметились, пора оформлять отношения. Паспорт взяла?
- Нет.
- Как нет?! - схватился за голову Игорь. - Ну вот… Так гибнут прекрасные порывы… Все, жизнь не сложилась, сердце разбито - меняем программу! Тогда загс в другой раз, а пока - свадебное фото! - он указал на огороженный пятачок перед воротами Парка культуры.
Здесь теснились огромные, в человеческий рост, куклы: Волк и Заяц, Винни-Пух, Гном, Обезьяна на пальме. Бородатый фотограф снимал дорогой камерой двух близнецов в обнимку с Гномом, родители ждали за кадром. Рядом на мольберте висели рекламные снимки.
- Вот! - Игорь взял один, показал Юльке. - Весомо, грубо, зримо! Искусство должно нести радость народу. А не кучке хилых балетоманов… Уважаемые москвичи и гости столицы! - заорал он. - Цветное фото на фоне памятника архитектуры сталинского периода! Память на всю жизнь! Из настоящего - в будущее!
- Да хватит орать, клиентов распугаешь, - сказал фотограф, подходя и пожимая ему руку. Достал из дипломата видеокассеты, отдал Игорю, тот вытащил из сумки другие. - Последний Блиер. Вторая копия, но посмотреть стоит. Остальное развлекуха… У тебя что?
- "Город женщин"…
- Забирай сразу, я Феллини всего на экране смотрел.
- Это Рассел… Лилиан Ковани… Тут бельмондятина какая-то…
- Паркер не появлялся?
- Нет пока. Появится - свистну… Это Юля, - сказал Игорь, когда быстрый, привычный обмен кассетами закончился. - Юля - балерина.
Фотограф кивнул, глядя на молодых родителей с малышом, который со слезами рвался к Винни-Пуху.
- Увековечишь, мастер? - спросил Игорь.
- Сейчас, подожди, - фотограф направился к клиентам.
- Фото свадебного кортежа, - Игорь взгромоздился на фанерный автомобиль, покрутил руль. - Потом, - он простер руку в сторону парка, - мороженое, пирожное, качели, карусели, кегельбан…
- У меня увольнение на два часа, - сказала Юлька.
- Как два часа? - насторожился Игорь. - Погоди, какое увольнение? Вас что, просто так в город не выпускают?
Юлька покачала головой.
- Идиотизм какой-то… - растерялся Игорь. - А если опоздаешь?
- Замечание.
- И что дальше?
- Три замечания - выгоняют.
- Кадетский корпус… Так, жизнь не складывается - меняем программу! - Игорь схватил Юльку за руку и побежал, маша свободному такси.
- Эй!.. - развел руками вслед фотограф. - А увековечить?
- Халтурщик! - закричал на бегу Игорь. - Ты променял свой талант на деньги! Ты потакаешь низменным вкусам! Мы - за высокое искусство!
- Куда? - упиралась Юлька.
- Там хорошо, - Игорь почти насильно запихнул ее в такси. - Вперед, шеф! На Патриаршие!..
В старом доме у Патриарших прудов с обвалившейся лепниной и вензелем владельца на фасаде они поднялись на второй этаж. Двери здесь, видимо, никогда не запирались. Игорь втащил Юльку в прихожую, заваленную куртками, шубами, дубленками, и повел по огромной, запутанной, как лабиринт, коммуналке. Всюду были толпы пестрого народа, в вечерних туалетах и затрапезных свитерах вперемешку, откуда-то слышалась английская речь, кругом лежали холсты, стояли подрамники и гипсовые головы.
- Жильцов выперли… Привет! Женька тут?.. Ремонт, под какую-то контору, а его леваки заняли. Такой вертеп советского авангарда… - объяснял на ходу Игорь, одновременно с кем-то здороваясь, кивая, пожимая руки. - "Бубновый валет" такой… Здорово! Женька здесь?.. Весь дом… Менты их штурмовали - ничего не могут сделать… Женьку не видел?..
