Она неуверенно вошла, с каждым шагом чувствуя все большую неловкость. Все присутствующие, включая ее собственного мужа, смотрели на нее как-то странно, будто видели впервые в жизни.
– Что-то случилось?
– Нет, дорогая, ровным счетом ничего. Мы с парнями просто хотели с тобой кое-что обсудить…
Спустя час они были наверху, в спальне, Бетти Рэй плакала.
– Как ты мог? Ты же слово дал, что это в последний раз. Говорил – еще четыре года, и все.
– Я знаю, дорогая, но ты же слышала, что сказали ребята. Я должен закончить начатое. Если я этого не сделаю, Эрл Финли свернет все мои задумки и никаких дорог никто не достроит. Это мой долг перед людьми, которые за меня голосовали. И ты – наша единственная надежда.
– Ой, Хэмм, да это просто смешно. Я ничего не смыслю ни в политике, ни в управлении штатом.
– Тебе и не понадобится ничего смыслить. Ты не будешь управлять, я все за тебя сделаю.
Она взяла очередной бумажный платок.
– И еще кое-что. Я мать двоих детей и не желаю быть втянутой в какую-то аферу, это явно незаконно.
– Очень даже законно. Венделл же тебе сказал.
– Ну пусть законно, зато нечестно. Притворяться губернатором, когда я не губернатор. Что люди подумают?
– Дорогая, ничего бесчестного здесь нет. Люди поймут, что голосуют за меня. И будут тебе благодарны. Ты же знаешь, какой высокий у меня рейтинг. Они бы все равно за меня голосовали, если бы не эти дурацкие законы. Ты всем окажешь услугу. Венделл же тебе объяснял.
– Почему тогда Венделла не выставить?
– Потому что. Дорогая…
– Я тебе скажу почему. Потому что все знают, что у него есть мозги, а я просто идиотка, которой можно вертеть как куклой. Вот почему.
– Ну перестань, Бетти…
– И как же дом? Я восемь лет жду. Ты обещал – еще четыре года, и все.
Он подошел и сел на кровать:
– Я знаю, что обещал, и хотел бы этого не меньше тебя. Но у нас есть долг перед людьми.
– А как же мы? Мы тоже люди. Как же наши сыновья? У них должна быть нормальная жизнь. Они тебя даже не видят. И я тебя не вижу.
– Но, дорогая, это же как раз для них. Ради их будущего. Я не хочу, чтобы у них был отец-неудачник. Мое имя – это все, что я могу им оставить. Я хочу, чтобы они могли гордиться именем Хэмм Спаркс. Это мой долг перед ними.
Он видел, что теперь она, по крайней мере, слушает. И пустил в ход главное оружие:
– Бетти Рэй, мне стыдно признаваться, но я был не до конца с тобой честен. Я собирался снова баллотироваться в шестьдесят восьмом. Но сейчас понимаю, что будет слишком поздно. Если я не удержусь, пока прочно стою на ногах, если не стану сражаться за все хорошее, что я сделал, вся работа, все усилия, все жертвы пропадут даром. И честно говоря, Бетти Рэй, я не уверен, что смогу с этим смириться. Ты моя единственная надежда. Думаешь, мне это нравится – не видеть тебя и детей? Нет. Но если ты еще раз потерпишь…
– Перестань, Хэмм. Я это уже слышала.
– Я понимаю. Но – честное слово! – если ты это сделаешь, клянусь жизнью, клянусь жизнью моих детей, я больше никогда не стану баллотироваться в губернаторы. Поклянусь на Библии перед Верховным судом Миссури, если хочешь.
Еще час Бетти Рэй плакала, а Хэмм умолял, и наконец ее сопротивление начало слабеть.
– Хэмм, прошу, не заставляй меня через это пройти. Лучше возьми ружье и сразу пристрели, потому что я просто умру, если придется выходить и произносить речи.
