4
В выходные вечером, Шаров пришел к Михаилу на Потерянную и, как не странно, застал его.
- Слушай, Мишка, про каких ты краль, тогда говорил? Ну, с одной ночью, на Повстанческой у Америки познакомился…
- А, да жаба она некрасивая… Может, подруга ничего? А че спросил?
- Так давай, созвонимся с ними! Выходные ведь!
Пригласим, сначала, к дяде Коле, а потом, к тебе затащим.
- Не пью я, Виталик. Сказал ведь, - не пью. Да и осточертели эти сомнительные бабёнки.
- Дак и не пей. Только присутствуй. Подруга - твоя. Давай позвоним!
Михаил, с явной неохотой, согласился. Ну, познакомился с некой Юлей у ночного киоска, - бутылку она там брала. Как водится, пригласил к себе, и так далее… Какой интерес, еще раз, встречаться? Вот Надя - другое дело. Порядочная девчонка, домашняя. Здесь, вроде, игра стоит свеч, хотя с нею близко, пока, не знаком. Но, с другой стороны, почему бы и не развеяться в выходные? Главное не пить, и всё!
…Подруг встречали на трамвайной остановке. Ну и накрасились, блин! Но Оля оказалась смазливой девицей, - не в пример, напарнице. И, кроме того, заметно опережала её в "общем развитии".
Стучать, в окна норинского дома, - пришлось долго. Наконец, шторы раздвинулись: показался, поднятый с постели, непроспавшийся и потому, всё еще пьяный, хозяин. Увидев девчонок, радостно замахал рукой.
- Милости, милости просим! - лучился гостеприимством, дядя Коля, проводя дамочек в свой поэтический вертеп. - Сейчас посидим, стихи почитаем, а если не хватит чего, зашлём гонца!
Кое-как расселись у журнального столика, заставленного бутылками и закускою с огорода.
- Предлагаю тост за хозяина дома, который приютил кипучие молодые сердца! - изловчился словесно Шаров, опрокидывая внутрь, налитую до краёв, стопку. - Да не стесняйтесь, девочки, - тут все свои! Дядь Коля, прочитай "О, мать Земля!". Перед вами выдающийся поэт современности, непонятый, к сожалению, бездушной критикой.
Норин сразу преобразился, надувшись, как индюк. Вдохновенно выдал "коронку", отчаянно жестикулируя. Компания зааплодировала. Но не Михаил, смотревший на весь этот спектакль, трезвыми глазами. Думал о своём.
"Почему так сложилась жизнь? В молодости, когда сверстники вовсю гуляли, мне, больному, приходилось сидеть дома с книгами. А сейчас, в 32 года, как с цепи сорвался! Как будто, стал навёрстывать упущенное. То, что не догулял, догуливаю теперь. Но, фактически же, ищу свою женщину, единственную и неповторимую… Может быть, Надя - та самая долгожданная, с которой свяжу судьбу?..".
Между тем, Оля, с пахнущим перегаром дыханием, сама обхаживала Михаила, но тот был безучастен. Дядя Коля, вовсю уже храпел на кровати, в своём скомканном "логове". Виталик, незаметно, показывал глазами сотоварищу, что, мол, пора уходить…
"Как животные, спариваемся на глазах друг у друга!" - Михаил, с отвращением, отвернулся от пьяной Ольги, которая тут же, после "акта любви", уснула. Шаров, всё еще "возился" с её подругой, Юлькой. Наконец, поднялся.
- Слушай, идея! Давай-ка пригласим дядю Колю! Пусть дедка позабавится тоже. Ты ведь, Юлька, не против?
Та пробурчала, что-то невразумительное…
Через некоторое время, прибыл Норин. По-стариковски, деловито снял с себя пиджак, рубаху и штаны. Аккуратно повесил на спинку кровати. Остался в одних семейных трусах до колен. Кряхтя, залез под одеяло. Михаил с Виталиком покатывались со смеху.
- Поддай-ка жару, дядь Коля! Так её, так её!
Но Норина, вероятно, смущали обнаглевшие "болельщики". Недовольный, он начал одеваться.
