- А вот как в детстве играли, помнишь? "Палочка-выручалочка, выручи меня!"
Ну, дитё! Игры бы ей…
- А тебя каким ветром сюда занесло? - спрашиваю.
- А вот так… Зажмурилась, пальцем в карту ткнула, куда попала, туда и поехала…
- Чего дома не сиделось?
- Была охота… Поселок: на одном конце чихнешь, на другом здравствуются… Родители личную жизнь заедают. Придешь с гулянья - сидят, как на похоронах… Сам-то ты как здесь очутился?
- Проездом в Азербайджан, - говорю.
- Почему в Азербайджан?
- Баку - столица джаза.
- А у нас ВИА во Дворце - лауреат области…
Это мне как маслом по душе - давно подумываю в какой-нибудь вокально-инструментальный устроиться, мараками погромыхивать и солистам подвывать…
Приятный наш разговор прервал Грицко - повел знакомиться с делом.
Знакомимся. Работенка не хуже, не лучше прочих. И согнешься, и поползаешь, и настоишься - производственная гимнастике на целый день. Штукатурку я ровнял, наплывы зачищал. Раствор перемешивал. Контейнеры с "кабанчиками" таскал - это такие плитки облицовочные, узенькие, и цветом, и видом - шоколад, только таскать их несладко. А бригадира так и не видал. Оказывается, тут болгарский стройотряд работает, по договору, и наш Штоколов у них в комиссии по переквалификации. И вообще - обмен опытом.
По начальству я не скучал, мне и так все указывали, кому не лень.
* * *
Покрутился с неделю на подсобных. Стала эта Злата меня просвещать, как плитки лепить. "Маяки" выложи, да шнуром проверь прямолинейность ряда, да раствора клади не много, не мало, а чтоб тик в тик.
Освоил вроде. Не боги же их лепят, эти плитки. Наконец удостоился - доверили облицовку коридора, что ведет в кухню будущего кафе.
Взялся, и поехало, как по льду. Леплю плитку за плиткой, насвистываю "Капли датского короля пейте, кабальеро!" За утро сделал полнормы - ну, приди, рыжая, посмотри…
Она и пришла.
Стенку обозрела. "Швы, - говорит, - между плитками широки". И "зачем поставил ту, что с надбитым уголком, надо было ее отбраковать".
Еще чего-то мелочилась. А потом сунула палец в мой раствор, понюхала, чуть не лизнула: "Ты мастику не подмешал!"
Милые мои, атомный взрыв!
Мастику они сами придумали, бригадой, прочность дает необыкновенную. А я забыл. "Все перекантовать!" - кричит рыжая. Я говорю: "Не пирамиду Тутанхамона строим, обойдется. Другие же лепят без мастики!" "К другим бы и просился!"
И умчалась, и звуки доносятся, вроде бы в здании бушует небольшой тайфун.
Тут заходит парень. Довольно-таки ударного вида, хоть в кино снимай: галстучек, комбинезон пригнан впритирочку, весь будто только что из парикмахерской. Говорит ласково, как Волк в бабушкином чепце - Красной Шапочке:
- Здравствуй. Ты новый ученик, Максим Калижный? Я Штоколов. Что, не заладилось на первый раз?
Думает, купил. Я говорю:
- Все равно не буду переделывать! Это издевательство над подростком!
Сейчас, думаю, он мне выдаст, а я - ему. Люблю иной раз объясниться вслух. Прочищает голос.
А мой бригадир ушел в глухую защиту.
- Да, - говорит, - понимаю. Когда сработаешь со старанием, и вдруг - не то… Ну, не подымается рука… Ладно. Ты иди, дело найдется. А самое тяжелое возьмем на себя…
И, более не обращая внимания, приступает - тихонько отковыривать плитки и складывать в аккуратные стопочки.
А может, он и вправду "с приветом"?
Не успел я придумать, как быть, снова - буря! Лязгнула отброшенная к стене лопата, раскатилась груда паркетной клепки. И раздался милый голос Златы:
- Так я и знала! Сам!.. Вместо того, чтоб заставить… носом ткнуть… этого… этого!..
Нашла бы она словечко для "этого", но бригадир успел и свое вставить:
- Ошибка ученика - ошибка учителя.
- Да разве я ему не объясняла? - кричит Златочка. - Шимпанзе бы понял! А этот? Полнормы - в пользу датского короля!..
- Навык приобретается не сразу, - сказал бригадир. - Вспомни себя… Карасарай - помнишь?
Тихо, спокойно сказал. А она вдруг замолчала, точно звук вырубили. Подошла и тоже давай плиточки обдирать. Скверный вид после этого открывается - стена в неровных лепешках раствора. Тут еще Грицко подошел, молча включился. А мне-то чего топтаться? С другого конца пошел им навстречу. Работаем, как немые, невесело. И мысли у меня невеселые.
