Но в тот миг, когда Эл-Ит с такой очаровательной насмешливостью расхаживала по павильону, Бен Ата вспомнил нечто, совершенно вылетевшее у него из головы за прошлый месяц морального разложения. Он позабыл о легких, скользящих, воспламеняющих поцелуях, на которые сам не умел ответить. Заигрывание, отклик и ускользание от партнера, ответное чувство, контрчувство - ничего этого не было в арсенале куртизанки Элис, потому что она никогда в жизни не испытала радости равенства в отношениях с кем-то другим, будь то мужчина или женщина.
Глядя на Эл-Ит, восхитительно непринужденно качающую бедрами около своей колонны и улыбающуюся в ожидании, Бен Ата понял, что теперь придется все начать сначала. Тут ему никто не сможет помочь. И никуда не денешься, потому за тот месяц своего ученичества, когда он проявлял такое рвение, он уже мысленно примирился с тем, что грядет.
Пока Бен Ата колебался и сопротивлялся своим желаниям, по взгляду, каким он смотрел на нее, Эл-Ит поняла про него все. И вот она оставила свою колонну, приблизилась к мужу и начала учить его, как в любви надо быть равным и готовым.
Бен Ата был просто потрясен, ему открылись такие удовольствия, каких из опыта общения с Элис он и представить себе не мог. Никакого сравнения с той тяжеловесной чувственностью, тут был контакт совсем иного плана. Ему открылось не только умение удивительное физически реагировать, но и более того - возникли ощущения, каких он даже пожелать не мог. Бен Ата тонул в нежности, страсти, самых безумных неистовствах, которые он даже не знал, как воспринимать - как боль или как восторг… и конца этому не было. Она же держалась совершенно свободно и раскованно, чувствуя себя как дома, в своей стране, с каждой минутой заводила его все дальше и дальше, была партнершей решительной и энергичной.
Конечно, его не могло хватить надолго. Равенству не обучишься за один урок, даже за два. Бен Ата по природе был тяжел и медлителен в реакциях, он никогда не умел иначе. Для него всегда были недоступны удовольствия, требовавшие подвижности ртути. Но даже в доступных ему пределах оказалось, что у него такие потенциальные возможности выносливости, каких он сам от себя не ждал. И даже когда все прекратилось и Бен Ата, чувствуя некоторое облегчение, в то же время жалел, что закончилось это напряжение, Эл-Ит и тут не дала ему спуститься с того уровня чувственности, которого они оба достигли. Они всю ночь занимались любовью, и весь следующий день, не делая перерывов на еду, хотя все же попросили подать им немного вина, и лишь когда их уже прочно и навечно неразрывно связали брачные узы, так что больше нельзя было определить наощупь, где граница между их телами, и приходилось взглянуть, чтобы это увидеть, только тогда их охватил глубокий сон, в котором они умиротворенно пребывали следующие двадцать четыре часа. Проснулись они оба одновременно. Был ранний вечер, и до них с другого конца парка донесся барабанный бой. Оба сразу поняли: таким образом оповещают всю Зону Четыре, а также и Зону Три, что их брак осуществился должным образом. И этот барабан должен был бить впредь, с момента каждой их встречи до момента расставания, чтобы весь народ знал, что они вместе, и чтобы все помнили об этом браке, благожелательно его воспринимали - и, конечно, подражали их примеру.
Они лежали в объятиях друг друга, как будто в теплом море на мелководье. Но теперь они начали медленно и осторожно отделять свои тела друг от друга, - бедро от бедра, колено от колена… в полумраке каждый чувствовал, что наступившая обыденность противоречит чудесам только что закончившихся дней и ночей, но, к счастью, никакого диссонанса не было. Но уже трудно понять: неужели было то, что было? Бен Ата, как бы извиняясь, почти ласковым движением вытащил свою теплую руку из-под ее шеи, уселся, потом встал и потянулся. С наслаждением расправил каждую свою дюжую затекшую мышцу, и, заметив его удовольствие, Эл-Ит улыбнулась в темноте. Она, как всегда быстро, вновь стала сама собой. Но ему явно казалось неприличным сразу оставлять ее одну, и он, завернувшись в свой солдатский плащ, уселся на тахте у ее ног.
