- Может быть, - согласился Филатов, - во всяком случае, я уверен, что он порядочный человек и его нужно привлечь к серьезной работе в нашей организации.
Корнет Бахарев нравился Филатову с каждым днем все больше. За свои деньги он приобрел для есаула новые документы на имя Василия Маркова. Документы были куплены у грека на базаре. Торговать бумаги они ходили вместе. Филатов, выходя из дома, тщательно осмотрел свой кольт.
- Напрасные предосторожности, - спокойно сказал Бахарев, - я вчера говорил с Костей, он знает, когда на базаре предполагается облава. Сегодня не будет.
- Хорошие же у вас друзья, - с некоторой иронией заметил Филатов.
- Что поделаешь! - Бахарев улыбнулся. - По крайней мере они надежны, пока им платишь. А вы вот, Иван Егорович, не очень спешите к своим друзьям.
- Это серьезная организация, - Филатов помрачнел, - я всецело доверяю вам, Борис Александрович, но пока мне не хотелось бы касаться этой темы, я просто не имею права.
- Ну не будем! - ликуя в душе, подхватил Бахарев. Это был первый случай, когда есаул прямо сказал слово "организация".
На следующий день Бахарев пригласил Галкину и Филатова к себе на новую квартиру.
Анна Семеновна была потрясена. В полутемной передней их встретила молодая женщина в платке, повязанном по-монашески. Она, скромно опустив глаза, поклонилась в пояс Борису.
- Это мои друзья, Вера Никифоровна, - сказал он.
- Добро пожаловать, - певучим голосом ответила женщина. - Проходите в зало, Борис Александрович.
В переднем углу большой комнаты светился серебряными бликами иконостас, который мог бы сделать честь дому крупного духовника. Борис подумал: "Пожалуй, все-таки перехватил Миронов. И откуда они такой уникум раздобыли?" Однако, посмотрев на очарованное лицо торопливо крестившейся Галкиной и серьезную физиономию есаула, осенявшего себя крестным знамением, решил: "Нет, ничего, в самый раз", - и, спохватившись, перекрестился сам.
- Подарок одного человека моей матушке, - сказал он значительно. - Большая редкость. Матушка очень любила эти иконы.
Борис дал время гостям осмотреться. Комната была обставлена добротной старинной мебелью. На стене, оклеенной темными тиснеными обоями, между двумя фотографиями виднелся большой четырехугольник, где обои не потеряли еще своего первоначального цвета. Заметив, что Филатов обратил внимание на это пятно, Борис сказал:
- Здесь был портрет. Увы, пришлось пока снять его. Но, по счастью, он сохранился.
Он вышел в соседнюю комнату и вынес сгтуда большой портрет. Из массивной черной рамы пристально смотрел бородатый старик в пышном облачении. Филатов и Галкина тотчас узнали епископа Филиппа - руководителя белогвардейской организации донского и кубанского духовенства.
- Моя матушка, - сказал Борис, - была очень дружна с его преосвященством. - Он заметил, как мадемуазель Галкина тонко улыбнулась.
- А вы? - спросила Анна Семеновна.
- Что - я? - спокойно спросил Борис.
- Вы были знакомы с епископом?
- О, конечно, хотя, как я вам уже говорил, в силу ряда обстоятельств я почти не жил в Ростове. Меня воспитывали родственники матушки… - Бахарев подергал портрет в руках, затем добавил: - Он сейчас далеко, вы, должно быть, знаете, что большевики сослали его в Архангельскую губернию. Главное мое желание - это связаться каким-нибудь образом с ним. - Борис в упор посмотрел на Филатова. Тот молча постукивал пальцами по столу.
- Ну, пусть уж хоть сегодня, пока я здесь, этот портрет повисит на своем месте, - сказал Борис. Он водворил черную раму на место невыгоревшего четырехугольника и едва не чертыхнулся. Пятно было намного больше рамы. Но гостям, захваченным своими мыслями, было, видимо, не до этого.
