11
Наступило утро. Нина и Наташа умывались возле дома. Наташа, закидывая голову и расправляя волосы, посмотрела на улицу, увидела Нестерова, идущего от магазина, и сказала:
– А вот он и идет. Хочешь, позову?
– Кого еще? – недовольно спросила Нина.
– Ясно кого. Не бойся, я по другому делу. Александр Юрьевич! Будьте любезны на одну минутку!
Нестеров подошел.
– Желаю вам дом продать! – заявила Наташа. – Вы же вроде интересуетесь?
Она не заметила, что в это время на крыльцо вышла ее мать.
– Ты чего городишь? – закричала Кублакова. – Продать она желает! Дом твой?
– А ты не желаешь? Отец все равно смотался, чего нам тут делать? Я вообще из своего возраста одна тут осталась, как дура! Нинка вон учится, другие просто уехали.
– Если бы ты тоже училась! – заметила Кублакова. Наташа резонно возразила:
– Чтобы учиться, надо или деньги, или мозги! А у меня денег нет, мозгов тоже не хватает. Нет, – повернулась она к Нестерову, – для жизни я умная, но для учебы абсолютно тупая. Зато позитивная с ног до головы. Оптимистичная. Мужчинам такие нравятся, правда?
– Вот болтать, ну и болтать! – рассмеялась Кублакова. – Что человек о тебе подумает?
– А что хочет, лишь бы он обо мне думал, – застенчиво улыбнулась Наташа, поведя плечом. – Думайте, Александр, думайте!
Меж тем Кублакова, глядя на Нестерова, размышляла о чем-то своем. И предложила:
– Квасу холодного не хотите?
– С удовольствием.
Нестеров пошел в дом. За этим, прячась в кустах, наблюдал Володька, вставший спозаранку и не спускавший с Нестерова глаз. Его предположения, похоже, оправдывались. Правда, Кублакова сама Нестерова позвала, но это не проблема: долго ли экстрасенсу внушить, чтобы делали то, что он хочет.
А Наташа, трагически протянув руку к дому, сказала:
– Родная мать отбивает мужчину у родной дочери! Вот она, современная мораль! – Тут она заметила, что у Нины какие-то слишком печальные для утреннего времени глаза. – Нинка, ау! Слушай, ты влопалась, я смотрю! А говорит: закроем тему!
– Перестань.
– И чего тебя тянет на странных каких-то? То ментом увлеклась, то психиатра ей давай!
– Не психиатр, а психотерапевт. И ты сама с ним заигрываешь.
– Да так, прикалываюсь, – современно выразилась Наташа. – Мне он не нравится, не мой тип.
– Тот был не мент... То есть мент, но человек в первую очередь... А этот... Не понимаю я его...
– И я не понимаю. Слушай, может, он инопланетянин вообще? – засмеялась Наташа. – Шутки шутками, а как он появился, чудеса какие-то начались. К Сущевой муж насовсем вернулся. Или клад вот нашли.
– Клад-то при чем?
– Ну, как. Я читала: одна аномалия другую притягивает. Так что ты с ним осторожней! Долго он там квас пьет, между прочим.
12
Нестеров там уже не квас пил, между прочим. Он сразу понял, что Люба вознамерилась поговорить о чем-то сокровенном, но не знает, как начать.
И помог ей:
– Мне кажется, вы о чем-то спросить хотите?
– Хочу, – призналась Люба. – Скажите, вы можете посмотреть на человека – и понять?
– Что понять?
– Ну, вообще, что с человеком происходит.
– С вами что-то происходит, а вы не можете понять, что именно?
– Да как раз ничего со мной не происходит. Вот уже где-то второй год.
– Депрессия?
– А?
– Упрощенно говоря, плохое настроение.
– Да нет, настроение нормальное. Но жить неохота. Встаю утром по привычке, по хозяйству занимаюсь, что-то делаю – а неинтересно мне ничего, понимаете?
– А муж, как я понимаю, уехал?
– Сама выгнала... Он тут так всех насмешил... Ладно, это отдельная история...
Нестеров, беседуя, посматривал вокруг. Все чисто, опрятно, хозяйственно, даже слишком чисто, слишком опрятно. Не хватает того минимального, но ощутимого беспорядка, духа легкой мятежности и устойчивой, уютной по-своему нестабильности, который возможен лишь в одном случае: когда в доме есть мужчина.