- Ну как? Чего-то, хоть получилось? Баба-то огонь!
- Да желания особого, че-то нет… Другой раз, по восемь заходов делаешь, а тут, нет настроения… Может, пойдем ко мне? Дёрнем по маленькой. Поднимай девок!..
5
- Мы животные?! Все люди - животные? Да ты ерунду какую-то городишь! - мать удивлённо смотрела на сына.
- Разумеется, не такие, как кошки или собаки, а видоспецифические, - то есть, человеческие особи. Как зоологическому виду Homo sapiens, только нам присущи производство продуктов потребления с помощью орудий. Людей еще отличает и духовная культура - философия, религия, искусство, наука. Но по Павлову, ими занимаются, так называемые, специально человеческие или творческие зоологические типы, тогда как "низшие" животные существуют, больше, с сугубо материальной направленностью интересов. Относятся к "общим" типам 1-й сигнальной системы действительности.
- Выходит, мы с отцом "низшие", так что ли понимать?
- В известном смысле, да. Проще - обыватели. Хотя творческие особи - те же самые социальные генотипы, которые едят, размножаются, воспитывают потомство, общаются, познают. Им, как и другим, свойственны все рефлексы, или потребности видового человеческого генофонда.
Мать, похоже, что обиделась на Михаила. Что тогда говорить об огромной массе людей, которые, не осознавая врождённых инстинктов, - то бишь, биогенетического эгоизма, - живут, работают, выращивают детей, не подозревая, что в их, казалось бы, обычной жизни они сами и те, которые окружают - биологические существа, в биологических же отношениях друг с другом. А психика, душа каждого, в принципе, мало, чем отличается от психики других высших животных видов. Хотя, конечно, отличается, но - количественно, не качественно.
Иллюзия разрыва духа и тела, которую, веками, поддерживает религия, идёт не столько от невежества масс, сколько от самих носителей "духовного знания", - по сути, тех же генотипов. Тело олицетворяет, якобы, животное начало в человеке, тогда как душа, дух - нечто божественное, надприродное. Это заблуждение, кстати, подхватили коммунисты, - только "надприродное" в психике, заменили словом "социальное". На деле же, ничего в мире, помимо Естества, нет. Люди, - сам К.Маркс еще говорил, - непосредственные природные существа, возомнившие о себе, бог невесть что…
Немного передохнув, Михаил, у себя в "избе", продолжил записывать мысли в специально заготовленную, тетрадь.
"Даже если раскрыть Библию, в "Екклесиасте" прямо так и написано, что мы недалеко ушли от скота, что всё, в конечном счете, сводится ко "рту". "Суета сует и томленье духа…". Царь Соломон, которому принадлежат эти слова, был, без сомнения, глубоким и проницательным мыслителем. Да и вся история развития естествознания и передовой философии, есть попытка поставить зарвавшееся животное (то есть, человека) на место. А трагическая судьба генетики, вообще, биологических наук в России? Коммунистическая идеология, проповедовавшая борьбу с "биологизаторством", затаптывала истинное знание, что называется, в грязь! И сейчас, в новые времена, правду о человеке и обществе, кое-кто, по-прежнему, скрывает, потому что это невыгодно "власть имущим". Ну, какие они животные? Они - "настоящие люди", заботящиеся о "благе" простого труженика!
Взять, к примеру, элементарный видоспецифический инстинкт - стремление к материальной обеспеченности… Сплошь и рядом, идёт охота зверей за деньгой. На какие только ухищрения, не бросается жульё, - что самки, что самцы. Деньги зарабатывают, вымогают, крадут, копят и т. п. - весь смысл жизни в них!.. Почему? А потому, что на эти бумажки, мы можем приобрести себе комфортабельную жизнь: вкусное и разнообразное питание; дорогую и модную одежду; престижные машину, жильё; обеспечить своих отпрысков и прочее. Иными словами, удовлетворить массу потребностей, рефлексов генофонда по принципу гедонического насыщения. То бишь, заполучить то, что люди называют "счастьем"…".
