В этот момент до ушей снова донесся тот звук, который разбудил его.
То было чье-то пение, но далекое. Даглаш еще несколько раз
обернулся вокруг своей оси, однако кроме сизых валунов ничего не
увидел, да и ветер уже завывал, скорее всего, именно он породил эти
звуки.
- Ладно, пора возвращаться, что-то неуютно здесь.
Устремившись к воротам, он тихо шел мимо памятников и надгробий,
посматривая то вправо, то влево. Вдруг нечто мелькнуло за одной из
статуй.
- Кто здесь? – как-то само вырвалось у журналиста. – Выходите, глупо
прятаться. Я вас не боюсь! – еще громче крикнул он, но его голос эхом
прокатился по кладбищу, а после наступила поистине гробовая
тишина.
Сейчас Даглаш прибавил шагу, его уже начало слегка потрясывать
изнутри, но стоило ему дойти до большого креста, лежащего на пути
к выходу, как снова мелькнула тень, а следом раздалось пение. Джон
начал оборачиваться, искать глазами подлеца, решившего так зло
подшутить над ним. И он нашел. Кто-то действительно стоял за
высокой статуей архангела, лишь клочок одежды выглядывал из-за
постамента.
- Я вас вижу! – заулыбался журналист. – Ну же, выходите. Шутка
удалась, вы до чертиков напугали меня!
В ту же секунду подул сильный ветер, заставив зажмуриться на
мгновение, а когда Джон открыл глаза, то за постаментом уже никого
не было.
- Ну все, хватит с меня, - заключил храбрец и поспешил к воротам.
Только не успел пройти и пары шагов, как вновь раздался голос, на
этот раз то была не песня, а зов:
- Джон, Джонни, - певуче пронеслось в воздухе.
Даглаш более не хотел играть в эти игры, поэтому продолжил идти. И
вот, впереди показались заветные ворота, еще немного и он на
свободе. Неожиданно спину обдало холодом, тогда Джон набрал
побольше воздуха в грудь и медленно обернулся. В момент глаза
округлились, в нескольких метрах от него стояла девушка в рваном
платье. Ее кожа имела голубой оттенок, темные волосы развевались на
ветру, руки были расслаблены и опущены вдоль тела, правда ему не
удалось рассмотреть лица, оно находилось в тени.
- Кто вы? – сглотнув ком, спросил журналист.
Но девушка не ответила, она просто стояла и смотрела на него.
- Вам нужна помощь? – продолжил Джон.
И тогда ее тело дрогнуло, она вышла на свет, луна озарила лицо
незнакомки: такая же синюшная кожа, глубокие черные глаза и
фиолетовые губы.
Джон уже начал сомневаться:
- Джулия? – чуть ли не шепотом произнес он. – Джулия Оулдман?
Как только прозвучало это имя, девушка выставила вперед руки,
открыла рот и закричала, чуть ли не зверем, после чего метнулась в
сторону Даглаша, ее тело будто летело по воздуху. Джон резко
развернулся и побежал к воротам, призрак практически нагнал его,
успев схватить за рукав, но к счастью журналист успел выскочить. Он
буквально выкатился, отчего споткнулся и упал в грязь. Вскочив на
ноги, посмотрел в сторону кладбища и замер. Призрак бродила вдоль
ворот, ее зрачки закатились под лоб, она разжала губы, оголив зубы,
ее руки бились о железные прутья. Но через минуту Джон
восстановил контроль над своими эмоциями, посему встрепенулся и
сделал пару шагов в ее сторону:
- Вы Джулия Оулдман, – более спокойным голосом сказал он. – Я
знаю, это вы. Послушайте, я не хотел нарушать вашего спокойствия,
это просто моя работа, - тогда он поймал себя на мысли, проговорив
ее вслух, - которая очевидно, уже не имеет смысла. Вы призрак!
Дьявол, да вы самый настоящий призрак!
Девушка так и продолжала ходить туда-сюда, только ее облик принял
прежние очертания, зрачки вернулись на место, пропал оскал.
- Джулия? Вы что-то ищете, уже очень давно. Я могу помочь вам. Могу
успокоить вашу душу.
На эти слова она остановилась и закричала с такой силой, что у Джона
заложило уши, а когда крик стих, то и призрака не стало.
Даглаш лишь перекрестился и побежал к лошади. Он мчался во весь
опор. В дом Нэша вернулся только к утру, старик даже растерялся,
когда увидел растрепанного журналиста с безумным взглядом. Джон
сам подобно привидению проплыл в свою комнату и рухнул на
кровать.