И Нестеров сказал:
– Людям надо о ком-то заботиться. Дочь у вас выросла, коровы и овцы – не предмет для заботы. Человек вам нужен. Мужчина.
– Ой уж прямо, сдалось мне это! Мужчина! Одна морока! – Люба помолчала и усмехнулась. – А вообще-то правда. На что мой муж был поганец, а я вокруг него вертелась, как вокруг принца. Всегда накормленный, выглаженный... Приятно мне это, люблю я это. Ладно. Извините, что отвлекла. Как говорится, понятней стало, легче – нет. Безвыходная ситуация.
– Почему?
– А потому что мужчин у нас всего ничего, а из них нормальных еще меньше. Так что заботиться не о ком. Вот и всё.
– Не всё. Вы не думали о других вариантах? Я в качестве консультанта одно время работал при очень солидном брачном агентстве. И знаю конъюнктуру. Самый востребованный тип у столичных обеспеченных мужчин, которым около пятидесяти: симпатичная женщина лет сорока, душевная, простая, без детей или с одним выросшим ребенком. Я вам больше скажу: если ваше объявление поместить в Интернете, то не только отечественные, заграничные мужчины завалят вас предложениями!
– Ой, да бросьте вы! – Люба засмеялась и махнула рукой. – Интернет какой-то... Это всё не про меня.
– Но почему не попробовать?
– Не знаю... А как поместить? У меня фотографии приличной нет даже...
Нестеров тут же достал мобильный телефон, навел на Любу, нажал кнопку – и тут же ей показал:
– Вот, пожалуйста. Уже есть.
– Надо же... – рассматривала и удивлялась Люба. – Куда техника зашла... И когда это может в вашем Интернете оказаться?
– А хоть сегодня.
– Чудеса... Ну, если только для смеха. А напишем что?
– Правду. Симпатичная женщина с покладистым характером, добрая, хозяйственная, без вредных привычек...
– Ой, ой, захвалили!
– А что, не так?
– Да так вообще-то...
Тут Нестеров не мог не вспомнить о своей, как он ее иронично называл, сверхзадаче:
– Скажите, а если получится, вы ведь уедете? И дом будете продавать? Так имейте в виду: у меня найдется покупатель.
– А, всё равно не будет ничего. Кто на меня позарится?
– Посмотрим!
И мы посмотрим, только позже – возможно, даже не в этой главе. А пока заглянем в администрацию.
13
Заглянем в администрацию, потому что туда заглянул и Вадик, исследующий неизвестно что. Он обратился к Андрею Ильичу с просьбой:
– Разрешите я при вас эту брошку осмотрю. У меня кое-какие соображения.
– Какие еще соображения? Испортишь, не дай бог, отвечать кто будет?
– Не испорчу, я ее даже в руки не возьму.
Андрей Ильич открыл сейф, где брошь лежа– ла на чайном блюдечке, достал и показал Вадику. Тот приблизился, рассмотрел ее в лупу и пробормотал:
– Ясно...
– Что тебе ясно?
– Пока далеко не всё, – сказал Вадик и удалился, погруженный в свои мысли.
Он отправился в магазин к Шуре Куриной и задал ей вопрос: кто в последнее время покупал резиновые сапоги сорок второго размера?
– Сапоги покупали много кто, новая партия была, а впереди осень, люди запасаются. Кублакова покупала.
– У нее что, сорок второй?
– Еще бы я размеры помнила! Потом Стасов Володька покупал, Шаров Андрей Ильич покупал, Мурзин вроде тоже... Экстрасенс наш – и то купил. Вечером у речки ходить по росе. Будто ему ходить больше негде.
– Ясно...
– Что тебе ясно?
– Пока далеко не всё...
И Вадик продолжил свои непонятные поиски, бродя по селу и наблюдая, как жители повсеместно копаются, надеясь найти клад.
14
Анисовцы копались, надеясь найти клад, а Мурзин и Вера перерыли уже весь огород. Умаялись. Сошлись на невидимой меже, огляделись: все уже перекопано, одни ямы и кучи земли. Мурзин воткнул лопату, хотел присесть, но везде было сыро, а он берег свое мужское здоровье, поэтому передумал, оперся о черенок лопаты.
– Устал? – спросила Вера.
– Дело привычное.