В дверь постучали. На пороге стояла соседка. "Ну, че тебе, Ритка? Спичек? На быстрей, не отвлекай! Материал для газеты надо писать!" - Михаил чертыхнулся и, опять, сел за стол.
"Наши страсти - это мы" - писал Анатоль Франс. Вся биогенетическая психика (душа) человеческого животного - суть его рефлексы с системой их же обеспечения. А именно: эмоциями, чувствами, волей, ощущениями, памятью, мышлением. Человек - ходячее мотивационное поле со сферой значимого. Именно наши инстинкты (рефлексы) думают, видят, слышат, разговаривают, двигаются ради достижения цели: удовлетворения самих же себя, через природную и социобиологическую среду. Достаточно, внимательно присмотреться к людям: им постоянно что-нибудь "надо", - надо овладеть, присвоить, поживиться чем-то, сэкономить… Но это происходит, отнюдь, не по произволу человека, как может показаться на первый взгляд. Инстинкты нами движут, управляют объективно, - то есть, помимо воли…".
Михаил закрыл тетрадь. От умственного напряжения, разболелась голова. "Нужно, сейчас же, перестать думать, а не то состояние еще больше ухудшится!". Но мысли, напирая одна на другую, всё шли и шли. "Как же их остановить? Надо как-то отвлечься…" - закрыв дверь на замок, отправился, через дорогу, к родителям. Хоть чем-нибудь помочь.
Глава 4
1
- Надя, почему вы выбрали, именно, исторический факультет, а ни какой другой?
- А мне еще в школе, история нравилась: как люди жили до нас, какой жизненный уклад был, устройство государства; нравилось читать про войны там разные…
Михаил и Надя, не спеша, прохаживались вдоль кромки старого городского пруда. Был тихий сентябрьский вечер, вода недвижно отражала возвышенный берег с деревянными избами, утонувшими в начинающей уже желтеть, зелени огородов. Настроение у обоих, после радости встречи, было умиротворённым.
- А вам в газете, тоже нравится работать, наверное? Это ведь, так интересно: новые люди, общение, новая информация! - Надя посмотрела, на Михаила, с нескрываемым восхищением. - К тому же, стихи пишите и наукой занимаетесь. Всесторонне одарённая, творческая личность!
- Да что вы! Газетная работа - это же ремесло, тяжелый изнуряющий труд. Здесь творчеством и не пахнет. Пишешь о всяких разностях: что произошло в городе или произойдет. Обычные, каждодневные новости, в которых нет места, чему-нибудь, отвлеченному, вечному. Но зарабатывать на жизнь, как-то ведь надо!
- А наука, поэзия?
- Признаться честно, я - неудачник на научной стезе. Сразу не пошло, потому что не захотел идти по проторенной дорожке, как все. А сейчас вот, расплачиваюсь… Кстати, Надя, я стихотворение вам посвятил!
Девушка оживилась:
- Что ж, прочитайте!
Михаил, развернув, заранее приготовленную, бумажку, что называется, блеснул способностями. Надя была в восторге. Но вскоре, лицо её омрачилось.
- Вы вот пишите, что нравлюсь очень. Что какая-то я особенная. А на самом-то деле, всё ведь не так, - не заслуживаю, к себе, такого возвышенного отношения!
- Что вы имеете в виду? - "поэт", пристально посмотрел на девчонку.
- Да не стоит об этом… Сказать честно: что-то есть в вас такое, чего в других мужчинах не встречала. Несмотря на внешность, телосложение… Но не это же, главное!
Что-то сильно притягивает сердце, а что - не знаю…
- Если внешность не по нраву, давайте тогда расстанемся! - голос Михаила дрогнул. Но Надя, испуганно, схватила за руки и прижалась к груди.
- Я просто, неправильно выразилась! Сердцем чувствую, - вы мой, тот самый!.. Хочу быть с милым! И ведь ты… этого хочешь?