– Тебе ничего не придется делать – только встать, представить меня и сесть. Вот и все. Не считая этого, все останется прежним. С единственной разницей – на этот раз мы с тобой будем вместе двадцать четыре часа в сутки. Я всегда буду рядом, а ты только будешь моим молчаливым партнером. А если я буду работать в другом месте, мы снова с тобой не увидимся весь день. Разве ты не понимаешь, дорогая, только так мы сможем снова стать близки, как раньше. Ты же этого хочешь, правда?
– Ты знаешь, что хочу, но…
– Каких-то несчастных четыре года, и потом я уйду, зная, что сделал все возможное, и мы навсегда избавимся от политики.
Она спросила с мукой в голосе:
– Ты уверен, что это единственный выход?
– Ты слышала, что сказал Венделл. Если ты не согласишься, пострадает весь штат.
Она снова расплакалась:
– А как же мой дом? Я столько всего накупила… Он был бы таким красивым…
– Я тебе вот что скажу. Дом можешь оставить.
– Правда?
– Правда. Он подождет, никуда не денется. Можете с Сесилом украшать его как хотите. А через четыре года мы выйдем из этой двери и переедем туда. А пока вы с детьми, да и я тоже, можем наведываться туда на выходных или ночевать иногда. Или мы с тобой одни можем туда ездить, а детей оставлять с Альбертой. Он станет нашим любовным гнездышком, так сказать. Так как? Сделаешь это ради меня – последний раз?
Она подняла на него покрасневшие глаза:
– Никаких речей?
– Ни одной.
– Клянешься?
– Клянусь. На Библии.
Она застонала:
– О господи, Хэмм, поверить не могу, что я позволила себя уговорить. Но если это и впрямь на благо штата…
Итак, в 2.34 утра женщина в меховых розовых тапках с заячьими ушами согласилась баллотироваться на пост губернатора.
Хэмм смотрел на нее с искренней благодарностью.
– Спасибо, дорогая, ты не пожалеешь. Я знаю, что был тебе не лучшим из мужей, но отныне все изменится, вот увидишь. Обещаю.
Он поцеловал ее, вскочил и умчался в кабинет.
Сморкаясь в очередной платок, Бетти Рэй спрашивала себя, что же она натворила. И что там Хэмм говорил? Может, он прав, может, это и впрямь их сблизит. В конце концов, за восемь лет она ему впервые понадобилась. Вдруг не так уж все и плохо. Дом ей оставят, и он обещал поклясться на Библии, что это в последний раз. Раньше он не говорил, что готов поклясться. Она очень надеялась, что их отношения еще можно поправить. Потому что все еще безоглядно любила своего мужа.
Два в одном
Эрл Финли орал в трубку:
– Этот несчастный сукин сын обещал поддержать Буфера. Мы заключили сделку, и тут он швыряет гарпун мне в спину. Скажи сукину сыну, что я до него доберусь, чего бы мне это ни стоило.
– Я ему передам, Эрл, – сказала Вита.
– Готов придушить его голыми руками.
– Представляю, каково тебе. Поверь, я сама была в шоке, когда услышала.
Вита положила трубку, улыбаясь. Какая прелесть. Эрл, человек, который в жизни не совершал ничего кроме грязных сделок, в ярости.
Минни Отман услышала новость в Пайн-Маунтин, Джорджия, на празднике "Песни на горе". Она только что исполнила свой новый хит "Я вам что-то расскажу", и тут на сцену выбежал человек и протянул ей записку. Она вскинула руки и крикнула мальчикам:
– СЛАВЬТЕ ГОСПОДА, ВАША СЕСТРА – ГУБЕРНАТОР!
