Он не завыл, и окно осталось целым. Он встал, покаянно улыбнулся почтовой девушке и пошел лечить душевную боль.
Способ был накатан. Уже знакомая продавщица сперва отмахнулась толстопалой, с толстым золотым кольцом ладонью, но. вгляделась в лицо клиента и дискутировать не стала. С двумя пузырями за пазухой Коля обогнул дом и вышел к тому же магазину с фасада. В компанию годился не всякий, и Коля с минуту сортировал взглядом толпу, пока не выделил нужного собеседника - мрачноватого, лет примерно пятидесяти, мужчину в дорогом немодном костюме, мятом галстуке и резиновых сапогах.
Пристроились в соседнем дворе, на детской песочнице. Напарник оказался запасливый, достал из большого портфеля буханку черного, длинный кусок жилистой полукопченой колбасы и два пластмассовых стаканчика.
Раз и другой выпили без словесного оформления. Потом молчать стало невмоготу, и Коля начал разговор:
- Вот раньше попы считали самоубийство смертным грехом. Никакого прощения - ад, черти и так далее. Чтобы не было у человека такого соблазна. Лично я думаю - правильно и гуманно. А ты?
Напарник подумал и согласился.
- Но сейчас-то, - обнажил скрытую закавыку Коля, - бога нет! И ада нет. Так вот как же теперь?
Этого собеседник не знал, но полностью полагался на Колю. Вообще он оказался мужиком хорошим и правильным, все понимал молча и чем дальше, тем становился лучше. Когда ополовинили вторую бутылку, он достал бумажник и хотел внести свой пай, но Коля уперся, и тот прочувствовал, обижать не стал.
Потом к ним присоединился еще человек с большой бутылкой портвейна не то иркутского, не то якутского разлива. Этот гражданин сразу оказался хорошим. Первый Колин напарник достал из портфеля банку импортного компота "ассорти".
К сожалению, портвейн только растравил душу. Новый друг сразу понял это, взял у Коли пятерку и вскоре вернулся с тремя бутылками краснухи.
Тем временем мрачный мужчина предложил свою тему - о качестве раствора на Промстрое. Деталей Коля не улавливал, но нутром чувствовал - все справедливо! Новый друг тоже выступил очень удачно, он понимал жизнь верно и глубоко. Коля к нему сразу проникся и потом не мог вспомнить, из-за чего они все-таки подрались. Смутно удержалось в сознании, что домой его вел Павлик, а он обнимал парня за тощенькую шею и раза два, сбившись, назвал Вовкой…
Коля открыл глаза и увидел Раису.
Веки разлипались неохотно, он их вновь прикрыл и еще малость полежал в полудреме. Голова была как недозревший нарыв, который вроде бы и не болит, но то ноет, то дергает, и не дай бог случайно его зацепить…
Что-то шаркало, поскрипывало, лилось. Потом на лоб приятно опустилось холодное.
Коля полежал еще с минуту и окончательно проснулся.
Раиса сидела у постели на стуле. Была она в летнем зеленом платье и коричневой, домашней вязки, кофте нараспашку.
- Болит? - спросила она. Коля шевельнул плечами.
Она сняла с его лба согревшееся полотенце, встряхнула в воздухе, охлаждая, и положила вновь.
- Вот видишь, - пробормотал Коля медлительно и невнятно.
Было паршиво. Не хотелось ни спать, ни подниматься, ни разговаривать, ни думать. Больше всего - думать.
Потому что сквозь пустые, зевотные первые минуты бодрствования, сквозь дремоту, еще не до конца рассосавшуюся в мозгу, сквозь унылую похмельную тоску его все же доставало вчерашнее. И не думая о нем, все равно думал. И не желая ничего знать, все равно знал. Знал, что висит над ним эта тяжкая, нечистая забота, хоть чужая, но и его, и, как ни противно, надо что-то решать, потому что так и так придется, а если ничего не решит, это тоже обернется решением.
Коля пересилил себя, вялым движением откинул на спинку кровати влажное полотенце и опасливо шевельнул головой.
Нет, ничего. Терпимо.
