***
Сильный, молодой мужчина откинулся на спинку кресла, поднес фотографию ближе к глазам, вгляделся: Вероника, Вера, Верочка... Подобного задания получать не приходилось, – шутка ли, – помочь девушке стать матерью, самому стать отцом! Пусть никто и не узнает об этом...
Всегда думал, что он, детдомовский сирота, не бросит собственного ребенка, если тот когда-нибудь появится. Мечтал о тепле семейного очага. Видел себя заботливым отцом. И вдруг...
Молодой мужчина нащупал в кармане таблетки, – психотропное вещество, призванное помочь выполнить неожиданный, кажущийся мрачной шуткой приказ. Легендированным агентом с чужим паспортом и выдуманной биографией, он должен попасть в постель к девушке и зачать жизнь, продолжение которой не имеет права увидеть.
Единственное, что утешало: ребенок не станет, как он, сиротой, – по замыслу операции у него будет ничего не подозревающий папа...
Скольких женщин молодой мужчина чуть ли не силой заставил сделать аборт, – не предполагал жениться и не думал оставлять детей, где не хотелось задержаться самому. Но теперь вынужден под давлением приказа нарушить принцип. Иначе, кто знает, каким будет наказание. Ведь в убийстве литовцев, заснятом на видеопленку служебным оператором, он, хоть и невольно, а принимал участие.
Молодой мужчина горько усмехнулся, поднялся с кресла и выключил телевизор, – шли кадры гражданской войны в Югославии. Братоубийства не любил, – насмотрелся.
А усмехнулся потому, что понял: судьба издевается над ним, – оберегая тайну убийства, должен создать жизнь...
***
Достал из сумки заранее припасенный пакетик жареных ломтиков картофеля. Захрустел, отправляя в рост пригоршнями. После этого всегда разыгрывался аппетит.
Двери лифта наконец-то распахнулись. Продолжая жевать, Алексей шагнул в кабину. Встряхнул запястьем, посмотрел на часы: без пятнадцати шесть. Створки, глухо ударившись, сомкнулись, лифт пошел вниз. Откуда-то извне шахты доносились детские голоса, топот ног по лестнице. Оживленное время, все возвращались с работы. В пору он покинул Загодееву!
Если бы!.. Татьянин муж уже был в подъезде. Алексей, расслабленная походка, сразу видно: человек чем-то доволен, переживает приятное, – вывалился из лифта и чуть грудью не толкнул мужа обратно вниз по лестнице, по которой тот едва поднялся.
Муж не отступил, не шагнул в сторону, – средний рост, телосложение посредственное, но не из робких, чувствовалось: есть природная злость. Моментально забуравил Алексея глазами. В упор, цепко. Сомнений не оставалось: узнал, все понял.
Алексей дернулся в сторону. Мол, чего вам, товарищ? Дайте пройти, мы незнакомы!.. Бесполезно. Замедленной реакцией законный не страдал, моментально повторил маневр соперника. Взглядом впился, как скорпион жалом. Но руки не распускал, хотя пока двоих никто не видел. "Провоцирует на первый удар! – сообразил Алексей.– Дудки!"
Дверь подъезда хлопнула. Муж еще даже не обернулся, только начал поворачивать голову на звук, – Алексей рванулся вперед, втиснулся между законным и стеной, оттолкнул того, – помог себе руками. Продробив каблуками пулеметную очередь, оказался у выхода. Позади дряхлая старушка с палкой и двумя дворняжками на поводках бессмысленно таращила глаза и не хотела уступать дорогу в голос заматерившемуся сопернику... Выскользнул! Алексей мысленно перекрестился.
***
До остановки он добрался довольно быстро. Хотя и не бежал, как заяц. Зачем? На улице муж не страшен. Пристанет – получит. Никому не возбраняется ходить возле его дома. В подъезде ситуация немного иная: на чужой территории всегда найдутся ничего на самом деле не видевшие, но настроенные против тебя свидетели. К тебе приставали, а в протоколе все подтвердят: ты избил...
Вот только где потерялся ревнивец? Рвался следом, а Алексей спокойно дошел от подъезда до остановки. Стоял, недоумевал: неужели работяга враз успокоился и поумнел?! Скорее бы автобус...
Они появились откуда-то из-за остановки. Неожиданно, гурьбой. Алексей поначалу даже не обратил на пятерых мужчин внимания. Мало ли народу болтается по улицам после работы?! Оскорбленного ревнивца в одном из темных силуэтов в первое мгновение просто не узнал.