- Я понимаю ваше стремление, Борис Александрович, - сказал, наконец, Филатов. - Может быть, мне удастся что-нибудь для вас сделать.
В комнату вошла Вера. Она принесла самовар. Есаул замолчал. Вера расставила чашки и снова вышла.
- Ей вполне можно доверять, - тихо сказал Борис, - преданный человек.
- А мне больше нечего сказать, - ответил есаул, - мне надо посоветоваться. Во всяком случае, я думаю, что через месяц - два все изменится.
Гости засиделись до позднего вечера. Бахарев рассказывал им о себе, о своей матушке. Вера почти все время молчала. Только в ответ на благодарность гостей за чай она произнесла:
- Во славу божию!
Наконец гости ушли.
Вера сняла черный платок и… сразу помолодела.
- Ну, - сказал Борис, - как будто все получается, все идет как надо, как ты считаешь?
- Трудно мне, - она вздохнула.
- Ничего, получается у тебя.
Вера молчала, задумчиво разглаживая рукой на колене черный монашеский платок.
- Смотрю я вот на тебя, Борис, - тихо сказала она, - и удивляюсь. Что ты за человек? Искренний ты или нет?
- Ну, ты уж спроси чего-нибудь попроще.
- Очень уж сильно ты меняешься, когда говоришь с ними, и лице у тебя становится другое. Вот я иной раз смотрю, и хоть знаю, что эго ты, а хочется подойти и треснуть тебя чем-нибудь.
Борис засмеялся.
- А ты возьми да тресни, - сказал он, - только не очень сильно.
- Сейчас ты свой, - улыбнулась Вера.
Через два дня под вечер к Борису пришел Филатов.
- Поздравляю вас, Борис Александрович! - торжественно начал он. - Мои старания за вас не прошли даром. Вы имеете честь получить первое задание от нашей организации.
- Какой организации? Присядьте, Иван Егорович, - он указал гостю на кресло.
- Я не имею права пока сообщить вам подробности, - сказал есаул. - Ну, словом, есть организация, которая ставит перед собой цели, созвучные вашим убеждениям. Поверьте, подробнее пока не могу…
- Ас чего вы взяли, уважаемый Иван Егорович, что я собираюсь выполнять задания какой-то организации? То, что я помог вам, не дает вам права… Я сделал это из чувства товарищества.
- Но ваши убеждения…
- Мои убеждения - это мое личное дело.
Наступила пауза. Филатов, явно не ожидавший такого оборота разговора, не знал, что сказать.
- Видите ли, - заговорил Борис, - я теперь привык во всем полагаться на самого себя. Иначе в наше жестокое время нельзя. Вам я верю. Но… Ведь здесь замешаны третьи лица. Согласитесь, я не могу лезть в компанию неизвестно к кому.
Филатов встал. Лицо его было торжественно.
- Даю вам честное слово русского офицера и дворянина, что речь идет о вашем участии в организации, призванной спасти нашу родину. Во главе ее стоит известный генерал, - есаул замолчал на минуту, - князь, имя которого вы, без сомнения, знаете… Борис Александрович, ради вас я нарушил клятву.
Борис сосредоточенно рассматривал половицу.
- У меня на этот счет свое мнение, - сказал Борис. - Без помощи извне в настоящее время власть большевиков не может быть свергнута.
- У нас есть связь с бароном Врангелем в Софии, - ответил есаул.
- Барон Врангель? Вы считаете его фигурой?
- Но за ним иностранцы.
- Ну, вот это другое дело. - Борис встал и сделал несколько шагов по комнате. - Да, конечно, я понимаю, что мои единоличные действия тщетны. Ну, вот я помог вам, может быть, мне удастся спасти Жоржа Попова, но Россия, Россия…
Филатов подошел к нему.
- У вас нет другого пути, поймите. Кроме того, я уже столько открыл вам, что…
- Пугаете? - Бахарев резко обернулся.
- Я знаю, что вы не из робкого десятка.
- Ну хорошо, а в чем заключается задание?
