- А зачем ее волновать? Вы и сами справитесь. Ведь выехал он отсюда не потому, что вы ему надоели.
- А из-за чего же?
- Вот чего не знаю, того не знаю. - Петр Дмитриевич встал: - Значит, мы договорились: бороться!
"Бороться, бороться, бороться…"
…В тот день, когда должны были передавать Ирин рассказ по радио, Илья Львович сказал, что приедет раньше, чтобы слушать рассказ дома, вместе с Ирой.
Ира заволновалась. Она понимала, что при Илье Львовиче включать и выключать радио будет нельзя, а прослушать всю передачу "Мир вокруг нас" у нее не хватит сил. Но наконец сообразив, что она может уйти во время передачи в соседнюю комнату, откуда, когда начнут передавать рассказ, ее позовет Инна Семеновна, Ира успокоилась.
Однако в половине четвертого Инна Семеновна оказалась на противоположном конце города. Передача же начиналась в четыре. Теперь Ира мечтала только о том, чтобы мама ей позвонила, и тогда она уговорит ее не мчаться через весь город, а послушать передачу там, где она будет находиться. Ира всегда нервничала, когда мама уходила из дома, потому что Инна Семеновна имела привычку задумываться на переходах.
Ира хотела взять к себе телефон, но не решилась зайти в соседнюю комнату, там сидел Сергей. Ира не знала, пришел ли он слушать передачу или для того, чтобы демонстративно уйти перед ее началом.
Илья Львович появился в половине четвертого; заглянув к Ире, весело спросил: "Умираешь?"
Илья Львович теперь изредка заглядывал в дверь к Ире. Но и только. Даже когда он вел длинные разговоры, он все равно оставался стоять в дверях.
- Когда начнется, позовешь! - крикнул Илья Львович из кухни, где он разогревал себе обед.
Было уже две минуты пятого, когда вбежала запыхавшись Инна Семеновна.
- Еще не передавали? - испуганно спросила она.
Илья Львович и Сергей уже сидели в Ириной комнате и слушали. Теперь, когда пришла мама, Ира могла уйти, шепнув ей на ушко, чтобы она позвала ее.
Ира вышла в кухню. Она вернулась к себе, когда до конца передачи оставалось семь минут. По радио передали о летнем отдыхе ребят. "Значит, ее оставили на конец", - решила Ира. Ира понимала, что это почетно. По интонации диктора Ира чувствовала, что рассказ об отдыхе ребят сейчас закончится, но диктор все продолжала и продолжала говорить. Не отрываясь Ира смотрела на часы. Оставалось уже меньше трех минут, когда диктор наконец замолчала. Инна Семеновна облегченно вздохнула. Сергей полез за папиросой и стал чиркать спичкой. Илья Львович поморщился, что ему мешают. И вдруг по радио грянула песня, веселая пионерская песня. Оставалось две с половиной минуты. Ира знала, что рассказы в радиожурнале "Мичуринец" разделяются один от другого песнями. В Ирином рассказе было полторы страницы на машинке. Сколько нужно времени, чтобы его прочитать? Минута, две? Песня кончилась, и тут же началась другая. Когда осталось меньше минуты, Ира перестала смотреть на часы.
- Я думаю, отчаиваться не стоит, - сказал Илья Львович, когда передача закончилась. - Надо прежде всего узнать, в чем дело. Вполне возможно, что рассказ передадут в следующей передаче. - Илья Львович в особо трудные минуты любил успокоить.
А через некоторое время позвонила Вера Петровна и сказала, что Ирин рассказ передавали сегодня, только не по первой программе, а на Дальний Восток и что деньги ей вышлют по почте.
Обрадованная Инна Семеновна решила собрать гостей. Вообще Ира не любила гостей, потому что никогда не знала, в силах ли будет сидеть с ними, но сегодня Ира вызвалась сама обзвонить всех родственников и друзей. Ира звонила и звонила, совсем не опасаясь того, что могут начаться спазмы. Наоборот, она желала этих спазм, чтобы пересилить их и снова говорить и говорить. "Бороться, бороться, бороться", - звучал в ушах голос Петра Дмитриевича. И спазмы, действительно появишись, тут же исчезали, а Ира все звонила, звонила и звонила.
