– Ты не серчай, Санечка, – сказала Вера, когда Сергеев уже стоял на пороге громовской квартиры. – Я аж на кухне слышала, как Никодимушка орал А все оттого, что отец у нас хочет, чтоб люди жили правильнее.
– Извини, Сань, если чего не так, – сграбастал его вечный комэск. – Сказал тебе все потому, что имею в тебя большую надежду и веру. Дружку твоему не сказал бы.
– Ропаеву? – быстро спросил Саня.
– Ему, математику. Все учтет, дебет с кредитом сведет, а мелковат. – Стальные бугры у майора Громова напряглись, заиграли. – В бой с ним бы не пошел, – резко сказал он. – Почему – объяснить не сумею, а не пошел бы, и баста!
– Никодим Иванович, – неожиданно для самого себя сказал Саня. – У вас восемьсот сорок рублей есть? Наличными.
Громов безудержно, раскатисто захохотал, обнимая жену.
– Вот она, мать, современная молодежь! Ты погляди на него! Орел, как есть орел!
– Тебе прямо сейчас надо, Санечка? – с тревогой спросила Вера.
– Угу, – он быстро взглянул на часы. – Четырнадцать минут осталось.
– Чего же ты стоишь! – Вера оттолкнула мужа. – У человека четырнадцать минут осталось, а ты как пень!
– Дак я… – И со скоростью, которой Санька никак не ожидал, Никодим Громов исчез и тотчас появился. – Сань, считать некогда, – выпалил Громов,- Тут, кажется, девятьсот.
– Мерси боку! – заорал старлей доблестных ВВС, прыгая через пять ступенек на лестничном марше. – Завтра отчитаюсь!
Хохот майора Громова послышался ему вслед.
Не замечая ветра, невесть откуда налетевшего, Саня мчался к военторговскому магазину. Мчался самым кратчайшим путем, прыгая через кусты и лужи, словно где-то в сознании у него включился невидимый радиокомпас и стрелка, показывая направление на дальний привод, точно вела к цели. Проскользнув в торговый перед самым носом старушки уборщицы, уже закрывающей двери, Саня прямо с порога закричал:
– Девушки! Подождите, не уходите! Эта шуба – сорок шестого размера?
– Есть и сорок шестого. – Молоденькие продавщицы смотрели на него, как на полоумного.
– Срочно выпишите чек! Срочно!
– Касса уже закрыта.
– Девочки! – Саня схватился за сердце. – Если вы не выпишете чек, я умру на этом самом месте!
И все почему-то поверили, что Саня Сергеев и вправду немедленно умрет. И любезно выписали чек, и красиво упаковали пушистую, необыкновенной белизны шубу сорок шестого размера. Саня, подхватив пакет, галантно раскланялся и гордой, величественной походкой направился к выходу, провожаемый любопытными взглядами.
На улице творилось невесть что. Черное небо – без единого облачка – полыхало синими зарницами, звезды, словно приблизившись к земле, горели холодным, немигающим светом, Млечный Путь, обычно едва заметный, напоминал светящуюся белую дорогу с темными, как бездна, ямами по краям и в середине. Ветер неистовствовал – с ревом швырял на дома охапки прелых листьев, свистел в проводах, гнул и раскачивал деревья, выл в трубах и улюлюкал в телевизионных антеннах. Придерживая левой рукой фуражку, Саня с трудом пробирался вперед, чувствуя, как валит, сбивает с ног, бьет по лицу нестерпимо холодный воздух. Только добравшись до своего дома, он вздохнул с облегчением.
Толкнув ногой дверь – Саня ее никогда не запирал, – старлей доблестных ВВС с удивлением остановился на пороге. Всюду – на кухне, в комнате, в ванной, в коридоре – ярко, празднично горели люстра и бра. С потолка свисали бумажные и ватные снежинки, вился серпантин; паркет, усыпанный разноцветными кружочками конфетти, излучал тонкий запах свежего дерева, сиял чистотой. Санькино сердце сжалось в комок и отчаянно застучало. Словно сотня барабанщиков, взмахнув палочками, начала выбивать частую, безостановочную дробь. Руки заволновались, дрожа в пальцах, надавили на дверную ручку и ослабли – в комнате, за журнальным столиком освещенная ярким светом сидела милая Наташка…
– Саня! – Наташка пущенной стрелой бросилась к порогу, повисла на его шее. – Саня!
– Наташка! Наташка! Наташка! – шептал он, еще не веря в это чудо. – Как ты?.. В этом лесу?.. Откуда?..
– Ну, Саня, – Наташка отстранилась, сложила губы бантиком. – Разве ты меня не знаешь?
– Ну да, ну да, – повторял он, не слыша собственного голоса. – Конечно, это ты!.. Триста километров!.. Стой, – заволновался он. – Ты что, пешком шла?
