Некоторое время я не была официально представлена ему, и, когда это произошло, мне пришлось признать, что с выходцами из Беркшира ничего общего он не имеет. Знакомство состоялось за общим ужином в ужасном итальянском ресторанчике, что напротив моей квартиры.
Честно говоря, вечер прошел так себе, отчасти из-за того, что Гай не пытался быть общительным, и, главным образом, потому, что Бекки вовсе не старалась подключить Чарли к разговору. Мне пришлось задавать, а затем и отвечать на большинство вопросов. Что же до Чарли, то на первый взгляд он показался несколько неуклюжим.
Возвращаясь на квартиру после ужина, я предложила ему предоставить Бекки и Гая самим себе. Когда Чарли завел меня в свой магазин, то не смог удержаться, чтобы не рассказать, как он тут все переделал после своего появления. Его энтузиазм убедил бы самого недоверчивого из вкладчиков, но самое большое впечатление на меня произвело его знание дела, о котором до этого мне никогда не приходилось даже задумываться. Именно тогда я решила помогать Чарли в обоих его начинаниях.
Я ничуть не удивилась, узнав о его чувствах к Бекки, но она была настолько увлечена Гаем, что даже не замечала самого существования Чарли. Как раз во время одного из его бесконечных монологов о достоинствах этой девушки у меня в голове начал складываться план в отношении будущего Чарли. Я решила, что ему необходимо иметь другое образование, не такое официальное, как у Бекки, но и не менее важное для того будущего, которое он избрал для себя.
Я заверила Чарли, что Гаю скоро наскучит Бекки, как это неизменно случалось с девушками, которые попадались на его пути в прошлом. И посоветовала, набравшись терпения, дождаться, когда яблоко само упадет в руки, объяснив при этом, кто такой был Ньютон.
Я полагала, что те слезы, о которых так часто говорила няня, могут действительно хлынуть вскоре после того, как Бекки получит приглашение провести уик-энд у родителей Гая в Ашхерсте. Мне пришлось побеспокоиться и тоже получить приглашение к Трентамам на воскресный чай, чтобы оказать Бекки всяческую моральную поддержку, какая только понадобится ей.
Прибыв вскоре после трех сорока, что всегда считалось наиболее подходящим временем для чая, я обнаружила лишь миссис Трентам, сидевшую в полном одиночестве среди серебра и фаянса.
- А где же влюбленные голубки? - с порога поинтересовалась я.
- Если ты, в своей обычной грубой манере, Дафни, спрашиваешь о моем сыне и мисс Сэлмон, то они уже отбыли в Лондон.
- Вместе, я полагаю?
- Да, я даже представить себе не могу, что мой милый мальчик нашел в ней? - Миссис Трентам налила мне чашку чая. - Что касается меня, то я нахожу ее слишком вульгарной.
- Наверное, ум и внешность, - предположила я, когда в гостиной появился майор. Я улыбнулась этому человеку, которого знала с детства и к которому относилась, как к своему дяде. Для меня оставалось загадкой лишь то, почему он в свое время клюнул на такую особу, как Этель Хардкасл.
- Гай тоже уехал? - спросил он.
- Да, он отправился назад в Лондон с мисс Сэлмон, - сказала миссис Трентам во второй раз.
- Ох, как жаль. Она оказалась такой великолепной девушкой.
- Это смотря с чьей колокольни судить, - сказала миссис Трентам.
- Мне представляется, что Гай без ума от нее, - бросила я пробный камешек.
- Боже упаси! - воскликнула миссис Трентам.
- Сомневаюсь, что Всевышний может воспротивиться этому, - вошла я во вкус спора с ней.
- Тогда я воспротивлюсь, - заявила миссис Трентам. - Я не намерена позволить своему сыну ваять себе в жены дочь уличного торговца из Ист-энда.
- А почему бы нет? - вступил майор. - В конце концов, разве не уличным торговцем был твой дед?
- Джеральд, ну что ты в самом деле. Мой дед основал и развил чрезвычайно успешное дело в Йоркшире, а не в Ист-энде.
