* * *
Москва, 2009 год.
– У тебя есть женщина? – спросила Анна, оценив с первого взгляда еще в прихожей, как убрана квартира Николая на Кутузовском проспекте.
– Была. Не хочу врать, мы расстались с ней около семи месяцев назад. Она честно сказала, что полюбила другого, – спокойно ответил Николай, доставая из шкафа черные "гостевые" тапочки, привезенные из какой-то гостиницы.
– А потом? – поинтересовалась Анна, подсознательно стараясь максимально прояснить для себя ситуацию.
– А потом никого. А что тебя смущает?
– Я смотрю, какой порядок, как все убрано. Это было сделано недавно. Так убираются только женщины.
– А! Это же Алла, – улыбнулся Николай, до которого только что дошло, что вопросы заданы не случайно. Есть такая категория девушек, которые хотят максимально точно знать, что их может поджидать. – Это такая чемпионка по уборке, которая приходит ко мне раз в две недели и наводит порядок, не говоря уже о всяких стирках, глажке и прочем. Ее сосватали друзья, и мне стоит больших усилий не вылететь из списка ее постоянных клиентов. Кстати, мы ее про себя зовем "Алла ин орднунг". Ты с немецким как? – объяснил Николай.
– Достаточно. От "Alles in Ordnung" – буквально, все в порядке. Как "Коля гутен абенд", да? – насмешливо кивнула Аня.
– Ну, да, вроде того! – смутился Николай. – Хочешь посмотреть мою обитель?
Ничего необычного в квартире не было. Ремонт сделан не так давно, кухня расширена почти до американских стандартов за счет того, что к ней оказалась прирезана часть коридора. Небольшая прихожая, дальше гостиная с обязательной плазменной ТВ-панелью в половину стены. За углом коридора вход в комнату, которая называется теперь кабинет-спальная из-за присутствия в ней большой кровати и письменного стола.
– Николя, а чем все-таки ты занимаешься? Даже доктора наук и в наше время не столь обеспечены, – при этом Аня даже чуть прищурила левый глаз. – Ты еще и бизнесмен?
– Не совсем. Давай я приготовлю кофе, а потом расскажу тебе о том, как я дошел до жизни такой. Кстати, как фехтовальщицы относятся к коньячку? Есть у меня чудный этот напиток, ты его точно не пробовала.
– Не возбраняется! Хочешь, отгадаю? Шабасс, фрапэ, харди, круазе, реми мартин, мартель, курвуазье, камю? Нет? – на едином выдохе перечислила Аня.
– Ну, ты даешь! А как режим?
– Зарубим, выпьем и лежим! – рассмеялась девушка. – Так, гламурные издания иногда в самолетах, поездах проглядываю. Чтобы от жизни не отстать.
– И все равно не угадала! Коньяк киргизский, с советских еще времен. Мне отец бутылочку от сердца оторвал, а он собиратель с давних-давних пор. Я его для самых дорогих друзей берегу.
Кофе он сделал правильно: сначала помолол зерна ручной мельничкой, потом прогрел джезву, а дальше залил холодной водой – упаси, Боже, только не из-под крана! – по классической системе. Достал из духовки странную конструкцию – плоскую миску из темного обожженного металла, заполненную на треть крупным речным песком, поставил на плиту, "вкопал" туда джезву, пальчиками заботливо подправил песочек и уж потом включил конфорку керамической панели. Аромат разнесся богатый, но хозяин "сторожил", чтобы пенка не убежала, и наготове у него уже была столовая ложка хорошего односолодового виски. Он сказал Ане, где взять чашки-наперстки, где сахар, и предложил отнести это в гостиную. Они расположились с комфортом у низкого, но большого квадратного журнального столика. Сам он сел в большое мягкое зеленое плюшевое кресло, а ее усадил на диван такого же цвета, напротив. Разумеется, выставлена была и заветная бутылка киргизского конька, и пузатые, под напиток, бокалы.
При этом Николай воспользовался приемом "классического обольстителя": включил аудиосистему, спросил девушку, что она предпочитает, и, получив согласие "на свой выбор", вставил диск в проигрыватель.
"Если слушать джаз, то только под аккомпанемент кофе", – изрек кто-то из великих музыкантов современности, а может быть, и ловелас-меломан. И ведь правда, воскресный полдень для джаза не подходит, джаз, а конкретно, акустическая гитара – все-таки вечерняя, обволакивающая музыка.
– Где-то я слышала эту вещь? – наморщила лобик Аня. – Правда, там был саксофон, но тема точно эта.
– Джанго Рейнхардт, "Облака". А слышала ее ты точно в Париже, ее часто играют любым составом. А еще она звучит в "Авиаторе" Скорсезе. Помнишь, там Ди Каприо играет Говарда Хьюза, безумного летчика-миллиардера?