У Юльки уже кружилась голова в этом водовороте.
Они наконец очутились в большой проходной зале, обставленной старой мебелью, где в креслах, на диване и прямо на полу сидели люди, пили вино, говорили все разом, нисколько не мешая друг другу. С Игорем поздоровались, но особого внимания на них с Юлькой никто не обратил - видно было, что свои люди здесь приходят и уходят, когда посчитают нужным.
- А-а! - истошно завопил вдруг долговязый стриженый парень. - Звезда советского балета! - тянуться было далеко, он залез коленями на журнальный столик и громко чмокнул ее в щеку.
- Это Валерка. Вы уже знакомы, - усмехнулся Игорь, отталкивая его.
- А где моя Лена? - спросил Валерка.
- Дома. То есть в интернате, - ответила Юлька.
- В следующий раз приходи с Леной.
Игорь усадил ее в продавленное кресло, сам сел на подлокотник. Им налили два стакана вина.
- Я не буду, - сказала Юлька.
- Ты действительно балерина? - спросил парень, сидящий на полу у стены в обнимку с гитарой.
- Учусь еще.
- Ноги специально выворачиваете? - спросил парень с гитарой. - Знак касты?
Юлька сидела, привычно развалив колени под широким шерстяным платьем и разведя носки в стороны. Она покраснела и сжала коленки.
- Вам удобно вот так? - сердито спросила она, скосив носки вовнутрь. - А мне неудобно, как вы. Суставы же развернуты.
- "Ах, эти ножки, ножки, ножки балерин, - негромко запел тот, подыгрывая на гитаре, - без вас бы я не смог прожить и день один…"
- А что, вам пить нельзя? - спросил другой.
- Просто не люблю.
- "…Ах, если бы я только, братцы, мог - я жизнь бы положил у этих ног!" - парень с гитарой неожиданно перешел на мелодию "маленьких лебедей".
- А правда, все балетные мужики - педики? - спросил другой.
- Все! Отстань! - торопливо сказал Игорь на секунду раньше, чем Юлька собралась ответить. - Женька, покажи, что еще натворил?
Женька, длинноволосый парень со смуглым, резким лицом, встал и направился в смежную комнату. Игорь повел Юльку следом.
В комнате-мастерской, где на всей небогатой мебели - стульях, столе, этажерке - пестрели следы засохшей краски, Женька, не выпуская сигарету изо рта, порылся в сваленных у стены холстах, выудил один, поставил на подрамник. Подождал, пока Юлька с Игорем оценят, поставил другой, третий.
Юлька осторожно склонила голову, пытаясь разобраться, где верх, где низ.
- Как?
Юлька неопределенно пожала плечами.
- Не нравится?
Юлька помедлила и решительно покачала головой.
- Почему?
- Непонятно.
- А что здесь понимать? Настроение… Вечер… Сумерки… А ты считаешь, все должно быть понятно, как "Летайте самолетами Аэрофлота"?
- Но вы же это рисовали для кого-то…
- Конечно, - улыбнулся Женька. - Для себя, любимого.
- Для себя - это не искусство, это самодеятельность, - заученно сказала Юлька.
- Да? - Женька почесал нос и глянул на Игоря. Тот не вмешивался в разговор и ухмылялся. - А-а… что такое искусство?
- Это десять процентов способностей и девяносто процентов работы, - упрямо сказала Юлька.
- Ну вот, уже и проценты пошли, - засмеялся Женька. - Это не искусство, это плановое хозяйство. Если бы я знал, что мне надо завтра встать к мольберту и отработать столько-то часов, я бы удавился… Понимаешь, это совдеповская идея - искусство для кого-то. Насильно осчастливить народ. А у меня нет мании величия, слава богу. Нравится кому-то - хорошо, не нравится - это дела не меняет…
Он говорил с тем терпеливым, доброжелательным участием, с которым объясняют ребенку очевидные вещи - например, почему днем светло, а ночью темно.