- Давай немного приведем себя в порядок, - предположил он, - а потом встретимся и поужинаем.
- Прекрасная мысль! - Голос Эл-Ит доносился уже от двери в ее апартаменты: она выскользнула незаметно. И исчезла.
Здесь ничего не изменилось за время ее отсутствия, только вдоль всей стены теперь рядами висели разные платья, наряды для выхода в свет, меха, плащи. Эл-Ит никогда не видела ничего подобного и, бормоча, что все это смахивает на склад тряпья для целой партии шлюх, - это слово она только что услышала от мужа, - решительно снимала их одно за другим. Ткани были весьма хороши, и она профессиональным взглядом оценила качество шелка, атласа, шерсти, - ясно, в этой стране производство тканей на высоте. Но покрой! - просто кошмар. Эл-Ит не удалось отыскать ни одного наряда, сшитого со вкусом: то слишком подчеркнута грудь, то ягодицы обнажены до предела, то сделана неловкая попытка их скрыть, а если покрой приемлем, то подобрана ткань совершенно неподходящей к фасону фактуры или цвета. Чувствовалось полное отсутствие вкуса, ни в одном изделии не было "изюминки". Решив особо не расстраиваться, Эл-Ит, руководствуясь здравым смыслом, раскопала зеленое облегающее платье, поражавшее полным набором промахов со стороны портного, но все же получше многих других. Она приняла ванну, уложила волосы примерно так, как видела у Дабиб, - вероятно, сюда подошло бы слово "женственно", - и облачилась в наряд. Потом вернулась в центральную комнату, где задумчивый Бен Ата ждал жену за столиком у окна. Сначала он просиял при виде ее платья, потом огорчился.
- Это что, из наших? - с сомнением спросил он.
Она ответила:
- Да, великий король. - И они обменялись понимающими дружескими улыбками, как супруги, прожившие вместе много лет.
Теперь, когда они, выходцы из разных стран, были разобщены, когда каждый почувствовал чужеродность партнера, уже нельзя было доверять тому, что они обрели за часы погружения друг в друга. Эл-Ит снова стала для Бен Ата чужестранкой и все в ней было для него чуждым, а то, что теперь было в ней ему дорого, о, это в каком-то смысле не столько привязывало его к ней, сколько отчуждало, - он в глубине души боялся, до чего жена может его довести. Она же, глядя на этого здоровенного, как бык, солдафона, с прилипшими ко лбу после ванны волосами, мысленно поздравляла себя - надо же, сумела довести его, до чего хотела.
Они задумали для себя обильный ужин, такой им и подали, и некоторое время оба с жадностью поглощали еду.
И все это - под неумолчный барабанный бой, доносившийся из парка.
Сразу после ужина оба вскочили и побежали в парк, обыскали его вдоль и поперек, но не нашли ни барабанщика, ни барабана. Но ведь они ясно слышали звук барабанного боя - откуда же он доносился? Отсюда? Нет, оттуда! Все время источник звука был где-то рядом, но его так и не удалось обнаружить.
Наконец они поняли, что никогда не смогут понять, откуда идет звук, и вернулись в павильон. Но не рука об руку. Даже не бок о бок. Каждый чувствовал себя вещью в себе, замкнутым на себя, абсолютно недоступным для понимания другого, этого чужака.
- Тем не менее, - заговорила Эл-Ит, будто продолжая их незаконченный разговор, - я теперь наверняка беременна.
- Да? Отлично! Ты уверена? - Подозревая, что в такой момент было бы уместным хотя бы обнять жену, он сделал движение в ее сторону, но она явно не была расположена к такого рода жестам, и он с благодарностью отказался от своего намерения.
- Разумеется, уверена.
- Но почему? Откуда ты знаешь?
- У вас в стране каждая женщина может определить, но у нас, конечно, это немного по-другому. - Сказав это, Эл-Ит засмеялась, он же вежливо помолчал - ждал, не объяснит ли она свои слова.
- Ну и хорошо. Я в восторге.
