- А я уже собирался вам звонить, - сказал он. - Срочное задание - съездить в университет и взять интервью у Петроченко. Вы, конечно, его знаете?
Ира не знала никакого Петроченко, но не подала вида, собразив, что это, вероятно, какой-то выдающийся ученый и она должна его знать. Ира в редакции все время была начеку, чтобы как-либо не попасть впросак и не обнаружить, что она совсем не та, за которую себя выдает.
- Но ведь я пишу очерк о продавце, - попыталась защититься Ира.
- Как пишете?.. - сделал удивленный вид Иван Петрович. - А я был уверен, что очерк уже с вами. Я его вставил в план. Кстати, - тут же добавил он, - если я не ошибаюсь, за вами не один, а два очерка о профессиях. Вы же обещали еще написать о студентах мединститута.
Иван Петрович лукаво улыбнулся и, глядя в перепуганные Ирины глаза, продолжал:
- Я же вам говорил, это у нас новая рубрика, мы еще сами не знаем, как ее делать, вся надежда на вас.
Конечно, Ира понимала: Иван Петрович шутит и это просто его манера разговора, но, когда Иру просили делать то, что она сделать не могла, она так терялась, что самые простые и естественные вещи не приходили ей в голову. И вместо того чтобы сказать, что у нее мама в больнице или что на нее уже навалили (как в таких случаях говорят) в другом месте срочную работу, Ира спросила, когда она должна сдать очерк о продавце.
- Даю вам неделю, - твердо сказал Иван Петрович, - иначе вы подведете журнал.
- Посмотри на нее! - прокричал Агафонов со своего председательского места. - У нее такое лицо, словно ты ей роман завернул.
С гранками Ира вышла в коридор. Спустившись ниже этажом и усевшись в кресло, Ира слушала, как Боря читает.
- Помедленнее, - просит Ира. Боря читает чуть ли не по складам.
- А теперь давайте их сюда, - Ира берет у Бори гранки и начинает выводить на полях корректорские знаки.
Правку гранок Ира очень любила. Ей казалось, что умение пользоваться корректорскими знаками как ничто другое приобщает ее к писательскому труду.
Вернув Ивану Петровичу гранки и попрощавшись, Ира с Борей спустились вниз. Внизу Ира снова надела незаметно две шапки, ботинки и шубу. Ремень Ира покрутила в руке и спрятала в сумку.
На улице была метель.
- Ой, - сказала Ира и остановилась на крыльце. - Найдите такси, - попросила Ира, - а я постою здесь.
Такси Боря привез очень быстро.
- Где вы его взяли? - удивилась Ира. - Как здесь тепло, - радовалась она.
Усевшись на заднее сиденье, Ира стала думать, что ей теперь делать с Борей. Вести его к себе и слушать фантастический рассказ, который он принес читать Инне Семеновне, или спросить, где ему удобнее вылезти, и избавиться от него?.
Но тут Ира вспомнила Галинины слова, что Боря всегда голодный, и решила повезти к себе.
Ира вошла в квартиру и остановилась: через стеклянную кухонную дверь она увидела, как Илья Львович, сидя напротив Галины, посылает ей через стол воздушный поцелуй.
- Целуетесь? - спросила Ира со смехом, приоткрыв стеклянную дверь.
- Местный шпион! - Илья Львович так заорал, что Ира от неожиданности вздрогнула. - У нас дома есть местный шпион, вы этого не знали? - Илья Львович обращался к Галине. В голосе его звучали издевательские нотки.
Ира вышла из кухни. Боря стоял в пальто. То ли он еще не успел снять его, то ли снова надел.
- Раздевайтесь, - попросила Ира и пошла к себе в комнату.
Ира села на диван и забыла про Борю. Когда Боря постучал, она удивилась:
- Кто это?
Боря вошел и стал топтаться возле кресла.
- Садитесь, - сказала Ира.
Ира молчала, она никак не могла опомниться от только что происшедшей сцены, посмотрела на Борю, но Боря был абсолютно спокоен и, казалось, только ждал какого-нибудь вопроса, чтобы начать говорить.