Когда разглядел, оказалось поздно: компания окружила его в самом углу остановки. Позади – металлические стенки, направо – пять дышавших перегаром рыл. Чудесно! Так влипать еще не доводилось.
Смотрели пятеро одинаково зло, остервенело, хотя он переспал с женой лишь одного. В критический момент пронеслась дикая, неподходящая мысль: если получать от пятерых, то и спать с женой каждого. Иначе – обидно! И еще подумалось: начнут бить прямо сейчас, здесь, пользуясь – на остановке больше никого нет – повезло!
Нетерпение, подогретое алкоголем, сработало: чей-то кулак по короткой, прямой траектории врезался Алексею в нос...
Били в три четверти силы. Не жалели, а просто неумело, мешая друг другу. Да и где под грибком остановки развернуться для рабоче-крестьянского, с замахом удара? Повалить наземь – где тут повалишь? В углу ведь зажали, чтоб не сбежал, дурачки!
Закрывая лицо, не сопротивляясь, – хуже, если двое будут держать, трое – методично, толково бить, – Алексей благодарил Бога: будь мужички несообразительнее – оттащили бы куда-нибудь на детскую площадку. Развлеклись, не скованные временем и пространством...
Девушка и плачущая, совсем маленькая девочка, видно, сестренки, – вынырнувшие на свет фонаря, подействовали надежнее милицейского свистка. Команда отпрянула, посчитав – довольно, бросила Алексея и растворилась во мраке ближайшего переулка...
Наказание закончилось... Разве так учат, мальчики?! Это же несерьезно. Алексей провел языком по верхнему ряду зубов – все целы. Порядок. По подбородку потекла кровь...
***
Рабочий день подходил к концу. Вот уж воистину – отмучался! Сколько усмешек и вопросов, в ответ на которые приходится нести всякую чушь: "Упал, очнулся – гипс!" А чего стоят сочувственные взгляды, под которыми хочется рявкнуть: "Пошли вы к чертовой матери со своим вонючим сердоболием!" Умнее всех оказался главный редактор – засадил на целый день за машинку дорабатывать материалы внештатников. Сразу вошел в положение – куда пойдешь собирать материал с такой битой физиономией?! Ни в одно учреждение не пустят!.. Да еще велел пореже выходить в коридор, – лишний раз "не светиться". В обед принес из столовой две булочки с маком. Маловато, но все-таки забота. Что значит добрые отношения с начальством! Только теперь Алексей по-настоящему осознал, как здорово ходить в любимчиках...
Скоро стрелки часов свяжут прямым мостиком цифры двенадцать и шесть. Следующий номер программы – возвращение домой в метро. Утречком одна девулька уже уступила ему место, – понятное дело: "Места для инвалидов..." Куски пластыря на физиономии производили на публику шоковое впечатление. Такси бы взять, да откуда столько денег? – И так вчера слишком много прокатал...
Музыкальная трель телефона (может упереть этот югославский аппарат домой? Хорошо звонит!) вывела из оцепенения. Подумалось: "Верочка. Предложит заехать на работу, помочь добраться до дому. Только ее не хватало!"
Поднял трубку: молчание... Как-то нехорошо сопели, очень уж напряженно.
– Алло, алло...
Дальше слушать не стали, повесили трубку.
Похоже, придется отключать телефон и под конец дня. Утром и после полудня Алексей обычно вынимал штепсель из розетки. Иначе пришлось бы только и делать, что отвечать на звонки в редакцию.
Алексей потянул за шнур, – выдрать штепсель, телефон прозвонил вновь. Ладно, в последний раз...
– Я вас слушаю, – произнес он и взглянул на себя в зеркало, висевшее на противоположной стене, – покрасить сажей, и издалека вполне сойдет за африканца. Губы такие же толстые!
– Здрасте, Лешу можно?.. Леш, ты?
Он выпрямился на стуле, засунул два пальца за воротник рубашки:
– По всей видимости... Какого Лешу?
Он не верил своим ушам, но на другом конце провода – Леша, я все знаю. Вчера на остановке... И меня хотел избить. Позвала соседей. Помнишь, старик... Мы разводимся...
– Допустим... Но что меняется?
– Приезжай. Я очень хочу... Так хочу, что даже попросила твой телефон у директора.
Алексей с досады прищелкнул пальцами: еще и директора фабрики сюда приплела! Впрочем, что ему директор фабрики...