- И я тоже. Видимо, этого от нас ждут.
- Ты уверена?
- Нет, конечно. В чем тут можно быть уверенной.
- А что нам делать дальше?
- Откуда мне знать? Скорее всего, мне прикажут возвращаться домой.
Увидев, какое облегчение моментально отразилось на лице мужа, Эл-Ит расхохоталась, жестом указывая на него, и он, поняв, что жена угадала его чувства и не скрывает своих таких же, присоединился к ней. Когда окончился их праздник смеха, оба сообразили, что до полуночи еще далеко и им, предоставленным на произвол судьбы, можно побыть порознь.
- Сыграем в шахматы? - предложил Бен Ата.
- Почему бы и нет?
Сначала выиграл он, потом она. В своем государстве каждый из них был очень хорошим игроком, настоящим мастером. Естественно, игра затянулась до утренней зари.
Обоих посетила мысль (каждый надеялся, что другой не заметил), не пора ли заняться любовной игрой, но оба ее отвергли.
Утром снова вышли на прогулку в мокрый туман парка, и барабанный бой опять сопровождал их повсюду - он звучал в голове, пульсировал в крови каждого. Там Эл-Ит обратила внимание мужа на шеренги солдат, выстроившиеся у подножия холма, во влажной дымке лугов. С уважением она наблюдала за выражением его лица: Бен Ата понимал все, что видел там внизу, мысленно кого-то хвалил, кого-то критиковал, отдавал приказы, желая добиться совершенства в этом своем деле, военном искусстве.
- Кто же ваши враги? - По ее тону он догадался - вопрос задан всерьез. - Они у вас есть?
Бен Ата заметно напрягся, и она поняла, что он всерьез обдумывает ее вопрос - с тех пор, как она сначала задала его Джарнти, а тот, язвительно посмеиваясь, хоть в душе и встревожился, несомненно передал ее слова своему королю.
- Не будь у нас врагов, зачем бы нам тогда держать армию? - ответил Бен Ата вопросом на вопрос, как бы в шутку, на самом же деле ее интерес вызвал у него уважение.
- С кем же вы воюете?
Бен Ата напряженно молчал. Эл-Ит знала, что у мужа в голове мелькают воспоминания о грабежах и насилиях бесчисленных прошлых компаний, и он раздумывает, не велись ли они тогда, по сути дела, ради какой-то ложной идеи…
- Вот мы, например, для вас не враги, - смешно даже представить, чтобы кто-то с нашей стороны пересек границу и при этом не почувствовал вредного воздействия, - но тем не менее вы понастроили фортов вдоль всей нашей границы, причем подошли как можно ближе, только чтобы солдатам не грозила опасность заболеть. Зачем это нужно?
Бен Ата в ответ неопределенно пожал плечами.
- Слышали ли вы хотя бы один предупредительный выстрел?
Он усмехнулся, признавая ее правоту.
- На моей памяти ничего такого не было. Представляешь, мы иногда арестовываем кого-нибудь как шпиона… потом отпускаем.
- Зачем это нужно? - смеясь, повторила она.
- Затем, что у нас армия - многочисленная и боеспособная.
Золотистый туман поднимался кверху, туда, где они стояли, и рассеивался, таял в воздухе, а внизу, в этом тумане, маршировали во все стороны солдаты в ярком блестящем обмундировании, и резкие лающие звуки приказов взлетали в воздух вместе с туманом, как будто растворенные в нем.
- У вас на границе с Зоной Пять тоже есть форты?
- А как же! И перестрелки бывают, и даже сражения.
Эл-Ит это удивило: она забыла, что эта страна ведет войну.
- Ну да, конечно…
- Я сам все это знаю. - Бен Ата запинался и говорил извиняющимся тоном, как будто считал себя виноватым перед ней, а не перед Ними, - Надзирающими и Присылающими Приказы. - Ладно, раз уж речь зашла… Я все время об этом думаю… Ты права… конечно, предполагается, что мы не ведем сражений…
- Настоящих сражений?
- Да. Ну… ничего такого серьезного…
- А у вас есть раненые? Есть потери?
