Девушкой, впрочем, назвать ее можно было, будучи человеком весьма неприхотливым. Возраст ее колебался где-то в диапазоне от 30 до 40, но густой слой косметики не позволял догадаться поточнее. Лицо ее было, наверное, когда-то симпатичным, но теперь усталость от жизни, от изнурительной работы без выходных, да и конкретно от сегодняшнего вечера, когда несколько комнат того же отеля были уже обслужены, – давала себя знать. Но фигура-а-а! Фигура у нее была – что надо! Она отвечала всем журнальным стандартам и намекала на вполне добропорядочное начало ее "творческой" жизни – быть может, модели или даже танцовщицы, актрисы, скатившейся на дно жестокой рыночной жизни.
Тем не менее – надо было выполнять пожелание клиента насчет темперамента. А его не было. Значит, необходимо было его хотя бы сыграть, и так, чтобы клиент поверил. А таланта тоже не было. Вернее был, но и он сейчас устал. Поэтому получилось следующее. Томно прикрывая глаза с длинными наклеенными ресницами, она сделала попытку прорычать, как раненая пантера:
– Ну-у, раздевайся же, мой сладкий.
Затем максимально широко распахнула глаза, выстрелила в него взглядом, от которого Герасиму стало даже как-то не по себе и одним мгновенным движением сбросила с себя длинное облегающее платье.
– Ну, давай же, любимый, – продолжала она хрипло рычать, уже не сводя глаз с Герасима Петровича и как бы обещая растерзать его в постели в пух и прах буквально через несколько минут; будто при первом же взгляде на него ею овладела такая бешеная страсть, что она уже не в силах управлять собой.
В исполнении тут был явный перебор, но она считала, что для начала неплохо, тем более, что время дорого, а Герасим Петрович внешне ей даже понравился. Он был красив, даже прекрасен по сравнению с предыдущим юго-восточным клиентом, толстым, лысым на всю голову, но зато – с обильной компенсацией растительности на все остальное тело. Он был покрыт густой шерстью от шеи до ступней ног, так что она час назад переспала будто с обезьяной. Она содрогнулась, вспоминая, и вновь сосредоточилась на Герасиме, которого она сейчас удовлетворит, не только не испытывая никакого омерзения, а скорее наоборот: ей будет даже приятно.
Хищница в кружевном черном белье взволновала Герасима, и ему не терпелось приступить. Однако страсть страстью, пусть даже и фальшивой, но специфика работы требует соблюдения определенных правил, поэтому дама, вдруг перестав рычать и сверкать глазами, просто и деловито спросила:
– Резинка-то у тебя есть?
– Какая резинка? Жевательная? – растерялся Герасим.
Даму это рассмешило.
– Презерватив, дурачок. Ну, ладно, я сама поищу, – и стала рыться в своей сумочке. Нашла и собралась уже было рвать обертку, но потом, о чем-то подумав и решившись, видимо, на нарушение гигиенических норм, спросила: – Ты женат?
– Да, – ответил честно Герасим, уже обнимая ее с растущим нетерпением.
Она испытующе еще раз посмотрела на него и решила поверить, поэтому спрятала обратно в сумочку атрибут своей трудовой деятельности и произвела тут же с Герасимом первую акцию, которая теперь столь широко распространена, что уже может считаться традиционной, хотя традиция эта, говорят, пришла к нам из любвеобильной Франции. А вот классическая акция, уходящая корнями далеко за первобытнообщинный строй, должна была быть второй. Но между ними был еще интервал для передышки, в час можно было уложиться, оставалось время и на беседу, тем более, что страстный Герасим от первого в его жизни, необычного секса пронесся до состояния половой экзальтации аж секунд за 30.
– Вот это да, – восхищенно сказал Герасим Петрович, гладя по волосам мастерицу международного класса.
– Понравилось? – с профессиональной гордостью спросила она.
– Еще как! – искренне похвалил Герасим Петрович. – А как тебя зовут-то, – догадался он спросить, хотя мог бы спросить до, а не после.