– Точно! Странно. Имя цыганское, фамилия – немецкая?
– Так он и был французским цыганом. Если у цыган вообще есть национальность. Тут другое интересно – он в детстве попал в пожар, повредил три пальца на левой руке. А левая рука для гитариста – это все. И тогда он изобрел свою технику, особую манеру звукоизвлечения. И такую, что нормальные "пятипалые" гитаристы до сих пор офигевают, как это ему удалось!
– Да, все в наших руках! – согласилась Аня, взяв в руки бокал с коньяком.
– Ты это про Джанго или о нас с тобой? – осторожно поинтересовался Коля.
– Ну, да! – кивнула девушка, уйдя от прямого ответа. – Но ты обещал мне рассказать, как ты "до жизни такой" дошел? – она обвела глазами обстановку.
– Ну, слушай сюда! Как-то мы откровенно говорили с отцом, я был еще школьником в старших классах, – начал он рассказывать. – И я поинтересовался, как можно стать богатым и при этом не оказаться в итоге в тюрьме?
– И он раскрыл тебе этот секрет?
– Для начала рассказал мне старый анекдот. Отец и сын идут по пляжу. Отец достает пачку "Мальборо" и предлагает сыну: знаю, говорит, все равно тайком куришь. Сын не стал отказываться. Садятся в кафе, отец просит принести хорошего коньяка. Две рюмки: знаю, говорит, тайком балуешься. Сын не стал отказываться. Выпили, закурили. Отец выглядел хорошенькую брюнетку у стойки. Спрашивает, нравится ли она сыну? А может, вон та – блондинка? Сын задумался. Отец ему говорит: "Вот именно! А чтобы у тебя все это было, надо хорошо учиться!"
– И ты начал хорошо учиться? – рассмеялась Анна.
– Учился я и до того неплохо. Но этого мало. Мне отец выстроил, как он называл, "логическую цепь" на тему, как стать миллионером. Есть два способа – ограбить банк, что нам не подходит, или заработать. Заработать миллион лопатой или у станка не получится. Можно сделать какое-то открытие, запатентовать его и дальше уже "курить бамбук". Самое доходное открытие, которое когда-то запатентовали, было одним из самых простых.
Анна смотрела с нескрываемым интересом. Этот парень действительно многое знает. И умеет. Кофе у него получился восхитительным.
– Так вот, этим изобретением была иголка для швейных машин. Изобретение Зингера, которое оказалось востребованным во всем мире. Знаешь, в Питере, на Невском проспекте, на углу есть красивое здание? Кажется, раньше там книжный магазин был. Это здание было построено как раз тем самым Зингером.
– А что ты изобрел? На "порш" последней модели ты заработал, а вот апартаменты на Остоженке пока не потянул? – лукаво подколола его Аня.
– Я тебе говорил, что занимался сначала физикой твердого тела, а потом "ушел" в криогенику. Любил рыться в библиотеке, читал статьи физиков двадцатых-тридцатых годов. У них были безумно интересные идеи, но тогда не было возможностей для их реализации, не было такого оборудования. Пару идей того времени мне удалось доработать, добавить свое, а в итоге я придумал установку для нового способа получения сжиженного газа. Пришлось почти год ждать, пока прошли все стадии патентования. А когда патенты были получены, нарисовался со своим предложением Газпром.
– И здесь Газпром! – вздохнула Анна.
– Не волнуйся, как ты видела, на кухне-то у меня электроплита. Хотя кофе готовить лучше на газовой плите.
– Или на костре, как в древности, – подхватила Анюта.
– Насчет древности не знаю, вряд ли им до кофе было. А в студенческих походах, да… – припомнил Николай. – Глинтвейн варили на костре. В котелок сольешь все, что есть спиртного, гвоздику, корицу набросаешь – девочки, глинтвейну хотите? Будьте любезны! Бр-р! – поежился Коля. – Ужас!
– Что – ужас? Девочки или глинтвейн? – смеялась Аня.
– Ну, скажешь тоже! Девочки! Девочки были веселые. Ты вот пила глинтвейн из портвейна, шампанского и коньяка в не равных пропорциях? А я пил. И выжил, как видишь.
– Слушай, Коля, а мне чего-то есть захотелось! Необычный этот коньяк киргизский, травки какие-то чувствуются и аппетит прямо зверский нагоняют! Холодильник у тебя, надеюсь, тоже не газовый? Можно, я на кухню загляну?
Она решительно встала. И вдруг глаза девушки широко раскрылись, всем телом она стала оседать книзу. Хватая руками воздух, чтобы на что-то опереться, и не найдя ничего подходящего, Аня бессильно упала на диван.