- Я в Бразилии был на карнавале: люди с утра до вечера танцевали на улице. Для себя. Вот это и есть искусство. А от звонка до звонка - это служба. Я не прав?
Юлька молчала.
- Ну вот я получаю удовольствие от того, что я делаю. А ты?.. Не от результата - на сцене, перед зрителем, - а от работы?..
Юлька по-прежнему молчала. Она никогда не думала, получает ли она удовольствие, пересиливая каждый день чугунную усталость под гестаповским взглядом Натальи.
- Значит, не нравится? - весело спросил Женька.
- Нет, - угрюмо сказала она.
- Ну, что ж делать… - Женька взял аэрозоль с краской и наискось перечеркнул картину жирной белой полосой.
- Зачем? - вскрикнула Юлька.
- Другую напишу. - Женька засмеялся, хлопнул Игоря по плечу и ушел в залу.
- У него картины в галереях по всему миру, - сказал Игорь. - В Штаты приглашали работать - мастерская, машина, квартира - не поехал. Живет как хочет… Пойдем, покажу шикарную картину, - он потащил Юльку в дальний конец коридора. - Главное - абсолютно понятная. Называется "Вечерний город". Гениально! Ты такого еще не видела!
Они вошли в темную комнату. Юлька обернулась, ища выключатель.
- Ее без света надо смотреть. Иди сюда… Вот! - Игорь подвел ее к окну.
- Где?
- Да вот же! - Игорь указал на окно, за которым светились фонари в голых ветвях и разноцветные гирлянды над замерзшим прудом, скользили на коньках по льду Патриарших люди. - Вечерний город. Правда, здорово?
- Знаешь что… - Юлька повернулась идти, но Игорь удержал ее и обнял.
Юлька тотчас уперла ему в грудь острый кулак.
- Между прочим, нас каратэ учили!
- Только не надо меня бить, ладно? - улыбнулся Игорь.
Юлька беспомощно отвела лицо.
- Тебе только это от меня надо?
- Нет, почему же? - абсолютно серьезно сказал Игорь. - Меня интересует твой богатый внутренний мир…
В глубине комнаты засмеялись. На диване лежала парочка и с любопытством наблюдала за ними.
Юлька оттолкнула Игоря и выбежала.
- Вы закрывались бы, что ли! - в сердцах сказал Игорь.
Он догнал Юльку в коридоре:
- Подожди… - толкнулся в одну комнату - заперто, в другую - шум и смех.
Навстречу им попался Валерка, он поманил Игоря в сторону, что-то сказал вполголоса, указывая в другой конец коридора.
Игорь в ответ покрутил пальцем у виска.
- О тебе же забочусь, - обиделся тот. - Там диван есть. Заодно и помыться можно.
Игорь досадливо оглянулся - не слышит ли Юлька - и что-то тихо, но резко ответил.
Валерка пожал плечами.
- Да брось ты из нее мадонну делать, - расслышала Юлька. - Их мужики каждый день лапают с десяти лет…
Юлька вспыхнула и бросилась вон из квартиры. Игорь догнал ее уже за дверью.
- Слушай, ты всегда уходишь по-английски?
- Пусти!
- Ну что опять случилось? Человек неудачно пошутил. У него с чувством юмора туго. Тяжелое детство…
Юлька молча вырвалась и пошла вниз по лестнице.
Вечером, когда Юлька сидела на кровати и угрюмо смотрела в учебник, в комнату вошла Галина Николаевна. Следом втянулись несколько девчонок, остальные столпились у дверей. Юлька, Ия и Нина разом вскинули головы к воспитательнице и тоже зачем-то встали, глядя на Свету.
Середа все так же неподвижно лежала лицом к стене. Галина Николаевна склонилась над ней.
