К счастью, Дэн не настаивал на выяснении отношений и не спрашивал, почему именно эта сторона нашей супружеской жизни оказалась ущербной. Я и сама не могла объяснить. Понимала только, что так нельзя, что поступаю несправедливо по отношению к Дэну. Но сейчас передо мной был лишь бесконечный горизонт из бессонных ночей и грязных подгузников. И каждый раз, когда я включала телевизор и видела новостные репортажи об антивоенных демонстрациях, смотрела в записи концерт "Олман Бразерс" на автодроме Уоткинс Глен или читала в "Тайм" о новом романе Воннегута, у меня возникало такое чувство, будто меня физически отстранили от всего интересного, что происходило в 1973 году. Каждое утро я просыпалась с гнетущим ощущением безысходности, представляя себя вечной пленницей этого захолустного городишки. Я оказалась в ловушке. И ненавидела себя за это… тем более что сама соорудила тупик, в который себя и загнала.
Когда спустя неделю меня навестила мама, она сразу поняла, что отношения между нами далеко не безоблачные.
- Ну и когда вы перестали заниматься сексом? - спросила она.
- Мы занимаемся сексом.
- Ты хочешь сказать, что трахаешься с ним по долгу супружества?
- Звучит как-то грубовато, мам.
- Зато в точку. И кто осудит тебя, увидев, в какой помойке ты живешь?
Я не поняла, что она имеет в виду - то ли нашу квартиру, то ли Пелхэм, - но не стала выяснять. Вместо этого я сказала:
- Разве не все молодые семьи проходят через трудности притирки?
- Не пытайся ничего приукрашивать, Ханна. Ты несчастлива, и это видно.
- Да все замечательно, с чего ты взяла?
- Лгунья.
Как ни странно, мама больше не стала давить на меня, выясняя подробности моего замужества. Да и Пелхэм не подвергся ядовитой критике, мама лишь заметила, что ей понравилась Эстель, а медсестра Басс (которую она встретила у кабинета Дэна) - классический образец "белого отребья". Возможно, мамина сдержанность была как-то связана с тем, что ее мимолетный визит был лишь остановкой на пути в Колледж Боудена, где ее ждали с лекцией о ее творчестве.
За несколько дней до своего приезда она позвонила мне и объяснила, что будет проездом в Мэне, времени у нее немного, но она все-таки хочет заскочить и повидаться со мной и внуком.
- "Немного времени" - это сколько? - спросила я.
- Часов шесть.
Верная своему слову, она прибыла в Пелхэм в одиннадцать утра и уехала в пять пополудни. Я показала ей нашу библиотеку и познакомила с Эстель. Потом Дэн пригласил нас на ланч в местную закусочную. За столом он был весь в своих заботах и сорвался через сорок пять минут, когда ему позвонила медсестра Басс, сообщив, что у беременной жены какого-то фермера отошли воды. Вот тогда мама и спросила у меня, когда я прекратила заниматься с Дэном сексом. И хотя ее вкратце уже просветили насчет прелестей нашей квартиры, первое, что она произнесла, увидев все своими глазами, было:
- И куда ты сбегаешь после скандалов с Дэном?
- У нас не бывает скандалов, - ответила я, задаваясь вопросом, не вырос ли у меня сейчас нос, как у Пиноккио.
Мама лишь закатила глаза и сменила тему, спросив, чем я скрашиваю свой досуг.
- Ну, здесь недалеко озеро Себаго, и есть отличные маршруты для пеших прогулок…
- Где же ты успела побывать?
- Нигде.
- И сколько раз ты выбиралась на озеро?
- Мы планируем поехать туда в следующий уик-энд. Понимаешь, было столько проблем с поиском жилья…
- Наверное, ты много времени проводишь у телевизора.
- Да нет, наш черно-белый ящик принимает только два канала. И ты знаешь, я не фанат телевизора. К тому же работа в библиотеке и уход за ребенком…
- Понимаю: богатая, насыщенная жизнь.