– Киргизский коньяк! Они же кочевники, да? Азиаты… Хитрые и коварные. Как ты?! – заплетающимся голосом спросила она смеющегося Николая. – Пригласил девушку, музычку поставил. Ты меня опоил, да? Фу ты, цыганщина какая-то! Облака! А сам не выпил? Вижу, не пил. У, какой ты хитрый!
– Не пил, не пил! – успокоил девушку Николай. – Сейчас я на рынок сгоняю, куплю чего-нибудь и мы с тобой пообедаем. Вернее, поужинаем – бросил он взгляд на часы. – А ты пока полежи, отдохни!
– Не хочу чего-нибудь! – возмутилась Аня. – Солянку хочу! Наваристую мясную, с солеными огурчиками. И каперсов обязательно купи. И сметанки домашней!
– Сметанки домашней? – озадаченно потер лоб рукой Коля. – Но я ничего, кроме супа из пакетов, никогда в жизни не готовил.
– Я приготовлю! Я тебе такое сварю, ты за мной всю жизнь бегать будешь!
– Я и без солянки готов за тобой бегать. Я уже на старте! – засобирался Николай. – Я сейчас, туда и обратно!
– Не спеши, солянка времени требует, выдержки…
– Ну, если я после твоего нокдауна столько уже времени терплю, выдержки у меня хватает!
* * *
1814 год. Париж, 10 апреля.
…Русская армия во главе с императором постилась. И хотя путникам не возбраняется отклоняться от канонов, но все-таки старались придерживаться традиций.
Пасха, а совпали вместе и католическая, и православная, наступила 10 апреля. Специально для службы в центре площади Революции – название еще не сменили, на том самом месте, где еще не так давно стояла гильотина, на которой были казнены Людовик Шестнадцатый, его жена и сын, по приказу Александра поставили аналой. На самой центральной площадке были, в основном, русские солдаты, свободные от караулов, тысяч под двадцать. Сначала войска – вся гвардия под ружьем – прошли церемониальным маршем перед царем и свитой, затем побатальонно выстроились сомкнутыми колоннами. По краям площади собрались любопытствующие парижане.
Утренняя служба – большой молебен пасхального воскресенья, была торжественной и впечатляющей. Командиры, находившиеся поблизости от Александра, подмечали, что император время от времени утирал слезу.
Иерарх, наконец, провозгласил могучим басом: "Христос воскресе!", и многотысячная паства из русских воинов во главе с Императором Александром грянула в ответ: "Воистину воскресе!" И этот возглас полетел во все стороны, вниз к реке, вдоль Елисейских полей, где виднелись серые палатки, отразился от невысокого дворца Талейрана, от здания министерства флота, еще от каких-то домов.
Французы в ошеломлении взирали на величайшее религиозное действо православных, не очень-то понимая, что теперь за ним должно последовать.
А над просторной площадью в очередной раз гремело: "Христос воскресе! Воистину воскресе!", русские крестились по православному обряду, католики с ними заодно, но крест клали иначе…
Начался святой праздник, который все же изредка прерывался срочными делами и докладами.
"Слава тебе Господи, управились с супостатом до Пасхи!", – время от времени думалось что генералу, что солдату и все истово крестились, выискивая взглядом походную иконку, поскольку ни одной православной церкви не было видно поблизости.
* * *
Москва, 2009 год.
… варили солянку. Николаю доверена была только простая механическая работа: нашинковать лук, зелень, нарубить мозговую косточку, отмыть кастрюлю после слива первого "грязного" бульона, вскрыть банки с маслинками и каперсами. Процедура действительно оказалась долгой. Он еще несколько раз варил кофе, они еще прихлебывали коварный киргизский напиток. И если совместная трапеза людей сближает, то ее подготовка вообще творит чудеса. Тут во всей полноте и без прикрас проявляется то, что сам человек никогда, с самого рождения и до глубокой старости, не в силах в себе изменить. Характер. Все его черты. Даже интимные детали, детальки, черточки. Чертовщина какая-то, но это так.
– Божественно! – поставил "три мишленовские звезды" блюду Николай. – Только вот картошки не хватает!
– Да ты неотесанный мужлан! Пейзан столичный!
– Нет, ну, и без нее восхитительно вкусно! – стал было оправдываться Коля.
– Хо-хо, парниша! Не учите меня солянку варить! – интонациями Эллочки-людоедки ответила девушка. – Pommes de Terre isi – la persone est indesirable! – перешла она на французский.
– Картофель здесь – персона нежелательная! – повторил Николай по-русски. – Так бы сразу и сказала!