– А я мозоли набила. Второй день ковыряемся... На хлебокомбинате у нас сплошная автомати– зация.
– А агроном твой где работает? – впервые спросил Мурзин о мужчине, с которым уехала Вера.
– Не агроном он давно, – сказала она с горечью.
– А кто?
– Кто... Конь в верхней одежде! – Вера усмехнулась. – Вот уж действительно конь. Пьет, как мерин, и гуляет, как жеребец...
– А такой положительный казался.
– Вы все положительные кажетесь сначала...
Вера пошла к дому, чтобы умыться. В умывальнике воды не оказалась, она взяла ведро, но подошедший Мурзин перехватил:
– Ладно, принесу...
Сходил за водой, но не стал наполнять умывальник, а полил Вере на руки прямо из ведра. Потом попросил:
– Слей мне тоже.
Вера лила ему на руки, на плечи, а потом вдруг созоровала: оплеснула всего разом.
– Ты чего? В штаны же натекло! – закричал Мурзин.
– Натекло не вытекло, поправимо! – непонятно для самой себя выразилась Вера и смутилась. И перевела речь на бытовое: – Баню бы истопить...
– Это можно.
И вот уже вечер, уже из трубы бани идет дымок. Вера направилась в баню, а Мурзин медлил, чего-то возился во дворе.
– А ты чего же?
– Я потом... Я по первому жару не люблю...
– Стесняешься, что ль?
– Было бы чего...
И Мурзин тоже зашел в баню.
Там он, охлестываясь веником, думал, что мужики все-таки гораздо менее бессовестный народ, чем бабы. Он вот за несколько лет поотвык от жены, лишний раз на нее не посмотрит, а она запросто: и бедром задевает, и рукой, и ногой. В бане и без того жарко, а от этих прикосновений совсем нечем дышать.
Мало того, Вера, вольно разлегшись, сказала:
– Ну-ка и меня.
Мурзин поднял над нею веник, замахнулся – и опустил, мелко дрожа листьями над спиной Веры, щекоча и дразня.
– Хорошо! – сказала Вера.
А Мурзин вдруг догадался. И про баню, и про веник, и про ее прикосновения.
– Нарочно, да? – спросил он ее в самое ухо. – Чтобы доказать, что мы с тобой живем? Я, конечно, не удержусь... Но свидетелей нет, и мы в бане! В бане, а не в доме, поэтому баню делить будем, а дом нет!
Вера расхохоталась:
– Вот дурак! Ну и дурак....
Мурзин понял, что, кажется, действительно зарапортовался.
– Ладно, Вер, – сказал он, прикасаясь к Вере уже не веником, а рукой, пальцы которой, правда, дрожали еще больше веника.
– Пошел отсюда! Хам! – интеллигентно крикнула Вера и совсем неинтеллигентно пихнула его ногой, отчего он вылетел в предбанник.
И там, потирая бока, опять удивился: с одной стороны, баба явно бесстыднее мужика, с другой – гораздо терпеливее. Сама же хотела того, что и он, а вот – отпихнула. Нет, велика разница между мужчиной и женщиной!
15
Велика разница между мужчиной и женщиной, и Вадик это понимает как никто. Женщины вообще другие. Например: приезжает в село человек и обнаруживает свою полную профессиональную непригодность да еще начинает заниматься какими-то темноватыми делами. Что должно возникнуть у женщины по отношению к такому человеку? Презрение как минимум. А возникает интерес. То есть Вадик никакого пока особенно интереса у Нины к Нестерову не замечал, но ревнивым чутьем влюбленного человека понимал, что может быть. Намечается или уже наметился.
Он захотел проверить эту гипотезу собственными глазами, заодно кое-что узнав по интересующему его вопросу.
Вадик пришел к Нине и предложил прогуляться и зайти к Нестерову.
– Зачем это?
– Ну, просто так.
– Не понимаю.
– Ладно, скажу. Понимаешь, с этим кладом какая-то ерунда. Я тебе всего не могу сказать, я еще сам не разобрался. Короче, мне надо посмотреть на его обувь.
– Он как-то замешан в этом?
– Весьма вероятно! – загадочно выразился Вадик.
А было уже темно. И у дома Нестерова метнулась какая-то тень, явно желая скрыться и попав при этом в свет лампочки на столбе. Это был Володька, брат Нины.