Открылась дверь и вошла Галина. Боря встал.
- Ах, Боря, ты такой вежливый, но я не хочу вам мешать. Я ухожу. Ира, заставь его спеть тебе. Я никогда не слышала, но он уверяет свою бедную мать, что пение - его призвание. Боря, я разрешаю тебе меня не провожать. Пока.
Хлопнула входная дверь. Илья Львович закрыл за Галиной, прошел к себе в комнату и откашлялся. Кашель Ильи Львовича никогда не обманывал Иру. Как бы Илья Львович ни кричал, стоило ему, оставшись одному, закашлять, Ира уже знала: успокоился. И на этот раз кашель был совсем спокойный, даже довольный. Ну конечно же она местный шпион, если следит даже за его кашлем.
- Спойте, - попросила Ира.
Боря не отнекивался, но движения его вдруг стали неуклюжими. Боря заерзал на стуле и сказал, что волнуется, так как у него не всегда получается. Наконец Боря начал петь. И хотя Ира и не знала этой песни, она сразу поняла, что Боря фальшивит. Но этого было мало. У Бори не было голоса. Из его горла выскакивали какие-то отдельные срывающиеся звуки.
Ире стало жалко Борю.
- Вот видите, - сказал Боря грустно. - Но у меня иногда получается. Мне для этого распеться надо.
И Боря начал рассказывать, как недавно его слушал преподаватель пения. И этот преподаватель пения сказал, что голос у него есть, только его надо поставить. И он даже согласен давать Боре уроки, но у Бори нет денег. Поэтому Боря решил пока поступить на любую службу, лишь бы заработать деньги.
- Вы, наверно, голодны? - спросила Ира и, не ожидая ответа, встала, чтобы идти с ним в кухню.
Суп Боря ел молча, но, когда Ира поставила перед ним жаркое, Боря оживился.
- О! - сказал он так же, как тогда, садясь в такси, и глаза его засветились.
Боря разжевывал кусочки мяса как-то по-особенному, благодарно и радостно. И Ире вдруг захотелось всегда кормить его.
- Есть еще торт, - вспомнила Ира и очень обрадовалась, что вспомнила.
- Я давно так не ел, - сказал Боря.
Ира была окончательно сражена его непосредственностью.
- Мне Галина говорила, что вы пишете фантастические рассказы? - спросила Ира у Бори, когда они вернулись в комнату.
- "Ах, Боря, твои фантастические рассказы на меня действуют как элениум".
Ира захохотала: Боря очень точно передал Галинину манеру говорить.
- Еще, - попросила Ира, не переставая смеяться.
- "Ну Боря, не смешите меня, а то у меня опять скула заболит", - продолжал Боря Галининым голосом.
- Вы, оказывается, артист, - сказала Ира.
Боря обрадовался и тут же сообщил, что он еще не решил, кем ему стать: певцом или драматическим артистом.
Когда Ира опять услышала, что он хочет стать певцом, она сразу же переменила тему разговора.
- Так, может быть, вы прочитаете свой фантастический рассказ? - напомнила Ира.
Боря сказал, что за ним еще надо пойти, так как он в кармане пальто. Но не сдвинулся с места, а начал говорить, что рассказ его очень странный, что он сам запутался в нем, что…
- Несите, - приказала Ира.
Рассказ Боря принес и было уже принялся читать, но остановился и снова начал говорить о том, что пишет он всего три месяца, то есть с того времени, как ушел из института, и не совсем уверен, что фантастика его жанр, но ничего другого пока вообще не получается.
- Читайте, читайте! - требовала Ира. - Мне не нужны ваши предисловия, я и так все пойму.
Примерно на странице пятой Боря пробормотал:
- Я сам чувствую, сколько здесь надо еще менять.
- Читайте. Мне очень интересно.
Ира действительно слушала не отрываясь. Тема Бориного рассказа так переплеталась с ее жизнью, с ее болезнью, что Ире начало казаться, будто во всем этом есть какое-то роковое совпадение.
