Назар знал, о чем я думаю. Об этом говорила его мимолетная горькая улыбка. Он поднялся, принес чай и хлеб и сказал:
- Угощайся.
Я налила чаю себе и ему, но он даже не поблагодарил меня. Назар, не моргая, смотрел в одну точку, не замечая, что происходит вокруг. Я немного поколебалась, решая, опуститься ли рядом с ним на подушки или предпочесть судейское кресло, - несомненно, второй вариант означал конфронтацию. Дело кончилось тем, что я взяла чашку, отошла к окну и выглянула наружу. На северо-востоке снег прекратился. Вьюга отступала на юго-восток. Вершины конусов вновь вынырнули из облаков - белые и пухлые, они таяли на глазах. У подножия башен уже копошилась целая армия маленьких темных фигурок. Не покладая рук они расчищали улицы и разгребали сугробы, и в нижнем городе вскоре возобновилась будничная суета.
При этом мне не давала покоя мысль о состоянии Назара. Я хорошо помнила, как незадолго до этого нечто подобное случилось с нашим сотрудником на Планете 9. Его оставили там слишком надолго, и это надломило его психику. В итоге он стал орудием в руках антисирианской партии. Меня направили туда, чтобы уладить дело. Вина отступника не вызывала сомнений, и я привезла его на Сириус. К сожалению, его решили казнить, хотя я считала, что он мог бы вернуть себе доброе имя. Тот наш сотрудник тоже страдал от гнева, который, не находя себе выхода, подтачивал беднягу изнутри.
Я заметила, что Назару трудно усидеть на месте. Он ежеминутно менял позы, ерзал и дергался. Его глаза блуждали, он вздыхал, откидывал голову назад и шумно втягивал воздух. И все же он краем глаза наблюдал и за мной. Я видела, что Назар старается не терять бдительности. Хотелось ли ему вернуться к ногам Элиле? Я не могла думать об этом желании без содрогания, хотя и понимала его силу.
- Именно так, - внезапно сказал Назар. - Но я не вернусь назад. Я сумею покончить с этим. И за это я должен поблагодарить тебя.
"Как ему удается читать мои мысли?" - подумала я.
- Но тебе придется пойти на жертвы, милая сирианка. Полагаю, ты догадываешься, что я имею в виду.
Я подумала, что мне придется отдать ему ритуальные предметы.
- Именно так, - подтвердил Назар. - Как видишь, без них я совершенно беззащитен…
- Ты расстался с ними добровольно, - сухо заметила я.
При этих словах Назар вскочил и принялся расхаживать по комнате, время от времени останавливаясь с пустым взглядом и приоткрытым ртом. Было видно, что он на взводе. Наблюдая за ним, я почувствовала головокружение. Я отвернулась к окну и стала смотреть на коричневые шпили башен, прислушиваясь к завыванию ветра и шорохам в сером небе.
- Они мне очень нужны, - просительно сказал Назар. - Без них мне никак.
- Мне они тоже нужны. Я приехала сюда не по своей воле. Меня снабдили этими вещами и объяснили, как их использовать. И я считаю, что не вправе отдавать их кому бы то ни было.
- Но, отдав их мне, Назару с Канопуса, ты просто вернешь их.
- Мне было велено не отдавать артефакты никому, - возразила я. Спиной я чувствовала его взгляд и, обернувшись, обнаружила, что Назар и в самом деле стоит, затравленно глядя на меня.
Я догадалась, о чем он думает, и сказала:
- Ничто не помешает тебе отнять их. Ты сильнее меня. Но это будет означать, что Канопус всегда готов действовать с позиций силы.
Я увидела, что Назар затрепетал, словно неведомая темная сила отпустила его и теперь он мог распрямиться и перевести дыхание.
- Спасибо, что напомнила мне об этом, - произнес канопианец. Он сказал это без иронии, и я почувствовала облегчение. К нему явно возвращалась способность отвечать за свои поступки. Теперь он смотрел на меня по-другому. - Спасибо. Спасибо тебе, сирианка.
Казалось, он ждал большего.