– Лаура, – почему-то вызывающе глядя на него, ответила она.
– А меня, – он помолчал, смущаясь, как и всякий раз, когда произносил свое имя, – Герасим… Петрович, но можно просто Гера, – поспешно добавил он.
Лауру имя Герасим не развеселило, она даже не улыбнулась, и Герасим Петрович ощутил за это к ней прилив благодарности.
– А тебя и вправду зовут Лаура? – спросил он.
– Нет, – просто ответила она, – у нас это что-то вроде клички, у нас, в нашем кругу на работе у всех выдуманные имена. Вообще-то я Лариса. Лаура – близко, вот и придумали.
– Можно я тебя Ларисой буду звать, – застенчиво попросил Герасим.
– Конечно, – согласилась Лаура-Лариса, и Герасим Петрович стал ее расспрашивать о вариантах классического секса до тех пор, пока ей не стало легче показать, чем рассказать. Она и показала, сильно возбудив Герасима тем, что распустив волосы, стала ими проводить Герасиму по животу и ниже. Потом, увидев результат, подняла голову, опять посмотрела на него, как заказывали, то есть – зверски и демоническим шепотом, вновь переходящим в рычание, осведомилась: – Ты хочешь раствориться во мне? Хочешь? Я сделаю это сейчас!…
– Да-да! – почти выкрикнул Герасим, хотя перед вторым фрагментом их близости он стал уже немного побаиваться хищной "шалуньи". "Раствориться" он, конечно, хотел, но все же не до такой степени, как она грозилась.
Вот тут хочется отметить, что "раствориться во мне" – совсем не повтор, ускользнувший от внимания автора. Это принципиально. Контингент, населяющий этот роман, может несколько озадачить и даже разозлить нормального добропорядочного человека. Конечно, сплошные путаны, развратники, пьяницы, фанатки какие-то и прочие. Не забывайте, однако, что все происходит в наше реальное время, а наша реальная действительность бывает куда острее и гаже. Вы телевизор-то посмотрите, криминальную хронику, эстрадных звезд послушайте – что они говорят, или просто на улицу пойдите ночью и вы поймете, что описываемые здесь люди и события – просто "Приключения Чипполино" по сравнению с этим. Ну, а кроме того, мы тут пытаемся рассказать историю о Бабе-Яге, а не о протопопе Аввакуме. А Яга живет где? А? Вспомнили? В дремучем лесу, а не в оранжерее! А в дремучем лесу, в свою очередь, обитают разные, не всегда приятные, твари. Теперь понятно? Тогда продолжим.
В общем, Герасим Петрович всего лишь за один неполный час научился стольким интересным вещам, что ему захотелось продлить такое полезное общение еще на столько же и доплатить куратору "шалуньи", который за ней приедет, то, что полагается. Все, однако, оказалось не так просто. Ровно через час, минута в минуту, в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату ворвался исполняющий совместные обязанности шофера, кассира и телохранителя тот самый внушительный мальчик в кожаной куртке, которого Герасим Петрович уже имел счастье видеть. Причем понятие "телохранитель" в данном случае обретало абсолютно прямой смысл: он весь вечер и ночь охранял вполне определенное тело, приносящее прибыль процветающей фирме "Шалунья". Он с порога так и сказал:
– Так, Лора, быстро собирайся и поехали, тебя Вагиз ждет, двойной тариф платит, конкретно.
На "растворенного" в Лауре Герасима он даже внимания не обратил. Герасим, тем не менее, попытался напомнить быку, кто здесь хозяин:
– Минуточку, минуточку, я хочу продлить…
– Заткнись, понял, – крутой мальчик слегка двинулся в сторону Герасима и сделал ему козу стандартной в его среде распальцовкой. – Нет у нас минуточки, поэл, ты че, не слышал, в натуре, Вагиз ждет.
Он сказал это так, будто весь мир знает того, о ком идет речь, и Герасим должен испытывать трепет при одном только упоминании его имени. Поэтому Герасим, если и не "поэл", то во всяком случае попытался понять, чем ему грозят возражения.