- Дорвался все-таки, - покачала головой Раиса, - чуяла моя душа.
- Отвернись, - сказал Коля.
Он надел брюки, пошел в ванную и долго будил лицо холодной водой, а потом так же долго чистил зубы пахучей импортной настой.
Когда он вернулся в комнату, Раиса по-прежнему сидела на стуле, только кровать была застелена. Коля лег поверх одеяла, сам встряхнул полотенце и опять положил на лоб.
- Мутит? - спросила Раиса.
- Да нет, просто…
Он попытался определить свое состояние словами и не смог, только поморщился.
- Теперь похмеляться надо?
Коля покачал головой:
- До этого, слава богу, не дошел. Чаю бы покрепче…
Она вышла на кухню. Хлопнула дверца шкафчика. Прошелестела бумага.
- Как Мамай прошел, - сказала Раиса входя. - Ладно, сейчас сбегаю.
Уже у двери обернулась подозрительно:
- А не усвистишь?
Он усмехнулся, через силу шевельнув губами, и поправил полотенце на лбу.
Раиса ушла, и почти сразу появился Павлик.
- Райка у нас была?
- Ага. За чаем побежала.
- Я на минуту, - успокоил Павлик. Он был в своей зеленой спецовке, с "Новотайгинском" на спине, - в руках - рабочий чемоданчик.
- Да сиди, - сказал Коля.
- Мне же назад. Просто рядом был, в мастерской делал разводку.
Павлик работал на электромонтаже, в хорошей бригаде, но настоящую квалификацию пока что не набрал и в основном занимался мелочевкой.
- Сиди, - повторил Коля, - придет - чаю попьем. Он помялся немного, но все же спросил:
- Я вчера лишнего не натворил?
- Все нормально! - тут же возразил Павлик, будто этого как раз вопроса и ждал. - Все о'кей. Пришли, разделись и спать.
- А вахтерша?
- Я сказал, ты опять ногу подвернул.
Да, подумал Коля, небось зрелище было… Оставалось уточнить еще одну деталь:
- А где же мы с тобой встретились?
- На углу, у магазина. К тебе какой-то тип лез, а ты его оттолкнул.
- Сильно оттолкнул?
- Да нет, все нормально, он потом поднялся. Он пьяный был. Коль, ты просил напомнить.
- Что?
- Письмо тебе надо послать. Ларисе.
Коля насторожился:
- А что за Лариса - не сказал?
- Как что за Лариса? - удивился Павлик. - Твоя дочь.
- А-а, ясно. - Коля помедлил. - Много я тебе наговорил?
- Да нет, правда, все нормально. Вот только чтобы напомнил насчет письма.
- Это спасибо, пошлю. Надо послать.
- У тебя неприятности, да?
Павлик смотрел на него не с любопытством и даже не с сочувствием, а с той спокойной готовностью взять чужую беду на себя, какую и встретишь разве что в семнадцать лет. Хороший парнишка, с жалостью подумал Коля, хороший, но как жить будет? Если под каждое бревно подставлять хребет…
- Да как сказать? - поднял брови Коля. - Не то чтобы неприятность… Меня-то, в общем, и не касается. Но…
- Тебе полотенце намочить?
- Да не стоит. Это я так, по инерции.
- Приду с работы, расскажешь, ладно? - сказал Павлик. - Я в полшестого приду.
- Само собой! - тут же согласился Коля.
До полшестого можно не то что неприятность - роман сочинить.
Павлик встал, проверил замки чемоданчика. В просторной спецовке он смотрелся еще щуплей.
А Вовка небось рослый, подумал Коля. И неожиданно спросил:
- Старики твои оба живы?
Павлик не понял:
- Какие старики?
- Ну родители.
Павлик слабо улыбнулся:
- Они не старики. Отец в волейбол играет.
- Как ты с ними?
Парнишка словно бы удивился вопросу:
- Хорошо. Как же еще?
- А чего же тогда уехал?
Павлик поставил чемоданчик на пол и прислонился к дверному косяку.
