Итак, первая девушка по имени Даша попала в фотомодели с конкурса "Русский стиль" и была известна широким народным массам рекламой "Выбери себе собеседника". Ее личико веселой куклы с глазками, лишенными малейшего намека на мысль, украшало некоторое время стены московского метрополитена вдоль эскалаторов. Если это была реклама популярного еженедельника, то она обязана была просто отвратить от подписки на него большую часть просвещенной интеллигенции. У людей немедленно должен был возникнуть простой вопрос: если она – мой собеседник, то за кого вы меня принимаете? Пока эта реклама была пиком Дашиной карьеры, потому что попытки петь на эстраде, в смысле – поиски спонсора – успехом не увенчались. Нужен ведь был не просто спонсор, таких соискателей у Даши было навалом, ну – тех, кто будет оплачивать рестораны, давать деньги на снимаемую квартиру, возить на курорты в страны Карибского бассейна – таких было много, а вот таких, кто дал бы действительно большие деньги на раскрутку певицы, которая не певица по определению, – таких вот пока не находилось. Поэтому Даша сначала соглашалась на любую прилично оплачиваемую работу, которая давала бы ей ощущение независимости и принадлежности к профессии фото-топ-модели. Но предложения от, скажем, "Эсте-Лаудер" стать лицом этой фирмы все не поступало, да и вообще – интересных предложений было все меньше, и Даша постепенно и безвольно скатилась до статуса платной, но очень высокооплачиваемой девушки, которая имела право сама выбирать себе партнера на ночь, на неделю, на месяц, – как пойдет. Она вполне могла себе позволить спать не с кем попало, а только с тем, кто ей понравится и, разумеется, хорошо заплатит. Стать постоянной содержанкой какого-нибудь сладострастного дедушки – это все же зависимость, а эксклюзивная проститутка – профессия вольная и по-своему увлекательная. Вот так Даша и попала в группу Капитанского, в которой можно было очень удачно совместить и работу модели, и основную, доходную часть путешествия.
Тут речь идет о тех трех девушках, которые прибыли с Сашей в Люблин на автомобиле. Об остальных двух, приехавших сюда раньше, мы вообще ничего не знаем, да они, собственно, нам и не нужны. Действующие лица Сашиной биографии после Ижевска, – именно эти три прелестницы, поэтому мы и описываем их несколько подробнее, чем, может быть, они того заслуживают.
Впрочем, о второй, по имени Алена, особо и сказать-то нечего. Она была обыкновенной секретаршей у необыкновенного Александра Капитанского до тех пор, пока ему не надоела. И тогда он устроил ее поначалу стриптизеркой в ночной клуб "Фантазия", да и то – по блату, так как никакой хореографической подготовки у Алены не было, ну совсем никакой не было, поэтому, если бы не короткое знакомство Капитанского с директором клуба (а они все-таки работали приблизительно в одной сфере и бывали друг другу чрезвычайно полезны) – то девочка вообще осталась бы не у дел. Кому нужна секретарша без знания иностранного языка и навыка работы на компьютере.
Алена честно старалась выполнять непривычную для себя работу после быстрого факультативного обучения у специалисток из ночного клуба, но талант к эротическому танцу так и не проявился. Всем было ясно, что она здесь – по блату, что она даже на элементарный шпагат не способна, что все делает неритмично и довольно неуклюже, но, как ни странно, именно неуклюжая наивность и приносила ей успех в ночном шоу. Рядом выступали профессионально обученные танцовщицы, которые в пластике и по манере исполнения были похожи друг на друга, а тут выходила смазливенькая девчонка, невпопад двигалась, неумело раздевалась, путалась в белье, спотыкалась о сброшенные шортики, и растерянность, смешанная с явным желанием понравиться, не сходила с ее лица. Поэтому она была по крайней мере – оригинальной.