Но тут неожиданно на его стороне выступила Лаура:
– Не поеду! – вдруг завизжала она. – Хватит! К этому грубому скоту! Он по-нормальному не умеет, извращенец, не хочу! – кричала она и даже топала ногами, не забывая, впрочем, одеваться при этом.
– Ты че, в натуре, охуела? – простодушно спросил качок, слегка отступив от Герасима Петровича. – Тебе же сказано, дуре, двойной тариф.
– Минутку, – опять возник Герасим Петрович, – может, я тоже двойной заплачу. Я хочу еще на час.
– Так тебе, фраер, тогда тройной придется платить, и я еще что-то должен придумать, чтобы Вагиз меня не пристрелил моментом, чтобы я хоть чего-нибудь мог вякнуть, когда приеду пустой.
Герасим замолчал, прикидывая, потянет он эту сумму или она ему сейчас не по карману.
– Вовчик, ну можно я не поеду, – хныкала Лаура, – он же сказал, что заплатит, – кивнула она в сторону Герасима и посмотрела на него с робкой упованием на лучшее, то есть, – как на более приятного клиента. Почти с любовью посмотрела.
Это окончательно сломило Герасима и заглушило его финансовые колебания. Рассудок был послан подальше. И Герасим гордо и благородно сказал:
– Я заплачу две с половиной ставки.
– Да пошел ты, – презрительно обронил Вовчик. – Вагиз мне таких навешает из-за тебя, окурка замусоленного. – Потом крепко уцепил девушку за руку и сказал: – Пошли, Лора, зачем тебе лишние проблемы? Пошли, пошли, – и стал подтаскивать ее к двери.
И тут Лаура, в агонии последнего протеста вновь завизжала и стала вырывать руку из железной клешни упертого Вовчика.
– Не трогай меня, пусти, пусти-и-и!! – потом все-таки вырвалась, отскочила к столу и, выхватила из своей сумочки бритвенное лезвие.
Дело принимало уже опасный, криминальный оборот.
– Уйди отсюда! – в истерике надрывалась Лаура, – возьми у него деньги и уходи. Уйди щас же!! Или я пойду в ванную и вскрою себе вены!! Я чисто конкретно тебе говорю! – кричала она, переходя на понятный Вовчику язык и угрожающе размахивая бритвой.
– Чисто у тебя не выйдет, профура, – отмахнулся Вовчик, – давай, давай, иди в ванную, только не забрызгай кровью… как прошлый раз…
Настала минута, когда Герасиму Петровичу следовало испугаться. Он и испугался, потому что эта сцена могла черт знает чем закончиться.
– Хватит! – сказал он решительно, – я заплачу тройной тариф, только уйдите еще на час, – почти просительно обратился он к Вовчику.
– Ладно, – помявшись, произнес тот, – давай деньги, но ровно через час… – и Лауре, – ровно через час, поняла? Хочешь ты или тебе это западло, никого не колышет, у тебя работа такая, все равно потом поедем к Вагизу. А сейчас я поеду от него отмазываться…
И только наутро, когда проснулся с сытой, довольной улыбкой на лице, Герасим Петрович, обогащенный свежими и удивительными постельными знаниями, когда уже завтракал в гостиничном буфете калорийной питательной яичницей с ветчиной, столь необходимой ему сейчас для восстановления сил, он в какую-то минуту оцепенел, не донеся ко рту вилку с куском ветчины. Его посетила чудовищная по своей простоте и циничной логике мысль, что его накололи, сделали, как распоследнего ушастого фраера, что вся драматическая, эффектная сцена была разыграна двумя специалистами только для того, чтобы выкачать из него тройной тариф, и оказалась не только эффектной, но и эффективной. Они достигли своей цели легко и не теряя темпа. Лаура-Лариса забыла свою истерику ровно через три секунды после ухода Вовчика, слишком быстро успокоившись и приступив к своим прямым обязанностям. Но он тогда этого не заметил и не оценил правильно, он чувствовал себя в ту минуту практически рыцарем, спасшим несчастную женщину хоть на час от когтей кровожадного извращенца Вагиза. А сейчас, на полпути ветчины ко все еще открытому рту, его вдруг осенило, что никакого Вагиза скорее всего не существовало в природе, что он был лишь катализатором, ускорителем процесса отъема нужных денег. А бритва тоже была заранее приготовлена, чтобы при случае разводить таких лохов, как он.