Глава 3
Первую половину дня Джон проспал мертвым сном, а вторую -
промучился, вспоминая события прошлой ночи. Он никак не мог
заставить себя поверить в то, что увидел. Укоренившийся в сознании
скептицизм отвергал идею существования призрака Джулии
Оулдман. Даглаш приводил себе десятки фактов, что там, на
кладбище все произошедшее было результатом чьей-то злой шутки,
оптическим обманом, но никак не правдой.
Сидя вечером у камина, журналист снова и снова перематывал в
голове сюжеты той жуткой встречи, но его отвлек певучий голос:
"Джон! Джо-о-о-о-н!", - от него мурашки побежали по спине
бедолаги, он резко выпрямился, и было вцепился в плед, но в дверном
проеме показался старик Нэш:
- Джон? Ну, сколько можно вас звать. Жаркое остывает, пойдемте же
скорее ужинать.
Тогда Даглаш расслабился и откинулся на спинку кресла. Почудилось,
не иначе, думал он. Даже испарина появилась на лбу, не говоря уже о
сердце, которое подпрыгивало где-то в пятках, отстукивая барабанную
дробь:
- Да-да, уже иду, мистер Кол.
Джон был тих как никогда, он вяло пилил кусочки мяса ножом и
также вяло закладывал их в рот, после чего еще минут пять
пережевывал, глядя в одну точку.
- Что с вами, друг мой? Вы выглядите расстроенным и
обескураженным.
В этот момент Даглаш поднял глаза:
- Скажите, как выглядел тот призрак?
- Я уже и не помню. Хотя нет, на ней было платье, потрепанное такое.
- А лицо?
- Нет-нет, лица не видел. Да и как можно было рассмотреть, когда мы
удирали, сверкая пятками. А почему вы спрашиваете? Неужели что-то
видели?
- Просто интересуюсь. Хочу завтра наведаться, по вашему совету, в
поместье Оулдманов.
Старик же хитро улыбнулся и кивнул головой. Он видел, как тушуется
Даглаш, видел, как блестят зрачки в момент упоминания о призраке:
- Правильно. Там вы почерпнете куда больше информации.
Этой ночью Джон долго не мог заснуть, он беспрестанно ворочался в
попытке найти удобное положение, но как бы ни укладывался, все
было не то. Перед глазами снова всплывали моменты встречи с духом
покойной, в голове слышался ее крик. Не выдержав такого
напряжения, журналист встал с кровати и зажег лампу. Оранжевый
огонек немного успокоил, за окном тем временем опять бушевала
непогода, отчего дом скрипел громче обычного. И дабы не созерцать
сию обстановку, Даглаш взял записную книжку. Вскоре послышался
скрип пера о бумагу, журналист воспроизводил события случившиеся
на кладбище, отмечая все необычное. Хотя на этот раз поездка
целиком оказалась необычной, а в конце он вывел чернилами:
"Явление призрака Джулии Оулдман, кладбище Вестерсон. Случай первый.
17 октября 1885 год"
Так и заснул, сидя в кресле. На его коленях лежала раскрытая книга, а
на полу – перо.
Утро наступило незаметно, мягкий рассвет легкой розовиной
наполнил комнату. Джон проснулся от звука упавшей на пол книги,
сегодня он чувствовал себя куда лучше. Мысли успокоились, образы
немного ослабли, потеряв очертания, а все потому, что теперь они
покоились на страницах, а не только в голове.
Не дожидаясь пробуждения Кола, Даглаш собрался и тихо вышел на
улицу. Сегодня его путь лежал в поместье графа Оулдмана. На улице
стояла тишина: ни дождя, ни ветра, ни злосчастного петуха, лишь
жухлые листья беззвучно падали с деревьев на землю.
Поместье располагалось в десяти милях к югу, огромный каменный
дом возвышался над пологими лугами, обширные территории
поместья утопали в плодовых деревьях, кустарниках и березовых
аллеях. Джон проехал по широкой дороге усыпанной гравием и
остановился у парадного входа. Журналист не переставал удивляться
красотам, особенно ему приглянулся старинный фонтан с тремя
херувимами в центре. Но он прибыл сюда за ответами, поэтому слез с
лошади, одернул пиджак, поправил цилиндр и приготовился
постучать в дверь. Однако, успел лишь занести руку, как та открылась.
На пороге стояла богато одетая пожилая женщина в сатиновом чепце:
- Что вам угодно? – смотрела она на Джона мутными глазами.
- Я журналист из Лондона. Пишу статью о легендарных личностях
Англии, - слукавил тот. – И не мог не посетить дом такого
удивительного человека, как граф Бенинг Оулдман.
- Правда? – оживилась старушка. – Что ж, проходите, мистер?
- Джон, Джон Даглаш.
- Да-да, мистер Джон. Давно к нам не приезжали столичные гости.
