- Нажрались, суки, весь душ в интернате заблевали! Нет, ты представляешь! - Ольга снова ударила девчонку. - Я в четвертом классе первый раз выпила! Стой, я сказала!..
- Завтра покупатели из Станиславского, - подбежала Ийка. - На классе будут и на репетиции!
- Ты что, правда? - оживились старшеклассницы.
- Ну! В учебке говорили, я слышала.
- Теперь косяком пойдут, - сказала Нефедова.
- Юль, слышишь? - Ия подошла к Юльке. - Покупатели… Юль…
Юлька сидела неподвижно, наклонившись вперед, тоскливо глядя перед собой. Она слышала голоса вокруг, гулкие, как из космоса, но с трудом разбирала слова.
Чолпан заглянула снизу ей в лицо.
- Отрубилась, - удовлетворенно сказала она. - Помнишь, в том выпуске у девки крыша поехала?
- А-а, Медведева, - вспомнила Илья. - Москвичка.
- Ну! На нее педагог наорал… После класса домой пошла. На автопилоте. Все нормально. А в раздевалку забыла зайти. Представляешь, картинка: март месяц, снег еще, а она в купальнике пилит! В метро уже взяли…
- Юль, ты в душ пойдешь? - спросила Ийка. - Опоздаем же.
Юлька представила дорогу до душевой - в конец раздевалки, и две ступеньки вверх, потом обратно. Она, не вставая, сняла с вешалки школьную форму и стала натягивать ее сидя, прямо на мокрый хитон.
…Историк что-то рассказывал у доски, увлеченно размахивая руками. Ильинская прицепила громадную клипсу-кольцо к носу и изображала знойную африканку. Нефедова строила глазки Демину. Ия рядом писала письмо.
Юлька тоскливо смотрела в окно. Там было солнце, в школе напротив кончились уроки, по тротуару шли мальчишки и девчонки в такой же синей форме под распахнутыми куртками.
Впереди был дуэт и народный, репетиция, гастроли, выпускной и двадцать лет каторги.
* * *
Репетиции теперь были каждый день, а в воскресенье Наталья Сергеевна занималась с Юлькой - вдвоем в пустом гулком зале. Юлька потеряла счет времени, засыпала стоя под душем, в раздевалке, на уроках. Игорь несколько раз приходил в училище, но Юлька выползала к нему абсолютно мертвая, с глубокой синевой вокруг глаз. Они сидели в вестибюле под фикусом, о чем-то говорили - Юлька туго соображала, переспрашивала каждое слово, улыбалась и старалась не заснуть.
Выходные дали только на майские праздники, накануне вылета. Юлька проспала почти сутки, до вечера, вечером взяла увольнение, позвонила Игорю и попросила забрать ее из интерната куда-нибудь.
- А чья это квартира? - спросила Юлька. Она бродила по комнате, разглядывая непонятные карты на стенах, ледоруб, страховочный пояс, расслоившийся от времени желтый бивень, разбросанную по полкам коллекцию разноцветных минералов.
- Наша! Все наше! - раскинул руки Игорь. - Хочешь - на стуле сиди, - он уселся на стул, тотчас вскочил. - Хочешь - на столе танцуй! Хочешь, - он распахнул дверь ванной, - мойся целый день…
- Не хочу.
- Не хочешь - не мойся!.. Хочешь, - он широким жестом указал в сторону крошечной кухни, - суп вари!
- Да я готовить не умею! - засмеялась Юлька. - Только яйца в стакане с кипятильником!
- А хочешь… - Игорь осторожно обнял Юльку сзади за плечи.
Она так же осторожно освободилась, потянувшись за малахитовым камешком.
- А правда, чье это?
- Мужика одного. Вон он, - Игорь кивнул на большую фотографию бородатого смеющегося парня в поднятых на лоб темных очках. - Альпинист. Такой же повернутый, как ты. Года три назад на Памире сорвался - по частям склеили.
- А где он сейчас?
- В Непале. На горе Джомолунгме. Или где-то поблизости.
- Он не спрашивал, зачем тебе ключ? - подозрительно спросила Юлька.
- Нет. Здесь всегда кто-то живет, когда он в горах. Теперь мы с тобой.
- Мы недолго.