- Во-первых, интересно, а во-вторых… Понимаешь, у нас очень хорошая семья. Ни скандалов, ни ссор. Даже с сестренкой бесконфликтное существование. Если что не так, спокойно выясняем, и все. Поэтому я еще в восьмом классе решил уехать. И отец, в общем, поддерживал. Только в последний момент возникли трения…
- Погоди, - остановил Коля, - связи не чувствую. Если все так нормально, уезжать-то зачем?
Павлик пожал плечами:
- Да как сказать… пожалуй, скучновато стало.
- Ясно…
Вот так оно, подумал Коля, так уж люди устроены. От плохого бегут и от хорошего тоже.
Вернулась Раиса. Павлик поднял свой чемоданчик и ушел.
Раиса поставила чайник, зашла в комнату и села у Коли в ногах.
- Ну, полегчало?
- Отошел.
- Сейчас заварю… Часто это у тебя?
- Не очень.
- А я сразу поняла - запойный.
А что, подумал Коля, запойный так запойный. На все случаи отговорка.
- Как догадалась? - спросил он.
- Тут и гадать не надо. Разве путного мужика станет носить с места на место?
Раиса пошла на кухню, Коля за ней.
- Слава богу, ходишь, - отметила она. - Я уж думала - все, околел.
Чайник кипел, позванивал крышечкой. Раиса отключила баллон, распечатала заварку.
Коля взял у нее пакетик:
- Дай-ка, я. В момент, по-узбекски.
Он сыпанул заварки в маленький чайник, плеснул кипятка, перелил бледный, едва наметившийся настой в чашку, оттуда вновь в чайник, еще раз туда-сюда…
- Вот так в Самарканде умные люди делают, - сказал он.
- Гляди, настоялся! - удивилась Раиса. - Что не надо, так умеешь.
Он вяло огрызнулся:
- Что надо, все умеют, а что не надо - я один.
На почту нужно, подумал он, попить чаю, и на почту. Отослать и забыть…
Чай он пил молча. Раиса не донимала, тоже помалкивала.
…Но что отослать-то? Вчера на свежую голову не придумал, а сегодня, на похмельную…
Он закрыл глаза и сдавил рукою лоб.
- Опять? - встревожено вскинулась Раиса. Отвлечься бы, подумал Коля, забыть на полчасика, а уж там… Что "там", он не знал. И как отвлечься, не знал. Вновь бутылка? Это не на полчасика. Книжка с примечаниями?
Проще всего было отвлечься разговором. Он и затеял разговор:
- Видишь? Самый тебе резон меня с работы уволить без выходного пособия.
Но на этот раз побросаться словами не удалось, Раиса цепляться к фразе не стала. Дождалась, пока он допьет чай, и спокойно спросила:
- Ну, чего случилось-то?
Коля покаянно развел руками:
- Да вот видишь - потянуло.
- Я не дура, - сказала она. - Чего у тебя стряслось?
Коля вдруг почувствовал, что устал. Устал давить голову задачей, которую все равно не решить. Устал мучить душу в одиночку. Наконец, просто устал молчать, держать тормоза.
Раиса все смотрела вопросительно, и он проинформировал:
- Дела у меня хреновые.
- Ну и чего надо сделать?
- Ничего тут не сделаешь. Безнадега.
Она возразила уверенно:
- Так не бывает.
- Много ты видала…
- Для своей жизни - достаточно.
- Так то для твоей…
Раиса не отводила от него глаз - ждала ответа по сути.
Ему вдруг захотелось с ней посоветоваться. Не потому, что подскажет - чего она подскажет? - а просто легче думать вслух.
- Понимаешь, я письмо получил.
- Из дому, что ли?
Он усмехнулся равнодушно - это уже отболело:
- Можно сказать и так.
- Ну?
- Война у них там. Все вразнотык. Бывшая жена и дочка…
Он остановился - фраза выходила косноязычной и двусмысленной: вроде бы и дочка бывшая. Но исправляться Коля не стал - в общем-то, так оно и есть…
- Короче, у дочки парень - ну, живет с ним. Замуж хочет. Он приезжий. А супруга бывшая прописывать отказывается. Вот дочка и просит, чтобы я бумагу прислал насчет прописки. Кто прав - пес их знает. Что за мужик - пес его знает. Как лучше…
- А ты как думаешь?