Обязательный элемент номера Алены, когда она, с широко расставленными ногами садилась на ярко-оранжевый мяч, должен был выглядеть по замыслу хореографа весьма эротично. Но эротично у нее не выходило все равно. То она промахивалась мимо мяча и садилась на пол, то – после уже посадки – мяч из-под нее выскакивал, и она опять пребольно, да еще с неприличным стуком шлепалась задиком об пол. А однажды мяч, как из катапульты, вылетел из-под нее вперед и угодил прямо в лицо серьезному господину в вечернем костюме от Кардена, который до того пялился на нее с многообещающим интересом. А она так и осталась сидеть на полу с расставленными ногами, выражением отчаянного извинения на лице и прижатыми к лицу руками, да еще при этом громко сказала: "Ой, e!.." Слава Богу, инцидент ничем печальным для нее не кончился, наоборот, – все очень смеялись и, наверное, решили, что так и задумано. Благодаря ее неумению, номер Алены носил явно комедийную окраску, поэтому неожиданно для нее самой она имела большой успех у искушенной публики ночного клуба. Ей аплодировали больше всех, но остальных девушек, как ни странно, это вовсе не раздражало. Все любили Алену за добрый нрав и чувство юмора, ибо помимо непроизвольного юмора, содержавшегося в ее номере, она обладала и своим собственным, природным. Она проявила его еще при первом знакомстве в раздевалке с другими танцовщицами, когда ее привел туда директор и сказал:
– Девушки познакомьтесь. Это Алена, наша новая стриптизерша.
Алена мягко и застенчиво поправила его:
– Наверное, все-таки, стриптизерка.
– С какой это стати? – обиженно воззрился на нее директор.
– Потому что, наверное, стриптизерша – это жена стриптизера, – ответила Алена, – так же, как генеральша – это жена генерала.
Она с порога завоевала расположение других девушек да и дальше их не разочаровала. Но потом Капитанский предложил эту поездку и, поскольку она по-прежнему продолжала почему-то считать его своим начальником, Алена не посмела отказаться. Вот так эта, самая, пожалуй, симпатичная из трех фигуранток нашего рассказа тут и оказалась. Но и она, как и остальные, думала, что уже знает себе цену и поэтому ходила соответствующей независимой походкой, а ленивые, расслабленные жесты ее, так же как и манера лениво выговаривать слова, должны были дать понять возможным претендентам, что ее за билет на автобус и ужин в столовой – не купишь, что она – эксклюзив в самом полном смысле этого чуждого для русского языка выражения.
Что же касается Полины, третьей дивы русских просторов, давно уже растворившейся в ночной жизни Москвы, то она была в предлагаемом списке фигурой, пожалуй, – самой колоритной. Звездой московских тусовок Полину назвать было бы нельзя, а вот звездочкой такой, небольшого формата старлеткой – можно. Если кое-кого называют теперь супер- или мегазвездой, то наверно, кого-то можно назвать и мини-звездой, верно? Такое, знаете, наше местное солнышко. "Тусовка" (слово не менее привлекательное, чем "сникерсни", и почему-то ассоциируется с колодой карт, которые кто-то тасует), так вот, "тусовка" была ее стихией, только там она была на месте и при деле, чувствовала себя нужной людям, появляясь всякий раз там со своим той-терьером или лысой кошкой на руках. И когда Полину спросили как-то в одном интервью: что ей больше всего нравится в жизни, она так и ответила – тусоваться, а подумав и наморщив лобик шириной в пятирублевую монету, добавила: и еще красивые мальчишки. А в другой раз на вопрос "Чем можно соблазнить женщину?", Полина столь же непринужденно ответила – "Всем!"
Изредка у Полины брали интервью, не часто, но брали, потому что она работала еще и на телевидении. На одном из дециметровых каналов Полина вела программу с загадочным названием "Биз энтерпрайзис". Содержание самой программы было значительно проще, чем название. Программа была развлекательной и развлекала тем, что Полина рассказывала в ней о своих интересных путешествиях. Со своей экстравагантной, запоминающейся с первого взгляда прической она появлялась на экране с радостным возгласом "хай" и прощалась, естественно, с не менее радостным "бай-бай".