- Ты когда улетаешь?
- Третьего. Послезавтра.
- Ты же вернешься.
- Потом экзамены… - Юлька встала на колени на диван и оперлась на подоконник, подняв, как крылышки, острые плечи. - "Вечерний город". Самая лучшая картина. А главное - абсолютно понятная…
С двадцатого этажа, насколько хватало глаз, до горизонта, видны были огни огромного города, праздничная иллюминация, желтое зарево фонарей над уходящими вдаль проспектами. Вот чего не хватало ей все восемь лет в Москве, такой мелочи: этой тихой маленькой квартиры, где можно хоть ненадолго спрятаться от всех и просто смотреть в окно на огни вечернего города.
Игорь повернул ее к себе.
- Подожди… А чего он подглядывает? - пожаловалась Юлька на портрет хозяина.
- Кто?.. Это же фотография.
- Нет, а чего он смеется?..
…На стене белел изнанкой портрет. На полках в ряд стояли чьи-то гипсовые бюстики, каспийский черт, человечки из моржовой кости, африканские куклы - все лицом к стене.
Игорь лежал под пледом, закинув руку за голову. Юлька уткнулась ему в плечо.
- У тебя никого раньше не было? - спросил Игорь.
- Я что-то делаю не так?
- Нет, что ты! Извини… - Игорь поцеловал ее в макушку. - Можно я задам один вопрос? Только ты не обижайся, ладно?
- Угу.
- Вот когда вы танцуете там, каждый день… тебя ведь тоже… мужики обнимают…
- Ты что? - Юлька приподнялась на локте. - Это не мужики, это партнеры.
- Разговор был недавно… смешной… - Игорь смущенно потер нос. - Парень один говорил, что балетные мужики перед спектаклем специальные таблетки принимают… ну… чтобы не реагировать на женское тело…
- А-а! - Юлька со смехом повалилась на спину. - А ты что-нибудь чувствуешь, когда к тебе в метро прижимаются?
- Ну… смотря кто прижимается, - нашелся Игорь. Он обнял Юльку, она снова уткнулась ему в плечо.
- Вот так прирасту к тебе, как сиамский близнец, - жалобно сказала она. - И чтобы все от меня отстали… И чтоб никогда никуда не уходить…
- А я тебя все равно не отпущу.
- Нельзя… - Юлька вздохнула и подняла голову. - А сколько времени?
- Не знаю. Часов десять.
- Сколько?! - Юлька дотянулась до часов на подоконнике, глянула на стрелки. - Ты что, нарочно, да? Нарочно? Ты же знаешь, во сколько мне надо! - Она вскочила.
Игорь тоже приподнялся.
- Да почему я должен все время об этом думать? Ну хотя бы сегодня ты можешь опоздать? Первое мая! Завтра тоже выходной!
- Отвернись! - Юлька, путаясь в рукавах, натягивала свитер. - Обязательно надо все испортить…
- Я что, по часам должен жить?! - взорвался Игорь. - Сейчас репетиции, потом экзамены, потом стажировка - еще год, да?.. Слушай, если ты сейчас уйдешь…
- То что? - Юлька, уже одетая, напряженно обернулась к нему.
- Во сколько завтра? - сдался Игорь.
- Завтра я не могу.
- Что у вас там, концлагерь, что ли! Если захочешь - сможешь! В общем, завтра я жду тебя здесь!
- Ты мне приказываешь? - Юлька повернулась и пошла к двери.
- Прошу! - крикнул Игорь. - Ну подожди, я провожу!..
Юлька изо всех сил хлопнула дверью.
Выскочив на улицу, она растерянно огляделась - она весьма приблизительно представляла, где находится, сюда Игорь вез ее на такси, - увидела невдалеке подсвеченный прожекторами университет и побежала к нему. Рядом пристроилась пестрая, как новогодняя игрушка, "Лада". В салоне гремела музыка, на заднем сиденье хохотали ярко накрашенные девицы, из переднего окна высунулся чуть не по пояс парень в темных очках, с надрывом, под Озерова, комментировал:
- Итак, дорогие друзья, мы с вами видим финал марафонского забега. Позади долгий, трудный путь, но посмотрите, как легко, как красиво бежит лидер! Последние метры дистанции…
Юлька метнулась через дорогу перед самым носом машины. "Лада" взвизгнула тормозами, комментатор ударился головой в боковую стойку.