– Понимаешь, Саня, я бы и пешком пошла, да меня товарищ генерал подобрал.
– Генерал? Какой генерал?
В глубине комнаты смущенно кашлянули, и тут Саня, будто сквозь пелену, увидел за журнальным столиком столичного генерала.
– Наталья Васильевна пыталась выяснить в штабе округа месторасположение вашей части, – сказал генерал. – Я туда по делам летал. Пришлось захватить.
– Ой, Саня! – Наташка юлой вертелась вокруг него, снимая фуражку, китель, галстук. – Я сама самолетом управляла! Здорово!
– Самолетом?
– Ну да. У Николая Дмитриевича свой самолет и замечательный экипаж. Они посадили меня в кресло, дали наушники, и я выдерживала этот… Товарищ генерал, – засмеялась она, – какой ноль я выдерживала?
– Вы, Наталья Васильевна, – улыбнулся генерал, – держали КУР ноль. То есть курсовой угол радиостанции был равен нулю, и самолет, управляемый вами, шел точно на радиомаяк. Попросту – на дальний привод.
– Вот! – Наташкины глаза сияли счастьем и гордостью. – Понял, Саня? Я вела самолет точно на твой аэродром! Ну и посадочка у нас была! – похвасталась она. – На три колеса!
Не отрываясь, Саня, как в детстве, смотрел на старого надежного друга, всем существом ощущая – не подвернись генерал со своим самолетом, Наташка все равно бы нашла его! Истоптала бы лучшие модельные туфли, изодрала в кровь ноги, прошла лесами и болотами, а нашла бы. Не хныча от боли и усталости, нежданно ввалилась бы в комнату – веселая, сияющая, гордая, забралась бы с ногами в кресло, сказала: "Понимаешь, Саня, тут у вас такие непроходимые дебри – весь капрон изорвала. У тебя есть йод или зеленка? Тащи скорее!" Наташка, его Наташка кружилась вокруг, и это казалось самым невероятным чудом из всех чудес. В одну минуту он почувствовал на ногах мягкие тапочки, фуражка, китель, галстук, ботинки куда-то исчезли, нежные, заботливые руки усадили Саню в кресло, размешали сахар в его чашке.
– Вот, товарищ генерал, Николай Дмитриевич, – словно издалека доносился строгий Наташкин голос. – Человека до того замотали на службе – лучшего друга Пятницу не узнаёт!
Генерал засмеялся.
– А Саня у нас, между прочим, настоящий герой! – обрезала его Наташка.
– Геро-ой?
– А вы как думали? Мы с ним однажды таких здоровых хулиганов поколотили – только держись! До сих пор вежливые люди. Да, Сань?
– Вы что, Сергеев, – с любопытством спросил генерал, – спорные вопросы решаете на кулаках?
– Да мне тогда восемь лет было, товарищ генерал, – засмеялся Саня, окончательно приходя в себя, – а Пятнице, то есть Наталье Васильевне, – шесть. Она замечательный домик из песка построила, а два балбеса… – Не договорив, он вскочил из-за стола, всплеснул руками: – Наташка! Какой подарок я тебе приготовил – закачаешься! Стой, не падай!
С радостным возбуждением, чувствуя, как плещется в нем, просится наружу бесконечное, ни с чем не сравнимое счастье, бросился развязывать пакет. Шуба произвела фурор. Наташка прыгала, сияла, открыв дверцу шкафа, вертелась перед зеркалом. Генерал с улыбкой похвалил Санькин вкус и, взглянув на часы, поднялся.
– Знаю, Николай Дмитриевич, – засмеялась Наташка. – Сейчас вы поцелуете мне ручку, а потом тихо закроете за собой дверь. Чтобы я не слышала ваших секретов. Ладно, – великодушно разрешила она, – секретничайте. Только недолго.
И генерал, действительно, поцеловал Наташке ручку, а выйдя в прихожую, осторожно притворил за собой дверь.
– Александр Андреевич, – негромко сказал он, и Саня понял, что генерал хорошо знаком с его личным делом, с биографией, со всей жизнью. – Оставьте воспоминания до следующего дня. Постарайтесь хорошо выспаться. Это приказ. В пять утра вас разбудят.
– В такую погоду? – с сомнением спросил Саня.
– Да, – генерал крепко пожал ему руку. – В любую погоду!
Глава восьмая
ЗАДАНИЕ
Саня проснулся, как от толчка.
Постояв немного в задумчивости, он включил на кухне свет, достал чистый лист бумаги, шариковую ручку, аккуратно вывел: "Наташка! Ты настоящий друг! Я тебя люблю! Не волнуйся, если сегодня немного задержусь. Саня". Осторожно, ступая на цыпочках, прошел в комнату, где безмятежно, как ребенок, подложив ладошки под щеку, спала его верная Пятница, сунул записку под вазу.