Филатов облегченно вздохнул.
- Завтра нам нужно будет выехать в станицу Гниловскую для установления связи с отрядом хорунжего Говорухина. Лошадей нам обеспечат. Вы согласны?
- А если там вас опять кто-нибудь узнает? - спросил Борис.
- Ну, это не Кубань, - криво усмехнулся есаул, - там у Говорухина полторы тысячи сабель… Итак?
- Ладно, - вздохнул Бахарев.
Филатов вскоре ушел, а Борис принялся за письмо. Уже совсем поздно вечером Вера появилась около палатки Кости на базаре, а ночью у Николаева состоялось экстренное совещание.
- Князь? - задумчиво сказал Федор Михайлович. - А ведь я кое-что слышал.
Совещание затянулось надолго. И только под конец Зявкин вспомнил:
- Семен Михайлович Буденный - вот кто говорил мне. Князь Ухтомский!
11. Шутить изволите, господин поручик!
Борис прекрасно понимал, что филатовское начальство неспроста поручило им поездку в станицу. В этом, без сомнения, кроется какая-то опасность. Там белогвардейское подполье хозяин.
В станицу Гниловскую они приехали на парной пролетке, которую добыл где-то сам есаул. Около станицы на дороге их остановила группа казаков. Потребовали документы. Есаул охотно предъявил их и назвал пароль: "Тридцать девять". "Тридцать четыре", - последовал ответ.
Старший разъезда, мельком просмотрев бумаги, скомандовал:
- Выходьте, господа, из пролетки, дальше пешком дойдете.
- Приказываю доставить нас к хорунжему Говорухину, - сказал есаул.
- Куда надо - туда доставим, - сухо ответил казак.
По пустынной в этот поздний утренний час станичной улице казаки провели их к большой хате, стоявшей несколько на отшибе. В сенях толпилось еще несколько человек, кто-то грубо подтолкнул приезжих к двери.
Борис шагнул за порог. Первое, что он увидел, был большой портрет Карла Маркса на стене. Под ним, положив на стол могучие руки, сидел краснолицый человек в расстегнутой гимнастерке, открывавшей волосатую грудь. По описанию Филатова Борис понял: вот этот - Говорухин. Рядом с ним у стола стоял щуплый человечек с тонкими чертами лица, в кожаной тужурке. На столе перед ним лежал маузер и фуражка с красной звездой.
- Здорово, гости дорогие, - сказал Говорухин, вставая из-за стола. - Иван Егорович! Рад вас приветствовать!
Он пошел навстречу Филатову. Борис быстро взглянул на есаула, тот был совершенно обескуражен.
- Слава богу, добрались благополучно? - спросил хорунжий.
- Что… что это за маскарад? - выдавил, наконец, есаул.
- Зачем маскарад? - сказал Говорухин. - Я теперь, дорогой мой, начальник волостной милиции, перешел на сторону Советской власти. Представьте себе, сначала, когда пришло сообщение о вашем прибытии, мы решили было вас арестовать, а потом вот приехал сотрудник из Екатеринодарского чека, - Говорухин указал на человека, стоявшего у стола, - и псе выяснилось! Рад сердечно!
"Провоцируют, сволочи", - мелькнуло у Бориса. Быстро смерив глазами комнату, он толкнул есаула вперед на Говорухина и в один прыжок вскочил на невысокий подоконник.
- Ни с места! - крикнул он, выхватывая из кармана гранату.
Сзади, из-за окна, его кто-то ударил по голове…… Он пришел в себя в той же комнате. Над ним склонилось незнакомое лицо.
- Пришли в себя, господин корнет? Я же говорил, черт побери, что это добром не кончится.
Борис попытался приподняться. Его лицо и гимнастерка были мокры, видно, кто-то плеснул на него водой.
- Да вы не волнуйтесь, все, слава богу, кончилось, я - поручик Милашевский из Ростова. Мы, конечно, сами немного виноваты, но… Словом, все обошлось.
- Что обошлось? - спросил Борис.