- Света… - позвала она негромко. - Света, за тобой приехали…
Середа поднялась на руках и села. Лицо ее, потемневшее, с глубоко запавшими глазами, было совершенно спокойно, будто потеряло способность выражать хоть какое-то живое чувство. Она равнодушно оглядела подруг, воспитательницу, чуть свела брови, пытаясь понять, чего от нее ждут, что надо делать. Потом встала, вынула из шкафа большую спортивную сумку и принялась складывать в нее вещи.
В гробовой тишине раздавались только ее шаги и странный, едва слышимый высокий звук: все девчонки молча плакали. Под этот бесконечно тянущийся на одной ноте плач Света медленно двигалась между замерших, будто окаменевших девчонок, аккуратно складывала блузки, свитер, халат, юбку. Хитон оставила на плечиках в шкафу, попавшиеся под руку пуанты не глядя уронила на пол. Последний раз огляделась в комнате - не забыто ли что, взяла с тумбочки Ваньку-встаньку.
- До свидания. Света, - сказала Галина Николаевна.
Середа обернулась на голос, пусто посмотрела на воспитательницу и пошла по коридору. В тишине тилибомкал на каждом шагу Ванька-встанька у нее в руках.
Подруги двинулись следом. Вдоль всего коридора стояли, с жадным любопытством глядя на процессию, младшие девчонки.
В вестибюле Светин отец - растерянный, виновато улыбающийся маленький человек - суетливо подхватил сумку. За стеклянной дверью у крыльца светились красные стоп-сигналы такси.
Середа по очереди обнялась и расцеловалась с одноклассницами, равнодушно глядя за спину им неживыми глазами, повернулась и вышла за отцом.
Подруги высыпали на крыльцо, кто-то махнул рукой, но Света, не оглянувшись, села в машину, и такси тронулось.
- Ну чего ревете, дуры! - вдруг зло сказала сквозь слезы Ильинская. - Завидовать надо! Как нормальный человек жить будет!
Девчонки постояли еще на крыльце, зябко обняв себя за плечи, вытерли слезы и вернулись в интернат - за учебники, к телевизору, в музыкальные классы…
Только Нина не могла успокоиться, лежала на кровати, подтянув коленки к груди, уткнувшись в подушку, всхлипывала уже без слез.
В комнату заглянула Ольга Сергиенко, виновато сказала, глядя в сторону:
- Понимаешь, Юль… это… балетки порвала совсем… И денег нет… - как доказательство, она держала в руках рваные балетки. - Мы со Светкой одного размера… Ты только не подумай…
Юлька молча сунула ей Светины туфли и закрыла дверь. Присела рядом с Ниной.
- Ну что ты, Нин… Не надо…
- Я следующая… - с трудом выговорила Нина. - Я следующая буду…
- Что ты, - Юлька погладила ее по голове. - Никто тебя не выгонит. С чего ты взяла?..
- Разве это справедливо… - всхлипывала Нина. - Почему все так несправедливо?.. Разве она виновата?..
- Конечно не виновата. Никто не виноват… Ты попробуй заснуть, давай я тебя накрою, - уговаривала Юлька, гладила ее, пыталась убаюкать.
- Разве я виновата, что я такая? Я в сто раз лучше тебя танцую!..
- Конечно лучше.
- У меня прыжок лучший в России!
- Конечно лучший, все знают, - торопливо соглашалась Юлька.
- Разве я виновата? - у Титовой начиналась истерика. - А кто виноват?! Кто-то должен быть виноват! Ненавижу! Ненавижу! - она замолотила кулаками по бедрам, по животу, по груди. - Ненавижу этот мешок!!
- Не надо, Нин, перестань, не надо, - Юлька поймала ее руки, навалилась всем телом, крепко сжав запястья, зашептала на ухо: - Все будет хорошо… Вот увидишь… Честное слово, я обещаю… Ты похудеешь, все будет хорошо…
Титова наконец обмякла и расплакалась, уткнувшись ей в колени, как ребенок.