– Привет, – сказал Володька равнодушным голосом, будто и не он сейчас вел себя так странно.
– Ты что тут делаешь? – удивился Вадик.
– Да так. Гуляю. А тебе домой не пора? – строго спросил он Нину.
– Кто бы говорил.
– Говорю как брат! Старший!
Нина на это ничего не ответила и пошла в дом. Вадик за нею.
Володька ничего не понял.
И Нестеров не понял, зачем к нему зашли Вадик и Нина. Предложил:
– Чаю хотите? Или вина? Французского.
– Вы без него не можете? – спросила Нина.
– Почему?
– Да просто вспомнила, один знакомый в городе говорит: я могу жить без хлеба и соли, но не могу жить без французского вина и шотландского виски!
– Нет, у меня это не смертельно. Жить могу.
Вадик тем временем увидел в углу резиновые сапоги, но не оставил без внимания и пикировку, которая ему очень понравилась: он услышал в ней неприязненные нотки. А Нестеров и Нина остались недовольны этим коротким разговором.
И зачем я сказал, что вино именно французское, что за мальчишеское хвастовство? – подумал о себе Нестеров. И зачем я сравнила его с дурацким знакомым, что за девчачье желание даже в мелочи уязвить? – подумала о себе Нина.
А Вадик наконец задал интересующий его вопрос:
– Я что хотел: не дадите на вечер сапоги? Мои прохудились, а я на рыбалку собрался.
– Пожалуйста.
– Я только примерю.
Вадик взял сапоги, начал примеривать, однако делал это только для вида, а сам мимоходом, но внимательно осмотрел подошвы.
– Нет, извините. Не мой размер. До свидания. Ты идешь? – спросил он Нину.
– Да, конечно.
На улице Нина стала прощаться с Вадиком. Тот напомнил:
– Мы же погулять хотели.
– Разве? Ты на рыбалку собрался вроде.
– Да это я так. Хочешь, я тебе все расскажу?
– Нет.
Вадик огорчился этим ответом и хотел всё-таки рассказать, несмотря на нежелание Нины, но тут мимо прошел кто-то вздыхающий и печальный.
Это был Андрей Ильич.
Он размышлял о лихорадке кладоискательства, охватившей деревню, и о том, как бы ее прекратить.
Подходя к своему дому, вдруг остановился: ему показалось, будто в бурьяне что-то блеснуло. И полез туда, раздвигая сухие стебли и обирая с лица паутину. Нашел осколок стеклянной банки, плюнул, огляделся: не видел ли кто его глупых действий?
Вадик же отправился к Мурзину.
Мурзину не спалось, хотя он и расположился на своем замечательном диване, которым так гордился. А в маленькой спаленке за дверкой тихо лежала Вера и тоже, кажется, не спала.
Мурзин встал, слегка хмыкнул, обозначая этим, что он не тайно встает, без умысла.
Но Вера все равно прикрикнула:
– Лежи, где лежишь!
– Я воды попить. Нельзя?
Попив воды, Мурзин осторожно приблизился к спальне:
– Вера...
– Чего тебе?
– Ну как...
– Ага. А потом скажешь, что ничего не было, потому что без свидетелей? Обидел ты меня, Саша.
– Вот я и хочу... Исправить.
Вера помолчала. И сказала:
– Ладно уж...
Мурзин тут же – в комнатку, и вот уже в койке.
– Но только, Саш, давай уж без споров: всё пополам, – предупредила Вера. – Хорошо?
Мурзин тут же вскочил:
– А-а-а! Так я и думал! Провокацию мне устроила! А я выдержу!
Ожесточенно лег на диван, крикнув:
– Тебе же хуже!
– Кому хуже, это вопрос...
Вдруг – стук в окно. Мурзин вскочил, распахнул. За окном – Вадик.
– Чего тебе?
– Да хочу на рыбалку к Гнилому омуту пойти, а там топь, сапоги резиновые не одолжишь?
– Позже не мог прийти? Сейчас.
Мурзин скрылся и вскоре принес сапоги, подал их через окно. Вадик осмотрел:
– Нет. Не мой размер.
– У тебя какой?
– Другой.
– Сходите вы все с ума! – зашипел Мурзин.
– Кто еще-то?
– Да все. Рыбалка какая-то среди ночи, охотно верю, ага! Только и думаете, что о кладах!