Я повернулась, и теперь мы стояли лицом к лицу. Я понимала всю печальную иронию этой ситуации. Канопус, наш благородный и великодушный наставник, предстал передо мной в облике опустившегося чиновника, который преступил законы своей империи. Назар сразу откликнулся на мои мысли.
- Преступники есть у вас, - сказал он, улыбаясь. - Мы же просто считаем, что не все способны прийти к финишу.
Он весело рассмеялся, но внезапно его смех оборвался, и мой собеседник стал прежним: ссутулился и опять принялся мерить шагами комнату.
- Как вы поступаете со своими преступниками, сирианка? Что случилось бы со мной, будь я одним из вас?
- Полагаю, тебя бы казнили.
- Вот именно. Так я и знал. Полагаешь, я буду искать согласия с тобой, вместо того чтобы подчиняться собственной империи? Думаешь, я соглашусь, чтобы меня казнили?
- Ты хочешь быть наказанным? - спросила я как можно суше.
И вновь я увидела, что Назар распрямился, точно гора свалилась у него с плеч. Он сказал так же сухо:
- Возможно, так оно и есть. Но, сирианка, когда я говорю, что Канопус ошибся во мне, я не кривлю душой. Эта работа оказалась мне не под силу.
- Ты никогда не покидал Роанду? - спросила я. - Не могли же они держать тебя здесь бесконечно. Ты говорил, что находишься здесь тысячи лет.
Он подошел ко мне, встал рядом у окна и посмотрел мне в глаза.
- Насколько я понимаю, - сказал Назар, - на Сириусе ты принадлежишь к либералам?
- Да.
- Бедный Сириус, - произнес он мягко, внимательно глядя на меня темно-янтарными глазами. - Бедный, бедный Сириус.
Это было довольно неожиданно, и я растерялась. Мы стояли совсем рядом, глядя друг другу в глаза. В этот момент я совершенно забыла о Клорати и о том, как искала его дружбы. После слов Назара я почувствовала, что мне вот-вот откроется какая-то тайна или сокровенное знание.
Немного помолчав, я взяла себя в руки и спокойно поинтересовалась:
- Может быть, тебе стоит вернуться домой и сказать там то же, что ты сказал мне?
- Я уже сделал это.
- Но ведь ты был далеко оттуда.
- Верно. Это случилось очень давно. Вскоре после печальных событий, которые эти несчастные называют "Страшной Карой". Но, сирианка, понимаешь ли ты, каково это - провести столько времени здесь, а потом вернуться домой? Как это тяжко… - И Назар вновь принялся бродить по комнате.
Через некоторое время он остановился и сказал:
- Попробую объяснить в двух словах. Не стоит ездить домой, если придется вернуться сюда. А у меня нет выбора. Так они говорят. Здесь мое место. В этой дыре. На опустившейся Шикасте.
- Роанда - прекрасная планета, - возразила я, со вздохом вспоминая, как жила на Южном Континенте до провала Смычки. - Среди наших колоний нет планеты столь же красивой и изобильной, как эта… - Из окна мне было видно, как на юго-востоке, где не осталось и следа от снежной бури, серое небо озарил золотой свет. Коричневый конус, соседствующий с нашим, был припорошен ослепительно белым снегом, который оттенял каждое окно, и гармония этих причудливых узоров доставляла мне глубочайшее наслаждение. Роанда - у меня не поворачивался язык назвать ее их безликим словом Шикаста - была бесконечно щедра на подобные чудеса. Она всегда давала богатую пищу для ума и чувств.
- Да, здесь красиво, - с трудом проговорил Назар. Он стоял прямо, прикрыв глаза и держась рукой за горло. Его веки дрожали. Он думал об Элиле.
- Понимаю, - сказала я тихо.
Назар открыл глаза и посмотрел на меня. Он был мрачен, но оставался самим собой. Он пересек комнату и склонился надо мной, глядя мне в глаза.
- Да, представь себе, понимаю, несмотря на то что я всего лишь тощая бюрократка. Хотя лучше бы я не понимала.
- Спасибо, - сказал он и вернулся на прежнее место.