- Тогда, я думаю, все различия сводятся только к географии, - заметил майор. - А потом, я хорошо помню, как твой отец говорил мне - с некоторой долей гордости, могу я добавить, - что его папаша начинал свое дело где-то на задворках Хаддерсфилда.
- Джеральд, я уверена, что он преувеличивал.
- Он никогда не казался мне способным к преувеличениям, - парировал майор. - Напротив, он всегда представлял вещи такими, какими они были на самом деле. И, как я всегда считал, был довольно проницательным.
- В таком случае, это было совсем давно, - сказала миссис Трентам.
- Более того, я подозреваю, что мы еще увидим, как дети Ребекки Сэлмон утрут нос нам подобным, - добавил майор.
- Джеральд, мне бы не хотелось, чтобы ты употреблял столь грубые выражения. На всех нас оказывает влияние этот социалист-драматург Шоу и его безобразный "Пигмалион", который представляет собой не что иное, как пьесу о мисс Сэлмон.
- Едва ли, - возразила я. - Бекки закончит Лондонский университет со степенью бакалавра искусств, чего не удалось добиться ни одному представителю нашего рода за одиннадцать столетий.
- Это может быть и так, - вступила миссис Трентам, - но вряд ли ученые степени будут способствовать военной карьере Гая, особенно теперь, когда его полк будет нести службу в Индии.
Эта новость прозвучала как гром среди ясного неба. Я была уверена, что Бекки об этом тоже ничего не известно.
- И когда он вернется к этим берегам, - продолжала миссис Трентам, - я присмотрю ему в жены кого-нибудь с приличным происхождением, достаточным количеством денег и, может быть, даже с небольшим интеллектом. Пусть Джеральд и не стал, из-за предвзятого к нему отношения, командиром полка, но я не позволю, чтобы такое же произошло с Гаем, в этом я могу вас заверить.
- Просто я не тянул на эту должность, - угрюмо произнес майор. - Сэр Данверс был гораздо лучше подготовлен для нее, и, в любом случае, только ты хотела, чтобы я получил ее во что бы то ни стало.
- Тем не менее, я считаю, что с такими результатами, с которыми Гай закончил Сандхерст…
- Ему удалось оказаться в первой половине, - напомнил ей майор. - Тут не скажешь, что он был удостоен права пронести меч чести, моя дорогая.
- Но он был награжден Военным крестом за участие в боевых действиях и отмечен в приказе…
Майор лишь хрюкнул в ответ, давая понять, что этим ему уже прожужжали все уши.
- Так что, вы видите, - продолжала миссис Трентам, - у меня есть все основания полагать, что Гай в свое время станет командиром полка, и я не стану скрывать, что уже имею кое-кого на примете, кто будет помогать ему в этом. В конце концов, жены способны как делать, так и ломать карьеру своим мужьям, ты разве не знаешь об этом, Дафни?
- Вот уж в этом я могу полностью согласиться с тобой, моя дорогая, - пробормотал ее муж.
Я возвращалась в Лондон с некоторым облегчением, считая, что после такой стычки отношениям Бекки и Гая уж точно придет конец. И действительно, чем больше я видела этого негодного человека, тем больше не доверяла ему.
Возвратившись на квартиру в тот вечер, я нашла дрожавшую Бекки на диване с заплаканными глазами.
- Она ненавидит меня, - были ее первые слова.
- Она еще не оценила тебя по достоинству, - так я сформулировала свой ответ. - Но могу тебе сказать, что майор считает тебя "великолепной девушкой".
- Спасибо ему за доброту, - всхлипнула Бекки. - Знаешь, он показал мне свое поместье.
- Моя дорогая, семь сотен акров не называют поместьем. Усадьбой, возможно, но уж никак не поместьем.
- Как ты думаешь, Гай прекратит со мной видеться после того, что произошло в Ашхерсте?
Я чуть было не сказала "надеюсь", но в последний момент удержалась.