Повисла долгая пауза, пока я боролась со слезами и желанием закричать, взвиться от ярости, высказать матери все, что я о ней думаю. Она заметила мое состояние и повела себя неожиданным образом: подошла ко мне, сжала мою руку и сказала:
- Если тебя все это достанет, если ты действительно почувствуешь, что уже невмоготу, вы всегда можете вернуться домой.
Я изумленно уставилась на нее.
- Ты серьезно? - спросила я.
- Конечно. И говоря "вы", я имею в виду тебя и Джеффа.
- Ты же не захочешь нас принять.
Она посмотрела мне прямо в глаза:
- Откуда ты знаешь, чего я хочу?
И снова она сменила тему, упомянув о том, что отец написал для журнала "Харперз" "иеремиаду" о том, как его имя появилось в списке врагов Белого дома, как он проталкивает идею проведения Конгрессом судебного расследования в связи с увольнением специального прокурора, Арчибальда Кокса.
- Ты ведь слышала о "субботней резне", я надеюсь? - спросила мама, имея в виду недавние события, когда Никсон распустил комиссию, расследовавшую инцидент в отеле "Уотергейт".
- Я читала об этом в "Тайм".
- "Тайм" - это американская "Правда".
- Тебе не кажется, что это попахивает экстремизмом, мам?
- Конечно… и что с того? Как бы то ни было, тебе стоит подписаться на "Харперз", так ты сможешь читать великие откровения своего отца, который возомнил себя Джефферсоном и думает, будто имеет какое-то влияние на положение дел в стране, в то время как на самом деле он всего лишь рядовой профессор рядового университета…
Мне совсем не хотелось это слушать, поэтому я перебила ее, спросив:
- А где сейчас отец?
- На конференции по американской истории в Сиэтле, оттуда едет на остров Ванкувер, где, полагаю, запрется в каком-нибудь отеле дней на десять, чтобы работать над своей новой книгой. Только вот он не догадывается, что я знаю, с кем он путешествует. Со своей новой подружкой, которая…
- Мам, я бы предпочла не знать.
- Что ты предпочла бы не знать? Личность последней, двадцатичетырехлетней, избранницы своего отца или тот факт, что он снова гуляет налево?
- И то, и другое.
- Но почему? Это всего лишь одна из граней нашей бурной жизни. И я, как последняя тупица, смирившаяся с тем, что отныне у нас "свободный" брак, должна подставить другую щеку, сделав вид, что ничего не происходит…
Ее лицо на мгновение исказилось, и мне вдруг показалось, что она вот-вот заплачет. Но когда я попыталась обнять ее и утешить, она отступила назад.
- Я в порядке, - сказала она, взяв себя в руки. - В полном порядке.
В оставшееся время мы посетили стройку, в которую превратился дом Бланда ("Ты должна взыскать с них по полной программе, не только за вынужденный ремонт квартиры, - сказала мама, - но и за то, что изгадили тебе семейную жизнь"), а потом поехали на озеро Себаго. Это была мамина идея. Она отдыхала здесь в летнем лагере, но это было давно.
- Пора тебе познакомиться с местным чудом природы, - сказала она - Тем более что это всего в пятнадцати минутах езды.
Мама оказалась права насчет изумительной красоты озера Себаго. Безбрежная водная гладь в окружении густых лесов и холмов. Поскольку был будний день, озеро отдыхало - лишь одинокая лодка рассекала его зеркальную поверхность. Мы спустились к воде. Джеффри спал в прогулочной коляске, так что мы оставили его на берегу. Мама скинула туфли и ступила на илистое дно, вздрогнув от прикосновения прохладной воды.
- Я и забыла, какое оно холодное, - сказала она.
- Тогда я пас.
- Трусиха.