Не сладить им со мной! Эта, пыхалка, пых-пых - и сникла. Бригадира, действительно, хоть на хлеб мажь. Меня же, чтоб я человеком был, в ежовых рукавичках надо держать. Не удержат - и Максим на месте не удержится. А надоело уже мотаться…
* * *
Прошли деньки-денечки, немало воды в фонтанах городских утекло, в столовке солонку соли я съел, как минимум. Во Дворец культуры дорожку протоптал, хотя в ансамбль еще не пристроился, вакансий нет. С девицей одной, долговязой, как башня, удалось завести взаимные отношения.
На работе тоже терпимо. Только к камню меня не допускают. А мне охота. Люблю одолевать сопротивление материала…
К тому времени все, кто в первую неделю надо мной наставничать пытались, уже отступились, остался один наставник, многотерпеливый Андрей Васильевич Штоколов. С ним я надеялся вскорости сладить - добиться, чтоб камень доверил. А он и не возражает, только, говорит, присматривайся…
- Да я уж дырку проглядел на вашей панели.
- А что увидел?
- То и увидел, что вертикаль ваша малость с наклоном. И на старуху бывает проруха!
- Верно увидел, - он и бровью не повел, - только вывод неправильный. Хоть и немного в здешних местах осадков, а наклон нужен, для стока воды. Сам ведь видал, наверно: постоит облицовка год-два, и "зацвел" мрамор, забелели на нем солевые разводы. Или потускнел, блеск потерял… Вода - наш враг номер один…
- А вот и враг номер два, - в тон подхватил уверенный басок, - рад приветствовать, Андрей Васильевич!
- С приездом, Игорь Ефимович! Как съездили?
Я смекаю: начальство пожаловало. Копылов, видимо. Заметный персонаж: костюм-тройка - последний возглас моды, портфельчик-"дипломат", кожаная шляпа.
- Съездил отлично, управление, как говорится, на виду и на слуху, а вот почему вы так пристально оглядываете фасад? Опять что-нибудь "не соответствует"?
Словцо вроде бы с усмешечкой, а бригадир отвечает на полном серьезе:
- Здесь все соответствует… А внутри - это после всех наших споров - вы, Игорь Ефимович, распорядились укладывать плиты прямо на раствор, без креплений. Наша бригада этого делать не будет.
- Ну, зачем же так категорично? - сморщился Копылов, - На стройке не первый год, будто не знаете, что такое дефицит. Приспосабливаться приходится, приноравливаться, не так ли?
Штоколов молчит. Тот - уже с досадой:
- Внутри - не снаружи, товарищ Штоколов! Ни дождя, ни ветра, потерпит ваша облицовка, без закреп продержится, как миленькая!
- Она не миленькая. Она мраморная. У нее вес есть. Года через два придут люди в наше образцовое кафе, увидят что плиты полетели, и скажут: "Кто халтурил? А, бригада Штоколова!"
- Вот я вас и поймал, - Копылов поднял руку и пальцем покачал, - за престиж опасаетесь? Ну, не дай бог иметь дело с престижной бригадой! Все требуют и требуют, все - на престиж, а стройка хоть огнем гори!
Похоже было, что дядя осердился уже всерьез, полы плаща своего затеребил и дышать начал слышнее, а бригадир словно бы еще замедлился и затвердил. Говорит аккуратно, будто и слова, как плитки, выбирает.
- Бригада потому и престижная: требует - то, что положено. А выполнение всех требований и инструкций, безусловно, в интересах стройки в целом, и в ваших тоже, Игорь Ефимович!
Главный что-то мыкнул, завертел головой и наткнулся взглядом на меня. Бровью дернул и говорит:
- Ну, ладно, что это вы с ходу в дискуссию, да еще при посторонних?
- Это мой ученик, - говорит Штоколов. - Пусть учится…
- Ученики, наставничество, да, да, веяние времени, - торопливо закивал Копылов, - а скажите по совести, не сбивает это с темпов?
- Судите по результатам, Игорь Ефимович, объект сдадим в срок.
- В срок, да, вот именно, - Копылов вдруг сдвинул на затылок кожаную шляпу: - А ведь могли бы и досрочно! - возложил лапу на плечо бригадиру. - Представляете, к празднику рапортуем: "Открыто новое молодежное кафе!" Эффектно?
- Эффектно, - согласился Штоколов.
- И достижимо?
- Достижимо.
- Так что же, за вами дело?
- За вами, Игорь Ефимович!
- Не шути, бригадир!
