- Тоже мне, прынц на белом коне! - Drakonitsa фыркнула. - Ферма на севере… - Она постучала пальцами. - Чета я слышала недавно про ферму на севере или че там… не знаю тока про твою или че ваще… в новостях чета было. Ща вспомн…
Что-то загремело неподалеку, ударило по ушам ватными молотками и резко стихло - будто радио выключили.
Drakonitsa замолчала.
- Ну вот и всё, - грустно сказал Марик, нажимая клавиши. Катеньке показалось, что кнопкодавка вместе с громом испустила свой маленький пластмассовый дух.
- Случилось что-то ужасное, дяденька? - испуганно спросила девочка.
Марик улыбнулся:
- Ничего особенно ужасного. Буря, блин. Снег вспучило где-то у Камней из-за перепада температур. Искры метров на сто вверх поднялись и зафигачили радиоволны или че там; несколько часов доступа в сеть не будет.
- Очень жалко, - прошептала Катенька. - Мне понравилось слышать голос тетеньки.
- Да какой, блин, тетеньки? - Марик раздраженно ударил манипуляшкой по столешнице. - Ты чего, блин, несешь? Она твоя ровесница, может, чутка старше. Кто тебя научил так говорить? Этот твой грязный турище… как его там… Ионыч?
Катенька покраснела:
- Не говори так про дядю Ионыча! - Ее глаза засверкали ярче драгоценных каменьев. - Ты ничего не знаешь о нем! Дяденька хороший, заботится обо мне!
Марик долго смотрел на девочку, удивленный произошедшей с ней переменой: казалось, еще немного, и она кинется на него с кулаками.
- Ладно, - сказал Марик. - Прости или чё там.
Катенька опустила руки. Марик коснулся ее щеки кончиком пальца. Девочка вздрогнула. Марик провел пальцем по свежей царапине:
- Это тоже твой "хороший дяденька" сделал? - спросил.
Катенька оттолкнула руку:
- Тебе-то какое дело? Али ты мой брат?
- Ты - моя гостья, - сказал Марик. - Гостья, она как родственник. Даже роднее. Так что ты теперь моя сестренка. А если сестренке кто-то или что-то, блин, угрожает, я хочу знать, что именно - чтоб помочь.
Катя отвернулась:
- Я упала, Марик. Упала и ударилась об стену, вот и весь сказ.
- По крайней мере, ты не назвала меня дядей, - заметил Марик. - А про Ионыча мой дед как-то рассказывал. Говорил, он взял из приюта девочку, но не для того, чтоб заботиться, а чтоб она работала у него по дому. Еду готовила, прибиралась и так далее. Такой вот он человек.
Катенька промолчала.
- Еще дед говорил, что девочку хотели забрать обратно в приют, но Ионыч каждый раз откупался от инспекторов посредством самогонной взятки. А еще, блин…
- Замолчи! - Катенька замахнулась.
Замерла на секундочку.
Ударила - звонко, отрывисто.
Марик удивленно потрогал щеку. Катенька сидела рядом, склонив голову, и била себя по руке:
- Плохая, плохая! Что ты натворила, мерзавка такая? - Она заплакала.
- Кать, да ладно тебе, не изводись…
Катенька вздрогнула, медленно сползла со стула на пол и упала перед мальчишкой на тощие коленки.
- Простите, дяденька. Ради всего святого, простите. Иначе я и не знаю, что делать: со скалы в пропасть разве что, да и на том свете покоя, наверно, уже не найду.
- Ты чего? - Марик схватил ее под мышки. - Вставай, не дури! Это я виноват, идиот, наболтал лишнего… это ты меня, блин, прости, Катька…
- Каюсь, дяденька. Я виноватая и нет мне теперь прощенья… проклята я теперь!
- Перестань сейчас же! - Марик приподнял Катеньку, оттащил к креслу, усадил. Катенька упала в кресло, как тряпичная кукла, нелепо раскинула руки. Пустыми глазами уставилась мимо Марика:
- Простите, дяденька…
- Катя… - пробормотал испуганный Марик. Ткнул девочку пальцем в плечо. - Ты чего? Че случилось-то? Ты это… очнись… и не надо извиняться. Честное слово, блин, не надо!