- Я хочу знать, чем был этот город, пока не началась деградация.
Назар горько засмеялся.
- Все города ждет один конец. Они всегда приходят в упадок.
- Всегда?
- Да.
- Значит, вам приходится принимать это в расчет?
- Да. - Он вздохнул, тяжкая чернота вновь отпустила его, и Назар опять был со мной. - Да. Нам приходится помнить об этом. Когда мы строим город, изготавливаем украшение, слагаем песню или выдвигаем идею, очень скоро плоды наших трудов становятся неподвластны нам и начинают разрушаться. То же самое случилось и со мной, сирианка, - не успеешь ты и глазом моргнуть, как все кончено. Этот город, говоришь ты, город, состоящий из двадцати одной башни… А ты слышала про город, который находится вон там? - Он кивнул в ту сторону, куда ушла буря. Там я сумела разглядеть лишь небольшое пятно на белом горизонте. - Это город садов. Там был город садов…
- А чем он стал теперь?
- Он остался городом садов, - сказал Назар с потемневшим от гнева лицом. - Элиле обожает его. Там у нее есть свой дом с фонтанами… Элиле, Элиле, - внезапно застонал он, раскачиваясь, и закрыл лицо руками.
- Назар! - сказала я резко.
Он вздохнул и снова пришел в себя.
- Тебе придется отдать мне свои серьги, - заявил канопианец, подошел ко мне, взял меня за плечи и заглянул мне в лицо. Он крепко стиснул меня своими большими руками, но, почувствовав, что я сжалась, ослабил хватку. - И в чем только у тебя душа держится? Кожа да кости, да личико с кулачок…
- Да, я не Элиле, - отрезала я. - Прикажешь мне горевать об этом?
- Нет, - сказал он просто, вновь став собой.
- Назар, признайся, мои серьги нужны тебе, чтобы не возвращаться домой? Тебе приказали вернуться, а тебе не хочется уезжать?
- Именно так.
- Но разве в таком случае тебя не будут преследовать? Разве тебя не накажут?
- Нет, - сказал он, усмехнувшись. Я уже знала этот смешок. Так Назар смеялся над моими представлениями о Канопусе. - Какой смысл в наказании? Можно ли придумать наказание хуже этого… - Он прикрыл глаза и тряхнул головой, издав звук, напоминающий рыдание или протяжный звериный вой. - Что может быть хуже, чем стать частью Шикасты, частью Шаммат?..
- Но ты не стал частью Шаммат, - отрывисто заявила я. И мне стало страшно.
- Да что ты знаешь о Шаммат, сирианка? - И он вновь начал бродить по комнате, шагая от стены к стене.
Я почувствовала, что нащупала еще одну часть головоломки.
- Так, значит, Шаммат - не просто внешняя тирания?
- Разве это не очевидно?
- Так вот оно что.
Назар удивился по-настоящему.
- Какие тут могут быть вопросы?
- Есть масса вопросов, которые я буду задавать вновь и вновь. Но пока я так и не получила ответа ни на один из них.
- Но разве это был не ответ?
Я почувствовала, что отягощена полузнанием, туманным и мучительным, похожим на бесконечный, томительный вопль, терзающий душу. Подобные чувства отражались и на лице Назара.
- Это страшное место, - сказал он без выражения, словно только что понял это, он, который жил здесь так долго! - Страшное место.
- Но почему? - спросила я. - Объясни мне. Что такое Шаммат? Вот что я хочу знать. Может быть, тогда я смогу понять Канопус?
Он снова засмеялся, абсолютно искренне.
- Что такое Шаммат? Я объясню тебе. Ты строишь город, идеальный город, где все чувства и мысли пронизаны духом Канопуса. Но мало-помалу гармония звуков начинает нарушаться фальшивыми нотами - сначала изредка, потом чаще и чаще, - пока дух Канопуса не исчезнет без следа… Так случилось и со мной… Ты начинаешь все сначала, и собираешь вместе несколько человек, и снова учишь их руководствоваться принципами Канопуса - если ты способен на это, - но Шаммат поднимает голову и наносит ответный удар, и против десятка последователей Канопуса появляется вдесятеро больше сторонников Шаммат. Те, кого ты взрастил, - если они выстоят и не сломаются, как я… И если за словом "любовь" для тебя действительно стоит Любовь… - его речь становилась все более невнятной, а в голосе слышалось страдание и отчаяние. - …Но потом в ней появляется надлом, фальшивый звук, который становится все фальшивее, и любовь превращается в вожделение… О, Элиле, Элиле, моя прекрасная Элиле…
- Назар, - оборвала я его. Он вздохнул и пришел в себя.
