Снова помолчали. Раиса ждала ответа, а он не отвечал. Он смотрел поверх ее короткой стрижки, поверх временной котельной, приземистой, с железной трубой, поверх плоских крыш панельных пятиэтажек, смотрел на небо, сумрачное и сырое. Он смотрел в просвет между домами и видел экскаватор, задравший хобот над котлованом, а за ним, в отдалении, другие, еще не достроенные дома с расплывчатыми в полутьме контурами. За теми домами начиналась тайга, но ее видно не было.
Коля смотрел на все это и думал, что в Ташкенте вот-вот пойдет абрикос, а в Молдавии черешня, а в Сухуми отпускники-северяне небось уже купаются, а в какой-нибудь Новой Гвинее - там хоть весь год из моря не вылезай…
- Ну так чего, придешь? Голос у Раисы был ранодушно-ворчливый.
Коля неопределенно шевельнул губами. С одной стороны, неплохо бы и прийти. Но с другой стороны, завтра не сегодня, мало ли, куда потянет…
- Там видно будет, - уклончиво сказал он.
- Ох и гад ты! - зло бросила Раиса, повернулась и пошла в подъезд.
Коля посмотрел ей вслед. Обиделась все же. Жаль, не хотел… А, ладно!
Он шел домой по улице, по утоптанной тропке вдоль котлована, и приятно было твердо ступать на обе ноги. Кончилась инвалидность!
Вот и работенку нашел, подумал Коля. Сторож несуществующего дома! Ничего работенка, как раз по мне…
Остановился, достал сигарету и опять спрятал: пока доставал, курить расхотелось.
За ночь в природе многое произошло. Южный ветер тугой волной подошел к городу и к утру начисто убрал безликую серую хмарь, с самого Колиного приезда вяло, но плотно лежавшую на округе. И - словно штору отдернули - ударило такое сильное, свежее солнце, что стало ясно: пришла наконец поздняя, сухая весна. Новая травка и зеленый пух на низких березах сразу стали заметны, будто вдруг, за ночь, появились.
Коля с удовольствием прошелся по городку, снес в библиотеку три очередных тома Мамина-Сибиряка и взял два оставшихся, последних.
- Читать так читать, - сказал он библиотекарше, и та улыбнулась приятельски, словно это был их пароль.
В продмаге Коля купил рыбу свежемороженую, лавровый лист, прочую мелочь и, придя домой, сочинил очень даже приличную уху. Парни схлебали ее молниеносно, а обстоятельный Жорка даже рецепт записал. Обычно он был замкнут, посматривал угрюмо, а тут наконец заулыбался.
Перед вечером Жорка ушел, а Павлик неожиданно позвал Колю на танцы.
- Да ты что? - удивился Коля.
- Пойдем!
- А юмор не получится? Я свое оттанцевал, и довольно давно.
- Во-первых, это ерунда, - возразил Павлик, - а во-вторых, анкету там не заполняют.
- Засмеют, - засомневался Коля.
- Ты же со мной пойдешь, - веско сказал Павлик.
- Ну, разве что с тобой…
Вообще-то он настроился идти к Раисе. Но ведь и парень просит…
Решило то, что Павлик был рядом, а до Раисы полтора квартала. Зовут - надо идти…
Уже на улице Павлик безразлично проговорил:
- Коль, я тебе там двух баб покажу - приглядись, ладно?
- Твои, что ли?
- Не совсем, но к тому идет. Понимаешь, они подруги.
- Да, это осложняет.
- В том-то и дело!
- А тебе какая нравится?
- Да я пока…
- Ясно. Ну а они к тебе как?
- По-моему, хорошо, - сказал Павлик.
- Обе?
- Вроде обе.
- М-да, ситуация…
- В общем, глянь, ладно?
- Это можно, - пообещал Коля.
Танцевали между двумя общежитиями, в самом пока что благоустроенном дворе - на дорожках, устланных бетонными плитами, на тротуаре, на асфальте внутреннего проезда и на пустой площадке для будущих частных машин. На балконе третьего этажа старалась магнитола. Почти все огни ближнего общежития были зажжены, и казенные лампочки, пробиваясь сквозь одинаковые розовые занавески, бросали на шевелящуюся толпу веселый и загадочный отсвет праздника.