Рассказ оборвался.
- Видите как, - сказал Боря грустно, - даже конца нет.
- А два пути окисления действительно существуют или вы их выдумали?
- Существуют. Это работа моего товарища. Если вам интересно, я могу ее принести.
Ира смотрела на Борю. Вот он, кого она ждала, кто пришел и сказал: психика? невроз? истощение? Все это ерунда. Ее болезнь с чисто органическими нарушениями. Нарушениями процессов окисления и терморегуляции. Ведь у нее действительно нарушена терморегуляция.
Разбор рассказа Ира начала с кусков, которые ей понравились и которые доказывали, что писать Боря может и должен. Потом она говорила о недостатках, сделала несколько замечаний и подсказала кое-какие ходы.
Боря не просто соглашался, он восторженно откликался на все Ирины предложения. И воодушевленная Ира придумывала все новые и новые коллизии сюжета.
- Закончите этот рассказ, я вам обещаю, он будет напечатан, - твердо сказала Ира.
Боря весь засветился.
Боря ушел, а Ира долго еще сидела, не двигаясь с места. Ее охватил восторг от сделанной только что ею правки Бориного рассказа и от придуманных ею сюжетных ходов.
Но постепенно радость затихала, а вместо нее рос страх ответственности. Ответственности за судьбу другого человека, которую она зачем-то вдруг взвалила на себя, забыв, что она сама еле держится в этом мире.
На следующий день Ира решила сразу же пойти собирать материал для очерка об обслуживании. Сразу же, пока у нее не заболело горло, или голова, или еще что-нибудь, что могло помешать ей выйти на улицу. И пока она не соберет материал, Ира решила не ехать к маме. Хотя Ира знала, что это ужасно, потому что мама очень обидится, если узнает, что Ира всюду ходит, а к ней нет. А папа и родственники начнут возмущаться.
Но Ира не могла совмещать поездки к маме со сбором материала. Надо было выбирать. И страх подвести журнал победил. Других же чувств, кроме страха, которые могли бы управлять Ириными действиями, у нее давно не было.
…Ира шла мимо киосков. Здесь возле метро их было очень много. И Ира придумала: каждый киоск это маленький домик. В одном домике живут папиросы и командуют ими папиросницы, а в другом живут печенье и пироги. Ира остановилась возле домика, в котором живут пироги.
- "Невский" пирог будет после обеда, - сказала продавщица мужчине в пенсне и с бородкой.
Потом девушка закрыла окошечко и, повесив на окошечке табличку "Обед", скрылась в тамбуре.
Ира обошла киоск и постучала в дверь. На стук никто не ответил. Ира толкнула дверь и вошла. На табуретке сидела девушка, которая только что продавала пироги, и плакала.
- Вам что? - спросила девушка, увидев Иру.
Ира показала свое поручение из редакции.
- У вас что-то случилось? - спросила Ира.
- Деньги пропали.
- Много?
- Тридцать рублей.
- Как же они пропали?
- А я сама не знаю. Стала вчера вечером остатки считать. Так считаю и эдак считаю, а тридцати рублей все не хватает.
Ира сняла шубу, здесь - в тамбуре - горел рефлектор и было очень жарко.
- Как вас зовут?
- Зина.
- А это точно, Зина, что деньги пропали вчера?
- Да.
- Почему вы так думаете?
Сидя на табуретке напротив Зины, Ира задавала вопросы по порядку, как следователь, выясняя обстоятельства дела.
- Я каждый вечер остатки проверяю.
- Тогда вспомните, не заходил ли вчера кто-нибудь в ваш киоск?
- Нет.
- Это точно? Может, на минутку кто забегал?
- Катя заходила! - вспомнила девушка.
- Кто она?
- Мы с ней вместе летом работали, летом - много покупателей, и мы по двое работаем.
Ира ничего больше не спросила про Катю.