– Саня, – заворочалась на тахте Наташка. – Возвращайся скорее, ладно? Я тебе привет от мамы передам и варенье… За шубу отругаю… Я же не знала, что шуба такая дорогая…
– Это пустяки, – сказал он с нежностью. – Спи. Я приду сразу, как освобожусь.
Часы показывали без одной минуты пять.
Слетев вниз по лестнице, Саня толкнул дверь парадного, но она не поддалась. Он налег плечом, с трудом протиснулся в образовавшийся проем; шквальный ветер ударил в лицо, прижал, словно пригвоздил к стене. И тотчас несколько пар сильных рук метнулись к нему от бронетранспортера, втащили в кузов. Взревел двигатель. Мощная машина, кренясь и покачиваясь, тяжело пошла навстречу урагану.
– Какой ветрище! – стараясь перекричать вой и скрежет, бросил Саня.
– Северный. Пятьдесят метров в секунду, – хрипло объяснил из темноты майор Громов. – Крепчает с каждой минутой!
– Мы пойдем в паре?
– Не знаю! – Тоном человека, которому необходимо сберечь силы для трудного и опасного дела, майор оборвал разговор, и всю дорогу до штаба они молчали.
Они молчали, поднимаясь по гулкой бетонной лестнице на второй этаж; молчали, когда официантка Клава свежая, румяная, в белоснежной наколке и красивом переднике, сделав реверанс, подала в кабинет командира завтрак: два яйца всмятку, салат из свежих помидоров, тушеное мясо с овощами, шоколад, кофе; молчали, когда на пороге появился мрачный как туча генерал Матвеев; молчали, когда Командир запрашивал у синоптиков погоду, – синоптики обещали светопреставление. Командир швырнул трубку и поднял на них усталые глаза.
– Через час, – он ткнул пальцем в карту, лежащую на столе, – в этом районе должен приземлиться спускаемый аппарат космического корабля. Ввиду сложной метеорологической обстановки Центр управления обратился к ВВС с просьбой оказать содействие Группе поиска.
– Группе поиска? – Вечный комэск задумчиво посмотрел в окно. – Они что, работают?
– Точно так, – жестко ответил генерал Матвеев. – Работают! И ждут вашей помощи.
– Понимаю, – протянул Громов. – Только взлететь при таком боковом ветерке не удастся – угробим машины и косточки свои не соберем.
– В нашем распоряжении сорок четыре минуты, – хмуро сказал генерал. – Какие будут предложения?
– Нам бы только взлететь, – словно не слыша его, продолжал вечный комэск. – А там пойдет как по маслу. Но как взлететь? Крылышки не распустишь – сразу опрокинет. – Он с надеждой посмотрел на Саню: – Чего молчишь, светлая голова? Включай форсаж!
– А если… если попробовать прямо из капонира? – неожиданно выпалил старлей доблестных ВВС.
– Что из капонира?
– Взлететь из капонира! Навстречу ветру!
Генерал хмыкнул, Командир пожал плечами.
– А чего? – зарокотал майор Громов. – Это мысля! Складываем в капонире крылышки. Выводим обороты на все сто. Пулей выскакиваем на рулежную дорожку. На максимальной скорости увеличиваем площадь несущих поверхностей… На максимальной скорости геометрию изменяем, да, Сань?
– Одновременно включаем форсаж, отрываемся от земли, набираем высоту и – баста! – закончил Саня. – Дальше дело техники.
– Тю, – простодушно хохотнул Громов. – Если телега выдержит, а капонир не развалится – взлетим! Как пить дать взлетим! Никакой ураган не страшен. Надо только самолет удержать в момент выхода крыльев – тут штопорнуться можно.
– Какова длина рулежной дорожки? – улыбнувшись, спросил генерал.
– Не хватит, – вздохнул Командир. – Даже для такого смертельного трюка не хватит.
– Давайте считать!
Саня и Громов склонились над листом бумаги, Командир застучал пальцами по клавишам небольшой электронно-вычислительной машинки.
– А знаете, – он выпрямился. – Может получиться. Правда, в истории авиации такую абракадабру никто не делал, но может получиться!
– Крылья на такой скорости не заблокирует? – осведомился генерал.
– Придется работать на предельных режимах.
– На предельных?
– Так точно!
– Чего же вы сидите! – рассвирепел генерал. – Соедините меня с Москвой!
