Потратив остаток дня на осмотр города, Дэниел пришел в театр "Ройял", когда еще не было семи сорока. Купив два билета по шесть шиллингов в партер, он стал слоняться по фойе в ожидании своей гостьи, или, скорее, хозяйки. Когда прозвенел первый звонок, Джеки все еще не было, и Дэниел стал понимать, что ждет ее с большим нетерпением, чем ему хотелось признаться себе. Джеки не появилась и ко второму звонку, поэтому Дэниел решил, что смотреть спектакль ему придется в одиночестве. Когда до начала спектакля осталась всего минута, он почувствовал, как кто-то взял его под руку и сказал: "Привет, Дэн. Я думала, что ты не придешь". Впервые в жизни ему предстояло идти в театр с девушкой, одетой в шорты.
Дэниел улыбнулся. Спектакль ему понравился, но еще больше ему нравилось находиться в компании Джеки во время антракта и потом после театра, когда они ужинали у "Романо" - в маленьком итальянском ресторанчике, где Джеки чувствовала себя как рыба в воде. Ему никогда еще не приходилось встречать человека, который всего через несколько часов после знакомства был бы столь открытым и дружелюбным. Они говорили обо всем, от математики до Кларка Гейбла, и на любой счет у Джеки было вполне определенное мнение.
- Можно я провожу тебя до твоего отеля? - спросил Дэниел, когда они вышли из ресторана.
- У меня нет такового, - усмехнулась Джеки и, забросив рюкзак за плечи, добавила: - Так что это я могу проводить тебя до твоего.
- Почему бы нет? Думаю, миссис Снелл сможет найти еще одну комнату на ночь.
- Будем надеяться, что не сможет, - заявила Джеки.
Когда после нескольких настойчивых звонков Джеки миссис Снелл открыла дверь, они услышали от нее:
- Я не думала, что вас будет двое. Это потребует дополнительной оплаты, конечно.
- Но мы не… - начал было Дэниел.
- Спасибо, - сказала Джеки и взяла ключ из рук миссис Снелл, которая при этом лишь подмигнула Дэниелу.
Когда они оказались в маленькой комнатке Дэниела, Джеки сняла рюкзак и сказала: "Не беспокойся обо мне, Дэн, я посплю на полу".
Не зная, что сказать, он молча прошел в ванную, переоделся в пижаму и почистил зубы. Отворив дверь из ванной, быстро прошел к кровати, даже не глянув в сторону Джеки. Через несколько секунд, услышав, как дверь ванной закрылась за ней, он выбрался из постели, на цыпочках подошел к входной двери, выключил свет и вновь шмыгнул в кровать. Прошло несколько минут, прежде чем дверь ванной опять открылась. Он закрыл глаза, притворившись спящим. Через мгновение она оказалась рядом и крепко обхватила его руками.
- О, Дэниел, - в темноте ее голос звучал с преувеличенным акцентом жителя Англии, - избавься же ты от этой ужасной пижамы. - Почувствовав, что она тянет за шнурок на его пижамных брюках, он повернулся, чтобы запротестовать, но тут же оказался прижатым к ее обнаженному телу. Дэниел так и лежал без движения, с закрытыми глазами и не произнося ни слова, а рука Джеки медленно гуляла вверх и вниз по его ногам. Вскоре его возбуждение достигло предела и сменилось неведомым ранее опустошением. Но каждый момент происходившего вовсе не был ему неприятен.
- Знаешь, я думаю, что ты сама невинность, - улыбнулась Джеки, когда он наконец открыл глаза.
- Нет, - поправил он, - я был им.
- Боюсь, что все еще остаешься, - возразила Джеки. - Строго говоря. Но можешь не беспокоиться об этом. Я обещаю, что к утру мы с этим разберемся. Кстати, в следующий раз, Дэн, ты можешь принять в этом участие.
Почти все три следующих дня Дэниел провел в постели, где второкурсница из университета в Перте преподавала ему уроки. На второй день он открыл для себя, каким прекрасным может быть женское тело. А когда к концу третьего дня Джеки издала легкий стон, он стал считать себя если не выпускником, то и не новичком в этой школе.