Когда было объявлено, что Хэмм выставляет свою жену, новость встретили неоднозначно. Люди, голосовавшие за него, смеялись и подмигивали друг другу: мол, их парень обыграл больших шишек. Остальные были в гневе. Они считали, что Хэмм выставил в дураках и себя, и их. За или против, но объявление вызвало громкий отклик. Это событие, да еще какое. Пока во всей истории Соединенных Штатов на губернаторском посту побывали всего две женщины, и обеих избрали в 1927 году в разных штатах. На досрочных выборах Нэнси Росс из Вайоминга стала преемницей своего мужа, внезапно скончавшегося на работе, а Мириам Фергюсон заменила своего, обвиненного в незаконном присвоении фондов. В 1964-м женщины в политике еще были в новинку, и воспринималось это скорее как шутка или издевательство. Фергюсонов из Техаса со смехом прозвали Ма и Па Фергюсон, и Хэмму нравилось, когда шутили, что в Миссури теперь тоже семейная команда – Ма и Па. Журналистам выделили специальный день для съемок, они съехались и нащелкали Хэмма в переднике и с перьевой штуковиной для смахивания пыли. Хотели взять интервью у Бетти Рэй, но всему персоналу губернаторского особняка было строго наказано: "Делайте что угодно, только держите прессу от нее подальше".
Несмотря на Хэммовы обещания, Бетти Рэй немедленно попала в лапы парикмахеров, косметологов и модельеров, которых Сесил мобилизовал для "улучшения ее имиджа", как он выразился. Поскольку, по его же словам, никакого имиджа у нее и в помине не было. Последовали бесконечные часы примерок – платье за платьем, костюм за костюмом. Бетти Рэй стояла, а Сесил с друзьями спорили, что ей больше к лицу, пока не решили, что стиль Джеки Кеннеди подойдет лучше всего – изящые трикотажные костюмы и шляпка-таблетка. Вот только с очками вся эта красота не очень-то сочетается. И следующим ходом Сесила было убедить ее заменить очки на контактные линзы.
– Милая моя, у тебя такие красивые глаза, и тебе это пойдет гораздо больше, поверь мне.
Получилась в результате полнейшая катастрофа. На первой большой пресс-конференции она стояла рядом с Хэммом, жутко лохматая – предположительно это должно было выглядеть версией пышной прически Джеки Кеннеди, – и беспрерывно моргала от рези в глазах. А когда посреди речи Хэмма одна линза выскочила, Бетти Рэй запаниковала.
– Потеряла! – прошептала она и принялась яростно шарить в вырезе платья.
Репортер повернулся к соседу и спросил:
– Что потеряла?
Второй ответил:
– Не знаю, приятель, боюсь даже гадать.
А затем последовали нескончаемые разъезды в набитой людьми машине по дорогам Миссури, за ними тащились грузовики со звуковым оборудованием, баннерами, складными стульями, портативной сценой и группой Лероя Отмана "Парни от сохи из Миссури", которых снова призвали ради такого случая. Бетти Рэй сидела в машине и читала, пока Сесил не приходил за ней, чтобы сопроводить к сцене. И тогда она брела к микрофону и говорила:
– Мы очень рады быть сегодня с вами, и я с удовольствием представляю вам своего первого советника – моего мужа, вашего губернатора Хэмма Спаркса.
На этом ее миссия заканчивалась. Хэмм ораторствовал сорок пять минут, а она сидела позади него в ожидании, когда ее отведут обратно в машину и повезут дальше.
Хэмма атаковали со всех сторон. Карни Буфер потрясал кулаками:
– Этот обман Спаркса, который пытается перетянуть избирателей на свою сторону, оскорбителен для всех женщин Америки.
Передовицы обвиняли Спаркса в надувательстве целого штата ради того, чтобы пролезть в кабинет губернатора, держась за подол жены. Каждый гражданин имел собственное мнение по этому поводу. В Элмвуд-Спрингсе Дороти, едва услышав утром новость, пренебрегла строгим правилом не поддерживать в передаче никаких политических кандидатов и сказала в эфир:
– Похоже, наша Бетти Рэй выставила кандидатуру на пост губернатора, и мы донельзя счастливы. В мире нет девушки добрее.
Но Док и Джимми придерживались другого мнения. Однажды вечером, когда они сидели на веранде, Док сказал:
– Не стоило втягивать ее в этот кошмар. Как считаешь?
– Жестоко так поступать с такой славной леди, это точно, – ответил Джимми.
– Высечь бы его.
– Или еще кой-чего сделать.