Мы замолчали, под впечатлением от такой красоты. Неожиданно мама взяла меня за руку. Я посмотрела на нее. Она не ответила мне взглядом - всё смотрела вдаль, на мягкое осеннее солнце, которое начинало садиться, окрашивая озеро в багряные и золотистые тона. На какое-то мгновение мне показалось, что она улыбается. Что она счастлива. Я никогда ее такой не видела. Мне захотелось сказать… что? Что я так люблю ее и так ее боюсь? Что я всегда ждала ее одобрения, но так и не смогла его заслужить? Что - я знаю - ее жизнь полна обмана и разочарования, но, черт возьми, мы же вместе сейчас - и у нас есть шанс?..
Я не успела додумать - словно прочитав мои мысли, мама отпустила мою руку и обхватила себя руками.
- Прохладно… - поежилась она.
- Да, - тихо произнесла я. Момент как пришел, так и ушел.
- Тридцать четыре года, - сказала она.
- Что?
- Я была на этом озере тридцать четыре года назад. В летнем лагере. Господи, как же я ненавидела эту нетронутую природу, особенно с тех пор, как моя мать, просто мне назло, выбрала этот лагерь, где были сплошь шиксы из Вестчестер Каунти. Я была там единственной еврейкой, и все эти мерзкие потаскушки-аристократки думали будто мое id то же самое, что yid… притом что тогда, в сороковом году, мало кто понимал, что такое id. В то лето мое id все-таки прорвалось - я потеряла невинность на дальнем берегу озера. И поскольку один из сотрудников лагеря застукал меня и моего парня в самом разгаре акта…
- Мне действительно стоит об этом знать?
- Конечно. И кстати, тот парень, Моррис Пинскер - кто бы мог подумать, что я отдам свою невинность кому-то по имени Моррис? - ныне весьма уважаемый в Нью-Джерси ортодонт.
- Откуда ты знаешь?
- Как-то, примерно полгода назад, случайно наткнулась на объявление в "Нью-Йорк таймс" о свадьбе его дочери, Эсси. Моррис, дочь Эсси, жена Милдред… Никогда и не догадаешься, что они евреи.
- Кажется, ты говорила, что это был летний лагерь для белой аристократии?
- Там по соседству был лагерь для обрезанных мальчишек, и иногда у нас бывали совместные вечеринки или танцы… хотя я знаю, что некоторые наши мамаши возражали против того, чтобы их дочери из Гринвича и Коннектикута путались с хасидами…
- И так ты встретилась с будущим ортодонтом и продолжила с ним знакомство в лесах?
- Да, все было так прозаично. И знаешь, это просто… случилось. Я познакомилась с этим парнем на танцах у костра, он предложил мне прогуляться у озера, а потом мы как-то оказались под деревом и уже занимались этим.
- Но ты ведь была едва знакома с… как там его звали?
- Моррис. Ты права. Я знала его всего каких-то десять минут до того как позволила ему залезть ко мне в трусы.
- Почему ты считаешь необходимым рассказать мне об это?
- Потому что это еще один пример идиотизма нашей жизни. И потому что я здесь впервые с тех пор.
- Так ты поэтому захотела навестить меня?
- Наконец-то до тебя дошло. - На ее губах заиграла сардоническая улыбка. - Романтическое дежавю у озера.
- Тот эпизод был романтическим?
- Ты, должно быть, шутишь. Тем более что у Морриса вся задница была в прыщах.
Я не смогла удержаться от смеха.
- И когда воспитатель застукал тебя с Мистером Прыщавая задница…
- Меня выгнали из лагеря и с позором отослали обратно в Бруклин. Твой дед два месяца со мной не разговаривал, а моя мать не уставала повторять, что я шлюха.
- Должно быть, это выглядело забавно.
- Послушай, между родителями и детьми всегда сложные отношения… ты и сама это испытаешь.
- Нисколько не сомневаюсь.
Мы замолчали.
- Как такое может быть, чтобы тридцать четыре года пролетели так быстро? - заговорила она первой.