- Жить надоело?! - крикнул водитель. - Идиотка!
Смотровая площадка перед университетом была запружена праздничной толпой. Компания молодых ребят попыталась остановить Юльку, она вырвалась и побежала дальше. Дорогу преградил милиционер:
- Куда, девушка! Обходите!
Юлька бросилась вдоль натянутого между деревьев каната с флажками. За канатом вдруг полыхнуло пламя, грохнул оглушительный залп. Юлька шарахнулась в сторону, едва не сбив кого-то с ног. Площадку залил яркий красный свет.
- Ура-а-а!! - разноголосо закричала ликующая толпа.
Над Москвой тут и там взлетали гроздья салюта…
Галина Николаевна читала под настольной лампой. Юлька остановилась рядом, с трудом переводя дыхание. Коридоры были темны. За ближней дверью слышался приглушенный смех.
Юлька расписалась в журнале, положила ручку. Воспитательница дочитала страницу, перелистнула.
- Галина Николаевна…
- Иди спать, - сухо сказала та, не отрываясь от книги.
Юлька сидела на подоконнике в темной комнате, курила в форточку. В комнате было уже две голые кровати, отчего вид у нее стал еще неприкаяннее. Юлька сосредоточенно, подробно разглядывала бледно-салатовые пустые стены (вешать что-либо на стены категорически запрещалось, чтобы не портить краску), четыре одинаковые тумбочки у изголовья кроватей, четыре стула, два шкафа, узкое окошко в коридор над дверью, матовые плафоны под низким потолком, желтые шторы, такие же, как во всех комнатах, коридорах, классах и кабинетах училища.
В интернате было тихо. Ткшина стояла в комнате глухая и плотная, как бетонный губ.
Юлька стряхнула пепел, задумчиво повертела сигарету в пальцах. Медленно опустила к открытому коробку спичек. Спички с шумом вспыхнули, на мгновение ярко осветив комнату.
Ийка подпрыгнула на кровати:
- Ты что, с ума сошла?
- Салют, - пояснила Юлька. - Праздник. Ура-а-а…
- Совсем спятила, - Ийка повернулась на другой бок.
* * *
Надевая на ходу куртку, Юлька заглянула в комнату воспитателя.
- Я до десяти, Галина Николаевна.
- Нет, - коротко ответила та.
- Я вовремя, честное слово.
- Ты лишена увольнения.
Юлька остолбенела, растерянно глядя на воспитательницу.
- За что?
- За опоздания. Я тебя предупреждала.
- Галина Николаевна, миленькая, пожалуйста! - в отчаянии сложила Юлька руки. - Потом хоть месяц буду сидеть! Честное слово! Хотите, вот здесь сяду и буду сидеть. Только сегодня, Галина Николаевна! Хоть на час. Мы улетаем завтра! Мне очень нужно, очень, очень…
- Сядь, - Галина Николаевна указала на стул. - Садись-садись…
Юлька присела на краешек, готовая тотчас вскочить и бежать.
- Я тебе расскажу одну очень интересную историю, - Галина Николаевна коротко усмехнулась. - Видишь ли… - На столе зазвонил телефон, она сняла трубку. - Интернат… Добрый… Не зовем. Это служебный телефон. - Она повесила трубку и сплела пальцы. - Так вот… Я представляю, что это за час, который стоит месяца. И знаю, чем это кончается… В общем, послушай. Училась здесь девочка из Смоленска. Давно. Ты не родилась еще. Способная была девочка, конкурс в Праге выиграла. Большой впереди светил. И работала, работала… И устала… И встретился ей в этот момент необыкновенный, а может, наоборот - обыкновенный, нормальный человек, который взял ее за руку и повернул в другую сторону. И увидела девочка, что есть, оказывается, совсем другая жизнь. Другая - без вонючих потных раздевалок, без кровавых тряпок на ногах - где не надо каждый день "через не могу". Кое-как доучилась, вышла замуж, родила, кончила институт, жила легко и счастливо. Нормально… А через много лет, когда дети выросли, девочка вдруг огляделась и увидела, что пусто кругом, холодно. Жизнь-то не получилась, а если и было что-то, то там, в начале… А кто виноват? Кто-то ведь должен быть виноват? Сама виновата, и муж виноват, и дети. И тот, кого рядом не оказалось вовремя, кто бы за волосы к станку подтащил и носом ткнул: здесь твое… Вот такая невеселая история…
Галина Николаевна помолчала.