- Не умею шутить, оттого и девушки не любят… Дело именно за вами: "нержавейку" для креплений дадите, решите вопрос с малой механизацией, обещаю еще в начале квартала…
- Ну, Штоколов! Ну, бригадир! Как будто не знаете! Мазуров уволился, Усманов проболел, я к конференции готовился!
И руками машет, как мельница - крыльями.
Бригадир подождал, пока отмашется, и замечает:
- Назначали меня, говорили: "Хороший бригадир ищет причины недостатков, чтобы их устранить, плохой - чтобы ими оправдаться…"
- Ладно, ладно! Память у вас слишком хорошая! Дайте хоть опомниться с дороги. Поищем возможности. А вы в свою очередь - темпы! Доверяем ведь вам. На ответственные участки бросаем…
- А у вас есть и безответственные, Игорь Ефимович?..
Тот только крякнул.
* * *
Вот так, мягко подстеливши, чтоб жестко было спать, взялся опять за дело мой наставник: учит меня, как плиты укладывать, чтоб зазор между ними был тоньше миллиметра…
- Куда мне на пять с плюсом? Мне бы на три с минусом, - говорю.
Он глазами метнул:
- Что ж ты за троечкой так далеко ехал?
- Знаю, зачем ехал! - озлился я. - За крайними условиями жизни! Думал, город в пустыне - простор, размах! А тут "Лепи без зазоров!"
- Размах, - говорит, - не от слова "размахаться". Размах, как я понимаю, это - дерзнуть на совершенство…
- Так ведь это понять, - бурчу я, - для меня, например, целая ломка характера! А вы, между прочим, ломать не умеете…
- Дерево сломаешь, и то не срастется, а ведь ты человек, - плечами пожал. И вдруг просиял весь, как гость после третьей рюмки - Здравствуйте, Ася Михайловна! Хорошо, что зашли…
Оглядываюсь - заведующая библиотекой. Я ее во Дворце видел, драмкружком она заправляет. Строгая такая дамочка, в очках. Голосок приятный.
- Я у вас объявление повесила, Андрей Васильевич. Лекция будет, не пропустите - об искусстве древних зодчих. И еще просьба - потолкуйте с нашим Гришей! Иду и слышу: опять поет на воздухе!
- Есть! Будет сделано, Ася Михайловна! Скажу ему: "Гриц, горло не пластмассовое, береги народное достояние!"
Улыбнувшись, стала эта деловая пигалица неожиданно хороша - и ямочки на щеки взбежали, и взоры засветились, а глазенки у нее - с милой заячьей косиной. "Ай да Андрей Васильевич, - думаю, - ишь, куда метит…"
Метит или не метит, а проводить ринулся.
Потом пошла работа своим чередом, однако, чувствую: не тот человек, умягченный и умиротворенный. Сами знаем: поговоришь с хорошей девчонкой, так хоть на помост выходи, с Василием Алексеевым соперничать…
Надо ловить момент. Вытер я мраморную плиту рукавом и бормочу:
- Быть иль не быть, вот в чем загвоздка, как говорил один мой знакомый принц…
Расхохотался наставник. За что я его люблю - быстро до человека доходит, разжевывать не надо, - говорит:
- Так и быть, попробуй-ка ты, Максим, отполировать плиту. Иди к Таджигани, он тебе даст, что нужно…
* * *
…И что же это за камень - мрамор? Нарочно не придумаешь, чтоб вот так врезалась в темный его цвет светлая полоска, разбежалась тонкими прожилками. Дохнуть страшно, кажется, улетит узор, как паутина…
Захотелось мне сделать раз в жизни как следует. Чтобы вроде зеркала плита сияла. Позову Женечку, пусть смотрится…
Разок прошел, со всем старанием, - мало. Еще раз, еще. "Да, нелегкая это работа, из болота тащить бегемота". Вроде бы и блеска не прибавляется, еще тусклей делается…
Поднажал я. Думаю, не буду смотреть ежеминутно, не буду отвлекаться.
А когда посмотрел - что за черт? Не зеркальная у меня плита, а мутная, словно в пыли. Я платок послюнявил, начал протирать - никакого впечатления.
За этим занятием и застал меня Таджигани - он по соседству работал.
Кулаком о кулак ударил: "Отсохни твои руки - какую красоту загубил!"
…Вот что получилось: плохо я инструмент промыл, песчинки попали - и устроили мне "полировку"…
* * *
Ушел я - куда глаза глядят, куда ноги ведут.
Привели на автостанцию, а там как раз туристский автобус отправляется. Химики в Бухару едут, памятники древности смотреть. Молодые такие химики, и химички есть.
В смысле авторитета терять было уже нечего. Я ощутил в себе великую решимость, а в кармане - еще непочатую зарплату за полмесяца. И - прощай, городок!