– Ну что ж, – примирился с судьбой Герасим Петрович, – за опыт тоже нужно платить. Причем опыт не только сексуальный, но и житейский. В следующий раз меня на такую повидлу не купишь, – уже окончательно успокаиваясь, подумал Герасим Петрович, и отправил ветчину по назначению.
Назавтра он уезжал в Москву, а еще через несколько дней из Севастополя возвращалась Виолетта, и ничего еще не зная о ее сугубо женских замыслах насчет него, но подсознательно мечтая о ней, он тут в Петербурге (случайно получилось так) подготовился к их встрече. Он уже не был примитивным постельным тюфяком, который мог разочаровать девушку в первый же раз. Хотя, впрочем, и Виолетта в этом вопросе была уже не новичком. Судьба режиссировала их неизбежное соединение и готовила все так, чтобы они друг другу соответствовали. Душевная травма грозила, в результате, – одному только Герасиму Петровичу. "Убегай, если хочешь чтобы тебя любили", – заметила как-то Мэрилин Монро, а уж ей-то, как никому другому, можно в данном вопросе доверять. Виолетта этого высказывания не знала, но интуитивно вела себя так же. Ей с детства запомнилась сказка "Колобок", который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, но однако, она ведь знала, чем для колобка все закончилось, а она себе такого финала биографии вовсе не желала и была уверена, что обхитрит всех, кто встретится ей на жизненном пути. Обоснованная ли это была уверенность, нет ли – увидим. А сейчас вернемся в Москву вместе с Герасимом Петровичем, в их семью.
Глава 12-я. Колдовской клан и магическое братство
Пора уже поговорить и о матери, и о ближайших родственниках, и вообще о том самом колдовском клане, в котле которого с детства варилась девушка Виолетта, и о том, почему она из него пыталась вырваться всеми своими силами, хотя противостоять такому мощному влиянию было очень трудно, точнее – почти невозможно. Начнем хотя бы с того, что акт дефлорации, то есть – потеря девственности, должен был происходить под контролем клана. Это был традиционный обряд, ритуал, нечто языческое и неизбежное. Первым в жизни мужчиной мог быть человек девушке даже вовсе незнакомый, но непременно из этой же среды, лучше всего – черный маг. Надо сказать, что все они делились на магов черных и белых, хотя непосвященному человеку разница не очень заметна. Почти все действовали от имени Бога, хотя права на это никакого не имели. Но поскольку имя Господа, имя Христа авторитетно даже для отпетого атеиста, то клиентура магов при виде икон, окружающих их, начинала испытывать к магу доверие. Именем дьявола было бы сложнее, и размеры клиентуры сильно бы сузились. Не всякий готов заложить душу ради временного исцеления или успеха в любви и делах. Распознать обыкновенному человеку, чьей "крышей" пользуется маг или экстрасенс, очень непросто, хотя при некотором напряжении внимания – можно. Ведь если они в своих рекламных газетных объявлениях готовы буквально на все: хотите – отворот, хотите – приворот; погубить соперницу – да, пожалуйста; чтобы кто-то заболел – да нет проблем. "Верну любимого навсегда, Ваш любимый приползет на коленях и будет просить пощады. Гарантия 1000%. Результат – немедленно". Где они берут такие цифры процентов?! 100% всегда считалось пределом! А тут – у кого 500%, у кого – 1000%. Одни эти проценты могли бы насторожить, но доверчивость, жгучее пугливое любопытство и лень (поскольку результат обещают сразу, без усилий со стороны клиента) заставляют людей стучаться в двери магов, ясновидящих и обычных шарлатанов.