- Да, - сказал он, - Любовь поет свою песню недолго, она быстро теряет голос… Она постепенно убывает, сходит на нет и превращается в Ненависть. Все прекрасное превращается в свою противоположность, вот что такое Шаммат. Что такое Шаммат, спрашиваешь ты? Ее зловредная суть заключается в том, что, полюбив, ты не успеваешь оглянуться, как твоя Любовь превращается в Ненависть… Возжаждав гармонии, ты получаешь скандалы и ссоры, а если ты произносишь слово "Мир", это означает, что вот-вот разразится Война, - все это Шаммат, сирианка.
- Однако Канопус не хочет уходить с этой планеты. Он не считает ее обузой, от которой пора избавиться. Вы продолжаете опекать Роанду.
- Такова наша политика.
- И ты поддерживаешь ее?
- Нет, лично я ее не поддерживаю, но ведь теперь я тоже стал частью Шаммат, поэтому мое мнение уже не имеет значения.
- Тебе приказали вернуться, а ты не хочешь уезжать?
- Да.
- Ты боишься возвращаться, потому что знаешь, что тебе придется снова отправиться на Роанду?
- Да.
- А если я отдам тебе серьги и все остальное…
- Будет вполне достаточно, если ты отдашь мне только серьги… Более чем достаточно… - горячо пробормотал он.
- Но ты должен соблюдать ритуал, который расписан до мелочей и меняется, когда меняются обстоятельства… Разве не так?
Назар посмотрел на меня с уважением, смешанным с неприязнью.
- Абсолютно верно.
- Серьги нужны тебе не для того, чтобы обеспечить свою безопасность, а для того, чтобы подарить их Элиле. Правильно? Или есть что-то еще?
- Возможно.
- Может быть, путтиоряне, которые не умеют пользоваться украденными серьгами, хотят, чтобы ты присоединился к ним?
- Что-то вроде того.
- Это просто не укладывается у меня в голове! Тебя соблазнила Путтиора?
- Почему бы и нет? Если я не устоял перед Элиле - а ведь она не просто соблазнила меня - в сущности, я был ее мужем… И довольно долго… Лучше я не буду вспоминать об этом…
- И сколько времени это продолжалось? - спросила я, подумав, что жизнь этих созданий очень коротка.
- Именно так, сирианка, - подтвердил Назар. - И это делает мою боль еще острее… Эта безупречная непостижимая красота мимолетна, она - как снег на ладони. И кажется, что это дает тебе право влюбляться до безумия, напиваться, лететь на огонь, как бабочка… На Сириусе есть бабочки?
- Нет. Но мне приходилось видеть их на других планетах.
- По понятиям Шикасты, я любил Элиле целую вечность. С нашей точки зрения, я пью и пускаюсь во все тяжкие, пытаясь овладеть снежинкой. Способна ли ты понять меня, сирианка?
- Назар, тебе нужно вернуться домой. И рассказать все это кому следует.
- И что потом? - изумленно спросил он таким тоном, словно разговаривал с маленьким ребенком.
- Ладно, - сказала я. - Пускай тебя не устраивают методы Сириуса. Но ведь дисциплина остается дисциплиной везде. Ты должен подчиняться приказам, признавать свои ошибки и нести заслуженное наказание - впрочем, ты утверждаешь, что у вас не бывает наказаний.
Назар вздохнул и снова зашагал по комнате.
- Кроме того, тебе следует объяснить властям Канопуса свою точку зрения. Сказать, что ты считаешь вашу политику на этой планете неправильной.