- Для меня и год тянется слишком долго.
- Подожди, пока тебе стукнет пятьдесят, - время будет попросту испаряться. Не успеешь глазом моргнуть - вот тебе Рождество, еще раз моргнул - уже лето. Ты понимаешь, что тебе осталось - сколько? - двадцать, двадцать пять раз вот так моргнуть, и задумаешься: что же в сухом остатке? Вот тогда ты и начнешь совершать глупые паломничества на берега каких-то дальних озер, где трахалась с прыщавым мальчишкой.
В коляске завозился Джеффри. Мама сказала:
- Пожалуй, это знак, что мне пора заткнуться.
Она отвезла нас обратно в Пелхэм. Высадив нас у дома, она казалась от моего приглашения зайти на чашку чая, сказав, что ей пора двигаться в Брюнсвик и готовиться к визиту в Боуден. Но она все-таки вышла из машины и поцеловала Джеффри на прощание.
- Не доставляй своей мамочке лишних хлопот, - сказала она ему. Джефф лишь прогукал что-то в ответ.
Потом она совершила нечто необъяснимое - она обняла меня. Конечно, это не были укутывающие (дай-ка я согрею тебя материнским теплом) объятия, но все-таки… Мама редко расточала ласки.
- Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь, - сказала она и укатила.
На следующий день, в библиотеке, Эстель сказала:
- А мне понравилась твоя мама. Настоящая оригиналка.
- Это уж точно, - ответила я. - Но, к сожалению, не самый счастливый путник на нашей планете.
- Знаешь, многое зависит от среды.
- Какой еще среды?
- Быть оригиналом гораздо легче в таких местах, как, скажем, Нью-Йорк. Но в маленьком городке вроде Вермонта? Это все равно что циклону гулять в колодце. Слишком тесно.
- Ну, это мягко сказано, - заметила я.
Разумеется, я не собиралась превращаться в циклон, застрявший в Пелхэме. Я изо всех сил старалась поддерживать в себе оптимизм и смотреть на мир в перспективе. Работу в библиотеке нельзя было назвать обременительной - подборка книг, выдача книг, заказ книг, разговоры с немногочисленными читатели. Если в день у нас бывало по восемь - десять посетителей, это было уже событие, хотя раз в неделю приходили все двенадцать учеников местной начальной школы и устраивали настоящий бедлам. А так, конечно, мой пятичасовой рабочий день не был перегружен.
- Вы уверены, что вам нужна помощница? - спросила я у Эстель недели через три.
- Помощница мне, конечно, не нужна, - ответила она. - Но компания необходима…
Эстель действительно вызывала лишь положительные эмоции - остроумная, яркая, безмерно любознательная. Если не считать моего отца, она была, пожалуй, самым начитанным человеком, которого мне доводилось встречать ("Ну а что еще прикажешь здесь делать?"). Она взяла себе за правило раз в месяц выезжать на уик-энд в Бостон, где посещала Музей изящных искусств, симфонические концерты, рылась в букинистических магазинах на Гарвард-сквер, лакомилась моллюсками и палтусом в портовых ресторанчиках.
- А вы никогда не подумывали о том, чтобы найти там работу? - спросила я.
- Конечно, я думала об этом, когда работала в Портленде. И после смерти Джорджа, признаюсь, мне пришла в голову мысль: вот твой шанс.
- И что вас остановило?
- Наверное, я сама, - сказала она, закуривая. - Собственно, ничего меня здесь не держит, кроме библиотеки, моего детища, которое никогда не станет больше, чем есть сейчас. Но… я не знаю… что-то меня всегда удерживало от прыжка. Возможно, страх… хотя я и понимаю, что это звучит неубедительно.
- Вовсе нет, - сказала я.
Она посмотрела на меня и улыбнулась:
- Кто-то однажды сказал, что самые большие преграды в жизни - те, что мы сооружаем для себя сами.