- Я все вижу, Юля, и все понимаю. И я тебя не отпущу. Я не хочу, чтобы когда-нибудь, через много лет, ты плакала в зале, глядя, как танцуют твои подруги. Я тебя не отдам… Ты просто устала, Юля. Это надо пережить. Перетерпеть. Все будет хорошо… Ну, что молчишь? - мягко улыбнулась она. - Скажи что-нибудь…
- Дайте увольнение, - сказала Юлька.
- Не дам!
- Я сама уйду!
- Иди, - спокойно разрешила Галина Николаевна. - Ты взрослый человек. Ты знаешь, что за это будет.
- Ну и пусть! - крикнула Юлька. - Я не в тюрьме! Вы не воспитатель, вы надзиратель!
Галина Николаевна отвернулась…
Юлька сбежала с лестницы, двумя руками толкнула тяжелую стеклянную дверь.
- Азарова, а увольнительную? - крикнула вслед вахтерша.
Юлька решительно шагала по центральной аллее, зная, что Галина Николаевна видит ее сейчас из окна. Свернула к Комсомольскому проспекту. Но чем дальше уходила она от училища, тем медленнее шла, труднее передвигала ноги, будто натягивалась невидимая нить. Был яркий, по-настоящему майский день, по проспекту непрерывным потоком неслись машины, неторопливо гуляли или спешили куда-то по своим делам люди. Можно было добежать до метро, молено было просто поднять руку - среди машин мелькали зеленые огоньки такси, а в кармане у Юльки был трояк с мелочью.
Она сделала еще шаг. Толкнула носком камешек на меловых "классах". Повернулась и побрела обратно.
* * *
Юлька ждала у входа в Шереметьево-2, вглядываясь в людей, выходящих из машин и рейсовых автобусов. Радостно возбужденные сокурсники носились взад и вперед, Демин нащупал луч фотоэлемента, открывающего двери аэропорта, шутовски кланялся входящим, широко поводил рукой - и двери распахивались.
- Нет? - сочувственно спросила Ия, подходя.
Юлька покачала головой…
- Привет из-за бугра! - махал Демин из-за таможенного барьера…
Круглолицый, румяный пограничник пролистал Юлькин паспорт, взглянул на фотографию.
- Повернитесь ко мне, пожалуйста… Девушка!
- Что? - обернулась на мгновение Юлька и снова уставилась на толпу за барьером, торопливо обшаривая глазами лица провожающих.
Пограничник звучно шлепнул печатью по странице и бросил паспорт на стойку.
- Следующий!
Юлька последний раз оглянулась, пересекла границу и пошла за своими.
* * *
Весь бесконечный - почти сутки - томительный перелет Юлька провела в полусне, не в силах ни всерьез заснуть, ни окончательно проснуться. В памяти остались лишь отдельные картинки - то ли реальность, то ли обрывки сна: огни взлетной полосы, мчащиеся навстречу и круто уходящие вниз… компьютерная карта на экране в конце салона, маленький зеленый самолетик движется на юг… посадка в Дубае - "Боинг" снижается над черным ночным морем, в аэропорту арабы в бедуинских платках покупают видеокамеры и кухонные комбайны, пограничница в форменной зеленой шапочке, с пистолетом на ремне быстро, деловито ощупывает грудь и задницу в поисках тайника с наркотиками… гроза над Индийским океаном - кажется, что у самого крыла бьют молнии, громадные столбы прозрачного голубого огня… Сингапурский аэропорт Чанги, похожий на город за стеклянными стенами, с водопадом, улицами и площадями, магазинами и офисами, неоновыми рекламами… красная пустыня в разрывах облаков - это уже Австралия… ослепительная улыбка стюардессы, "экипаж извиняется за задержку с посадкой, индонезийский лайнер под нами имеет проблемы… девки, мокрые в своих теплых весенних куртках, тащат сумки к автобусу под жгущим солнцем, солнце плавится в зеркальных стенах небоскребов, солнце всюду, от солнца устают и слезятся глаза… огромный прохладный холл отеля с кроваво-красной ковровой дорожкой на мраморных ступенях и золочеными светильниками, скоростной лифт на двадцать четвертый этаж… только бы не упасть, не заснуть прямо в стеклянной душевой кабинке… и наконец волшебная, чудесная, глубокая, вкусно пахнущая, без единой складочки белоснежная подушка…
Проснувшись на следующее утро, Юлька долго соображала, где находится, разглядывала просторный, залитый солнцем номер с пушистым паласом на полу, раздвижной стенкой, отделяющей спальню с двумя широкими кроватями от комнаты с ампирными креслами, журнальным столиком и сервантом. Рядом спала Ийка, ее одежда валялась на полу - куртка в гостиной, джинсы на пороге спальни, колготки и свитер у кровати - наверное, раздевалась на ходу из последних сил.