…Странно человек устроен. Вот, кажется, от всего отмахнулся, поставил крест. А смотришь на кирпичи эти старинные, квадратные и думаешь: попрочней нынешних… Или изразцы, которыми внутри облицована маленькая мечеть Балянд… Такая глубина, такая сочная яркость цвета, иссиня-синего, иззелена-зеленого! Вот эдаких бы добиться для нашего кафе, хотя бы для банкетного зала!..
Гидесса нам попалась симпатяга, о каждой древности хоть час будет рассказывать, а уж названия как вкусно произносит: ворота Шейх-Джалял! Базарный купол Токи-Заргарон!
Слушаешь про эти "заргароны" и "фурушоны", а в мозгу имена попроще вертятся: Андрей, Злата, Таджигани… Я здесь гуляю, культурный уровень повышаю, а что они там обо мне думают и какими приветствиями встретят?..
Словом, не догулял я, не рассмотрел старину во всем объеме, гидессу миленькую не дослушал. Сбежал с туристической поездки досрочно, и вышло моего прогула полтора рабочих дня. Немного - но и немало, если подумать. И опять же, если подумать, разве не сами они виноваты? Особенно бригадир наш. Какой мне от него толк? Наставник должен быть старый, опытный, с усами. Вот этак покашляет, скажет что-нибудь вроде "…а теперь, елки-моталки, подай мне вон тую штуковину…" И чтоб приглядывал за мной в оба глаза. А этот? Покажет, как и что, поручит - и за весь день взглянуть не изволит, работаю я или на голове стою в йожеской позе! А придет посмотреть - тоже не радость: молчит. Сам голову ломай, что так и что не так. Или с плитой этой… Заразили меня энтузиазмом, хотелось поскорей сделать, блеснуть…
…Предстал я пред очи бригадира, готовый отругиваться по всем пунктам. А он только и сказал:
- А Максим? Календарь заведи - вчера день был рабочий!..
День я проработал с тоскою на душе: как у зубного врача в приемной. Смена кончилась, наставник - ни слова. И все они молчат, воды в рот набравши.
Ночь почти не спал, крутился, как грампластинка. И сообразил: это он хочет общественное мнение вокруг меня создать и фугануть из бригады подчистую!
Решил я сорвать злодейский замысел. Куда ни кинут - вылезаю из собственной кожи от усердия. Дни идут, все молчат. Вот такое у нас воспитание.
Все-таки подловил я их. Сидел на своем любимом с давних пор ящике, за грудой тары, они тоже позавтракать расположились, и получился у них вроде бы педсовет. Я молчал да слушал: интересно, в конце концов, попросят тебя проявить собственное желание расстаться или сами проявят…
Начала, как водится, рыжая. Припомнила "все натворенное" мною за это время. Ничего не забыла. "Пол-ящика "кабанчиков" переколотил!" А если человек споткнулся? Мастику припомнила. Плиту мрамора загубленную. И, наконец, прогул - "не пора ли приструнить парня?"
- Приструнить недолго, а коли переструним? - говорит бригадир. Златочка пыхнула:
- Ну, конечно, лучше, как ты, - мусор за учениками подбирать, брак переделывать!
И еще много чего накричала. Пойми женщин: злится, а в голосе - слеза… Наставник мой говорит:
- Погоди… Ну как бы вам объяснить мою позицию, ребята? Что толку - нажимать, давить, ломать? Помните, у Чехова, в пьесе "Три сестры": отец держал детей строго, спрашивал с них всерьез, а как он умер - с сыночка словно узду сняли, все, чем занимался, побоку… Потолстел даже. Учениками наши Женя и Максим не на всю жизнь, самим за себя придется отвечать, ведь верно?
Заспорили они, а я и не слушаю, смех меня разбирает. Тоже мне Макаренко, берется воспитывать, а того не знает, что я давно уже сам до всего этого дошел…
Сам хочу стать мастером. Сам хочу быть человеком. И за прогул - сам виноват, сам и отвечу…
II
Тепло осени
В ноябре воздух стал сухим и легким, распушились, второй раз в году, "барашки" на вербе, запоздалые бутоны роз, на концах веток, вдруг развернулись с упругой силой.
Творческий народ зашевелился. Рузана сочинила новую песню: "Был неожиданным ноябрь, засеребрились вербы…" В драмстудии начался разброд: требовали новых ступеней, дерзаний. Ася понимала, что классику ей не потянуть и вдруг - решилась, написала Громову. Скорого ответа не ждала, мало ли что - старинный друг и учитель, Громов ведь! Как снег среди лета, грянула телеграмма: "Ставлю маленькие трагедии сам вылетаю десятого Громов".
Ликуя и тревожась - что еще будет? - помчалась Ася на аэродром, встречать.