Катя закрыла глаза, будто уснула. Вздрогнула и слабым голосом попросила:
- Простите, дяденька…
Марик засуетился. Открыл шкаф, порылся в аптечке, но ничего кроме бинтов и йода не нашел. Бросился к двери:
- Катя, погоди, я быстро!
Он открыл дверь и чуть не закричал от страха, уткнувшись в выпирающий живот высокой темной фигуры, от которой пахло вином и специями. "Ионыч!" - мелькнуло в голове у Марика. Но это был дедушка. Выглядел он встревоженным. На поясе у деда висела кобура с пистолетом.
- Деда… - прошептал Марик. - Деда, ты чего?
Дед посмотрел в глубь комнаты. Марик проследил его взгляд, вспыхнул и умоляюще зашептал:
- Деда, я ничего… ничего такого ей не сделал, вот те крест… и не собирался, ей-богу!
Дед положил руку мальчику на плечо:
- Успокойся, внук. Я знаю. Ты девочку обижать не станешь.
- Я глупостей наговорил, и ей стало плохо. Тут моя вина, признаю.
- Всё будет в порядке, - сказал дед ласково.
- А чё ты с пистолетом, деда?
- На всякий случай, - бросил старик Пяткин.
Повернулся к девочке:
- Катенька, ты как?
- Спасибо, дедушка, мне уже лучше.
Марик отрывисто выдохнул, резко обернулся. Катенька сидела в кресле, вытянувшись как струнка, бледная, но с живым блеском в глазах, с легким румянцем, быстро возвращающимся к впалым щекам.
Дед подошел к Катеньке, погладил по голове. Девочка потянулась за сухой и теплой морщинистой рукой, словно котенок. Марику почудилось, что она мурлычет.
- Сложно тебе пришлось, кроха, - ласково сказал дед. - Ну ничего: думаю, скоро всё образуется. Есть у меня знакомый инспектор по делам несовершеннолетних, честнейший человек, вот такой! - Он показал Катеньке большой палец. - Не какой-нибудь проходимец. Уж я за тебя похлопочу, будь уверена.
- Деда, а где эти… - Марик уставился на пистолет. - Неужели ты их…
- Не говори глупостей! - грубо приказал дед и чихнул. Достал платок, смачно высморкался и прогундосил: - Почтенный Ионыч с другом Федором пошли спать в комнату для гостей. Кажется, они немного перебрали вина.
Марик скривился.
- Как бы ни было, они наши гости, - сказал дед. - Так что будь добр, учись сдерживать эмоции.
- Прости, деда, - прошептал Марик.
- Девочка переночует с тобой в комнате, - сказал дед, кашляя в шарф. - Надеюсь на твое благоразумие.
- Конечно, деда.
- Запрись на ночь, - подумав, сказал дед. - И никому не открывай, кроме меня. Понял? Что бы ни стряслось, никому не открывай. В случае чего, свяжись с кем-нибудь по сети, пусть вызовут милицию.
- Связи с сетью нет, деда. Буря.
- Тогда будем уповать, что ночь пройдет гладко.
- Ты считаешь, что они… - прошептал Марик, косясь на девочку.
- Я ничего не считаю, - бросил дед, прижимая платок к покрасневшему носу. - Но с такими людьми надо держать ухо востро. - Он наклонился к Марику и сказал очень тихо, чтоб Катенька не услышала: - Ты сам видел, во что они превратили несчастного ребенка. Если до крайности дойдет, разрешаю воспользоваться пистолетом, который лежит у тебя в нижнем ящике стола. Но это только в самом крайнем случае. В самом, слышишь! Ради игры вздумаешь с огнестрелом побегать - вздую. Понял, внук?
Марик кивнул:
- Конечно, деда. Я не подведу.
- Вот и умница.
Дед перешагнул порог.
Замер. Обернулся.
- Спокойной ночи, ребята, - сказал ласково.
- Дяденька! - Катенька подбежала к двери, остановилась, не зная, как выразить словами спутанные мысли. Помяла край футболки в кулаке и прошептала, пряча глаза:
- Дядя Ионыч хороший. Заботится обо мне. - Она радостно вскинула голову. - А дядя Федя как-то купил мне альбом и акварельные краски, и я рисовала картинки, но дядя Ионыч увидел альбом и… - Катенька опустила голову и выдавила: - Дядя Ионыч хороший.