– У тебя, наверное, с головой не в порядке, – произнес он сухо. – Я не Брюс Ли, чтобы второй раз подряд от пятерых... – он хитро посмотрел на собственное отражение. – От пятерых отбиться...
– Леша, что я, не соображаю?.. С подругой договорилась. У нее квартира свободна. Дом в моем районе, не заблудишься. Вообще-то и у меня можно. Муженек больше не появится. Но все-таки... – тон был жалобный.
"Ах, сука, понравилось, значит!" – самодовольно подумал Алексей. Настроение поднялось.
– Можно, конечно... Если с подругой договорилась...
– Приезжай...
Она назвала адрес. Действительно, в своем районе города.
– Ладно. Если смогу, приеду. Завтра в шесть, – властно продиктовал он свои условия. Не дожидаясь ответа, повесил трубку. Подумал: "Парадоксально порой складывается жизнь. Запретил себе вспоминать о Татьяне, – что толку, все равно больше не увидимся. И вот – звонок. Воистину – не потеряешь, не найдешь!"
И он еще раз улыбнулся отражению. Похоже, судьба смилостивилась. – Предстоит неприятное путешествие в метро, но горькая пилюля теперь подслащена. Простая бабенка явно "запала". Не удивительно – мастеров, как он, не часто встретишь. Женщине стоит дорожить связью!
"Самодовольный кретин!" – обругал себя Алексей и отвернулся от опухшей, сизой физиономии в зеркале.
***
В международном аэропорту Шереметьево-2 в послеобеденный час было не так многолюдно. По крайней мере, на взгляд Выготского, ожидавшего очереди пройти таможенный досмотр. Стойка, возле которой он топтался на месте, обслуживала рейс компания "Бритиш Эруэйз" "Москва-Лондон".
Всегда старался пользоваться услугами английской авиакомпании, считавшейся из самых дешевых в мире. Но дело не в деньгах, – Выготский симпатизировал англичанам и всему английскому. И теперь, наблюдая за группой молодых уроженок острова, предъявлявших паспорта, отмечал: ведут себя более сдержанно и интеллигентно, нежели их сверстницы американки в подобной ситуации. Те бы сейчас наверняка шумно разговаривали, – каждое слово можно было бы расслышать в радиусе десяти метров. Да и одеваются американки в большинстве стандартно и безвкусно. А эти... Выготский отметил: даже багаж английских девушек подобран из изящных итальянских чемоданов. Перед поездкой хотел купить такой же, но не успел.
Подумав про чемоданы, вспомнил и про профессорский пакет, уложенный на самое дно дорожного баула, – что за бумаги запечатаны? А может, рукопись?
В следующее мгновение у Выготского на лбу выступила холодная испарина: как не сообразил, – все может оказаться провокацией КГБ?! В пакете секретные документы, за попытку вывоза которых из страны его через несколько минут препроводят в каталашку?!..
Как живуч былой страх!.. Ну какие могут быть провокации? Нет ни того КГБ, ни интереса, который испытывали к нему советские спецслужбы прежних лет. Все изменилось!.. Выготский оттер платком пот со лба и поставил баул на движущуюся ленту, – через секунду багаж исчез в чреве специальной просвечивающей машины.
– А что у вас свернуто в трубку? – спросил таможенник, беря у Выготского паспорт.
– Театральные афиши с автографами, – ответил тот.– Друзья после спектакля подарили.
– Так вы артист? – улыбнувшись, поинтересовался таможенник. Лежавший на дне баула пакет, похоже, не привлек внимания.
– Да, канатоходец! – неожиданно для себя, как бы между прочим бросил Выготский.
– Что же, держите равновесие! И не упадите! – пожелал ему таможенник и вернул паспорт.
"Странно, – подумал Выготский, пряча паспорт во внутренний карман пиджака. – Я согласился выполнить просьбу доносившего на меня человека". И в следующее мгновение наконец-то удалось четко назвать причину:
"Ведь доносчик, неожиданно раскрывший тайну, решится попросить о чем-то, лишь когда просьба связана с искуплением вины. Но если нужно публиковать что-то в заграничном журнале, значит вина – больше, чем донос. Дело серьезное, значительнее мук совести одного человека".
Выготскому стало не по себе: что таится в мрачном подвале, который должен помочь осветить? И что значит фраза о неожиданной смерти?
"Не упадите!" – сказал таможенник. В пожелании Выготскому теперь почудился зловещий смысл. Нет, он правильно сделал, что взял пакет. Тем самым помог Славке запоздало, но перейти на другую сторону баррикад. Вот только какой опасности подверг себя, оказав услугу?