На прическе Полины все-таки следует остановиться особо, ибо это было своеобразное произведение авангардного искусства, в которое был вложен серьезный, кропотливый труд стилиста или же самой Полины, но скорее всего – стилиста, так как в одиночку с такой волосяной архитектурой справиться вряд ли было возможно. Видели ли вы когда-нибудь на прилавках розничной торговли изделие-сувенир "Стеклянный еж" с рыжими иголками (которые иголками можно назвать весьма условно, так как это – беспорядочно и редковато для ежей разбросанные по его спине стеклянные шипы, похожие на увеличенные шипы розы)? Видели? Ну так вот – голова Полины представляла собой именно спину вот такого ежа. В качестве сувенира ежа еще можно было стерпеть, но в качестве прически – он вызывая лишь горестное недоумение: зачем, мол, портить такое миловидное лицо.
Но потом к облику Полины привыкли и стали считать его чем-то вроде ее фирменной фишки. Она стала узнаваемой моментально, сразу, никто из телеведущих не ходил с ежом на голове. Полина вела репортажи из разных столиц. Ее "ведение" вместе с прической, собственно, и развлекало телеаудиторию. Выглядело это примерно так: "Это Париж. Вот. Я на Елисейских полях. Сзади меня – Эйфелева башня. Там, слева (машет рукой) – река (вспоминает) Сена (хихикает) – на конце "а", не "сено" (шутит), а "Сена". Ну все, увидимся в Лондоне. До встречи в следующее воскресенье. Бай!" Она говорила "увидимся", как и многие другие телеведущие, не подозревающие даже, что "увидимся" – это некое обоюдное мероприятие, встреча какая-никакая, но никак не односторонняя – когда мы их, может, еще и увидим, а они-то нас никогда! "Увидимся в Париже или в Лондоне" – это прямо издевательство какое-то, вроде как она мне там свидание назначает, заранее зная, что я не приеду, что-то меня задержит, не иначе, как нехватка средств.
Средства же на разнообразные путешествия и лапидарное освещение их в эфире, видимо, у Полины были – не станет же канал оплачивать поездки столь неподготовленного гида. Кто-то, значит, постарался, чтобы Полина засветилась не только на тусовках, но и в эфире. Скорее всего и тут без участия кого-то из спонсоров дело не обошлось. Вообще, девушка без спонсора – как без крыльев птица, правда? "Цыган без лошади", как пелось в оригинале – уже не актуально, надо петь "девушка без спонсора", это будет правдиво, поучительно и будет отвечать чаяниям нескольких девичьих поколений.
Ну, что еще сказать о Полине. Одной из главных особенностей ее жизни был режим дня, в котором сон был основной частью. В десять часов вечера Полина ложилась спать и в 3 часа дня – вставала. Нетрудно, таким образом, подсчитать, что большую часть суток, то есть, 17 часов она пребывала во сне. Потом она шла на тусовку, где тоже почти спала, а затем раньше всех уходила, чтобы успеть к отбою в 22 часа. Эта полулетаргия длилась годами, с детства, поэтому за всю свою жизнь Полина успела прочесть две-три книги и посмотреть 3-4 фильма, что делало ее в общении дурой настолько круглой, что "собеседник" Даша была рядом с ней просто академиком.
В телевизионных съемках на данный момент у Полины был перерыв или, как говорили у них, – каникулы. Капитанский был хорошим знакомым Полины, она его уважала, насколько могла вообще кого-то уважать: он ведь был фигурой влиятельной в ее тусовочном мире, а кроме того у них когда-то была короткая любовная связь, мягко перешедшая в спокойные приятельские отношения. Далее, Полина никогда не отказывалась от легкого и существенного заработка, и это было уже третьим аргументом в пользу поездки. И даже, когда Капитанский намекнул, за что она может получить в Польше огромные для нее деньги, о которых на ТВ она и не мечтала, а именно – за элитные интимные услуги, Полина лишь только удивилась.