- Конечно, кроха, - нежно сказал дед, погладил Катеньку по голове и вышел. Марик подошел к двери и закрыл на засов. Заныли половицы под дедовыми ногами. Потом дед ступил на лестницу. Марик и Катенька стояли и слушали, как Пяткин грузно спускается по скрипучим ступенькам и иногда сморкается в платок, и Марик подумал, что дедушка уже очень старый. Крепкий, но старый, и ему недолго осталось жить, и скоро Марик останется совсем один, если не считать осточертевших туров и старого пса Балыка - как он там, кстати? А как туры? Вдруг испуганное непогодой животное выкопается из земли и поднимет кого-нибудь из собратьев на рога? А если… Марик помотал головой, прогоняя скверные мысли, и преувеличенно бодро произнес:
- Не волнуйся, всё будет хорошо!
- Хорошо, дяденька.
Марик взял засмущавшуюся Катеньку за руку и подвел к своей тахте:
- Будешь спать здесь. А я - в кресле.
- Но разве удобно спать сидя, дяденька? - Катенька вспомнила ночевку в вездеходе, и ее передернуло.
- Кресло раскладывается. - Марик улыбнулся. - И волшебным образом превращается в кровать.
Катенькины глаза засияли:
- Правда, волшебным?
Марик засмеялся:
- Шучу я, дуреха!
Катенька потупилась.
- Видишь маленькую дверцу в углу, возле секретера? Там ватерклозет и раковина. На полке две зубные щетки, одна совсем новая, в пластике, не распакованная, можешь ее взять. А я почищу зубы старой.
- Почистишь зубы? - Катенька виновато посмотрела на Марика.
- Ты что, блин, зубы никогда не чистила? - спросил мальчишка. Он попытался пошутить: - Даже я, внук фермера, погонщик туров, чищу зубы каждый день…
Катенька улыбнулась. Улыбнулась той самой улыбкой, которая совсем недавно обожгла Ионыча. Марика улыбка заставила покраснеть от стыда - он ощутил смутную вину перед девочкой.
- Я никогда не чистила зубы, - произнесла Катенька.
- Это несложно, - сказал Марик. - Я научу. - Ему пришло в голову, что если Катенька завтра-послезавтра уедет с Ионычем, это умение ей не пригодится. Марику стало тошно от такой мысли, и он кинулся в ватерклозет. Взял с полки щетку и зубную пасту.
- Вот, смотри: выдавливаешь пасту на щетку посредством нажатия пальцами на край тюбика, а потом… - Он провел щеткой по зубам. - Вот так… туда-сюда… ну… понимаешь?
Катенька зажала рот ладошкой и захихикала.
Марик улыбнулся, неловко почесал затылок щеткой.
- Ну а чё… - пробормотал он. - Прикольно…
- Прикольно, - согласилась Катенька с улыбкой. - Очень-очень прикольно!
Марик, обрадованный тем, что удалось развеселить девочку, положил щетку на место и кинулся к компутеру.
- Щас я тебя еще кое-чем удивлю! Ты, наверняка, ничего подобного не видела! Вот смотри, что мне один друг из Есенина понаприслал… видюшки с настоящими смертями от несчастных случаев! Вот дядька в канализационный люк упал, смотри, как подбородком забавно шандарахнулся… идиот, правда? А вот тетка переходила дорогу, на нее чуть велосипедист не наехал, она отпрыгнула и - хрясь! - под машину. Ужас, правда? А вот мужика на стройке катком переехали… или вот еще, мужик скворечник вешал, с дерева упал и спиной прямо на решетку… кошмар, да?
Марик обернулся. Катенька смотрела мимо видеоящика.
"Дурень, - мелькнуло в голове у Марика. - Такие гадости девчонке показывать… тоже мне, удивил".
- Я, в общем-то, не хотел ничего такого… - буркнул он. - Хотел мультяшку включить…
Катенька молчала.
Проклиная себя за проявленную в неподходящий момент кровожадность, Марик прошептал:
- Ты это, блин… прости.
Катенька спросила:
- Дяденька, а почему у вас на картинках только взрослые дяденьки и тетеньки умирают? А дети как же?