- Нет, конечно, если у него есть характер, - дипломатично ответила я.
И действительно, на следующей неделе Гай встретился с ней и, насколько я понимаю, даже не обмолвился о своей матери или о том несчастном уик-энде.
Тем не менее, я продолжала считать, что у Бекки и Чарли все идет по намеченному мной плану, пока не обнаружила, возвратившись после продолжительного уик-энда, одно из своих любимых платьев валявшимся на полу в гостиной. Дорожка из предметов одежды привела меня к двери в спальню Бекки, открыв которую, я, к ужасу своему, увидела еще кое-что из своего белья, лежавшим возле ее кровати вместе с одеждой Гая. Я напрасно надеялась, что Бекки все же удастся разглядеть в нем негодяя раньше, чем она позволит ему добиться своей цели.
Гай отправился в Индию на следующий день, а Бекки принялась рассказывать всем, кому не лень, что она обручена с этим сокровищем, хотя ни кольцо на пальце, ни объявление в газете не подтверждали ее слова. "Мне достаточно слова Гая", - твердила она, повергая в уныние каждого, кто знал его.
Вернувшись в тот вечер домой, я нашла ее спящей в моей кровати. За завтраком Бекки сказала, что туда положил ее Чарли, и больше объяснять ничего не стала.
В следующее воскресенье я опять напросилась на чай к Трентамам, узнала от матери Гая, что он заверил ее в том, что не виделся с Бекки с того самого времени, когда она поспешно убралась из Ашхерста шесть месяцев назад.
- Но это же не… - начала я, но остановилась на полуслове, вспомнив о своем обещании, данном Бекки, не сообщать матери Гая о том, что они продолжали встречаться.
Через несколько недель после этого Бекки сказала мне, что она беременна. Я поклялась, что буду держать это в секрете, но в тот же день не задумываясь рассказала все Чарли, который едва не лишился рассудка, услышав эту новость. Но хуже всего было то, что ему всякий раз при виде Бекки приходилось притворяться, что ему ничего не известно.
- Клянусь, что если бы этот ублюдок был в Англии, я бы убил его, - повторял Чарли, кружа по гостиной.
- Если бы он был в Англии, то, по моим данным, нашлось бы не менее трех девиц, чьи отцы с радостью выполнили бы эту работу за тебя, - заметила я.
- Так что же мне делать в таком случае? - спросил наконец Чарли.
- Ничего, - был мой совет. - Я подозреваю, что время и восемь тысяч миль расстояния могут стать твоими величайшими союзниками.
Полковник тоже оказался из числа тех, кто с радостью пристрелил бы Гая Трентама, предоставься ему такой шанс. В его случае причиной этого была честь полка и все такое. Он даже пробормотал что-то зловещее насчет того, что отправится к майору Трентаму и выложил ему все прямо в лицо. Я могла бы сказать ему, что не в майоре вовсе дело, а в том, что при всем своем боевом опыте он вряд ли встречал противника более страшного, чем миссис Трентам.
Должно быть, где-то примерно в это время Перси Уилтшир уволился наконец из полка шотландских гвардейцев. Только недавно перестала я вздрагивать, когда его мать звонила мне. Все эти ужасные годы, с 1916-го по 1919-й, мне казалось, что она звонит, чтобы сообщить, что Перси убит на Западном фронте, как до того были убиты его отец и старший брат. Прошли годы, прежде чем я призналась вдове маркиза, с каким оцепенением я слушала каждый раз ее голос на другом конце линии.
Затем совершенно неожиданно Перси сделал мне предложение. Боюсь, что с этого момента я была настолько поглощена нашим совместным будущим и должна была нанести столько визитов его родственникам, что совершенно забыла о своих обязанностях по отношению к Бекки, даже несмотря на то, что предоставила свою квартиру в ее полное распоряжение. И, когда я все еще находилась в водовороте личных забот, она родила маленького Дэниела. Мне оставалось только молить Бога, чтобы ей хватило сил нести свой крест безмужней женщины.