- Да - и раненые, и убитые.
Эл-Ит вздохнула - и вздох ее был долгим, тревожным и, пожалуй, испуганным. Бен Ата повернулся к ней. Лицо его помрачнело.
- Да, я тебя понимаю. Но клянусь - так сложилось само собой. Я никогда не думал… никто из нас не думал… такого не было, пока ты… - И он стукнул огромным кулаком по низкому парапету, огораживающему пруд.
- Кто же начал эти сражения? Разве можно переходить из твоей зоны в ту - и назад? Для солдат это не опасно, не вредно?
- Я знаю, что когда-то из одной зоны было невозможно переходить в другую, ведь и сейчас мы не способны без щитов попадать к вам и обратно. Но, видно, что-то изменилось. Я не хочу сказать, что переходить границу стало легче. В массовом порядке этого не происходит. Но мы ведем сражения вдоль границы, бывает, на нашей стороне, иногда на той, - только никогда не заходим в их зону далеко.
- Ты сам там бывал?
- Да, не раз.
- Ну и как там, в Зоне Пять?
Бен Ата передернуло, и, чтобы согреться, он стал растирать предплечья, водя ладонями вверх-вниз. Он даже побледнел от отвращения - хватило одних воспоминаний о Зоне Пять.
- Вот, значит, до чего плохо, - не без юмора, подвела итог Эл-Ит. Она поняла, что для него та зона была тем же, чем для всех нас, обитателей Зоны Три, были его собственные владения. Бен Ата уловил иронию, кивнул, соглашаясь, и ласково обхватил рукой ее плечи:
- Да, ты все правильно поняла.
Он притянул жену поближе, зарылся лицом в завитки ее волос, и она услышала его бормотание:
- Но что же нам делать, Эл-Ит? Что? Плохо уже то, что я раньше никогда не задумывался над этим.
- Я тоже только сейчас задумалась об изъянах нашей зоны. Знаешь, Бен Ата, некогда было тебе рассказать, но, вернувшись от вас домой, я объехала верхом все пограничные регионы нашей зоны…
- Одна? - спросил он недоверчиво и, помимо своей воли, резко.
Однако она сказала снисходительно:
- Конечно, одна, ведь у меня была цель… но я не об этом хочу сказать, Бен Ата. В какой-то момент я оказалась на горе, которая ниже центрального массива, но с нее можно смотреть по прямой на северо-запад, и оттуда я увидела… Понимаешь, у нас никто давно уже не смотрел на ту границу, даже не помню, когда это было в последний раз. Вам тут нужны специальные законы и наказания, чтобы помешать людям смотреть туда. - Она развернула Бен Ата в другую сторону, и его ослепленный взгляд устремился на высокие горные вершины Зоны Три, которые сейчас переливались всеми оттенками огненного опала. - Твои подданные не будут смотреть туда, им запрещено, Бен Ата, а вот наши люди никогда не посмотрят за пределы своей страны, тут даже не надо никаких наказаний или запретов. Им это просто в голову не приходит. Мы слишком благополучны, слишком счастливы, у нас все так приятно и комфортно, Бен Ата… Не знаю, что и думать… - И Эл-Ит с удивлением, в полном смятении обнаружила, что по ее щекам снова бегут слезы, а муж наклонился над ней, оторвавшись от чарующей игры света на гигантских горных пиках, осторожно стараясь успокоить ее, озабоченный этими непонятными ему слезами. Даже смахнул слезинку с глаза Эл-Ит большим пальцем и внимательно ее рассмотрел, как будто эта слезинка могла быть какой-нибудь особенной.
Этот сюжет вошел в наши песни, картины и предания под названием "Слеза Эл-Ит". В народе считают, что здесь отражены нежные чувства супружеской пары, ведь муж как раз перед этим узнал, что жена беременна, но сейчас я вам объясню, в чем тут дело.
Вот мы видим Эл-Ит, она прислонилась к широкой мужской груди, Бен Ата ее нежно укачивает, ей удобно, она под защитой, о такой позе она совсем недавно не раз мечтала. Допустим, Эл-Ит сама не верит в силу воздействия этого приема, но это ей совсем не мешает наслаждаться моментом.