Когда все наконец собрались и сели за стол, Илья Львович попросил слова. Он поздравил Иру и пожелал ей писать как Чехов: в день по рассказу.
Инна Семеновна подняла второй тост.
- Я знаю, Сергей будет сердиться, - начала она, - но мне хочется выпить за его успехи, за то, чтобы все оставшиеся экзамены прошли также благополучно.
Гости сразу зашумели, начали чокаться, и по тому, с каким жаром все поздравляли Сергея, Ира поняла, как мало верят в нее.
Третий тост произнес Сергей.
- Спасибо учителям, - сказал он и чокнулся с Любой. Люба занималась с ним по физике. Затем, обойдя стол, он чокнулся с Ильей Львовичем. Илья Львович преподавал Сергею математику.
С Ирой Сергей не чокнулся. Ира только два дня занималась с ним по химии, после чего у Иры начинала болеть голова от одного воспоминания о ней.
А четвертый тост подняла Люба, она подняла его за Инну Семеновну, без которой вообще ничего бы не было.
И вдруг Ире стало плохо. Пятна поплыли перед глазами. Голову сдавило, зубы сжало. Ира поняла, что придется лечь. Она вышла из-за стола и ушла к себе. Ира легла и закрыла глаза, ее качало, как на волнах. "Пусть вы добились маленькой победы, все равно не отступайте назад, чего бы вам это ни стоило", - вспомнила Ира слова Петра Дмитриевича.
"Все же я сегодня долго сидела, - оправдывала она себя, - дольше, чем всегда". Было уже около одиннадцати, и гости начали расходиться. Прощаться с гостями Ира не вышла.
- Бедненькая девочка убирать не может, у нее головка болит, - начал злобно Илья Львович, спотыкаясь и таская из комнаты в кухню тарелки.
- Перестань, - тихо попросила Инна Семеновна.
- К черту! Надоело! Не хочу больше паразитов на своей шее держать! - Илья Львович с силой ударил в Ирину дверь. - Ты не думай, - заорал Илья Львович бешено, - что если тебя по радио передавали, то я к тебе стану лучше относиться.
Несмотря на свое опьянение, наверное, Илья Львович все-таки увидел, как Ира побледнела. Он закрыл дверь с такой же силой, с какой и открыл, лег на свою кровать и затих.
Инна Семеновна остановилась посреди кухни и растерянно посмотрела на Сергея.
- Я бы увезла ее в деревню, но ведь она не поедет.
Инна Семеновна никогда не жила в деревне, но почему-то, когда Илья Львович начинал кричать на Иру, ей всегда хотелось убежать с ней в деревню.
- Я ее сейчас успокою, - пообещал Инне Семеновне Сергей.
Увидев Сергея, Ира вцепилась в его руку.
- Ты должен сказать мне, кто из нас прав. Потому что если он прав ― сволочь я, если я права - сволочь он.
Сергей попробовал отнять у Иры руку, но понял, что это безнадежно. Он никогда не видел ее в таком состоянии, и ему показалось, что от его ответа действительно зависит что-то очень важное.
- Это жизнь, Ира, - сказал он.
Ира тут же отпустила руку Сергея и легла. Обычно Ира почти никогда не сидела с гостями, она берегла силы для уборки после их ухода. Но Петр Дмитриевич велел бороться - и вот результат.
Из соседней комнаты послышались рыданья Илья Львовича.
- Что я сделал со своей жизнью?.. - стонал он.
- Нет, этого я уже слышать не могу, - сказал Сергей.
А Ира могла, она спокойно слушала всхлипывания отца, она была как мертвая.
- Рассказ твой не передавали сегодня, - Сергей бросил это Ире в лицо.
Ира не поверила: ведь ей сказали, что она получит деньги.
- Деньги! - засмеялся Сергей. - Их может послать любой. Раз я тебе сказал, можешь мне поверить. Я в таких случаях не ошибаюсь.
Но Ира не хотела верить. Ире хотелось писать. У Иры была крохотная надежда хоть чуть-чуть приспособиться к жизни. Сергей разрушал эту надежду. И Ира убедила себя, что это он так. Просто решил отвлечь ее от папиных слов.