Они, так и стояли посреди дороги, обнявшись, долго не отходя друг от друга…
Потом, был день рождения Михаила. Именинник пригласил Надю в дом к родителям. Сидели у накрытого праздничного стола. Поиграл на баяне, а подруга, уже как бы, на правах невесты, разговаривала с матерью и отцом, которым очень понравилась. Надя подарила "милому", дорогой кожаный портмоне, чего тот, совсем, не ожидал. Никто из женщин, никогда, подарков ему не делал.
…Через пару дней, купив цветов, кавалер приехал к девчонке домой, на Заякина. Добротный деревянный дом, выкрашенный в желтый цвет, во дворе - куры, еще не пожухлый, уютный огородик. Надя была дома одна. Обрадовшись, провела друга через крытый двор и сени, через коридор, в свою комнату.
Обратил внимание на шкаф с книгами, небольшую аккуратно застеленную кровать, стол с красивой лампой под абажуром. Глаза Нади, буквально, светились любовью. Михаил подошел к ней и осторожно, без лишних слов, начал раздевать. Девушка не сопротивлялась.
- Только, надо бы нам побыстрей, а то мама скоро придёт…
Мать Нади позвонила, в дом, через полчаса. Оценивающе оглядела, отнюдь, не молодого избранника дочери.
Сдержанно расспросила о том, о сём. Да и Михаил, что-то, был не очень рад. Оставшись, вскоре, с другом наедине, Надя сразу почувствовала перемену в его настроении.
- Что с тобой? Что-то случилось? Разве, не любишь больше меня?
Кавалер, не отвечая, стал собираться. Но Надю, напоследок, поцеловал, оставив в недоумении и тревоге. И, правда, что это было с ним?..
2
После нескольких лет обильных возлияний, семейных ссор и неурядиц на работе, Борис Борисыч серьёзно заболел. Нет, страдал-то он гипертонией давно, а тут, все неблагоприятные факторы свалились, как бы, в одну кучу. Началось с того, что случился сильный сердечный приступ. "Скорая" откачала и порекомендовала, затем, не медля, обратиться в поликлинику. Но Николаев с презрением относился к своим хворям, - мол, отлежусь, и всё на место встанет… А этих докторишек, с вымученными дипломами, больной всерьёз не воспринимал. Что, дескать, они знают о человеческом организме, кроме вызубренных книжных сведений! Не дело ему, кандидату наук, полагаться на каких-то недоучек…
Еще в первые годы знакомства, Михаил увидел у шефа прибор для измерения давления.
- Ну, и сколько у вас, Борис Борисыч?
- Обычное -170 на 100. Я его, и не чувствую совсем.
- Так ведь, нельзя с таким давлением ходить. Снижать нужно!
- Да плевать хотел!
И Николаев продолжал жить, как привык…
А вот сейчас, Михаил позвонил ему, и жена сообщила, что Бориса Борисыча положили в больницу. Где-то далеко, - на краю города.
"Надо обязательно съездить, узнать, как он там", - ученик, купив фруктов, отправился по указанному адресу.
Больничные корпуса были разбросаны по еловому лесу. Кое-где, встречались гуляющие пациенты. Николаева лечили в старом побеленном особнячке с колоннами, на втором этаже. Спустился, когда вызвали. По затёмненной аллее, вышли на солнце, к скамейке.
- Да ничего себя чувствую, ноги только, опухли немного. Давление чуть снизили - еще держится.
- Борис Борисыч, вам же, всего 47 лет! Это всё от пьянки. Завязывать бы надо!
- Сам знаю. Но как вспомню о Пашке, так и тянет, выпить и забыться…
Николаев, склонив, почти всю седую голову, незаметно смахнул слезу.
Михаил слышал от него, что-то о болезни сына Павла, но и подумать тогда не мог, какой страшный недуг, в действительности, мучает парня.
- Ну а как ваши успехи в газете? - справившись с собой, нарушил паузу Борис Борисыч.
- Да одно и то же… Честно сказать, всё надоело. Ох, уж эти провинциальные новости! Но я хочу сказать о другом. Относительно верлинскои теории. Под интегральным исследованием он подразумевал совсем иное, - не то, что ныне принято думать в школе. Междисциплинарная системная интеграция означает не просто тотальный охват индивидуальных уровней, а их "слитие", - о чем, в своё время, писал Павлов!