Он очень огорчился, когда Джеки сказала, что ей пора возвращаться в Перт. В последний раз она забросила за спину рюкзак, и, проводив ее на станцию, Дэниел смотрел, как поезд увозит ее назад в Западную Австралию.
- Если когда-нибудь окажусь в Кембридже, Дэн, я загляну к тебе, - были ее последние слова, которые остались в его памяти.
- Я очень надеюсь, - сказал он, чувствуя, что среди его коллег в Тринити наверняка нашлось бы несколько таких, которым было бы чему поучиться у такого специалиста, как Джеки.
В четверг утром Дэниел опять явился в иммиграционную службу и, выстояв час в неизбежной очереди, протянул квитанцию служащему, который все также горбился за стойкой в своей прежней рубахе.
- Ах, да, Гай Трентам, помню, помню. Я нашел его данные через несколько минут после вашего ухода, - сказал ему клерк. - Жаль, что вы не пришли раньше.
- Тогда мне остается только поблагодарить вас.
- Поблагодарить, за что? - спросил служащий с подозрением и протянул ему маленькую зеленую карточку.
- За три самых счастливых дня в моей жизни.
- На что ты намекаешь, приятель? - вырвалось у клерка, но Дэниел уже не слышал его.
Присев на ступеньки возле высокого здания, выстроенного в колониальном стиле, он в одиночестве изучал официальную справку. Его опасения оправдались: сведения были весьма скудными.
Фамилия: Гай Трентам (зарегистрирован как иммигрант)
18 ноября 1922 года
Профессия: земельный агент
Адрес: Сидней, Манли-драйв 117
Вскоре Дэниел нашел Манли-драйв на карте, которую ему оставила Джеки, и, сев на автобус, отправлявшийся в северную часть Сиднея, оказался в зеленом пригороде на берегу залива. Судя по довольно крупным строениям, имевшим слегка обветшалый вид, можно было догадаться, что в прошлом этот район считался фешенебельным.
Позвонив в дверь одного из зданий, которое в прошлом могло быть гостиницей, Дэниел увидел перед собой молодого человека в шортах и майке, которые уже начал считать национальным нарядом австралийцев.
- Это, может быть, нереально, - начал Дэниел, - но я пытаюсь обнаружить следы человека, который, возможно, проживал в этом доме в 1922 году.
- Меня тогда еще не было, - развеселился юноша. - Вам лучше пройти и поговорить с моей тетей Сильвией - она ваша единственная надежда.
Дэниел прошел за молодым человеком через холл в гостиную, которая имела такой вид, будто не убиралась несколько дней, и из нее на веранду, хранившую следы былой белизны. Здесь в кресле-качалке сидела женщина, которой можно было дать чуть меньше пятидесяти лет, но из-за крашеных волос и излишка грима на ее лице уверенности в этом у Дэниела не было. Она продолжала раскачиваться в кресле с закрытыми глазами, греясь в лучах утреннего солнца.
- Извините за то, что беспокою вас…
- Я не сплю. - Женщина открыла глаза, чтобы взглянуть на вошедшего. - Кто вы? Вы мне чем-то знакомы.
- Меня зовут Дэниел Трумпер, - ответил он. - Я пытаюсь отыскать сведения о человеке, который, возможно, останавливался здесь в 1922 году.
Она засмеялась.
- Двадцать пять лет тому назад. Вы немного оптимист, скажу я вам.
- Его звали Гай Трентам.
Она резко выпрямилась и уставилась на него.
- Вы его сын, не так ли? - Дэниел похолодел. - Я никогда не забуду эту сладкоречивую лживую рожу, даже если доживу до ста лет.
Правду больше нельзя было скрывать, даже от себя.
- Итак, вы приехали после стольких лет, чтобы уплатить его долги?
- Я не понимаю… - сказал Дэниел.
- Смылся, не уплатив чуть ли не за целый год проживания. Все время писал в Англию и выпрашивал у матери деньги, а когда они приходили, я не видела ни копейки. Он, наверное, считал, что расплачивается со мной в постели, так что я вряд ли забуду его когда-нибудь. Особенно после того, что с ним случилось.