Лавочки вокруг были заняты. Но Коля с Павликом прочувствовали момент и, едва начался новый танец, внедрились на освободившиеся места. Коля ловил доступный кайф, разглядывал танцующих - модные ребятишки! Павлик нервничал, тянул шею - высматривал свое.
Потом он исчез куда-то. Одному Коле стало еще спокойнее. Ему нравились эти танцы, ритмичная сутолока на пятачке, сладкий вой магнитолы: ведь черт-те какая даль, а люди везде люди. И приятно было смотреть на этих нарядненьких, напряженных, ждущих радостного случая ребятишек. И жалко их было - слишком уж много в этой лотерее пустых номеров.
Ладно, может, кому и повезет…
Павлик вернулся с двумя девушками. К Коле он подходить не стал, придумал похитрее: устроился на ближней скамейке - девушки по бокам - и раза два сделал Коле нервный знак бровями, вправо и влево - мол, вот они.
Коля и сам догадался, что они.
Павликовы бабы были старше его года на четыре, а может, так казалось - девчонки взрослеют стремительно. Павлик обнимал обеих за плечи - заявлял права. И все посматривал на Колю - наблюдает ли.
Коля наблюдал, но без рвения. Он сразу понял и этих подруг, и всю суть Павликова дела и теперь не столько смотрел, сколько прикидывал, как бы в дальнейшем эту суть поделикатней изложить.
Начался новый танец, и они пошли втроем, Павлик держал обеих за талии. Двигаться так было неудобно. Но нестандартная группа бросалась в глаза, и Павликовы бабы терпели ради славы.
Музыка кончилась, и они уселись на лавочку в прежней позиции.
- Кавалер у нас прямо обалденный, - сказала одна.
- Плохих не держим, - подтвердила другая, кладя голову Павлику на плечо.
Потом обе оживились, и, проследив за их взглядами, Коля увидел возникших поодаль двух молодых мужиков, рослых и чем-то похожих - может, одинаковыми, под кожу, куртками. Мужики держались несуетливо, покуривали, переговаривались, и лишь по ленивым скучающим взглядам можно было понять, что сюда они ненадолго, а главные события их вечера развернутся в иных местах. Зато Павликовы бабы засуетились.
- Радость ты наша! - сказала одна и поцеловала Павлика в правую щеку.
- Красавчик ты наш! - сказала другая и поцеловала в левую.
После чего обе встали и отошли к своим мужикам… Домой шли молча. Уже у дома Павлик глухо предложил:
- Погулять не хочешь?
Догуляли до детского садика и сели на длинное, с крокодильей мордой, бревно.
- Закурить есть? - спросил Павлик.
- Уж больно ночь хорошая, неэстетично, - шутейно возразил Коля, - уж лучше на звезды смотреть.
- Можно и на звезды, - мрачно согласился Павлик. Они все же вытянули по сигаретке. Потом Павлик сказал:
- Коль, я у тебя хочу спросить.
- Ну?
- Со мной интересно или скучно?
- Кому? Мне?
Парнишка молчал.
- Или девкам?
Тот выдавил через силу:
- Хотя бы девкам.
Коля показал, что относится к делу серьезно - подумал:
- Да, пожалуй, как когда. Бывает и скучно.
- А почему? - с угрюмой деловитостью спросил Павлик.
Коля снова старательно подумал и объяснил:
- Тут даже не в тебе дело. Бабы - народ ненасытный. Все равно как человеческое брюхо: ты его хоть черной икрой набей, а завтра опять запросит. И вот в эту прорву надо каждый день что-нибудь кидать.
- И что именно? - ровным голосом поинтересовался Павлик.
- Вот тут полная свобода выбора. Что попало! Тряпки, поцелуи, деньги, комплименты, анекдоты, песенки. Что хочешь, хоть морду бей. Только почаще и неожиданно, а то заскучает и уйдет.
Все так же ровно Павлик спросил:
- А они меня за дурака не принимают?
Коля постарался ответить побеззаботней:
- Ну, видишь ли… В некоторых случаях, конечно, не исключено.