Бен Ата же, со своей стороны, обрадовался, что эта невероятно независимая дамочка способна от души выплакаться, как любая другая, и в то же время не верил в ее слезы. Потому что плакать было вовсе не в ее характере, и он вздохнул с облегчением, когда жена встала, шмыгая носом, отерла слезы со щек своими маленькими ручками и опять, гордо выпрямившись, встала рядом с ним у парапета.
- И как же выглядит эта Зона Два? - спросил он.
- Наверное, ты больше можешь рассказать про нашу зону, чем я о них. Могу сказать только одно: стоишь, смотришь, всматриваешься, и никак не насмотреться. Как будто погружаешься в синий туман - или под воду, - там сплошная синева, ты никогда не видел такой…
- Это все очень интересно, - оборвал ее он, - но, по-моему, глазеть туда - только время зря терять.
Именно эти слова Эл-Ит ожидала услышать от мужа. Поэтому она тут же залилась смехом, к которому присоединился и Бен Ата: в результате беседа вновь закончилась на тахте. На этот раз их соитие ничуть не походило на опыт последних дней, зато подтверждало, что все еще между ними возможно, - хотя они и были людьми настолько разными, что оба то и дело удивлялись в душе, как это они вообще оказались вместе. И это удивление им было суждено испытывать до самого конца.
И опять наступил полдень: весь день парило, и Бен Ата возмутился, когда Эл-Ит залезла обнаженной в чашу фонтана. Он не предполагал, что фонтаном можно воспользоваться для такой цели, но, хоть и с оглядкой, все же присоединился к ней. При этом постоянно ныл: мол, золотые рыбки его щекочут, и сами они мешают рыбкам, и вообще, а вдруг их кто-то увидит…
- Кто же, интересно? Тут никого нет, - успокаивала мужа Эл-Ит.
- А барабанщик? - возражал он. - Кто-то же здесь должен быть, ну подумай сама: ведь барабан не умолкал, все время бил, что бы мы ни делали.
- Вот что я думаю, - заявила Эл-Ит, когда они, уже одетые, уселись по обе стороны столика. - Ты знаешь, когда-то Зона Четыре и Зона Пять не могли общаться. Теперь могут - вон, вы даже воюете. Значит, что-то произошло? Надо выяснить, что именно. А когда выясним, тогда и будем соображать, зачем вообще, с самого начала, было так заведено, что у тебя должна быть армия. Зачем вам армия? Все богатство твоей страны уходит на ее содержание. Ничего удивительного, что вы так бедны.
- Это мы-то бедны? Да что ты мелешь!
- Бен Ата, вы бедны, не спорь! Ты сам не понимаешь, насколько жалок! У нас самый бедный пастух живет лучше, чем ты, король. А уж одежонки в этих шкафах! Нет, я ничего не говорю, они солидны и крепко сшиты, и ткани хорошие. Но если ты считаешь, что эти наряды пригодны для королевы, которая роскошной одеждой должна отличаться от жены солдата…
- А ты как думаешь. Надо соответствовать статусу.
- Конечно, согласно твоим взглядам. Но послушай меня, это совсем не обязательно. Зачем тебе чины и иерархия? Они привлекают тебя только потому, что ты беден. Зачем ты нацепил эту огромную брошь? А зачем на застежке для плаща написано, что ты Бен Ата? У нас все знают, что я Эл-Ит. Меня узнают, хоть я мешок надень. Не понял? Вы бедный народ, Бен Ата. Все, что я видела по пути сюда, - нет, я не об этом павильоне, его ведь выстроили только для нашей случки на строго определенном месте и, вероятно, снесут, когда мы расстанемся…
- Мы что, снова расстанемся?
- А как же иначе! А ты себе как представлял? Что мы вместе теперь навечно, Бен Ата? Мы оказались тут для определенной цели - умиротворить обе наши страны и выяснить, в чем мы поступили неправильно и что такое нам надо сделать, дабы исправить ошибки…
Эл-Ит наклонилась вперед, глаза ее горели убежденностью и страстью.