Сергей не ушел к товарищу, и ему, как всегда, постелили в кухне. Ира долго думала, может ли она войти к нему, а потом решила, раз он не остался, когда она дала ему слово больше не проверять перед сном газ, то она вправе не сдержать своего обещания. Ира вошла в кухню. Сергей уже успел раздеться и лечь на раскладушку.
- По тебе бы часы проверять, - сказал он.
Уходя, Ира выключила свет. Сергей зажег папироску.
"Ей нужна домработница и отдельная квартира, - думал Сергей, лежа на раскладушке. - Нет, не это… Ей просто надо, чтобы ей верили, что она больна. Черт возьми, кого он лечит, этот Петр Дмитриевич, - дочь или родителей? - негодовал Сергей. - Зачем он им говорит, чтобы они не обращали на Ирину болезнь внимания? Типичный психотерапевт: лечит каждого, с кем разговаривает. Мне он тоже, - вспомнил Сергей, - ответил тогда то, что, по его мнению, должно было меня успокоить. А я вовсе не это хотел услышать от него. Да куда ему понять чужие души!"
Сергей зажег свет. По всему полу валялись его окурки. Сергей толкнул Ирину дверь. Ира не спала.
- Я пришел тебе сказать, что твой врач двуличная скотина…
- Молчи! - взмолилась Ира. - Он меня лечит!
- Он тебя губит!
- Все равно молчи!
- Ладно, только я хочу, чтобы ты знала, никто и никогда не будет к тебе так относиться, как я.
- Надеюсь, будут.
- Я тебе про Марину наврал. Она давно уехала.
- Значит, ты выехал из-за меня?! - с внезапным вызовом спросила Ира.
- Да.
- Чего же ты опять здесь?
- Ты хочешь знать?..
Сергей подошел к Ире. Ира сидела на диване не двигаясь. Сергей нагнулся, обнял и поцеловал ее. Ира вырвалась и, размахнувшись, дала Сергею пощечину.
- Ты что, озверела?!
Ира выбежала на улицу.
Было уже больше двенадцати часов ночи. Ира шла по городу, высоко запрокинув голову.
Глава четвертая. Месть
С того дня, когда Ира, лежа в десяти шапках, с рефлектором и наглухо заклеенными окнами, поклялась всем отомстить, прошло уже много лет. Теперь в шапках Ира выходила только на улицу, рефлектор убрали на антресоль, а окна были заклеены как у всех - бумажными полосками. Но когда Ире говорили что-нибудь обидное, Ира уходила к себе и повторяла всегда одно и то же: "Терпи, терпи, Ира, будь спокойнее и терпи. Теперь уже не так долго терпеть, скоро ты поправишься и всем отомстишь, всем, всем". Это была психотерапия, эта фраза придавала Ире силы, от этой фразы Ира успокаивалась. Ира никогда не думала о том, как она будет мстить. Одно то, что она решилась мстить, звучало для нее так весомо, что она не думала уже ни о чем другом. Людей Ира не любила. Ей не за что было их любить. А если бы и было за что, то любить она бы все равно не могла, потому что ей нечем было любить. Ира уже давно разучилась испытывать нормальные чувства. Когда Иру обижали, у нее начинались спазмы. Но ведь спазмы - не настроение, спазмы - это физическая боль. Иру, вероятно, легко было бы заменить машиной, которая при перенапряжении отдельных ее участков говорила бы: "Больно". Разве можно разжалобить обиженную машину? Конечно, нельзя. Вот так и Иру никогда не удастся разжалобить. Никакие силы не могут задобрить ее сердце. Оно никогда не сможет забыть всех издевательств, которые ему пришлось перетерпеть. В этом Ира уверена. Только в этом. А вот в то, что она выздоровеет и сможет отомстить, Ира мало верит и говорит себе об этом только для того, чтобы успокоиться.
Но никто и не собирается задабривать Иру. Илья Львович поминутно раздражается. Инна Семеновна целыми днями бегает по делам своих подопечных. Вот и сегодня ее нет весь день. Сегодня она занята делами Галины.