Женщина проводила его в большую светлую залу:
- Я мисс Энни Оулдман, сводная сестра графа. Сейчас поместье
опустело, дорого обходится содержание, так что не удивляйтесь тому,
что все в пыли. Проходите, садитесь, - указала она на роскошные
диваны, обшитые дорогим бархатом. – Чаю, мистер Даглаш?
- Да, будьте добры.
И пока Энни ходила за обещанным чаем, Джон рассматривал
архитектуру и убранство дома, на удивление он не заметил ни одной
пылинки, все чуть ли не сверкало. Мебель из слоновой кости,
огромные полотна известных художников на стенах, персидские ковры
и множество позолоченных статуэток, которые заполонили собой все
свободные поверхности, будь то тумбочка или столик. Несмотря на то,
что дому было за сотню лет, выглядело здесь все новым и свежим.
Мраморные колонны поддерживали расписные потолки, лепнина
украшала каждый уголок залы, что уж говорить о полах, выложенных
мозаикой.
Журналист даже побоялся класть свой цилиндр на диван, поэтому
оставил его в руках. Вскоре появилась и Энни, она несла серебряный
поднос, а на нем сверкал белоснежный чайный сервиз:
- Прошу прощения за ожидание. В силу возраста я стала очень
медлительна.
- Ну что вы. Я и не заметил, все внимание было приковано к вашему
чудесному дому.
- О, благодарю. Уже много лет я заведую порядком в поместье. Все на
моих хрупких плечах.
- И вы прекрасно справляетесь.
Старушка тогда выпрямилась и расплылась в довольной улыбке.
Даглаш было попытался помочь ей разлить чай, но Энни
повелевающим жестом указала ему на диван, а сама принялась
расставлять чашки:
- Итак, мистер Даглаш, - наконец-то закончила она и уселась в кресло
напротив. – Вы прибыли за историей моего рода.
- Именно.
- Я готова рассказать вам все, о чем только пожелаете. Лондону давно
пора узнать об Оулдманах.
- Безусловно. Расскажите о семье графа.
И Энни поведала историю семейства Бенинга.
Граф Оулдман был сыном Генри и Молли – влиятельных
политических деятелей Ипсвича, чета была частыми гостями при
дворе королевы и пользовалась большими привилегиями. Но
однажды случилось несчастье, Молли погибла, упала с лошади на
полном скаку, Генри долго страдал, но потом снова женился на
дворянке Берте Бишоп, а у той уже была дочь – Энни. По словам
самой Энни, супруги жили счастливо, делили все горести и радости, а
уж понимания между Генри и Бертой было куда больше, чем с
покойной Молли, хотя откуда она об этом знала – неизвестно. Через
пять лет Генри скоропостижно скончался от тяжелой болезни
поразившей его легкие. Тогда все думали, что поместье он завещает
своей любимой жене, но нотариус озвучил имя сына Оулдмана –
Бенинга. Сейчас же Энни поправилась, что они очень даже
обрадовались этому, поскольку домом и хозяйством должен
управлять мужчина. Таким образом, Берта с дочерью оказались под
крылом заботливого сына и брата, но почему-то через год Бишоп
приняла решение съехать из поместья, пожелав вернуться на свою
историческую родину, конечно же, она забрала и дочь. Бенинг тем
временем обзавелся семьей, у него родилось два сына – Эрик и Генри
второй. Только вот когда юношам было по восемнадцать лет, их мать
умерла. И Бенинг повторил судьбу своего отца, взяв в жены Мэри
Томпсон – жалкую простолюдинку, как выразилась Энни, у которой
уже был ребенок – пятнадцатилетняя Джулия.
- И где же сейчас дети графа?
- О, милый Джон, - старушка напустила на себя тоски и покачала
головой. – Судьба детей брата очень печальна. Они все мертвы.
Несчастья начались с появления в нашем доме этой жалкой Томпсон.
В свое время она потеряла мужа, затем у нее забрали за долги дом, она
не смогла правильно распорядиться своей жизнью. Эту женщину
преследовал злой рок, который перекинулся и на дочь – Джулию.
Несчастная девочка погибла накануне свадьбы.
- Что же случилось? – Даглаш хотел услышать историю именно
Джулии, а не подковерных игр семейства графа.
- Мало что известно. Ее тело нашли в овраге около церкви, там было
столько крови. Так мне рассказывали служители, лично я не видела,
поскольку с малолетства не переношу покойников. Поговаривают, что
на нее напала какая-то приблудившаяся дикая собака или даже волк.
Но мне кажется, ее убил отвергнутый ухажер, Джулия многим
отказала во внимании, ее всегда привлекали обеспеченные мужчины,
хотела вырваться в высший свет. Ее не устраивала жизнь в поместье,
мало внимания и денег. Бенинг избаловал падчерицу, что тут сказать.
- Какая печальная история. А что же произошло с Эриком и Генри?