Они помолчали. Потом Павлик проговорил негромко, но твердо:
- Коль, ты только не ври, ладно? Я спрошу, а ты не ври. Как думаешь, так и скажи. Коля покладисто пожал плечами:
- Ладно.
- Я не дурак?
Коля невесело усмехнулся:
- Отчаянный ты парень - такие вопросы задаешь. Помедлил, вздохнул и ответил:
- Нет, Павлик, ты не дурак.
Парнишка смотрел на него ожидающе и недоверчиво.
Коля положил ладонь на грудь:
- Ну, совестью клянусь. Последнее, что осталось. Да и та…
Павлик спокойно попросил:
- Ты не смягчай, не надо. Мне ведь иногда и самому так кажется. Вот недавно мастер позвал - давай, говорит, в выходной поможем инвалиду квартиру отремонтировать. Конечно, говорю, давай, как же еще. А потом оказалось, он не столько инвалид, сколько зампредседателя постройкома… Выходного не жалко, но уж очень противно, что они со мной как с дураком. И главное, я мастеру даже ничего не сказал. За него же стыдно стало… Или сегодня эти две. В общем-то я понимаю. Но ведь можно было по-другому. Я же им ничего плохого не сделал…
Задачка, подумал Коля, чтобы успокоить себя. Но успокоение не получалось, он чувствовал, как нарастает внутри, как давит тревога, как тяжело слушать дальше беспомощные Павликовы слова. Хотелось отодвинуться и отключиться, как в кресле у зубного, когда проклятое сверло с зудением и свистом прокрадывается в зуб, и, хоть пока ничего страшного нет, весь напрягаешься и потеешь, потому что еще мгновение, ничтожный рывочек сверла - и разом ударит боль…
Он поймал паузу, выкинул вперед пятерню и сказал торопливо:
- Погоди! Ты погоди, послушай. Успокаивающе потряс ладонью и заговорил неспешно и задумчиво, как бы рассуждая на абстрактную тему:
- Дурак ты не дурак. Но что-то такое есть… Сейчас, секундочку… Во! Знаешь, в чем дело? Ты хороший человек. Добрый. Больно никому не делаешь. А с девками, например… Вот когда рыбу ловят, ей надо - р-раз! - крючком губу проткнуть. И с девкой то же самое. Конечно, ей больно! Но иначе сорвется. А ты не хочешь, чтобы больно. Вот и терпи за свою хорошесть.
- Хамства мало? - с угрюмой деловитостью уточнил Павлик.
- Мало! Боюсь, совсем нет.
- Понятно…
Из-за угла донесся рык и грохот большой машины. И куда она катит в ночь?
Чего бы такое повеселее, думал Коля, полегче бы?..
Ему вдруг пришла в голову любопытная мысль, и он стал развивать ее, постепенно увлекаясь:
- А ты знаешь что? Не хамей. Ну его к черту, не надо. Ты экземпляр редкий и должен себя беречь. Теперь даже шакалов берегут, чтобы гены не пропали для науки. Сегодня, может, и не нужны, а мало ли что завтра… Вдруг и понадобятся! Так что, брат, храни себя для грядущих поколений. Сейчас, конечно, эпоха трудная, кто в чести? Генералы да дипломаты. Но ведь когда-нибудь жизнь изменится, надоест друг друга грызть. И знаешь, кто понадобится? В первую голову хорошие люди. Просто хорошие. Добрые, отзывчивые, незлопамятные. Потому что без них никакая счастливая жизнь не получится… Вот тогда-то мировая наука и схватится за волосенки! Где гены? Неужто все доброе человечество на мыло извели?.. А ты тут как тут со всеми своими хромосомами. И начнут с твоей помощью восстанавливать на земле поголовье хороших людей…
Павлик слушал эту речь не улыбаясь, глядя в колени. А может, и не слушал, так сидел. Коля решил его утешить более прозаическими соображениями:
- А еще учти - жизнь, она ведь полосатая. Чтобы все время тебе одному карта шла, так не бывает. В очко баловался?
- Нет.
- Ну и не надо, бестолковая игра. Так вот там как? Один щиплет и щиплет по гривенничку, и все ему везет. А другой в глубочайшей яме. Но потом вдруг - бац! - и с одного кона взял весь банк.