- Мне ли этого не знать?
Она предложила мне сигарету.
- Ты еще молода.
- Да, но я нередко задумываюсь о том, что обокрала себя.
- Добро пожаловать во взрослую жизнь. Как бы то ни было, ты еще можешь все исправить.
- Как? Оставить Дэна?
Повисла долгая пауза.
- Мне это приходило в голову, - нарушила я молчание.
- Что, между вами все так плохо?
- Да не то чтобы очень. Просто немного… статично, что ли… наверное, самое подходящее слово.
- Это не редкость в большинстве браков. Но ведь у вас в последние несколько месяцев произошли две большие перемены, не говоря уже о том, что…
- Я знаю, знаю… вся эта катавасия вокруг дома Бланда. И да, я знаю, что должна набраться терпения, принять во внимание всю сложность ситуации, и да, я знаю, что, наверное, требую от него слишком многого…
Я затушила сигарету и потянулась за следующей.
- Сколько лет вы уже вместе? - спросила она.
- С первого курса колледжа.
- И у тебя больше никого не было?
Я покачала головой.
- Так это же восхитительно, - сказала она.
- И скучновато, не так ли?
- Я этого не говорила.
- Нет, это я сказала…
Я закурила.
- Но я вам ничего такого не говорила, - предупредила я.
- Не беспокойся, я - единственный человек в Пелхэме, которому можно довериться. Но если позволишь дать тебе маленький совет, я все-таки скажу: держись. Дэн кажется мне весьма достойным парнем - и, как ты, возможно, уже знаешь, он произвел очень хорошее впечатление на весь город. Людям он нравится. И хотя сейчас вам нелегко, в брак вернется равновесие, если у него прочный фундамент… и если муж не будет выкидывать какие-нибудь фортели - регулярно изменять или поднимать на тебя руку.
- Изменять регулярно? - удивилась я.
- Все мужчины изменяют.
- А ваш муж?
- Нет, Джордж был даже на это неспособен.
- Вы как будто разочарованы.
- Небольшая драма никогда не помешает отношениям. Но Джордж не дотягивал до драмы. По сути, Джордж не делал ничего, что выходило бы за рамки нормы.
- Как и Дэн.
- Откуда в тебе такая уверенность?
- Я его хорошо знаю. И даже если бы он захотел обмануть меня, не стал бы…
- Почему же?
- Потому что, как и большинство студентов-медиков, он слишком занят… вот уже четыре года.
Хотя я знала, что могу довериться Эстель, я решила больше не грузить ее своими личными проблемами. Не хотелось выставлять себя нытиком, к тому же мое новоанглийское воспитание не позволяло слишком уж распространяться о личном. Да собственно, ничего ужасного в моей семейной жизни не было. И хотя жили мы в стесненных условиях, счастье было уже в том, что нам удалось выбраться из этого дрянного мотеля, так что никто из нас не жаловался на бытовые неудобства. Наоборот, каждый раз, встречая в городе Билли, я не уставала говорить ему, как мы довольны его работой и всем, что он сделал для нас. И сам он так беспокоился о том, чтобы у нас все было хорошо, что часто приходил к нам домой с инструментами, спрашивая, не надо ли чего починить.
- Мне кажется, этот парень влюблен в тебя, - сказал мне Дэн однажды вечером.
- О, я тебя умоляю.
- Ты обрати внимание, как он смотрит на тебя.
- В этом нет ничего плохого… если только ты не ревнуешь, конечно.
- Это шутка?
- Да, Дэн. Разумеется, это шутка.
Я поспешила сменить тему, поскольку частью моей новой домашней стратегии было избежание возможных конфликтов. Десять месяцев и три дня - такова была продолжительность нашего заточения в Пелхэме. Время пройдет незаметно, убеждала я себя.
- Есть только один способ выжить здесь, - сказала Эстель как-то утром. - Почаще выезжай куда-нибудь.