– И вообще, самая лучшая солянка – трех-четырех суточная, когда она настоится, выдержится.
– Ну, да – процесс диффузии составляющих компонентов! Так ты у меня останешься? – буднично, между прочим, поинтересовался Николай. Но он таким тоном произнес эту простую фразу, что она звучала не как вопрос, а как утверждение, как распоряжение, как нечто само собой разумеющееся. Хотя, на самом деле, в этом можно было услышать что-то среднее между вопросом и утверждением, но…
– Ага, это мы уже прошли: музыку послушать, кофейку с коньячком, а теперь еще и соляночка…
– Ну, я же не только это имел в виду! – сконфузился Коля.
– Я тоже. И у меня нет с собой зубной щетки, – просто сказала Анюта. Мол, сам считай – это отказ или что-то другое.
– У меня есть новая, – улыбнувшись, заметил Николя. – Эта проблема, считай, решена.
– Хорошо. Бритва мне, к счастью, не нужна. Ночная рубашка тоже.
* * *
Аня первой прошла в ванную, приняла душ, завернулась в большое полотенце и шмыгнула в спальню, которая заодно была и кабинетом – письменный стол у окна небольшой, но завален большим количеством журналов и папок. Она забралась под простыню – даже в конце июня в Москве не настолько было жарко по ночам, чтобы спать голышом. К тому же ее немного познабливало – все-таки она нервничала.
Николай вошел обернутый в похожее полотенце, расположился рядом, но от смущения просто лежал, правда, повернув голову в ее сторону. Он, кажется, боялся до нее дотронуться, словно это было хрупкое творение из тонкого белого фарфора.
"Так мы можем до утра лежать!", – подумала Анна и решила взять инициативу на себя. Но вся ее инициатива вылилась в то, что она тихонько спросила: "Я тебе, правда, нравлюсь?" Она и сама не знала, хочет ли услышать какие-то слова в ответ или произойдет то, что должно произойти?
Николай лишь развернулся всем телом в ее сторону, протянул левую руку и привлек девушку к себе, быстро нашел ее губы и начался долгий поцелуй.
"Хорошо, не стал признаваться в любви, а то бы опять все испортил!" – подумала Анюта, погружаясь в сладкую истому.
И ведь правильно какая-то эмансипированная дама, делясь своим личным – и богатым! опытом, в мемуарах написала: "Самый важный орган в сексе – это мозги. Причем у обоих партнеров".
"Кажется, улетаю! На облака…" – на мгновение придя в себя, подумала девушка…
Николай лежал на спине, а голова девушки расположилась на его правом плече. Ее волосы чуть-чуть щекотали кожу. Это было приятно. И жизнь продолжалась. Но уже как-то по-другому.
* * *
Наутро она, будто невзначай, поинтересовалась, сколько у него еще новых, нераспечатанных зубных щеток.
– Больше нет, надо купить, – не подозревая подвоха, простодушно ответил Николай. Но, поняв ошибку, исправился. – Это наш семейный принцип – отец часто ездил в командировки, и у него второй комплект туалетных принадлежностей всегда лежал наготове в чемодане, так что он знал, что ничего не забыл положить. Та щетка, которой ты пользовалась, как раз куплена для моей следующей поездки, а то старая стерлась и ее надо выбросить.
– А что ты сделаешь с той, которой я пользовалась?
– Ничего, будет стоять в стаканчике, и ты будешь знать, что со щеткой все в порядке. Так что о щетке можешь не думать.
Так, не задумываясь, они обошли невидимый подводный камень, который мог бы обернуться и плавучей миной.
– Хорошо, – согласилась Анюта. – Ты не будешь возражать, если я сама куплю тебе новую щетку?
Она вполне уверенно, почти точно накануне запомнив, что где лежит, помыла две тарелки и две чашки, поставила их на место.
– Конечно, купи. Может быть, что-то еще нам пригодится, посмотри в ванной. Реши сама. Да, еще надо что-то купить в холодильник, кефир, творожки, что-то еще. Давай сегодня вечером побудем дома? Знаешь, у меня есть один вопрос, ты только не обижайся? – так Николай попытался упредить "реакцию обиды".
– Задавай, – Аня как-то внутри насторожилась.
– Когда мы в первый раз встретились, у тебя были волосы цвета соломы, или у меня просто искры из глаз летели?
– Искры не летели, – улыбнулась с некоторым облегчением Анюта. – Знаешь, даже блондинки иногда подкрашиваются. Так вот, в тот раз я погорячилась с краской. А теперь у меня уже мой натуральный цвет. Ну, может, какой-то оттенок еще появился.
На этом вопрос идентификации блондинки и был полностью исчерпан.