Быстрым движением Коля сжал пятерню в кулак. Павлик задумчиво посмотрел на этот символ конечного успеха.
Коля, приободрившись, продолжал:
- Я вот заметил: добрым поначалу везет редко. В молодости в основном преуспевает нахал. Но дальше как получается? Он так и привыкает надеяться на одно свое нахальство. А им, между прочим, век не проживешь! И в конце концов банк берут как раз добрые. Вот так, брат!
Ему самому понравилось, как здорово и ловко у него все вышло. По самой точной логике!
Но на Павлика эта отдаленная грядущая справедливость впечатления не произвела. Едва Коля кончил, он сказал:
- Ну что, пошли?
В чистом небе было навалом звезд, все канавы и рытвины высветились, идти было, легко. Вблизи Раисиного дома Колю кольнула совесть - ведь ждала небось.
- Постоишь минуту? - спросил он Павлика.
- Иди, - разрешил тот невнимательно, думая о своем, и сел на разбитую, с горбатым изломом, стеновую панель.
Общежитие светилось редкими огнями, почти все окна были темны.
Коля походил вдоль фасада, пытаясь вычислить, которое окошко Раисино. Камушек, что ли, кинуть? Еще попадешь не туда…
Он решил положиться на судьбу - обогнул дом и вошел в Раисин подъезд. Судьба не подкачала - вахтерши на месте не было.
Коля быстро легкими кошачьими скачками взлетел на нужный этаж и поскребся в дверь.
Прислушался. Реакции не последовало. Тогда он тихонько постучал.
Но тут же дверь приоткрылась, и на лестничную площадку выскользнула Раиса в халатике и тапочках на босу ногу. Она прижала палец к губам и потащила его на пролет выше.
- Чего так поздно? - спросила она, не без труда, усаживаясь на узенький современный подоконник. - Девки спят уже.
- Да вот шел мимо, - нелепо начал Коля. - Понимаешь, Павлик попросил. Хороший парень…
- Такой ужин прозевал, идиотик, - пожалела Раиса и поцеловала его в щеку.
Это было совсем уж неожиданно - ни упрека, ни даже ворчания. Вот не думал…
- На танцах были, - стал оправдываться Коля, Павлик кадры свои показывал.
- Ну и как кадры?
Он махнул рукой:
- А-а…
Раиса заерзала, устраиваясь поудобнее.
- Главное, хотел ведь прийти, - сокрушенно вздохнул Коля.
- Тебя дождешься! - беззлобно возразила она. - У меня дома кот такой был. Все время шлялся! Когда хочет, уйдет, когда хочет, придет. Мышей сроду не ловил, зато колбаску… Представляешь, холодильник открывать научился! Ну не гад, а?
Коля расстегнул ей халатик, сунул руки под байку. Там ничего не было, даже рубашки.
- Ого! - сказал он. - Сюрприз.
- Так ведь легла уже, - объяснила Раиса.
- Всегда так спишь?
- Всю зиму. Весной не топят - все равно. Закаляюсь. Работа в основном на улице, простужаться нельзя. Ну, когда в вагончиках жили, там, конечно, по-всякому приходилось. Раз под утро графин лопнул - вода замерзла.
Она не прижималась к нему и не отстранялась - лишь чуть подвинулась, давая место рядом. И голос был ровен - как начала говорить, так и продолжала. Но именно эта женская естественность, с какой она отдавала послушное тело рукам своего мужика, пронзительно отозвалось в Коле почти забытой домашней сладостью и непроходимой тоской.
- Еще простынешь, - сказал он глухо, уводя руки и запахивая на ней халатик. И добавил, лишь бы не молчать, лишь бы не впускать в душу ненужное и опасное ощущение близости и покоя: - Я ведь к тебе наниматься пришел. Сторожем. Или истопником. Кем поставишь.
- Понял наконец-то, - усмехнулась Раиса.
- Что?
- То! - бросила она и, покачав головой, проговорила невесело: - До могилы шляться не будешь. Каждому человеку нужна крыша над головой!
- Это точно! - бодро отозвался Коля. И заторопился: - Ну, девушка, спасибо за должность, за компанию. Рад был повидать. Там Павлик небось уже окоченел.