Галина появилась у них полгода назад, и, когда она появилась, Ира, увидев ее, почему-то спряталась в свою комнату и не выходила оттуда, пока Галина не ушла. А когда Галина ушла, Ира стала умолять Инну Семеновну не заниматься Галиниными делами. Чтобы успокоить Иру, Инна Семеновна дала Ире слово вообще не пускать Галину в дом. Но каких слов не давала Инна Семеновна Ире, даже и не вникая в суть Ириных просьб, заранее зная, что логики в большинстве из них нет и искать ее там не надо. А надо просто вовремя успокоить Иру, чтобы потом делать все так, как и надо делать.
И конечно же Галина стала приходить, и конечно же Инна Семеновна стала заниматься ее делами.
А Ира не то чтобы забыла свое первое впечатление, какое произвела на нее Галина, и не то чтобы она смирилась с этим впечатлением, а просто оно теперь уже не так сильно ее волновало, как в первый момент. И столько на это впечатление легло новых впечатлений, что то первое стало каким-то далеким и не очень реальным, и уж, во всяком случае, оно не было достойно затраты того количества сил, какое надо было затратить, чтобы претворить в жизнь Ирино нежелание видеть Галину. А вскоре и вовсе Ира привыкла к Галине, и ей уже было странно, как это она могла противиться ее пребыванию в их доме.
Инна Семеновна умела уважать человека, несмотря на массу недостатков в нем, и старалась, зацепившись за любые достоинства, вытянуть его.
И хотя Инна Семеновна как бы и не обратила внимания на первую реакцию своей дочери по отношению к Галине, однако она и сама прекрасно видела недостатки у Галины. Только они ее ничуть не смущали, а, наоборот, заставляли еще больше заботиться о Галине, ибо Инна Семеновна установила, как она считала, точный диагноз: все Галинины недостатки проистекают оттого, что у Галины нет жилья, что она скитается. Будь у Галины свой дом, она бы не была ни такой истеричной, ни такой надменной, ни такой бесцеремонной, ни такой подхалимкой. В общем, Галина была бы вовсе не Галиной, если бы у нее была своя квартира. И Инна Семеновна решила помочь Галине получить квартиру.
Инна Семеновна была человеком до болезненности обязательным, и если уж она говорила, что сделает, то делала. А еще Инна Семеновна обладала удивительным свойством: люди вокруг нее, как ни противились, все равно в конце концов втягивались в орбиту ее переживаний и хлопот. Вот и сегодня Ира волнуется. Сегодня- заседание жилищной комиссии, на котором должен решиться вопрос Галининой квартиры. Но мало того что Ира волнуется. Она еще возмущена Ильей Львовичем, который, как ей кажется, в эту самую минуту предает ее мать. И предает подруге Инны Семеновны - Екатерине Матвеевне. Екатерина Матвеевна приехала сегодня утром из Ленинграда и с криком: "Лёля, где твои усы?" - бросилась на шею к Илье Львовичу. Лелей Илью Львовича называли в детстве, и он страшно сердился, когда кто-нибудь об этом вспоминал. Но на Екатерину Матвеевну он ничуть не рассердился, а, наоборот, расцеловался с ней и подобострастно захихикал. Всех женщин, с которыми Илья Львович соприкасался, Ира делила на три типа. К первому типу относились женщины, которых Илья Львович побаивался. К ним он всегда ходил на дни рождения и на все другие их празднества. Правда, при этом он обязательно чертыхался. Но ругал он их для виду, чтобы Инна Семеновна не ревновала. А Инна Семеновна и не думала его ревновать. Она вообще считала себя абсолютно неревнивой. У Ильи Львовича было свое мнение относительно ревнивых качеств своей жены. Поэтому, когда Инна Семеновна говорила, что она не ревнива, он лукаво улыбался. Ко второму типу женщин Ира относила тех, которых он не только не боялся, но мнением которых он нарочито пренебрегал. С этими он разговаривал как хотел. Мог даже обругать и выгнать. Тут все зависело от настроения. Если настроение было, он с удовольствием мог провести в их присутствии вечерок. И дальше тоже все зависело от настроения. Если оно было, он говорил Инне Семеновне: "А она была сегодня мила". Если же настроения не было, то он сердился, что попусту убил вечер.