- Эрик утонул через неделю после смерти сестры, а Генри отправился
на раскопки в Турцию и пропал. Осталась только я с матушкой, мы
вернулись в поместье и жили здесь в одиночестве. Теперь только я.
Большую часть прислуги пришлось уволить, но остались самые
трудолюбивые и верные.
- Да, нелегко вам пришлось, мисс Оулдман.
- И не говорите, Джонни. Но я сильная, хоть уже и в летах. Этот дом –
все, что у меня осталось от прежней жизни.
Далее Энни рассказала множество исторических фактов из жизни
рода Оулдманов, поведала кое-какие интимные подробности, с
особенным упоением рассказывала о пристрастиях Молли Оулдман
и, конечно же, Мэри Томпсон. В ее словах прослеживалось отчетливое
пренебрежение к ним, и даже злость.
После обеда заботливая и гостеприимная хозяйка пригласила Джона
прогуляться по заднему двору, там она показала конюшню и былую
гордость графа – псарню. Как выяснилось, собак у Бенинга
насчитывалось не менее тридцати особей, они были его страстью, как
впрочем, и охота. Теперь же в большом загоне среди множества
вольеров бродило несколько облезлых дворняжек.
К четырем часам Даглаш поблагодарил Энни и откланялся. Пока ехал
обратно, все никак не мог отделаться от зудящего чувства отвращения
к мисс Оулдман, в глазах этой старой женщины было столько
превосходства, эгоизма и тихой ярости. Она буквально закипала
изнутри, когда рассказывала о Джулии или ее матери. Так что, Джон с
выработанным годами чутьем журналиста, понял одно, в словах Энни
правды искать нет смысла, старуха врет и изворачивается, превознося
себя над остальными. В ее взгляде не было и капли жалости к семье
Бенинга, сплошное притворство и слащавая лесть.
И вот, впереди уже показалась развилка, направо его ждал дом Нэша,
а налево – кладбище Вестерсон, тогда журналист ощутил
непреодолимую тягу свернуть налево. То ли совесть, то ли что-то еще
вело его туда, но Джон не стал препятствовать своим желаниям,
поэтому свернул в сторону погоста. Через пару часов Даглаш уже
стоял перед воротами, на землю тем временем медленно опускались
сумерки. Правда, зайти журналист не решился, ему хватило и той
страшной ночи.
- И что только я здесь делаю? – пробубнил он.
Возможно, Джон хотел удостовериться еще раз в том, что по этим
землям все же бродит душа Джулии, однако спустя час бесцельного
стояния перед воротами, Даглаш решил вернуться домой. Уже
прилично стемнело, перелесок наполнился шорохами, треском веток,
возней. Да и Сомер начал беспокоиться, конь переминался, фыркал и
по чуть-чуть пятился назад.
Журналист было оседлал мерина, как в ушах прозвенел голос, тот
самый, от которого бежал мороз по коже. А когда он посмотрел на
ворота, то остановился. Недалеко стояла она, как всегда бледная, как
всегда призрачная. На этот раз привидение вело себя спокойно. Джон
слегка приподнял цилиндр в знак приветствия:
- Добрый вечер, Джулия. Знаете, мне до последнего казалось, что вы
лишь обман зрения. Но вы существуете, удивительно.
Когда Даглаш закончил, призрак уже стояла у ворот. Сейчас на него
смотрела гордая полупрозрачная девушка с высоко поднятой головой,
ни агрессии, ни злости, только глубокий, проникновенный взгляд.
Через минуту она подняла руку и протянула вперед, приглашая гостя
подойти. Джон с опаской воспринял сей жест, но недолго думая
ступил вперед. Остановившись в метре от ее руки, положил трость на
землю и принялся стягивать перчатки. Все это время его взгляд был
сосредоточен на бледно-голубом лице Джулии:
- Вы хотите что-то сказать мне? – еле выдавил из себя журналист.
Но призрак по-прежнему молчала, лишь пальцы дрогнули. И Джон
протянул трясущуюся руку, он ощутил холодное прикосновение,
однако уже через секунду призрак крепко сжала его ладонь. Тогда у
Даглаша потемнело в глазах, закружилась голова, а по телу
прокатилась непонятная волна, обдавшая холодом. И все, журналист
потерял сознание.
Очнулся он к полудню следующего дня, обнаружив на себе
приличную охапку листьев. Смахнув их, положил ногу на ногу и еще
какое-то время лежал на земле, рассматривая голубое небо, а там не
спеша плыли белесые завитки, одинокий сокол кружил, высматривая
добычу и вообще, на душе Джона стало невероятно легко. Он все
прекрасно помнил, и как подошел к Джулии, и как та схватила его за
руку, но страх словно улетучился. Сейчас в голове наступило
просветление, разум сиял чистотой, в теле ощущалась приятная