* * *
К выпускному спектаклю заказали новые костюмы - Наталья пробила со своими связями, обычно же училищу доставались обноски Большого. Еще недавно Юлька ездила со Светой на последнюю примерку, и вот теперь, когда привезли из мастерской готовые костюмы - белоснежные, даже пахнущие снегом, - Светы уже не было, а ее костюм наскоро ушили на Ильинскую…
…Как глупо, Зойчонок, как несправедливо все в этой жизни! Уехала Света… В восемнадцать лет - снова в десятый класс, потому что с нашей программой для дебилов в нормальной школе даже аттестат не получишь.
Она могла стать первой балериной Союза выступать на самых знаменитых сценах мира, а кем она будет там - второгодницей?.. Самое страшное, что она даже не плакала - все равно. Можно выходить замуж, рожать детей, учиться, работать где-то кем-то - все равно. Девчонки присматривали за ней, спрятали все бритвы и таблетки, а я сразу поняла, что ничего не случится - для того, чтобы покончить с собой, надо захотеть умереть, а ей было все равно: жить дальше или нет…
Юлька медленно, вяло одевалась в шумной гримерке учебного театра, натягивала холодный атласный трэсс с маленькими крылышками на спине, длинную шопеновскую пачку. Огляделась - Ийки рядом не было - и сама, неловко вывернув руки за спину, стала застегивать костюм. Просить никого не хотелось. Отношения с девчонками окончательно испортились, ее будто вытолкнули из круга. Поначалу Юлька пыталась вести себя как ни в чем не бывало, но стоило ей подойти к девчонкам, как разговор затихал, девчонки подчеркнуто-нетерпеливо ждали, когда она отойдет. В классе перед контрольной могли долго и нудно искать лишнюю ручку, выпрашивать у кого-то, хотя на столе перед Юлькой лежали три. Однажды перед репетицией у Юльки пропал пакет с пуантами. Потом нашелся в старых декорациях за сценой, но Юльке влетело от Натальи за опоздание.
Говорят, раньше в училище подкладывали лезвие в пуанты. Встанешь на пальцы, подошва выгибается и - прощай, балет…
Свете никто никогда не завидовал, она была слишком высоко. А Юлька - одна из многих, выскочка.
В конце концов Юлька начала злиться, огрызаться на девок. Она-то чем виновата? Она не напрашивалась и сама до сих пор не понимала, почему Наталья выбрала именно ее. И пахала она теперь вдвое больше остальных, еле ковыляла после репетиции, все свободное время лежала, закинув гудящие ноги на спинку кровати. Не успевала читать, шить, стирать, даже помыться иногда не хватало сил. Не успевала учить уроки, но учителя, даже если изредка и вызывали ее к доске, тут же, не слушая, ставили пятерку под понимающие, неприязненные усмешки девчонок.
Оказавшись на месте Светы, Юлька все больше удивлялась ей: та и после двух репетиций кряду, осунувшаяся, улыбалась так же безоблачно, как всегда…
- Азарова! Это балет, а не трудовая повинность! Ты же актриса, черт тебя возьми! Лучше наври, но улыбнись! - крикнул балетмейстер.
Юлька вяло кивнула, прикидывая, сколько осталось до конца репетиции - полчаса? Минут сорок? Господи, продержаться бы, не упасть прямо здесь, на сцене.
- Еще раз! Начали!..
Репетировали расправу виллис с Гансом. Ганс-Астахов, безответный воздыхатель Жизели, пришел ночью на кладбище положить цветы на могилу любимой. Виллисы белой невесомой стаей, будто с дуновением ветра вылетали на сцену, кружили его в смертельном танце. Ганс бросался к ногам Мирты, моля о пощаде. Юлька надменно отворачивалась, и снова его подхватывали, передавая друг другу, жестокие нежные руки виллис, и снова Ганс полз на коленях к Мирте. И тогда Юлька с холодной улыбкой одним властным жестом объявляла приговор: смерть.