Но Зина вдруг сама, понизив голос, заговорила:
- Я на рабочих думаю. Я когда товар принимаю, не всегда считаю его.
- А вчера считали?
- В том-то и дело, что нет. Я побежала пироги заказывать. Чтобы после обеда привезли.
- Куда вы побежали? - Ира незаметно задавала и те вопросы, которые вводили ее в курс работы в киосках. Так она уже знала и как считают по вечерам остатки, и как принимают товары.
- А мы всегда заказываем товары по телефону-автомату. Как видим - что-нибудь кончается, так и заказываем. Но почему-то мне привезли пироги не после обеда, а вовремя. И привез их мне Коля, и мы с ним заговорились, вот я и не считала, - Зина понизила голос. - А может, и не рабочие, - поведала она уж совсем шепотом, - может, их самих обманули на фабрике.
- Что же вы теперь думаете делать? - спросила Ира.
- Свои деньги отдам, только брата боюсь. Он и так против того, чтобы я продавщицей работала.
- А брат у вас кто?
Зина вздохнула:
- Инженер.
Неожиданно загудел гудок. Зина вскочила:
- Пироги привезли.
Ира шла домой, и ей было уже неудобно перед этой Зиной, потому что она знала, что писать о ней не будет. Глупо и ни к чему было для этого журнала писать о том, как украли у нее тридцать рублей. Жалко только потерянного дня и истраченных впустую сил. И вдруг Ире пришла в голову мысль познакомиться с Зининым братом. Ира почувствовала, что конфликт между братом-инженером и сестрой-продавщицей может вдохновить ее на очерк.
К концу следующего дня Ира подошла к киоску и вместе с Зиной отправилась к ней домой.
Зинин брат был небольшого роста, чуть повыше Иры, с рыжеватой бородкой. Звали его Валя. Манера разговора у него была странноватой. Валя говорил, и каждое слово его было отделено от рядом стоящего паузой чуть длиннее обычной. Слова от этого стояли в пространстве в одно и то же время и связанно и отдельно друг от друга, словно печатные буквы в слове. Кроме того, как Ира уже поняла к концу разговора, Валя не любил перескакивать с одной темы на другую. Приглянувшуюся ему тему он старался исчерпать до конца. Поэтому, не слушая своего собеседника, который пытался увести его от надоевшей темы, он все дундил и дундил про одно.
- Так вот, - сказал Валя, в десятый раз повторяя одну и ту же фразу, - сестра у меня продавщица, а я инженер. Это, как вы считаете, хорошо или плохо?
Валя задавал вопросы и отвечал на них сам. Это была как бы форма его разговора.
- С материальной стороны, - продолжал Валя, - это одно и то же, она даже больше меня зарабатывает. Возьмем с философской точки зрения: инженер - интеллектуальная работа, продавец - физическая работа. Инженер продает себя, свой ум, свой талант, продавец продает колбасу. Что выгоднее человеку: продавать себя или колбасу?
Тут Ира рассмеялась, она наконец поняла: все, что наговорил здесь Валя, надо воспринимать как юмор.
Но Валю только подхлестнул смех Иры. Теперь, когда он уже чувствовал, что она его понимает, он разошелся еще больше.
- Интеллектуальный труд, кому он нужен? От него только сходят с ума и психами пополняются больницы.
Ира встала.
- Так, значит, вы будете писать о Зине?
- Не знаю.
- Можно теперь мне задать несколько вопросов вам? Вы давно занимаетесь журналистикой?
- Давно, - соврала Ира.
- Я спросил потому, - признался Валя, - что хотел узнать, сколько вам лет?
- Сколько же, вы думаете?
- Я здорово угадываю всегда возраст, у меня талант к этому есть, а вот ваше лицо такое странное, что я никак не могу понять, сколько вам лет. Вам можно дать восемнадцать, но сама логика говорит, что этого не может быть. И еще один вопрос: вы замужем?
Вероятно, никому другому Ира бы не ответила на такой вопрос при исполнении служебных обязанностей.