Он сел на груду подушек, вытянул ноги, сцепил руки за головой и посмотрел на меня с улыбкой.
- Ты предлагаешь Канопусу спорить с Канопусом, - вздохнул Назар. - Что ж, почему бы и нет. Такого еще не бывало. Хотя… - Он засмеялся.
- Не вижу здесь ничего смешного, - парировала я. - У меня огромный опыт административной работы, и я знаю, как вести себя с подчиненными. Я всегда считала, что нужно постоянно прислушиваться к мнению персонала. Администрация, которая не покидает пределы родной планеты, не может быть в курсе происходящего на местах. В этом случае политика властей делается несбалансированной и негибкой. Мой опыт говорит о том, что в отсутствие оперативной связи между Главным управлением и чиновниками на местах редко удастся добиться поставленной цели.
Выслушав эту тираду, Назар расхохотался и смеялся так долго, что я разозлилась не на шутку. Мне было обидно не за себя, а за Сириус. Ведь он смеялся именно над ним.
- Отлично, - сказал он, - ты считаешь, что я должен подчиниться приказу и вернуться назад. Я должен сделать все, чтобы вернуть себе доброе имя, поскольку я запятнал его. Мне следует выступить против нынешней политики Канопуса… И сказать, что я делаю это по рекомендации Сириуса… - Он был готов снова расхохотаться, но, увидев мое лицо, осекся. - Извини, - пробормотал он. - Не обижайся. Но ты просто не понимаешь…
- Да, я не понимаю. Но я хочу, чтобы ты действовал именно так. Если твои аргументы окажутся несостоятельными и нынешняя политика Канопуса не изменится, тогда… - Я поколебалась и решительно заявила: - Не скрою, Сириус хотел бы заполучить всю Роанду. Наши идеи, судя по всему, резко отличаются от ваших. И, возможно, они не столь прекраснодушны… Эта планета очень удобна для проведения экспериментов. Мы весьма эффективно использовали южное полушарие… - И здесь я была вынуждена остановиться. Разговаривая с этим канопианским чиновником свысока, я совсем забыла, что наши помыслы были далеко не всегда чисты! Я очень надеялась, что Назар не сумеет прочесть мои мысли, но знала, что он уже прочел их.
Я заставила себя сказать:
- Известно ли тебе, что наши эксперименты на юге не всегда соответствовали нашим договоренностям?
- Разумеется.
Похоже, он не собирался продолжать. Считал, что в этом нет смысла?
- Мы знали, что вы не станете придерживаться духа - не говоря уже о букве - наших соглашений, и делали поправки на это.
Теперь я разозлилась по-настоящему. И была готова защищаться.
- Я не понимаю одного: вроде бы Канопус придает этой маленькой, убогой планете куда большее значение, чем мы, - разумеется, я отдаю должное вашим достижениям, - но в то же время вы относитесь к делу весьма небрежно… А теперь ты наверняка скажешь, что вы действуете в соответствии с Необходимостью.
- А что еще я могу сказать? - спросил Назар с искренним удивлением.
В эту минуту мне почему-то вспомнились "люди-насекомые" с Планеты 11 - один из них держал в руках розового хрупкого младенца, и тот извивался, как червяк, окруженный волнообразно движущимися щупальцами взрослых. И эти омерзительные создания стояли на эволюционной лестнице выше меня, во всяком случае так говорил Клорати, а значит, Назар думал так же. Разговоры про "Необходимость" требовали от меня терпения, которым я не располагала. И вновь мы, я и Канопус, подошли к тому пределу, когда вот-вот должны были забрезжить свет и возникнуть взаимопонимание. Но это опять закончилось ничем. Гнев, чувство вины и неверие в собственные силы мешали мне двигаться вперед.
Чего же именно я все-таки не сумела понять?
Я невольно пробормотала:
- Я не понимаю, не понимаю.
- Бедный Сириус, - повторил Назар уже знакомым мне тоном.
- А если тебе не удастся переубедить власти Канопуса? - спросила я.
Он встал. У него был измученный вид - мертвенно-бледное лицо, тусклые глаза. Силы окончательно покинули моего собеседника.