- Ну… - Марик почесал нос. - С детьми тоже, наверно, несчастные случаи приключаются… но это как-то неправильно, видюшки с мертвыми детьми смотреть…
- Почему неправильно?
- Ну чё там… - Мальчишка совсем растерялся. - Как это можно так… дети, они ж, блин, маленькие, не выросли еще… а на них смотреть, как умирают. Лучше уж совсем не смотреть. Нельзя смотреть, вот и все дела, и думать об этом тоже нельзя, неправильно. Поняла?
- Поняла, дяденька.
- Ну ладно, - сказал Марик. - Ты иди зубы чисти и там всякое… а я пока за компутером посижу, порублюсь во что-нибудь.
- "Порублюсь"? - переспросила Катенька.
- Ну… пошпилю, в смысле. В "Старпера", например.
- В "Старпера"?
- Ну… это такая компутерная игрушка, клевая. Про сумасшедшего старика, который путешествует по зоне и всех стреляет, и думает, что все в зоне - мертвяки, а на самом деле это обычные люди. По ней, кстати, много книжек написали, фантастических, целую серию. У меня почти все есть! - похвастался Марик. - Вон, на полках стоят. Дед из самого Толстого привозит.
Катенька помялась и тихо попросила:
- Дяденька, вы не выключайте компутер, когда ляжем спать. Мне очень приятно, что он светится рядышком. - Катенькины глаза сами засветились, как крохотные видеоящики. - Пожалуйста!
Марик кивнул.
Глава одиннадцатая
В ночи раздался голос Ионыча, вялый с похмелья, кровоточащий от унылой мысли, терзавшей ржавым саморезом нетрезвый разум:
- Как же мы так, Феденька? Встали на путь разбоя и преступления.
Сокольничий зашевелился под одеялом. Сел на кровати, схватился за голову:
- Тарелка в том повинна, Ионыч, как пить дать. Мы с тобой люди верующие, положительные, по своей воле так бы не поступили.
- Думаешь?
- Недавно проверял тарелку и знаешь, что услышал? Стук какой-то! Точно тебе говорю: то стучали механизмы, предназначенные для управления нейронными сетями наших мозгов!
- Так я и думал… - пробормотал Ионыч потрясенно. - Нейронными сетями управляют, ироды, свободу поступка на корню душат.
- То-то и оно, Ионыч. То-то и оно.
- Ладно, черт с ней, с тарелкой. Мы ведь, если задуматься, не праведников убили, а так, шваль, мерзейших госчиновников, бюрократов.
- Орудия мы с тобой, Ионыч, орудия в руках божиих, по-другому и не скажешь. - Федя сокрушенно покачал головой и почесал заскорузлую пятку через дырку в носке. - Но не всякий праведник нас поймет. И в Китеж-град путь нам уже закрыт.
Ионыч поднялся, заглянул в окно - снаружи бушевала, ломаясь о крепкие стены, непогода. Ионыч заложил руки за спину, прошелся по комнате.
- Праведники не поймут, - согласился Ионыч. - Они, праведники эти, привыкли чужими руками жар загребать.
Федя вздохнул:
- Делаем за них всю грязную работу, а они еще и недовольны.
- Вот, к примеру, старик Пяткин, - продолжил Ионыч. - Праведный вроде старикан. А с меня триста рубликов сколотил самым бессовестным образом. И где, спрашивается, благодарность за то, что мы черную работу за него сделали, чтоб он чистеньким оставался, перед всевышним незапятнанным? Где благодарность, я спрашиваю?
Сокольничий долгое время молчал. Видно было, что со словами Ионыча он не совсем согласен. Старик Пяткин пришелся по душе добросердечному Феде. В конце концов, не так часто встретишь человека, который тебя и накормит, и напоит, и переночевать оставит. А триста рублей… а что триста рублей? Они за вечер наели и выпили хозяйского больше чем на триста; пожалуй, что и на пятьсот. Особенно Ионыч старался, бочонок красного вина с корицей выдул, наверное. А корица - приправа редкая, с самой Земли поставляется.
- Федя, - позвал Ионыч сердито. - Ты не слушаешь меня?
Сокольничий вздрогнул:
- Слушаю, Ионыч, слушаю. Просто задумался: не поджидают ли нас в Пушкино. Вдруг пропажу Владилена Антуановича уже обнаружили?