- Знаете, Михаил, давайте пока оставим сложные материи… - вдруг обронил Николаев. - Не могу я сейчас переносить умственное напряжение. Как-нибудь, в другой раз поговорим… Вы не обижаетесь? Ну, не могу пока.
Ученик понял, что серьёзного научного разговора, не получится. Больной человек есть больной. С тяжелым сердцем, покидал он наставника…
Не прошло и двух недель, после выписки, как Борис Борисыч вновь угодил к врачам с ухудшением состояния. Но после и этого лечения, попав домой, он еле-еле ходил: чтобы добраться на работу, несколько раз, приходилось останавливаться, на пути до остановки троллейбуса. Пить он больше не пил, потому что, уже был не в силах. Михаил как-то приходил к больному, пытался, опять, разговорить на научные темы, но Николаев избегал, тяжелой для себя, полемики.
- Давайте лучше, зайдем в "рабочий кабинет", выберете всё, что понравится из библиотеки.
Знакомый "кабинет" - был крохотной каморкой от кладовки, в одной из комнат. До потолка, кстати, заставленный книгами по нейрофизиологии, психологии и философии. На антресолях располагался архив Берлина. Небольшой письменный столик, едва умещался на двух квадратных метрах площади. Вот здесь, и писал Учитель, ночами, свою диссертацию…
- Хочу подарить копию кандидатского труда, - может, когда-нибудь и пригодится. И архив, если что, к вам перейдет, так сказать, по наследству… Ну, выбрали что-нибудь? Тогда, пойдемте пить чай.
3
Поэзия для Михаила была, отнюдь, не серьёзным занятием, а скорей, возможностью для простого отдохновения души, возможностью вылить, переполнявшие чувства на бумагу. Хотя, конечно, отдавал лучшие стихи в газеты, так сказать, ради интереса. Но лишь тогда, когда пару штук из них напечатали, в нём, откуда, ни возьмись, проснулось честолюбие.
В "Вечерке", полгода назад, Михаилу с его "произведениями" посоветовали обратиться в городское отделение Союза писателей. А там уже, некто Кочнев, известный поэт местного розлива, выдал рецензию на машинописный текст собранных стихов. Естественно, Кочнев в пух и прах разгромил наивные, псевдохудожественные поделки начинающего автора, но, вместе с тем, отметил, что, мол, цикл "Старая Зарека" написан, "будто бы другим человеком" и заслуживает того, чтобы его напечатали в любой центральной газете. Ибо и "образный строй произведения", и "умение рисовать словами", и "острая гражданская направленность" заслуживают этого…
Михаил был весьма польщен, как, впрочем, и разочарован. "А как же всё остальное? Выходит, что ерунду я написал?". Однако, после долгих мучительных самоистязаний он, как это обьино и происходит с начинающими, внутренне обвинил не себя, а, разумеется, Кочнева, который-де ничего не понимает в "настоящей поэзии", и пытается "закрыть дорогу таланту".
Через некоторое время "поэт", вновь, отдал стихи, но уже другому рецензенту. К удивлению и разочарованию, эффект повторился! Пашкова, также похвалив цикл, но не другие вещи, вместе с тем, настоятельно требовала, чтобы Михаил стал посещать литобъединение молодых авторов. И он, перебарывая тревожность и самомнение, пришел-таки на заседание…
- А у нас новенький! - руководитель Вребнев, средних лет мужчина с седеющими, зачесанными назад волосами, представил Михаила. - Может, прочитаешь что-нибудь, а мы уж решим, оставить тебя или нет.
Разволновавшийся "новенький" развернул рукопись "Старой Зареки" и начал, спотыкаясь, читать. Сначала тихо и неуверенно, но потом, слыша одобрительные восклицания собравшихся, все, более входя в образ.
- Недурно, очень недурно. - Вребнев похлопал "дарование" по плечу. - Дак ты там, в этих деревянных домах и живешь? Надо, конечно, отредактировать текст, но, в целом, стихи отличные. Сразу видно, что глубоко прочувствованы, пережиты…