- Значит ли это, что вам известно, куда он отправился из этого дома?
Некоторое время она раздумывала с таким видом, как будто пыталась на что-то решиться. Повернувшись к окну, она сказала после долгого молчания:
- Последнее, что я слышала о нем, было то, что он работал посыльным букмекера в Мельбурне, но это было до…
- До чего? - спросил Дэниел.
В ее взгляде сквозило сомнение.
- Нет, - отрезала она, - лучше вы выясняйте это сами. Я не хочу, чтобы вы узнали об этом от меня. Но мой вам совет: садитесь на первый пароход в Англию и оставьте в покое Мельбурн.
- Но вы, возможно, единственный человек, кто может помочь мне.
- Однажды ваш отец уже надул меня, так что я не хочу, чтобы это сделал еще и его сын, это уж точно, Кевин, покажи ему, где выход.
Сердце у Дэниела сжалось. Он поблагодарил женщину за встречу и, не сказав больше ни слова, покинул дом. Автобус привез его в Сидней, где остаток пути до гостиницы он проделал пешком. Ночь прошла в тоске по Джеки и в раздумьях о том, почему его отец так непорядочно вел себя в Сиднее, и не следует ли ему воспользоваться советом "тети Сильвии".
Утром следующего дня Дэниел оставил миссис Снелл с ее широкой улыбкой, но не раньше, чем та представила ему внушительный счет. Он рассчитался без каких-либо возражений и отправился на железнодорожный вокзал.
Первым делом, когда поезд из Сиднея вечером прибыл на вокзал Спенсер-стрит в Мельбурне, Дэниел проверил, не значится ли фамилия Трентам в телефонном справочнике. Убедившись в ее отсутствии, он стал обзванивать всех зарегистрированных в городе букмекеров. Но только девятый из них сказал, что слышал такую фамилию.
- Чем-то она мне знакома, - ответили ему на другом конце линии. - Но не могу припомнить чем. Попробуйте поговорить с Брэдом Моррисом. В те время эта контора принадлежала ему, и, возможно, он сможет помочь вам. Вы найдете его телефон в справочнике.
Отыскав номер, Дэниел связался с Моррисом, но их разговор со стариком оказался таким коротким, что даже не потребовал второй монеты.
- Вам говорит о чем-нибудь имя Гай Трентам? - вновь задал он свой вопрос.
- Англичанин?
- Да, - ответил Дэниел, чувствуя, как у него участился пульс.
- Щеголял своим произношением и всем говорил, что он майор?
- Вполне возможно.
- Тогда обращайтесь в тюрьму, потому что именно там он закончил.
Дэниел хотел было спросить почему, но телефон замолчал.
Его все еще била дрожь, когда с чемоданом в руке он вышел из вокзала и зарегистрировался в железнодорожном отеле на другой стороне улицы. Опять он лежал на узкой кровати в темной комнатушке, пытаясь решить, следует ли ему продолжать свои поиски или уклониться от правды и, как советовала Сильвия, сев на первый попавшийся пароход, отправиться назад в Англию.
Он уснул ранним вечером, но проснулся посередине ночи и обнаружил, что лежит в одежде. К тому времени, когда первые лучи утреннего солнца проникли в комнату, решение было принято. Он не хочет ничего знать, ему не нужно это, и он немедленно возвращается в Англию.
Но прежде всего необходимо принять ванну и сменить одежду. Однако, проделав все это, он изменил решение.
Через полчаса Дэниел спустился в вестибюль и спросил у администратора, где находится главное полицейское управление. Мужчина за стойкой указал ему на дорогу, ведущую к Боурк-стрит.
- А что, ваш номер настолько плох? - поинтересовался он.
Дэниел притворно рассмеялся и отправился в указанном направлении, переполненный дурными предчувствиями. Дорога до Боурк-стрит заняла у него всего несколько минут, но он еще долго кружил вокруг здания, прежде чем, поднявшись по каменным ступеням, вошел в полицейское управление.
Молодому дежурному сержанту фамилия "Трентам" была незнакома, и он лишь поинтересовался, кто его спрашивает.