Через несколько месяцев после крестин я решила без предупреждения посетить свою квартиру, возвращаясь от матери Перси.
В дверях меня встретил Чарли с газетой под мышкой. Бекки сидела на диване и, похоже, штопала носок. На полу я увидела Дэниела, который стремительно полз к двери. Мне пришлось подхватить его на руки, чтобы он не проскочил на лестницу, а оттуда в большой мир.
- Как я рада видеть тебя, - воскликнула, вскакивая, Бекки. - Прошло столько времени. Я приготовлю тебе чай.
- Спасибо, мне лишь хотелось убедиться, что вы не стесняетесь… - Мой взгляд замер на маленькой картине маслом, что висела над каминной доской. - Какая поистине очаровательная картина, - заметила я.
- Но ты, должно быть, видела ее много раз, - сказала Бекки. - Она ведь висела у Чарли в…
- Нет, я никогда не видела ее раньше, - ответила я, не совсем понимая, к чему она клонит.
Глава 14
Когда тисненная золотом карточка была доставлена на Лаундз-сквер, Дафни положила ее вместе с приглашением на королевскую охоту в Эскот и высочайшим повелением посетить придворный прием в Букингемском дворце, решив, однако, что эта карточка будет красоваться на каминной доске и после того, как приглашения в Эскот и во дворец отправятся в корзину для мусора.
Из трех нарядов, специально подобранных в Париже для каждого из этих событий, самый эффектный предназначался для церемонии присвоения Бекки степени, которую она представила Перси как "величайшее событие".
Ее жених - хотя она еще не вполне привыкла воспринимать Перси в таком качестве - также признался, что никогда прежде не принимал участия в подобных церемониях.
Бригадный генерал Гаркорт-Браун предложил, чтобы Хоскинз доставил дочь к зданию университетского совета на "роллс-ройсе", и признался, что немного завидует им.
Когда утро наконец прошло, Дафни отправилась в сопровождении Перси обедать в "Ритц". Просмотрев в сотый раз список приглашенных и гимны, которые будут исполняться на церемонии, они перешли к деталям предстоявшего в этот день мероприятия.
- Я очень надеюсь, что нам не будут задавать заумных вопросов, - сказала Дафни. - Ибо в одном я уверена точно - я не смогу ответить ни на один из них.
- О, я уверен, что мы не попадем в затруднительное положение, старушка, - заверил ее Перси. - И это не оттого, что я посещал подобные вечеринки когда-либо прежде. Мы, Уилтширы, никогда не отличались этим, - добавил он со смехом, который был похож у него на кашель.
- Ты должен избавиться от этой привычки, Перси. Если ты намерен смеяться, то смейся. Если собираешься кашлять - кашляй.
- Как скажешь, старушка.
- И прекрати называть меня старушкой. Мне всего двадцать три, и мои родители нарекли меня вполне приемлемым христианским именем.
- Как скажешь, старушка, - повторил Перси.
- Ты совершенно не слушаешь, что я говорю, - Дафни посмотрела на часы. - А теперь нам пора отправляться. Лучше не опаздывать на такое событие.
- Совершенно верно, - ответил он и попросил официанта принести счет.
- Вы имеете представление, куда мы направляемся, Хоскинз? - спросила Дафни, когда тот распахнул перед ней заднюю дверцу "роллс-ройса".
- Да, миледи, я взял на себя смелость проехать по этому маршруту, когда вы и его светлость находились в Шотландии в прошлом месяце.
- Соображаешь, Хоскинз, - сказал Перси. - Иначе мы могли бы кружить там до конца дня.