Но Валя стоял перед ней такой не от мира сего, что она сказала:
- Нет.
- Тогда мне хочется еще раз с вами увидеться.
Ира сделала вид, что не понимает, куда клонит Валя.
- Ну конечно же, если я буду писать, я еще не раз…
- Нет, нет, - прервал ее Валя, - я хочу вас видеть не как журналиста.
- Мне пора, - сказала Ира, она понимала, что должна рассердиться, должна поставить этого нахала на место, но она как-то не умела этого сделать.
- Ну что вы смотрите на меня как на чокнутого? Я и есть чокнутый.
Ира засмеялась.
- Правда, правда. Меня в детстве Зина уронила. А то бы я тоже стал продавцом.
- Да ну вас, - сказала Ира. - Лучше бы вы всерьез рассказали мне о Зинином детстве. Вы ведь прекрасно понимаете, что никакого материала для статьи мне не дали. Нарочно, конечно.
- Нарочно, - признался Валя. - Скажите ваш телефон.
- Не скажу, - отрезала Ира. - Позовите Зину из кухни, и я пойду.
Ира спешила домой. Должен был прийти Боря, принести ей работу друга о двух путях окисления.
Непрерывность действия: кто-то читает гранки, кто-то заказывает ей материал, кого-то она устраивает на работу, кому-то редактирует рассказ. Звонки, события… все это нужно Ире, как недавно еще ей был нужен ворох бумаг на столе. Написано тогда было пять строчек, а бумаг - словно роман уже целый написан: но Ире слишком надоел пустой стол - свидетель ее бездеятельности.
Теперь другое: люди, люди, побольше людей. Кто-то делает ей, кому-то делает она что-то совсем незначительное. И Ире кажется, жизнь ее бурлит. Жизнь действительно бурлит, только не ее, а чужая. А ее? Ее жизнь все та же - жизнь, взвешивающая на весах каждый шаг, каждое ее действие. Не слишком ли? Стоп! Спазмы. Значит, слишком. И опять перерасчет сил, бездействие, тоска. И вдруг звонок, потом еще один, еще… Ира понимает, что все это бутафория, бутафория, созданная ею же. Понимает… понимает… и вдруг где-то перестает понимать, забывает об этом. Забывает на минуту, на две. Эти минуты - это минуты искусственно созданной жизни. Они помогают прожить Ире дни, недели, месяцы.
Так было при маме, но сейчас рядом нет мамы. Ира хочет приостановить поток событий. Но у нее даже и на это нет сил.
Как только Ира вошла в квартиру, раздался телефонный звонок. Звонил Илья Львович предупредить Иру, что задержится. Сначала на совещании, а потом, возможно, зайдет поужинать куда-нибудь. В больницу к Пусику Илья Львович поедет завтра, поэтому пусть Ира оставит записку для Пусика на столе. И пусть не волнуется, что не едет к маме, обидчивого Пусика он берет на себя.
Ира положила трубку в смущении. Что-то давно забытое вспомнилось ей. Ведь раньше папа всегда разговаривал с ней так. Но сейчас? Почему вдруг?.. "Это мама, наверное, попросила: быть с Ирой без нее поосторожнее", - подумала Ира.
Диссертация о двух путях окисления, которую принес Боря, была толстой.
Ира взяла ее в руки и вдруг прочитала: "Петроченко". Да ведь это тот самый ученый, у которого Иван Петрович просил взять интервью!
- Конечно, тот самый, - подтверждает Боря, ведь его друг работает в университете.
- Только вы ничего не рассказывайте Петроченко обо мне, - просит Ира. Ира не хотела, чтобы в журнале каким-нибудь образом стало известно, что она больна.
Ира отдает диссертацию Боре. Боря начинает читать.
История вопроса, методика исследования, опыты… Ира слушает и ничего не понимает. АТФ, митохондрии, ингибиторы… Когда-то Ира все это знала, все учила, все сдавала на "отлично", но теперь…
Боря терпеливо объясняет. Объясняет, словно она никогда и не училась на биофаке.