- Думаешь, Пяткин догадался о чем-то и сдал нас?
Добрый Федя ничего такого не предполагал, но все-таки сказал, чтоб лишний раз не гневить Ионыча:
- Видимо, так.
Ионыч подошел к стулу, взял брюки, решительно сунул ногу в штанину.
- Ты куда, Ионыч? - спросил Федя.
- Надо потолковать с этим Пяткиным. Хочу проверить, правда ли он о чем-то догадывается…
- Дык ночь на дворе! - Сокольничий покосился на будильник. -
- Пол четвертого времени; спит он еще.
- Зато я не сплю, - заявил Ионыч. Сунул под ремень пистолет, а сверху надел теплый вязаный свитер.
Сокольничий молча наблюдал за его приготовлениями.
- Если что, спеши на выручку, Феденька, - сказал Ионыч. - Тут такое дело, сам понимаешь. Мало ли что может произойти!
Сокольничий кивнул закрывшейся двери, примостил голову на мягкой подушке и мгновенно уснул.
Ионыч не успел сделать и пары шагов по коридору, как заметил черный силуэт у окна. Пригляделся: женщина. Красивая. Белокожая, царственной осанки, в черном платье с глухим воротником, в изящных бархатных сапожках с серебряным напылением. Женщина стояла, сложив руки на груди, и смотрела в заледенелое окно. Ионыч подошел к ней, замер, принюхиваясь: от красавицы пахло шанелью. Ионыч давно не разговаривал со зрелыми женщинами и не знал, с чего начать даже самый обыденный разговор. К тому же он совершенно не ожидал, что в доме живет еще кто-то, кроме деда и внука Пяткиных, и оттого почувствовал полнейшее смятение.
- Красиво, - сказала женщина печально. - Смертельно красиво. Танец холодной смерти, ядовитый пляс искрящих снежинок - всё это так завораживает!
- Весьма завораживает, - согласился Ионыч робко.
- Вы знаете, что местный снег губителен для человеческого организма? Что, в отличие от снега на Земле-матушке, этот снег кроме воды содержит вредные для здоровья канцерогенные добавки?
Ионыч почесал макушку. "Дама-то интельгентная попалась!" - подумал он с уважением и некоторой опаской.
Сказал:
- Я что-то читал об этом, госпожа.
- Современные люди так мало читают! - Женщина печально вздохнула. - Это так меня беспокоит! - Она прижала руку к сердцу.
- Вы совершенно правы, уважаемая… - заикаясь, пробормотал Ионыч. - Тут я с вами спорить не буду: не читают; не хотят, собаки, читать.
- Зачем вообще нужно спорить? - Женщина закрыла глаза. - Споры отдаляют людей друг от друга. Почему люди не примут одну точку зрения, единственно верную?
- Простите, почтенная, - вежливо сказал Ионыч, - я - человек простой, в философии не силен, но тут с вами соглашусь на сто процентов: споры нафиг не нужны. Не переношу, когда со мной спорят, убить такого спорщика готов!
- Мы с вами понимаем друг друга, - помолчав, прошептала женщина. - Я ощущаю смутное родство с вашей простой русской душой.
Ионыч почувствовал, что краснеет.
- Как вас зовут? - пробурчал он.
- Ах, разве это имеет значение? Здесь, на чужой планете, вдали от матери-Земли мы нашли друг друга; к чему нам имена? клички? звания? Зачем все эти несущественные символы собственного бессилия перед могуществом природы? Разве мы не можем сойтись в танце страсти без ненужных имен?
Ионыч из слов незнакомки понял, что пора переходить к более активным действиям. Он сделал шаг к красавице, намереваясь заключить ее в сладкие объятья, но в этот момент в коридоре зажегся яркий свет.
- Анна!
Отморгавшись, Ионыч увидел, как старик Пяткин насильно уводит незнакомку. Ноги женщины заплетались, она бормотала под нос: "Это судьбоносная встреча… боги предначертали…", но сопротивляться не пробовала. Пяткин без слов затолкал женщину в пустую сумрачную комнату, запер дверь на ключ. Изнутри послышалось мелодичное пение.
Ионыч почувствовал себя обделенным.
- А чего это вы, почтенный Пяткин? - спросил он с раздражением. - Мы тут, между прочим, беседовали; о высоком, кстати.