– Не хочешь – не надо, предупредил Капитанский, – никто тебя заставлять не будет. Съездишь в Польшу, отработаешь на стендах, отдохнешь там, потусуешься, попьешь свою любимую "Маргариту" и вернешься домой. Я ничего не требую от тебя, – продолжал Александр Македонский-Капитанский гнуть свою стратегическую линию наступления на ленивую психику Полины, – я только рекомендую. За десять дней непыльной работы ты можешь получить столько, что тебе хватит на год безбедной жизни. И не противно, поверь. С тобой, если согласишься, ведь не бомжи какие-то вонючие встречаться будут, а сливки: политики, бизнесмены, артисты, может, даже Ольбрыхский заехать.
– А кто это? – спросила Полина.
– Ты что, совсем уже? – спросил в ответ Капитанский, но потом, вспомнив, что "совсем", пояснил, – это первый киноартист Польши, малышка.
– А я ему тогда на что? – сонно поинтересовалась она.
– Экзотики они все хотят, ясно? Русская девушка, красавица, телезвезда, – атакующе льстил Александр, – к тому же никогда этим не занималась. Это дорого стоит, пойми.
"Сливки" и артисты окончательно сломили апатичное сопротивление Полины, которого по правде-то и не было, просто соглашаться сразу как-то неприлично, – считала она. А в принципе – почему бы и нет, она и сама хотела как-нибудь попробовать, только для развлечения, из одного только любопытства, любознательности. Главной задачей будет всего лишь – элементарно не заснуть во время акта.
– Ну, так что скажешь, что думаешь? – нетерпеливо заканчивал штурм Капитанский.
– Стремно как-то… – уже соглашалась Полина. – А предохраняться они будут, сливки твои? – для проформы поинтересовалась она.
– А как же! – возмутился Александр. – Все будет по правилам и по высшему разряду.
– Минет обязательно? – деловито вникала в детали Полина.
– Ну уж это – как решишь, – улыбнулся Капитанский, разводя руками, но зная наперед, что возникший вопрос Полиной будет решен положительно, так как она (и он это хорошо помнил) сама предпочитала именно такую разновидность секса.
– Ну… у… у… хорошо, – сказала Полина, – главное – не заснуть во время… ну, ты понимаешь…
– Еще как понимаю, – ответил Капитанский вполне искренне, поскольку он и сам в период своего романа с Полиной однажды вдруг обнаружил, что возбужденно пыхтит над давно уже уснувшей любовницей, после чего их отношения пошли резко на убыль.
– А-а, ты помнишь, – улыбнулась она.
– Конечно, – в свою очередь улыбнулся он. – Только у меня к тебе одна просьба. Личная просьба, – добавил он.
– Какая? – заинтересовалась Полина, думая, что он сейчас попросит ее о немедленной интимной услуге, и поэтому лукаво склонив головку.
Но Капитанский разочаровал.
– Я тебя умоляю, перед поездкой приведи голову в порядок.
– А чего там? – потрогала она сейчас же своего "ежа" на голове.
– Там – бардак! – категорически заявил Александр, уже командуя парадом. – Ты себя портишь. Убери пучки эти, умоляю, вымой голову и распусти волосы, от тебя тогда вообще глаз нельзя будет оторвать, – смягчил он приказ комплиментом. – И будет дороже… Ты поняла?
Полина поняла. Они оба в целом поняли друг друга.
Вот таких трех фей сопровождал Саша в Польшу, в Люблин и в ресторан, куда они вознамерились пойти сразу после приезда. Казалось бы, отчего так подробно о девушках, которые лишь промелькнут в нашей истории и исчезнут навсегда. Да потому что исчезнут не бесследно; они, их уровень и последующий затем инцидент в ресторане станут как раз началом Сашиного спуска, падения, которое неизбежно должно было с ним произойти после той самой мимолетной встречи с Виолеттой в аэропорту. Роковой для Саши эпизод в служебном туалете Шереметьевского аэропорта начинал оказывать свое разрушительное действие.