Когда Хоскинз завел машину, Дафни взглянула на человека, которого любила, и подумала о том, каким счастливым был ее выбор. По правде говоря, она избрала его еще в шестнадцатилетнем возрасте и ни разу не усомнилась в правильности своего выбора, даже если сам он и не подозревал об этом. Она всегда считала Перси добрым, отзывчивым и мягким, и уж если не красавцем, то достаточно видным собой. Каждую ночь она благодарила Бога, что ему удалось вернуться с этой кошмарной войны без единой царапины. Узнав от Перси, что он отправляется с полком шотландских гвардейцев во Францию, она провела три самых несчастных года в своей жизни. С этого момента ей стало казаться, что каждое письмо, каждое сообщение и каждый звонок только и могут, что нести в себе известие о его гибели. Многие пытались ухаживать за ней в его отсутствие, но все их попытки оказались тщетными, поскольку Дафни, подобно Пенелопе, ждала возвращения своего избранника. Страхи за его жизнь покинули ее только тогда, когда она увидела его спускавшимся по трапу в Дувре. Дафни на всю жизнь запомнила слова, произнесенные им в первый момент их встречи.
- Подумать только, я вижу тебя, старушка. Какое совпадение с моими мечтами, ты не представляешь.
Перси никогда не рассказывал о героизме своего отца, хотя некролог в "Таймс" по случаю гибели маркиза занимал добрую половину страницы. В нем описывалось, как в ходе боевых действий на Марне он в одиночку уничтожил германскую батарею, за что был посмертно удостоен выдающейся военной награды - ордена "Крест Виктории". Когда месяц спустя был убит на Ипре старший брат Перси, она осознала, как много семей страдают от этой войны. Теперь Перси унаследовал титул двенадцатого маркиза Уилтширского. Десятого и двенадцатого разделяли лишь несколько недель.
- Вы уверены, что мы едем в правильном направлении? - спросила Дафни, когда "роллс-ройс" въехал на Шафтсбури-авеню.
- Да, миледи, - ответил Хоскинз, который, очевидно, решил обращаться к ней как к маркизе, несмотря на то что они с Перси еще не были официально женаты.
- Он лишь помогает тебе свыкнуться с этой мыслью, старушка, - предположил Перси, прежде чем опять закашляться своим смехом.
Дафни была чрезвычайно довольна, когда Перси сказал ей, что собирается подать в отставку, чтобы заняться семейными поместьями. Как она ни восхищалась им, когда он был в своей темно-синей форме гвардейца, ей хотелось выйти замуж за фермера, а не за солдата. Ее никогда не привлекала возможность провести жизнь в Индии, Африке или где-нибудь в колониях.
Свернув на Малет-стрит, они увидели большую группу людей, поднимавшихся по каменным ступеням величественного здания.
- Это, наверное, и есть здание совета, - воскликнула она, словно натолкнувшись на неведомую доселе преграду.
- Да, миледи, - ответил Хоскинз.
- И хорошо запомни, Перси… - начала Дафни.
- Да, старушка?
- …что ты не должен раскрывать рта, пока с тобой не заговорят. В данном случае, мы будем находиться в не совсем привычной обстановке, и мне не хочется, чтобы кто-либо из нас попал в глупое положение. А теперь вспомни, где у тебя лежат приглашение и специальные билеты с указанием наших мест?
- Я помню, что я их клал куда-то. - Он начал шарить по карманам.
- Они лежат в левом внутреннем кармане вашего пиджака, ваша светлость, - сказал Хоскинз, останавливая машину возле здания.
- Да, конечно же, они здесь, - воскликнул Перси. - Спасибо, Хоскинз.
- Рад услужить, ваша светлость, - произнес Хоскинз.
- Идем вслед за всеми остальными, - инструктировала Дафни, - и делаем такой вид, как будто посещаем подобные мероприятия каждую неделю.
Они миновали нескольких швейцаров и привратников в форме, прежде чем клерк проверил у них билеты и провел к ряду "М".
- Я никогда раньше не сидела так далеко в театре, - заметила Дафни.
- Я лично только однажды старался держаться так далеко от сцены, - признался Перси. - И это было, когда на ней находились немцы. - Он опять закашлялся.
Дальше они сидели молча и смотрели перед собой в ожидании каких-либо событий. Сцена пустовала, если не считать четырнадцати стульев, два из которых, стоявшие в центре, были похожи на троны.