- Сам-то не замерз?
- Свитер же! - возразил Коля и повернулся уходить.
- Погоди, - сказала Раиса.
Осторожными шагами она спустилась по лестнице и прошла к себе. Через минуту вернулась и отдала ему сверток в газете. Сдобно запахло печеным тестом.
- В счет жалованья, что ли? - спросил Коля. - Такая работенка мне годится.
- Вовремя надо было приходить. Больше бы досталось. Девчонки, хоть и с дня рождения, а знаешь как приложились!
Коля стоял у самой лестницы, даже руку положил на перила. И сам не понимал, чего теперь медлит.
- Я завтра в день, - сказала Раиса буднично, - а они в вечер.
- Понятно, - кивнул Коля.
- Смотри, - пообещала она так же буднично, без угрозы, - не придешь - сама приду. Таких дураков только на цепочке и водить.
Коля вдруг положил дареный сверток на подоконник, распахнул Раисин халатик и при блеклом свете лестничной лампочки долго и грустно на нее глядел. И сейчас, в полумраке, тяжеловатое Раисино тело выглядело некрасивым, но от этого казалось не хуже, а родней, что ли… Внезапно захотелось - вот уж дурость! - встать на колени. Конечно, он себя преодолел, только вздохнул, но вздох вышел странный, стонущий.
- Не насмотрелся? - спросила Раиса.
В голосе ее и глазах была почему-то жалость.
Коля аккуратно застегнул ее единственную одежку, тронул губами щеку - Раиса не шевельнулась - и пошел вниз.
Пирог, впрочем, не забыл.
Выйдя из подъезда, остановился, задрал взгляд к белому от звезд небу и грустно, потерянно выдохнул:
- Ой-ёй-ёй…
Павлик так и сидел на сломанной горбатой панели.
- Замерз? - виновато спросил Коля.
- Нет, я думал, - невпопад ответил тот. Коля развернул пирог, разломил надвое и больший кусок протянул пареньку.
- Мне вон тот, - показал глазами Павлик.
- Ешь, тебе расти надо.
Пирог оказался на редкость вкусный, с абрикосовым джемом и мягкими бугорками изюмин.
- Быстро кончилась сладкая жизнь, - сказал Коля, когда доели. - Ладно, авось еще когда перепадет.
Павлик вдруг спросил:
- Коль, а в мои годы ты каким был, добрым или злым?
- Я-то? - Коля хохотнул. - Да такой же лопух, как ты. Полный губошлеп. Все люди братья, весь мир - рай земной.
- Значит, добрый? - настаивал Павлик.
- Да, выходит, так, - весело согласился Коля и обнял парнишку за плечи, еще и этим подчеркнув свою с ним солидарность и общность судьбы.
- Но ведь ты сказал, банк берут добрые. Где же твой банк?
- Банк?
Коля растерялся - и от внезапности этой простенькой фразы, и оттого, что произнес ее именно Павлик, мягкий, болезненно тактичный. Банк…
Парнишка с ответом не торопил. Прошло минуты две, наверное. Повздыхав и подергав плечами, Коля ответил честно:
- С банком, брат, не очень получилось. Ну, да ладно - живем же! Пирог вон едим.
Больше утешить да и утешиться было нечем.
До дома шли молча, и каждого давила своя тяжесть.
Коля шарил мыслью по прошлому, искал - ну, не банк, так случай поприятнее, хоть какой-нибудь поплавок. Как назло, ничего не попадалось. Да и что прошлое, прошлое прошло…
Чтобы отвлечься, стал думать о Раисе. Представил ее себе там, на подоконнике, на площадке между этажами. Но виделся почему-то не распахнутый халатик, не тело в смуглом свете лампочки, а тот ее последний жалостливый взгляд.
Ночь была теплая, дышалось легко. В такую ночь хорошо идти - каждый шаг приносит свою маленькую радость.
На лето потянуло, на лето.
Двадцатого числа он наведался на почту. Вообще-то мог бы зайти и раньше. Но он всегда предпочитал переждать - стоит ли за одной бумажкой ходить дважды?
- Там перевод мне, - сказал он уверенно, сунув паспорт в окошечко.