Джимми промолчал о том, что бы он сделал с этим проходимцем. Он ненавидел Хэмма со всей страстью с того Рождества четыре года назад, когда навещал друзей в Госпитале ветеранов в Канзас-Сити. Имя Хэмма Спаркса всплыло случайно. Друзья вручили Джимми подарок. Он развернул коробку, и там оказалось двенадцать пачек сигарет. Один из друзей сказал:
– Не нас благодари, а губернатора.
Другой добавил:
– Да, он постоянно сюда наведывается, к подружке своей. С тех пор как они вместе, мы купаемся в подарках.
– Он ветеран и, когда бывает в городе, всегда подкидывает нам сигарет. Она, судя по фото в газетах, красотка, дама из высшего общества… Небось певичка-то уже надоела ему. Да я его и не виню. Слыхал, эта красотка и ее подельники вбухали в него кучу денег.
– Правда?
Джимми закурил сигарету из своей пачки. А сам думал: "Ах ты сукин сын!"
Он не признался, что знает Хэмма Спаркса или Бетти Рэй. Парень в инвалидном кресле сказал:
– Я бы тоже не стал выпихивать богатую красотку из своей постели. Черт, да я бы и уродину не выпихнул, мне вообще насрать, как она выглядит.
Они засмеялись, и разговор перескочил на другую тему. Большинство ребят были парализованы, и близость с женщиной им была недоступна.
Джимми вышел из госпиталя и на автостанции сунул подаренные сигареты старику, сидевшему на лавке:
– Держи, приятель. С Рождеством.
Джимми ничего не принял бы из рук Хэмма Спаркса. Но не гоняться же за ним с бейсбольной битой.
Шоу продолжается
Возникали, конечно, и препятствия. Одно дело голосовать за Хэмма Спаркса, но совсем другое – за женщину, даже если она всего лишь доверенное лицо кандидата. Некоторые мужчины ни за что не отдали бы голос женщине. Но большинство демократов проголосовали "за", и Бетти Рэй без труда прошла предварительные выборы. Однако в ноябре началась борьба с кандидатом от республиканцев. Нападая на Хэмма, он вел себя очень аккуратно, чтобы не задеть Бетти Рэй, но один из его главных помощников все-таки съехидничал по поводу госпела в прошлом Бетти Рэй, и это попало в газеты. Хэмм только того и ждал.
– Мы с женой, в отличие от нашего уважаемого оппонента-республиканца, не стыдимся прослыть богобоязненными христианами. Моя жена – скромная женщина, но она гордится тем, что происходит из семьи традиционных певцов госпела. И я горд, что стал зятем такой замечательной женщины, как Минни Отман. Я считаю, что нападать на людей из-за их вероисповедания – не по-американски и, если так можно сказать, не по-джентльменски. Честно говоря, мне стыдно за моего оппонента, я удивлен, что он опустился до того, чтобы замахнуться на мою жену и ее семью.
Пока Хэмм размазывал соперника по асфальту, народ уже забыл, что сам кандидат ничего такого и не говорил. Во время предвыборной кампании Вита не так часто видела Хэмма, как ей хотелось бы, хотя они и разговаривали каждый день, но она получала удовольствие, наблюдая за его деятельностью.
Утром 5 ноября все телевизоры были включены.
"Сегодня в Миссури день женщин", – сказала, улыбаясь, Барбара Уолтерс в программе "Эн-би-си сегодня". Мужчина-репортер рядом с ней едва заметно хмыкнул, но вовремя одернул себя и сменил тему, впрочем, только после того, как поздравил нового губернатора Спаркс.
Бобби и Анна Ли послали Бетти Рэй телеграммы с поздравлениями, как и Док, Дороти и Мама Смит. В первое воскресенье после победы Бетти Рэй Дороти встретила в церкви Паулину Татл, ту самую учительницу английского языка в старших классах, которая предсказывала, что Бетти Рэй ничего в жизни не добьется. Дороти не хотела потирать руки, но не удержалась и бросила, проходя мимо:
– Ну, Паулина, что вы думаете теперь о нашей девочке?
Паулина стояла с тарелкой в руке, вид у нее был беспомощный.