- Родственник из Англии, - ответил Дэниел. Сержант оставил его стоять у стойки, а сам прошел в дальний конец комнаты и обратился к офицеру, сидевшему за столом и терпеливо просматривавшему фотографии. Офицер прервал свое занятие и, внимательно выслушав, задал сержанту какой-то вопрос. В ответ сержант обернулся и показал на Дэниела. "Бастард, - носилось в голове у Дэниела, - ты маленький бастард". Вскоре сержант вернулся к стойке.
- Мы закрыли дело Трентама, - сообщил он. - Дальнейшие справки вы можете навести в тюремном управлении.
Дэниел почти лишился голоса, но все же выдавил из себя:
- А где оно?
- Седьмой этаж, - бросил сержант, ткнув пальцем вверх.
Выйдя из лифта на седьмом этаже, Дэниел оказался перед огромным плакатом с изображением добродушного мужчины. "Генеральный инспектор тюрем Гектор Уаттс", - гласила надпись на плакате.
Подойдя к столу справок, Дэниел спросил, может ли он видеть мистера Уаттса.
- У вас с ним назначена встреча?
- Нет, - ответил Дэниел.
- Тогда, я сомневаюсь…
- Будьте добры, объясните генеральному инспектору, что я специально приехал из Англии, чтобы встретиться с ним.
Не прошло и нескольких секунд, как его пригласили пройти на восьмой этаж. Та же добродушная улыбка, что сияла на плакате, теперь открылась ему в реальности, хотя морщин у оригинала оказалось больше. Как показалось Дэниелу, Гектор Уаттс приближался к своему шестидесятилетию, но, несмотря на некоторую полноту, продолжал следить за собой.
- Из какой части Англии вы прибыли? - спросил Уаттс.
- Из Кембриджа, - ответил Дэниел. - Я преподаю там математику в университете.
- А я из Глазго, - сказал Уаттс. - О чем, наверное, вы уже догадались, услышав мое имя и акцент. Так что, садитесь, пожалуйста, и рассказывайте, что вас привело ко мне.
- Я пытаюсь разыскать сведения о Гае Трентаме, и в полицейском управлении мне рекомендовали обратиться к вам.
- Да, да, я помню это имя. Но почему оно запомнилось мне? - шотландец встал из-за стола и подошел к картотеке, расположенной вдоль стены у него за спиной. Выдвинув ящик, помеченный буквами "STV", он достал из него большую коробку с бумагами.
- Трентам, - повторял он, перебирая находящиеся там материалы, и наконец извлек два листка. Вернувшись на свое место, он положил их перед собой на стол и принялся читать. Закончив чтение, он изучающе посмотрел на Дэниела.
- Вы уже давно здесь, дружище?
- Прибыл в Сидней чуть меньше недели назад, - сказал Дэниел, удивленный вопросом.
- И никогда раньше не были в Мельбурне?
- Нет, никогда.
- Так по какой причине вы проводите розыск?
- Я хотел выяснить все возможное о капитане Гае Трентаме.
- Зачем? - спросил генеральный инспектор. - Вы что, журналист?
- Нет, я преподаватель…
- Тогда у вас должны быть очень серьезные причины, чтобы проделать такой длинный путь.
- Любопытство, я полагаю, - сообщил Дэниел. - Понимаете, хотя я никогда не знал его, Гай Трентам был моим отцом.
Генеральный инспектор перевел взгляд на приведенный в бумагах список родственников и близких: жена, Анна Хелен (умерла); одна дочь, Маргарет Этель. Упоминания о сыне не было. Он вновь посмотрел на Дэниела и через некоторое время принял решение.
- Мне очень жаль, мистер Трентам, но ваш отец умер в тюрьме полицейского управления.
Дэниел был оглушен и почувствовал, как его начинает трясти.
Глядя через стол, Уаттс добавил:
- Я очень огорчен, что мне приходится сообщать вам эту нерадостную новость, особенно после того, как вы проделали такое путешествие.
- Что было причиной смерти? - прошептал Дэниел.