Юлька вскочила и подбежала к окну. За окном был открыточный, нереальный пейзаж: васильковое небо, теснящиеся вокруг небоскребы, далеко внизу сплошным потоком ползли по улице машины, справа на берегу залива виден был Опера-Хаус - Юлька сразу узнала знаменитый австралийский театр, три его высоких бетонных гребня, похожих на полные ветром паруса, - слева просвечивали ажурные стальные кружева Харбор-Бридж - громадного моста, пересекающего залив, под ним качались на волнах яхты, и со всех сторон, на сколько хватало глаз, спускались к голубой глади залива красные черепичные крыши особняков, утонувших в густой тропической зелени.
Юлька перевела стрелки на восемь часов вперед. Она никак не могла до конца осознать, что находится за тридевять земель от дома, в другой части света, в другом полушарии, в другом мире, даже в другом времени года, - слишком уж все было похоже на цветной счастливый сон.
Это ощущение нереальности не покидало ее и в автобусе, когда добродушный толстяк Волли вез девчонок на урок в местную балетную школу. Волли крутил руль и что-то рассказывал по-английски, указывая то налево, то направо, нимало не заботясь, понимают его или нет. Илья, немного соображающая в английском, сидела рядом с ним и переводила, половину сочиняя от себя. Про тонкую, как игла, телебашню она сообщила, что это памятник солистке Опера-Хаус, умершей от диеты.
Балетная школа была не хуже и не лучше московской - такой же примерно зал, только пол ровный, без наклона, такая же пропахшая потом раздевалка. Переодевались девчонки вместе с австралийками, объясняясь с ними жестами и громко между собой обсуждая их. Австралийки были "не фонтан": две-три классические фигуры, остальные "коряги" с неважными ногами, плохонькими стопами. Но убила всех вкатившаяся в раздевалку веселая толстуха килограмм под семьдесят.
- А этот бомбовоз тоже балетный? - изумилась Илья.
- Она платит - она учится, - неожиданно ответила высокая зеленоглазая австралийка, переодевавшаяся рядом с Юлькой. - Это ее право.
Девчонки разом затихли, Илью аж в жар бросило.
- Говоришь по-русски? - спросила Юлька.
- Очень плохо… Но очень хорошо понимаю, - усмехнулась та. - Меня зовут Тамми, - протянула она Юльке руку.
Показательный урок походил на спектакль - заботливый педагог, примерные ученицы. Девчонки стояли у станка через одну - наши в розовых хитонах, австралийки в зеленых купальниках. За спиной у Натальи Сергеевны припали к своим камерам телевизионщики, под зеркалом на скамейках и прямо на полу сидели младшие девчонки. Наталья сбавила нагрузку - австралийки были заметно слабее физически, - не орала и не ругалась, замечания делала с улыбкой, и девчонки подыгрывали ей, старались.
Юлька занималась с удовольствием, мышцы, уставшие от долгой неподвижности, требовали работы, а за окном было солнце, почти забытое в пасмурной Москве, а впереди был целый день, полный чудес…
Поклон педагогу, поклон концертмейстеру - и девчонки гурьбой двинулись к выходу. К Наталье Сергеевне тотчас подскочил репортер с микрофоном, она на мгновение обернулась, крикнула:
- Азарова!
Юлька задержалась у дверей.