- Я думаю, лучше всего в такой ситуации повеситься.
Фраза получилась не по делу, и Раиса на нее внимания не обратила.
- Давно у них был?
- Года три.
И предупредил следующий вопрос:
- Что там сейчас, понятия не имею. Никаких данных. За все время первое письмо.
- Прочесть не дашь? А чего бы и не дать, подумал Коля. Куртка висела в прихожей. Коля вышел, порылся в карманах. Конверт был на месте, только помялся. Раиса прочитала, вернула ему письмо и сказала:
- Дочка тоже хороша.
- Какая есть.
Раиса подумала немного и решительно проговорила:
- Ладно! Кого ты из них больше любишь? Жену или дочь?
- Любишь… - Коля опять усмехнулся. - Любишь, не любишь, а дочь всегда дочь.
- Ну, вот и сделай, как она просит. Пошли эту бумагу.
- А ей же хуже не выйдет?
- Если этот мужик - гад?
- Вполне возможное дело.
Раиса уверенно сказала:
- Тогда ей все равно плохо будет. Так и так. А если уж мучиться, лучше по своей вине. По крайней мере, жизненный опыт. Думать начнет.
- Пошли, - сказал Коля.
- Куда?
- Пошли на почту. Не могу больше в голове это держать.
- А заверить сперва не надо?
- Где?
- Да хоть у коменданта. Коля подумал.
- Да нет, не стоит. Она бы так и написала. Там же у них тетка опытная. Я думаю, им бумажка пока что не для суда - так, когти показать.
Он нашел тот, вчера написанный листок. Нет, не годится, измят и надорван.
Тут же за столом Коля переписал бумажку - покончил с неприятным делом. После чего пошли на почту, и Коля вывел на конверте адрес, которым не пользовался так давно, что не грех бы и запамятовать. Отдал Раисе:
- Заклей.
- Она деловито провела языком по клейкому краешку, положив конверт на стол, разгладила пальцами и еще пристукнула для надежности крепким кулачком.
- Все, - сказал Коля, - в ящик, и забыть. Они вышли на улицу, и конверт исчез в бесповоротной щели почтового ящика.
Вот и все, подумал Коля. И башку ломать не надо. Он поглядел вдоль улицы. Хороший день, нормальный. Люди идут.
Ну и чем же теперь заняться, подумал он. В библиотеку, что ли?
Чего точно не хотелось - это идти домой, придумывать вранье для Павлика. Может, к реке? Но в такую погоду небось людно.
- У тебя сейчас кто? - спросил он Раису.
- Пусто, - сказала она, - потом девчонки придут. Ладно, пошли.
- А заявятся?
- Не пущу.
- Ну и чего скажешь?
- Мое дело…
Он был как выжатый. Одного хотелось - лежать на спине, отпустив все мышцы, нервы, мысли, и плыть по времени, как по реке. Он так и лежал - на спине, откинув руку Раисе под голову.
Раиса не мешала - с ней было даже лучше, чем одному. Он чувствовал рукой живую тяжесть, слышал живое дыхание. Самое лучшее - и один, и не один.
Он молчал, был рад, что Раиса молчит, и вяло думал о странностях существования, стараясь понять, бестолково или мудро раскидывает жизнь свои кубики.
Вот лежит с ним рядом Раиса. А почему она? Так, случайность - могла бы и другая. Но вот оказалась рядом в тяжелый день - и советует, заботится, расходует душу, не считаясь, отдает все, что может отдать мужику женщина, будто он для нее вовсе не случайность, а ее главная, коренная судьба.
Ну а упади кубики по иному, окажись на месте Раисы другая - тогда что? Да, пожалуй, то же и было бы - так же суетилась бы в меру своих силенок. Если, конечно, человек, а не урод…
Так чего же тогда ради, думал Коля, люди ищут и мечутся, бросают друг друга, затевают все по новой и по новой? Сколько сложностей, боли, а зачем? Чтобы сменить человека на человека? Может, надо попроще - кто подвернулся, того и люби?