- Ну, эта проверка.
- Какая, к черту, проверка, где есаул? - Борис пощупал рукой затылок.
В комнату вошел Филатов, а за ним, расплываясь в улыбке, Говорухин.
- Ну, Бахарев, живой! - сказал Филатов. - Представь себе, эти мудрецы задумали устроить нам проверку. Ей-богу, жаль, что ты не успел бросить гранату!
Оказалось, что еще накануне полковник Беленков, посоветовавшись с Новохатко, послал в станицу поручика Милашевского. Этот двадцатипятилетний деникинский офицер состоял адъютантом подпольного штаба ОРА. Полковник поручил ему любым способом убедиться в том, не завербован ли Филатов чекистами.
Свой выбор Беленков остановил на Милашевском именно потому, что Филатов не знал его в лицо.
- Возьмем их на испуг, - предложил он.
Когда стоявшему за окном казаку удалось оглушить Бахарева, за пистолет схватился Филатов, и двое казаков едва справились с ним. Теперь Милашевский и Говорухин чувствовали, что перехватили через край. А есаул был полон негодования.
- Вы отсиживаетесь в Ростове, на квартире, - кричал он на Милашевского, - в то время, когда я, уже приговоренный к смертной казни, делаю основную работу! И вы берете на себя смелость не доверять нам? Я уверен, что его превосходительство не знает о ваших выходках.
Борис заметил на лице Милашевского неподдельный испуг. "А парень-то трусоват", - и решил добавить масла в огонь:
- Вы мне говорили, Иван Егорович, что мне предстоит иметь дело с серьезными людьми.
Есаул бушевал до тех пор, пока Борис, заметив, что и Говорухин начинает приходить в ярость, решил замять дело.
- Может быть только одно оправдание, - сказал он, - что они действовали в интересах дела.
Однако, оставшись наедине с Филатовым, Борис твердо сказал:
- Он еще вспомнит нас, этот поручик!
Вместе с Филатовым Бахарев приступил к "инспекции" разнокалиберного говорухинского воинства. Оно вело странную и беспокойную жизнь. Кто под видом мирного жителя осел на хуторах, зарыв в огороде винтовку и патроны, а большинство скрывалось в непроходимых зарослях камышей в пойме Дона.
Борис быстро уловил настроение людей. Им все осточертело. Хотелось домой: близилось время жатвы. Однако мало кто представлял себе, каким путем это можно сделать. Сложить оружие эти люди боялись. Сказывался и воинский уклад, который каждый казак впитывал в себя, как говорят, "с младых когтей".
Борис все больше понимал правильность и гуманность решения партии - не допустить новых кровавых событий. Собственно говоря, и говорухинский и все прочие отряды могли бы в короткий срок быть уничтожены регулярными частями буденновской армии. Но при этом погибли бы сотни людей, вся вина которых состояла в неграмотности и темноте. А для того чтобы ликвидировать отряды мирным путем, нужно было оторвать основную массу казаков от белых офицеров.
- Господа старики, - говорил есаул Филатов, собрав в штабе казаков постарше. - Я уполномочен вам сообщить, что час нашего выступления близок.
Старики слушали серьезно, молча. Только один раз, когда Филатов упомянул Врангеля, кто-то из толпы сказал:
- Без него обойдется!
Но есаул сделал вид, что не слышал. Закончив инспекцию в камышах, Филатов собрал в штабе совещание. Речь шла о совместных действиях отрядов Говорухина и Назарова. План сводился к тому, что в назначенный день эти два отряда численностью более двух тысяч сабель должны ударить неожиданно с двух сторон на Ростов. Есаул сказал, что каждому отряду будут приданы офицеры, которые помогут найти всех коммунистов и чекистов в городе. Относительно дня выступления Филатов сказал, что это будет определено после прибытия представителя из Софии. Его ждут со дня на день.