Сколько раз убеждался, – прогнозы синоптиков не стоит воспринимать всерьез. Впрочем, веришь не потому, что доверяешь, а просто очень хочется, чтобы было, как сказали по радио: тепло, без осадков...
Тепло... Не то слово! Жара! Хоть бы на минуту солнышко выглянуло. А по большому счету, все равно, пусть льет, – привык. Как-то не воспринимаешь: носки мокрые, – вместо освежающего компресса, чтобы в транспорте не уснул. Козырек кепки – водосточный карниз. Зонтик раскрыть – неохота возиться. И так уж промок. Чего бояться?
Нет, неплохие деньки, – продолжал рассуждать Алексей, пробираясь в толпе, редевшей по мере удаления от метро. В чем дело?.. Ход мыслей неожиданно прервался. Слишком явно вдруг шарахнулась от него молоденькая девушка.
Понял. Усмехнулся: конечно, будут шарахаться! Неплохие деньки, раз позабыл о собственной физиономии. От такой образины как не отшатнуться... Набили физиономию, зато дальше пресытится Загодеевой без помех. Его желание осуществлено. Недаром знал: унылые дни осенью трудны, но вопреки погоде – интересны. Устаешь нести в душе низкое небо, зато какие силы оно оживляет в тебе! Словно зверь выходишь на тропу...
Поганые дни! И дождливые, и солнечные – все одинаково. Только и радости, что коллекционировать женские задницы. Как уныло: шанс номер один, шанс номер два...
Все! Стоп! Просто устал, и болит скула. И еще дождь.
"Обработать" Загодееву, отвязаться от нее, дождаться тепла. Только бы ярко-синее небо. И хорошие новости от Левона.
Все! Больше ничего не надо!
***
В просторной комнате, где размещался отдел научно-исследовательского института, их было двое: Верочка и недавно принятый на работу лаборант. Рабочий день кончился, – звуки за стенами и топот ног в коридоре стихали, а потому пощечина, которую она ему отвесила, прозвучала особенно громко.
Ударила и отшатнулась, – поразила неожиданно довольная улыбка, появившаяся на его всегда угрюмом лице.
– И чтоб больше такого не было! Понял?!. Я замужем, – тем не менее произнесла Верочка, стараясь выглядеть как можно суровее.
Только что молодой мужчина, знакомый ей всего неделю, попытался ее обнять. И то несмело, не как страстный любовник, а словно школьный товарищ, захотевший вдруг поговорить по душам, пооткровенничать.
Теперь Верочке даже стало жалко нового лаборанта, – любая из женщин отдела восприняла подобные объятия, как ненавязчивое ухаживание, от которого лучше отшутиться. Так бы вероятно поступила и она, не лови последние дни на себе странный, напряженный взгляд молодого мужчины. В такие минуты в его глазах не было и тени игривости, а уголки тонкого рта опускались еще ниже.
К тому же, мужчины с наколками никогда не вызывали у Верочки доверия. А у этого на запястье правой руки красовались темно-лиловые буквы "ВДВ" и крылышки, – "Воздушно-десантные войска". Одним словом, она сразу решила, что будет с парнем настороже.
А сегодня, под явно надуманным предлогом, он постарался задержать ее в отделе после работы. Теперь понятно – зачем...
Верочка торопливо накинула плащ, схватила сумку и выбежала в коридор. А лаборант остался стоять посреди комнаты, – впервые за дни лицо его выглядело таким расслабленным и умиротворенным.
Если бы Верочка могла читать мысли, она бы, наверное, удивилась еще больше, узнав, что молодому мужчине очень не хочется помогать незнакомому человеку в обзаведении потомством.
Как объяснили бывшему десантнику, муж Верочки однажды в своем чемодане вез через три границы небольшой аккуратный сверток, о содержимом которого мог только догадываться. Однако химический элемент, в изобилии содержавшийся начинкой свертка, незаметно, но верно поразил организм курьера, и теперь тот не сможет иметь детей. Семья распадется, а кто знает, на какой шаг способен отчаявшийся человек. Одним словом, КГБ всегда заботилось о своих вольных и невольных помощниках.
Что касается бывшего десантника, сегодня он с удовольствием напишет: "Объект по собственной воле на контакт не пойдет"...
Пусть генералы засеивают по собственным приказам чужие поля. С рядовых грязной работы хватит! Свои патроны они уже расстреляли.