Виолетта
Бард пригрозил не напрасно: работа и вправду оказалась изнурительной. От клиентов уже через несколько дней не было отбою, а специфика самой работы вела прямым путем к хроническому алкоголизму. Пол-литровую бутылку легкого сидра рекомендовалось (а, значит, почти приказывалось) опустошать за 15 минут, бутылку шампанского – за 45. И если учесть, что клиент далеко не всегда разделял с ней эту бутылку, а предпочитал довольно скромную дозу виски или коньяка, то было действительно тяжеловато. Не всякая девушка может выпить целую бутылку шампанского, сохранить при этом трезвый вид и остаться собеседником. А через 45 минут немедленно надо было заказывать следующую бутылку. Шампанское Вета уже через неделю ненавидела всей душой, но пока держалась. Она и прежде знала за собой, что способна выпить много и долго не пьянеть, но ведь не каждый же день, вернее – ночь! Ловя временами на себе испытующий взгляд бармена, протирающего бокалы, она понимала, что тот нетерпеливо ждет, чтобы она где-нибудь, как-нибудь прокололась. Но хрен ему, не дождется! – так решила Вета, и отношения между ними стали напоминать этакий бесконтактный поединок на дистанции от ее столика до стойки его бара. Можно было бы плюнуть и уйти, но, во-первых, – пока некуда, а во-вторых, она упрямо решила пройти через это испытание жизнью и доказать себе, что она кое-что и сама может, без привлечения магии и своих наследственных навыков. А кроме того этот бар пока был единственным "водоемом", где она могла поймать по-настоящему крупную рыбу; местом, где такие рыбы водились. Именно сюда заплывали акулы их, бельгийского капитализма, размерами превосходящие во много раз ее, светлой памяти, прежнего покровителя Гамлета – акулу русского капитализма.
Но – не сразу сказка сказывается, и не скоро дело делается, особенно такое. Попадались пока одни морские котики и свинки, пусть богатые, респектабельные, но очевидные свинки и свиньи. Среди них был даже один барон, друг бельгийского короля. Этот странный субъект не нуждался в диалоге. Одним из его требований было то, чтобы девушки молчали. Говорить будет только он, а девушки должны были только пить и слушать. Он буквально заставлял их пить и рассказывал им, как он провел предыдущую неделю, и это было так же интересно, как, допустим, лекция на тему: "Сравнительное исследование веса коноплянки обыкновенной в различных ареалах ее распространения". Вторым условием его драгоценного присутствия в этом баре было то, чтобы хостесса, которая будет иметь честь провести с ним академический час (а "академический" потому, что он приходил всякий раз ровно в 17 час., а в 17.45 – отбывал), – с утра ничего не пила и не ела. Выполнение своего условия, его результат он с садистским удовольствием наблюдал сразу. Начиналось все с сидра. Томящаяся от жажды девушка сразу выпивала бутылку. А дальше – еще и еще. После 3-4-х бутылок сидра он брал еще и шампанское. Он аккуратно следил, чтобы бокал хостессы не был пустым и с удовольствием не совсем нормального человека все время сам подливал, не переставая излагать соловеющей на глазах девушке свой дурацкий жизненный путь за прошедшую неделю: с кем он встречался, где бывал, куда ехал на машине и с какой скоростью, чем завтракал и обедал с понедельника по четверг, сколько раз за день у него был стул и какого он был качества – твердым, мягким или, если запор, то шел анализ – почему, что он такое неудачное съел, отчего этот запор случился, а если понос, то тоже следовало при девушке разобраться – что же послужило причиной бунта его – обычно безотказного – кишечника.
Девушка с милой улыбкой обязана была слушать всю ахинею барона-извращенца, который обслуживался по, так сказать, – спецзаказу. Смена бельгийской гейши начиналась, напомним, в 8 час. вечера, а заканчивалась в 6 утра, но барон приходил ровно в 17 часов и вот так изощренно издевался над девушками строго по расписанию – 45 минут, не более и не менее. Такое тонкое, аристократичное по его мнению унижение девушки, видимо, входило у него в распорядок дня, дня планового посещения этого бара.