– Даже не знаю, что сказать, Дороти, нет слов. Как эта застенчивая малышка могла дорасти до губернатора, не укладывается у меня в голове.
В голове Бетти Рэй это не укладывалось и подавно. Как она позволила Хэмму себя уломать, осталось для нее загадкой, но позволила – и теперь чувствовала себя в ловушке. Это сильно напоминало беременность сроком шесть месяцев: назад пути нет. Только вперед.
В день инаугурации, невзирая на все страхи, она выдержала присягу, и позировала для фотосессии, и даже – хотя руки и ноги ужасно тряслись – прочитала короткую речь, которую ей написали.
– Дамы и господа, с покорным смирением я принимаю сегодня эту должность. С вашей поддержкой и с помощью моего мужа и советника номер один обещаю исполнять свои обязанности нового губернатора со всем старанием, и да поможет мне Бог.
Сесил дал знак музыкантам, и Бетти Рэй с Хэммом пешком направились к губернаторскому особняку – в самый холодный день года. Вдоль дороги выстроились шеренги доброжелателей, и Хэмм шагал, улыбаясь и приветственно махая толпе. Кое-кто говорил, что вел он себя так, будто это его переизбрали. А Бетти Рэй чувствовала себя одинокой даже в уличной толпе. Мамы не было рядом: не смогла отменить выступление. Дока и Дороти тоже не было: Мама Смит заболела и в последнюю минуту им пришлось отказаться от поездки. Когда они подошли к зданию, Бетти Рэй увидела знакомое лицо на крыльце.
– Добро пожаловать домой, губернатор Бетти, – сказала убийца Альберта Питс. – Вещи губернатора Хэмма поглажены, отнесены в его комнату, и ваши вещи, и вещи мальчиков дожидаются, готовенькие.
Бетти Рэй была ужасно рада ее видеть.
– Спасибо тебе, Альберта.
– Да я с удовольствием. Вы же знаете, не люблю без дела прозябать. Как там поговорка? Дьявол всегда найдет работу для праздных рук. Как-то так.
Выкупав мальчиков, она зашла в комнату Бетти Рэй:
– Как я погляжу, этот ваш Фиггз все еще тут?
– Сесил? А, да. Все здесь, кто и прежде.
– Что ж, лучше бы ему на этот раз быть поосторожней. Если он снова спустится в кухню и начнет доставать меня туфлями, пусть пеняет на себя.
Бетти Рэй, уже одетая и готовая к губернаторскому балу, села на кровать.
– Альберта, – сказала она, – я отдала бы миллион долларов, лишь бы туда не идти.
– Ну, раз вы теперь тоже губернатор, они наверняка заставят вас делать много такого, чего вы не хотите.
– Надеюсь, что не очень много.
Сесил Фиггз постучал в дверь:
– Милая моя, не хочу тебя торопить, но надо сфотографироваться перед началом, так что спускайся как можно быстрей. Тебе помощь нужна?
Бетти Рэй вздохнула и встала:
– Нет, я готова.
Сесил открыл дверь:
– Ох, какая красавица. – Потом заметил Альберту и весело добавил: – Привет, Альберта! Вот мы и снова все вместе – правда, чудесно?
– Угу, – буркнула она, сузив глаза. – Снова.
После инаугурации Бетти Рэй стало ясно, что ничего не изменилось. Хэмм тут же удалился в свой кабинет с помощниками, и они принялись договариваться о встречах, разбираться со счетами и законами, которые не прошли за последние четыре года, придумывать, как их изменить, чтобы добиться своего. Однако предсказание Альберты оказалось верным. С этих пор Бетти Рэй только и делала, что выстаивала фотосессии с королевами красоты, победителями конкурсов, девочками-скаутами, мальчиками-скаутами, со скаутами-орлами, с учителем года, с бизнесменом и женщиной года и всеми прочими, кому Сесил обещал фотографию с губернатором, пока Хэмм и его команда в другой комнате работали. В конце каждого дня она сидела и подписывала все, что клал перед ней Венделл, после чего шла спать – как обычно, одна.