И тут наконец Саня понял, по каким именно делам оказался в их лесной глуши генерал Матвеев Николай Дмитриевич. Разговор у проходной, разбор полетов, пристальный, изучающий взгляд, брошенный вслед, "случайный" визит – все соединилось в тугой узел, и военный летчик Александр Сергеев почувствовал: в его судьбе произошел грандиозный переворот. Настолько крутой и грандиозный, что ни Командир, ни генерал, прекрасно знающие об этом, ничего не хотят говорить. Но скажут потом. Позднее. Когда старлей доблестных ВВС в паре с майором Никодимом Громовым выполнит акробатический трюк на рулежной дорожке, бросит свою машину в сердце стихии, и, проутюжив бушующее пространство, вернется на аэродром. Ждать осталось недолго. Недолго осталось ждать, подумал Саня и весь обратился в слух. Генерал заканчивал разговор с Москвой.
– Летчики? – весело переспросил генерал. – Летчики выдержат, товарищ Главком. Отличные летчики!.. Хорошо… Есть!.. Будет сделано!
Аккуратно положив трубку, он долгим, внимательным взглядом посмотрел на авиаторов.
– Вам разрешается использовать машину на всех максимальных режимах. Без ограничений. Только смотрите у меня! – Точь-в-точь, как начштаба, он потряс воздух кулаком. – Без этого! Без этого!
– Так точно! – дружно рявкнули летчики. – Без этого, товарищ генерал!
– Остряки-самоучки, – буркнул генерал, стремительно направляясь к двери. – В такой ситуации передразнивать высокое начальство?! Да я вас… Чего стоите? – обернулся у порога. – На аэродром! Вам поручено особое задание!
– Есть на аэродром!
Они взлетали поодиночке, из разных капониров, с разных рулежных дорожек. Саня не видел, как стартовал вечный комэск, – облаченный в противоперегрузочный костюм с гермошлемом, он сидел в кабине, ждал. Озноб неопределенности уже подкрадывался, лихорадил все тело, и это было хуже всякой болезни. Он не знал, как стартовал вечный комэск. И лишь когда три "К", готовивший самолет к полету, победно поднял перед фонарем правую руку и отскочил в укрытие, Саня понял, что майор Громов сумел подняться в воздух. До хруста в пальцах зажав тормозной рычаг, он осторожно повел вперед сектор газа. Из сопла, в специальный отражатель, поставленный механиками позади машины, ударило резкое, ослепительное пламя. Острое жало фюзеляжа опустилось, припало к земле, скрипнули амортизаторы передней стойки шасси, могучий истребитель-бомбардировщик напоминал ревущего зверя, готового к прыжку.
Саня отпустил тормоза.
Зверь прыгнул, выскочил из укрытия, и тут же его тряхнуло, как игрушку, потащило в сторону. Летчик резко двинул правой педалью, выровнял положение машины, но скорости еще не хватало – самолет продолжал боком сползать к порыжелому летному полю, вычерчивая на асфальте всеми тремя колесами черный, смолистый след. Саня включил форсаж и одновременно изменил геометрию крыла. Могучая сила оторвала истребитель-бомбардировщик от земли, понесла вверх и сразу швырнула обратно, точно собираясь безжалостно расплющить, вмять в жухлую траву. Невероятным усилием Саня удержал дрожащую, падающую машину в горизонтальном полете. Каких-то четыре секунды этой изнурительной борьбы со стихией вымотали его почти полностью. Пот лил ручьями, дыхание участилось, будто после марафонской дистанции, сердце стучало, как скорострельный пулемет. Но Саня удержал машину и, плавно взяв ручку на себя, начал осторожно набирать высоту.
– Восемьсот первый, – зазвенел в наушниках бесстрастный голос Командира, – курс триста пятнадцать, эшелон восемь. Семьсот пятнадцатый вас встретит.
– Понял, курс триста пятнадцать, эшелон восемь.
Стрелка указателя скорости приблизилась к красной черте. За Санькиной спиной раздался слабый хлопок, точно выстрел из пневматического ружья, звуки в кабине стали мягче, хотя и не исчезли совсем. Рев, грохот, тряска – все осталось, но теперь самолет, обгоняя звук, как масло разрезал воздушное пространство и никаких ураганов для него больше не существовало. Ревущий зверь в скорости обретал силу.
– Восемьсот первый, – будто рядом рявкнул майор Громов. – Я над тобой, иду на место!
– Понял, наблюдаю!
Самолет вечного комэска медленно опустился, встал впереди, слева. Держась крыло в крыло, пара истребителей-бомбардировщиков сделала боевой разворот и взяла курс в район приземления спускаемого аппарата космического корабля. Где-то далеко внизу черными стаями проносились облака, прозрачное голубое небо набегало на фонари кабин, точно вокруг ожили, засветились наяву пейзажи Рериха. Но Саня ничего не видел, ни о чем не думал. Он превратился в комок нервов, ожидания, воли. Стоило майору Громову чуть-чуть двинуть ручкой управления или сектором газа, и старлей, доблестных ВВС абсолютно синхронно выполнял те же движения. Две машины, словно в одной связке, шли в район поиска.
– Поехали за четыре! – бросил Громов, видимо желая проверить реальные возможности машины.