А уж такие вещи, как, например, приворот, делаются вообще с привлечением вспомогательных средств таинственных и страшных: там участвуют и земля с кладбища, и подсыпание какой-то смеси в еду любимого, и многие другие, весьма противные мероприятия. Должно же быть хотя бы подозрение, что тут что-то не так, но нет же! Неистовое желание вернуть любимого любой ценой побеждает. И вот, представляете, он действительно в результате приползает к вам на коленях и просит пощады. Он уже ни на кого не смотрит, он целиком – ваш, но вы замечаете, что он уже как бы и не он, он – разновидность зомби, и он уже вам и не нравится даже, а любовь и жажда иметь его рядом куда-то уже улетучились, и вы уже думаете: зачем я это сделала? Разве я такого хотела? А он все ползает, ползает на коленях, уже все колени ободрал, надоел уже до смерти, а все ползает. Но ничего уже нельзя сделать! Ведь сказано: "Навсегда!" 1000%. Вы можете себе такое вообразить! Вот этот растоптанный червяк теперь – навсегда! Слово пугающее, даже хуже, чем "никогда". Страшная сила, однако, эти маги. Но выбор – во что или в кого верить – всегда есть, и он вполне определенный.
Вот такой черный маг, а попроще – колдун, и должен был сделать Виолетту женщиной, когда ей исполнится 16 лет. И не она его выбирала, он был ей назначен ведьмами и колдунами со стажем, близкими и дальними родственниками Ветиной мамы. Именно сильный колдун назначался для такой миссии. Потому, вероятно, что его темная всеохватная сила должна была проникнуть в нетронутую девушку и сделать ее моментально своей, одной из них. Как у вампиров. Укусил вампир в шею, допустим, нормальную девушку, все, готово, она тоже вампир.
До 16-летия оставалось совсем немного, но своенравная Виолетта решила по-другому. Она знала, что ее ждет, но так давно уже ненавидела свою среду и свою маму, всех, кроме случайно затесавшегося туда Герасима Петровича, что еще год назад замыслила побег и решила, что назначенному колдуну с ней ничего не обломится.
Мама ее, Елизавета Васильевна, до сих пор работала в одном из многочисленных теперь центров нетрадиционной медицины с манящим названием "Живительный родник". У каждого целителя там был свой кабинет и свои пациенты, доверяющие только ему, своему целителю, услугами которого уже однажды попользовались и не без успеха, и тогда стали именно его рекомендовать своим друзьям и знакомым. Кабинеты располагались вдоль коридора все на одной стороне, а на противоположной стене висели отпечатанные листки с фотографиями и краткой информацией о каждом целителе отдельно. Целители были – на все вкусы. Из листков явствовало, что одна из них не брезгует, да чего там "не брезгует!" – напротив, широко пользует черную магию и занимается всем вышесказанным – приворотами, отворотами и прочим. Так что, если не страшно, милости прошу, заходите, приготовьте деньги, список тарифов за оказанные черные услуги у симпатичной девушки в прихожей, рядом с компьютером и телефоном.
Другая, очевидно, была целительницей широкого профиля, но подчеркивалось, что она маг – белый, которого можно не бояться, она чернокнижием не занимается и с православием вас не поссорит. Третий был астрологом, но и кем-то еще, так что если вам небезразлична ваша судьба, если вы хотите узнать, сколько вам осталось жить или когда сдохнет ваш враг (кстати, фото врага с собой?), платите и стучите в крайнюю дверь слева. Сказочная логика всего интерьера "Живительного родника" требовала, конечно, чтобы были еще несколько дверей с табличками завлекательными и вызывающими алчное детское любопытство: скажем, "Кикимора", "Домовой", "Упырь" и дни приема. Список можно было бы продолжить, героев мирового фольклора еще множество, однако, лучше всего было бы ограничиться всего одним кабинетом с неопасной и привлекательной табличкой "Волшебник". Ну, и хорошо бы еще – аквариум где-нибудь в конце коридора и возле него скромное объявление: "Золотая рыбка. Три заветных желания". Удочки оставлять при входе.