- Чего улыбаешься, - спросила Раиса.
- Я-то? - он подумал. - Волосы твои щекочутся. Она чуть подвинулась на его руке.
- А так?
- Так нормально.
И вновь лежали молча.
А почта небось уже ушла, прикинул Коля…
В ящик, и забыть, сказал он тогда. В ящик-то бросил, а забыть не получилось. Вся эта история заняла свое прочное место в мозгу и существовала там, жила своей неприятной жизнью, гнила и зудела, как гниет на низком лугу какая-нибудь болотистая проплешина, дыша затхлостью и дымясь комарьем. И жалко было Лариску - злую эгоистичную дурочку. И жалко было Вовку, которого толком и представить не мог.
- Не грызи себя, - сказала Раиса, - вывернется.
- Почему так думаешь? - спросил он, удивившись ее фразе: кожей, что ли, она его поняла?
- Все выворачиваются, - ответила Раиса.
- У меня еще сын там, - сказал он.
- Большой?
- Через год в армию.
- Ну и что за парень?
Равнодушный, подумал Коля, и сказал:
- Слабый.
- Ну и чего думаешь - будет с ними жить?
- Не знаю.
- Не будет, - поморщив лоб, решила Раиса, - отслужит армию и уйдет.
- Куда?
- Страна, что ли, маленькая?
- Страна-то большая, да люди свой угол годами ищут, - возразил Коля. Усмехнувшись, добавил: - Разве что в твой дом дополнительный квартирант.
Раиса без улыбки произнесла:
- Может и так случиться.
Полежали молча, не торопясь преодолеть возникший холодок.
Потом Раиса спросила:
- Съездить туда не хочешь?
Коля ответил нехотя:
- Бесполезно.
Раиса ждала, и он объяснил:
- Не так расстались, чтобы приезжать. Да и не зовут, как видишь. Лариске бумажка нужна, а не я… У меня друг есть, Лешка, добрый, как дурак. Так вот даже он сказал: ты, говорит, туда не ходи, никому от этого лучше не будет.
Раиса сказала напористо:
- Тогда тем более себя не трави. От этого уж точно пользы ноль. Бумагу послал, и хорош. Сами разберутся, никто никого не съест.
- Чужую беду руками разведу, - раздраженно отозвался Коля, его задели не слова, в общем-то справедливые, а легкодумная Раисина напористость.
- А я и свою развела, - сдержанно возразила Раиса.
- Ну и много было твоей беды?
- С меня хватило, - Раиса приподнялась на локте. - Чего, ты думаешь, я из дому-то уехала?
- А зачем думать? Ты же сама объяснила: строить город Новотайгинск.
- Конечна - ответила она. - Не на печи же лежать!
Сейчас обидится, почувствовал Коля. Обижать ее не хотелось, и он спросил, придав голосу заинтересованность и даже как бы досаду:
- Да что у тебя там было-то? Скажи толком!
Она посмотрела на него нерешительно и промолчала.
- Ну? - подтолкнул он.
Раиса сказала:
- Только учти - здесь никто ничего не знает.
- Будь спокойна, - заверил Коля.
Ему было все равно: станет она рассказывать или нет. Тайной больше, тайной меньше - вся разница. А он и так под завязку был набит женскими исповедями.
То ли располагала его усмешливая благожелательность, то ли успокаивало положение прохожего человека - услышит на одном ночлеге, а если и разболтает, то уже на другом, но бабы часто донимали его своей многословной откровенностью. Истории повторялись и в общем-то сводились к двум-трем популярным анекдотам о супружеских изменах и так и не понятой душе. Постепенно Коля приловчился поддакивать не слушая и автоматически вклинивался в паузы с годными в любой ситуации "Ты смотри!", "Надо же!" или "Мда…". Но он знал, что внимание, даже поверхностное, успокаивает чужую боль, и теперь готов был помочь Раисе, как она помогла ему.
- Твоей сейчас сколько? - спросила она. - Ну дочке?
- Девятнадцать будет.
- А мне тогда шестнадцать только исполнилось.