- За моими ребятушками дело не станет, - сказал в конце Говорухин, - давно в Ростов рвутся, а вот как будет с полковником Назаровым? Я ему буду подчинен или же он мне? У него людей меньше моего. Недавно мы тут с ним встретились…
- Это еще не решено в штабе, - ответил есаул. И Борис увидел, что ответ не очень понравился Говорухину.
На следующее утро они собрались уезжать. Улучив минуту, когда хорунжий был один, Борис подошел к нему.
- Да, Говорухин, - сказал оп, улыбаясь, - ты был прав вчера, когда спрашивал насчет полковника Назарова.
- А что? - осторожно спросил Говорухин, и в его красных опухших глазах мелькнуло беспокойство.
- А то, что в чинах мы с тобой небольших, рискуем вместе, а там как на нас поглядят? Повыше нас есть.
Говорухин шагнул к нему вплотную, внимательно глядя прямо в глаза.
- Ты к чему это говоришь? Знаешь что-нибудь?
- Как не знать, - сказал Борис, чувствуя, что теряет нить разговора. - Мне полагается знать…
- Значит, у вас там, в штабе, знают, - тихо заговорил хорунжий, - а я, признаюсь, все раздумывал, сказать есаулу или нет. Неделю назад, когда встретились мы на мельнице, я смотрю - самозванец. Назарова-то я, слава тебе господи, знаю, на моих глазах погиб, царство ему небесное. Но ты учти, я не открылся и казакам сказал, что он самый настоящий полковник Назаров, и только…
Борис чувствовал себя как на канате над пропастью.
- Что ж казаки? - спросил он осторожно.
- Казаки верят как один. А что он за человек?
- Нужный человек, - таинственно ответил Борис. - Смотри, пока ни слова. - И, подумав добавил: - В твоих же интересах.
- Понятно, - с уважением сказал хорунжий.
12. Как аукнется, так и откликнется
Наступил июнь. Ночи напролет не гасли огни в доме ЧК на Большой Садовой улице. Работы хватало. Волной захлестывала город спекуляция. С почерневшим от солнца и недоедания лицом мотался круглосуточно по городу Павел Миронов. Никто не спрашивал его, когда он спит. Да и сам он об этом никогда не задумывался - знал: начальству - Федору Зявкину и Николаеву - приходится еще туже.
Больше всего из сообщений Бахарева чекистов заинтересовали сведения о полковнике Назарове. Из слов Говорухина можно было сделать вывод, что человек, который выдает себя за полковника Назарова, вовсе им не является. Но кто же он такой? Разобраться в этом поручили опытному сотруднику Дон-чека Тишковскому, который выехал в отряд.
А на долю Павла Миронова с его группой выпало обеспечение корнета Бахарева от всяких случайностей. В папке с надписью "Клубок" уже появились адреса господина Новохатко и полковника Беленкова, была выяснена и подлинная фамилия Валерии Павловны - вдовы крупного сахарозаводчика с Украины. На схеме, которую вычертил Федор Зявкин на большом листе картона, все линии тянулись к центральному кружку. В нем крупными буквами была написана фамилия: "Ухтомский".
Семен Михайлович Буденный рассказал чекистам, что генерал-лейтенант царской армии князь Ухтомский ему известен давно.
Представитель древнего аристократического рода, он слыл среди белых генералов как авторитет в области военной науки. Это он приложил руку к созданию крупных кавалерийских соединений, которые потом под командой Мамонтова и Шкуро дошли до Орла и Воронежа.
Князь Ухтомский был ранен и только поэтому, может быть, не фигурировал в числе командующих какой-нибудь из белых армий наравне с Деникиным, Врангелем или Юденичем.
Буденный считал вполне вероятным, что князь Ухтомский мог остаться в Ростове после эвакуации города.
- Вспомните, сколько они сюда раненых понавезли, - говорил Семен Михайлович. - Мы ведь с лазаретами не воюем, вот они и спрятали этого князя под чужой фамилией на больничной койке. Ясное дело! А расчет у них такой: фигура среди белых известная, поэтому вокруг него можно будет организовать подполье.