И наконец к третьему типу относились женщины, которых Илья Львович просто уважал. С ними он разговаривал нормально, никогда им не подхихикивал и никогда их не ругал. Но таких было мало.
Когда сегодня утром Екатерина Матвеевна с криком "Лёля, где твои усы?" бросилась к Илье Львовичу и когда Илья Львович в ответ захихикал, Ира сразу поняла, что Екатерина Матвеевна относится к первому типу. И вот сейчас Ира еще и еще раз убеждалась в этом.
Засор ванны - это, конечно, дело необычное. Это тебе не засор раковины в кухне и даже не засор унитаза, куда можно сбросить и спустить что угодно. Ванны обычно не засоряются. И не только у тех хозяек, которые знают, в каких водах что стирать и куда эти воды сливать, но и у таких, которые ничего этого не знают. Засорить ванну - это надо умудриться.
Однако, когда Илья Львович зашел в кухню и сказал, что вымыться, к сожалению, не сможет, так как ванна засорилась, он и не думал обвинять в этом свою жену. Вот если бы засорилась раковина в кухне, вот тогда бы он действительно рассердился, потому что он неоднократно говорил Инне Семеновне, что надо в хозяйственном магазине купить ситечко для раковины.
Но Екатерина Матвеевна посмотрела на случившееся совсем по-другому. Ее удивлению не было границ.
Осмотрев ванную комнату, она обнаружила, что засорена не только ванна, но и раковина в ванной.
- Тут общий засор, - ужаснулась она и потребовала вантуз.
- Как?! У вас нет вантуза?
Но в доме не оказалось не только вантуза, но даже простой проволоки.
- Узнаю твою жену, - сказала Екатерина Матвеевна, - она всегда была бесхозяйственной. А помнишь, - тут голос Екатерины Матвеевны стал сладким, - помнишь, как ты мне делал предложение? Помнишь?
Екатерина Матвеевна когда-то была очень красивой. Она и сейчас была ничего.
Илья Львович только было начал хихикать, но Екатерина Матвеевна закричала: "Лёля! Таз!"
Теперь, когда таз был полон черной грязи, а в руках Екатерина Матвеевна держала белый эмалированный стаканчик, только что вывернутый из-под раковины, Инне Семеновне не было оправданий. Этот стаканчик, заменявший колено, надо было отвинчивать и мыть хотя бы раз в месяц.
- Я не знал о его существовании, - робко оправдывался Илья Львович, - а Инна вчера здесь в раковине мыла посуду.
- В ванной?
- В кухне ведь у нас спит Галина! - уже с откровенным раздражением пожаловался Илья Львович.
- Инна хоть за это много получает? - поинтересовалась Екатерина Матвеевна.
- Ничего.
- Как ничего? Зачем же она все это делает?!
Илья Львович вздохнул. Этот тяжелый вздох более всего поразил Иру. Ей вдруг пришло в голову, что все благородство, вся высота, все бескорыстие, которым славится Илья Львович, - все это не его, а ее мамы. Женись он на какой-нибудь женщине вроде Екатерины Матвеевны, и он бы спокойно защитил диссертацию и сделал нормальную карьеру, и не было бы тогда Ильи Львовича, одержимого всеобъемлющими идеями, ради которых он убивал и свою жизнь, и жизнь своих близких.
- Я все-таки не понимаю, - продолжала удивляться Екатерина Матвеевна, - ведь Галиниными делами, как Инна мне рассказывала, она занимается по поручению редакции?
- Совершенно верно, - подтвердил Илья Львович, - но Инна ведь внештатный корреспондент, и платят ей лишь за написанный материал. А писать некогда, или каждый раз находятся причины: то тема не та, то людей она боится травмировать…
- Ладно, марш мыться, - уже властно приказала Екатерина Матвеевна. - Где тут у вас простыни? Я пока перестелю тебе постель.
Илья Львович бросился к шкафу и начал рыться на полках.
- У нас, как всегда, ничего невозможно найти, посмотри, что тут делается, - позвал он угодливо Екатерину Матвеевну. Теперь Илья Львович уже откровенно предавал Ирину мать.
Когда Илья Львович вышел из ванной, неся в одной руке томик Толстого, а в другой пепельницу, полную окурков, ему была приготовлена белоснежная постель.