Генеральный инспектор перевернул страницу, пробежал глазами последнюю строчку обвинительного заключени, гласившую: "Приговор приведен в исполнение путем повешения", и поднял глаза на Дэниела.
- Сердечный удар, - сказал он.
Глава 31
В Сидней Дэниел возвращался в спальном вагоне, но спать не мог. Ему хотелось только одного: как можно дальше оказаться от Мельбурна. С каждой милей, остававшейся позади, он становился немного спокойнее, а через некоторое время смог даже съесть полбутерброда из вагона-ресторана. Когда поезд прибыл на вокзал крупнейшего в Австралии города, он выпрыгнул из вагона, погрузил свой чемодан в такси и направился прямо в порт, где купил билет на первый пароход, отправлявшийся к побережью Америки.
Маленький грузовой пароходик "дикого" плавания, способный брать на борт всего четырех пассажиров, отправился в полночь на Сан-Франциско. Дэниела пригласили к столу только после того, как он внес капитану полную стоимость питания, после чего денег у него осталось лишь на обратную дорогу до Англии, и то при условии, если он не застрянет где-нибудь в пути.
Во время нескончаемого и изнуряющего душу качкой плавания к берегам Америки Дэниел в основном лежал на койке и размышлял над тем, что ему делать с информацией, которой он теперь располагал, Он пытался также подавить в себе то беспокойство, которое его мать, должно быть, испытывала годами. И не переставал удивляться тому, каким прекрасным человеком был его отчим. Теперь он ненавидел слово "отчим" и решил никогда не думать о Чарли, как о неродном отце. Если бы они доверились ему с самого начала, он наверняка смог бы понять их и не стал бы тратить столько энергии на поиски правды. Но теперь он еще острее сознавал, что не сможет рассказать и о том, что узнал, ибо теперь он, наверное, располагал большей информацией, чем они.
Дэниел сомневался, было ли его матери известно о том, что Трентам умер в тюрьме, оставив после себя вереницу постыдных долгов по всей Виктории и Южному Уэльсу. На надгробье в Ашхерсте об этом не сказано ни слова.
Стоя на палубе и наблюдая, как суденышко, подпрыгивая на волнах, проходит Золотые ворота и направляется в бухту, Дэниел наконец почувствовал, что в голове у него начинает вырисовываться определенный план.
Когда иммиграционный контроль остался позади, он добрался автобусом до центра Сан-Франциско и вновь поселился в том же отеле, где останавливался перед отъездом в Австралию. Привратник предъявил две оставшиеся открытки, и Дэниел вручил ему обещанные десять долларов. Прежде чем сесть на поезд "Супер чиф", он нацарапал на них кое-какие новости и опустил в почтовый ящик.
С каждым часом и днем, проведенным в одиночестве, его идеи продолжали развиваться, однако он по-прежнему чувствовал, что матери, должно быть, известно многое из того, о чем он не осмелится спросить. Но теперь он, по крайней мере, знал, что его отцом является Гай Трентам, покинувший Индию или Англию с позором. А грозная миссис Трентам поэтому должна приходиться ему бабушкой, которая по какой-то необъяснимой причине винила Чарли в случившемся с ее сыном.
Прибыв в Нью-Йорк, он с отчаянием узнал, что "Королева Мария" вышла в Англию еще вчера. После переоформления билета на "Королеву Елизавету" у него осталось всего несколько долларов. Последнее, что он сделал, находясь на земле Америки, это дал телеграмму матери с расчетным временем прибытия в Саутгемптон.
Когда статуя Свободы скрылась из виду, напряжение, в котором все это время пребывал Дэниел, стало отступать. Однако миссис Трентам не выходила у него из головы все пять дней плавания. Он не мог представить ее своей бабушкой, и, когда пришло время сходить на берег в Саутгемптоне, он понял, что должен получить от матери ответы на несколько вопросов, прежде чем сможет приступить к осуществлению своего плана.
Сойдя по трапу на английскую землю, он увидел, что листья на деревьях за время его отсутствия из зеленых стали золотыми, и подумал, что времени у него осталось не так уж много, ибо проблему с миссис Трентам он намеревался решить еще до того, как они опадут.