После вчерашнего она чувствовала слабость. Мытье пола давалось тяжело. К концу уборки она сильно вспотела, поэтому снова пошла в душ. Так же долго, как и утром, стояла под горячей водой, так же терлась мочалкой и еще раз взвесилась.
Телефон звонил очень долго. Это могла быть Светка. Это мог быть папа. Это мог быть социологический опрос.
Марина так и не узнала, кто это был. Она сидела на кровати, зажав коленями ладони, и молча ждала, пока телефон успокоится.
Папа вернулся около четырех. Был он на удивлением трезвым и приветливым. Когда Марина вышла в прихожую, он улыбнулся и сказал:
- Замерз как сволочь. Снег еще этот вчера. Обедала уже?
- Нет, - сказала Марина. - Сейчас разогрею.
- Да я поел у Витьки, - сказал папа. - На себя только рассчитывай.
- Хорошо, - сказала Марина. - Я чуть попозже поем тогда.
- Как хочешь, - сказал папа.
Присев на обувную полку, он стал расшнуровывать ботинки. К нему подошел Монтень и приветливо мурлыкнул.
- Кота кормила? - спросил папа.
- Да, - сказала Марина.
- Молодец, - сказал папа. - Мама во вторник вернется?
- Да, - сказала Марина.
- Хорошо, - сказал папа. - А ты как, опять возле ящика своего сидела? Или гуляла?
- Ну, - сказала Марина, с неожиданной легкостью подделав смущенную улыбку. - Гуляла.
- Ну и хорошо, - сказал папа. - А то вон тощать уже начала от компьютера своего.
Весь вечер они смотрели телевизор, иногда обмениваясь короткими пустыми сообщениями. Показывали какой-то мутный остросюжетный фильм. Марина смотрела невнимательно, только иногда ее вырывал из полудремотного состояния громкий стук автоматных очередей.
Фильм кончился около десяти, и, хотя по всему еще спать было рано, она пошла в свою комнату, разобрала постель, легла и очень быстро заснула.
Часть вторая
Зима
Под ногами хрустел декабрь. Звук этот, веселый, почти циничный, казался совсем неуместным в темном и безлюдном зимнем лесу, торжественной тишиной напоминавшем пустой школьный спортзал. Впрочем, это был не настоящий лес, а так называемый лесопарк, кусок подмосковной природы, со всех сторон окруженный многоэтажными микрорайонами, исполосованный асфальтовыми дорожками, напичканный деревянными лавками и похожими на шахматных слонов кормушками для белок. Таких кусков в городе было много, и этот факт нашел отражение в его названии. Причины бурной любви проектировщиков к природе остались загадкой, хотя недавно один еженедельник высказал предположение о том, что лесопарки должны были стать базами партизанской войны в случае захвата центра советской электроники неприятелем.
Вечер был морозным и ясным, обещая тревожную гоголевскую ночь и развеселое пушкинское утро. Кора окружавших асфальтовую дорожку елей потрескивала, словно разогреваемое на сковородке масло. В воздухе висела мелкая снежная муть. Через ветви деревьев сочился белый лунный свет. Полоска неба над дорожкой напоминала реку, в которой отражались звезды и фосфоресцирующий инверсионный след недавно пролетевшего самолета.
Андрей остановился, сбросил висевшую на локте руку Василисы, достал из кармана пуховика сигареты и, сняв перчатки, закурил. От вспышки зажигалки остались желтые пятна перед глазами, а пальцы неприятно укололи иглы мороза. Андрей вспомнил прочитанное недавно в какой-то книжке словосочетание "темная зима" и неожиданно отчетливо понял, что же имел в виду автор.
- А ничего я свитерок замутил, - сказал Андрей, сделав шаг назад.
- Тут плохо видно, - сказала Василиса. - Пощупать надо.
Она подошла к Андрею, сняла варежки и неловко расстегнула молнию его пуховика - замерзшие Василисины пальцы утратили уже не раз оцененную проворность. Распахнув пуховик, Василиса провела ладонями по груди Андрея, потом обняла его. После короткой паузы ее ладони спустились Андрею на ягодицы.
- Там свитера нету, - сказал Андрей, улыбнувшись.
- А я знаю, - ответила Василиса.
Андрей поцеловал ее холодные губы. Ему в голову пришла мысль о том, что на таком морозе к чужим губам можно прилипнуть, как к краю колодезного ведра. Усмехнувшись, он снова отступил на шаг. Фантазия Василисы была чрезвычайно богата, между тем низкая температура окружающей среды вполне могла повредить нежные части тела.
- Пойдем, - сказал Андрей, выдыхая перемешанные с табачным дымом облака пара.
- Пойдем, - сказала Василиса.
Они снова зашагали по покрытой притоптанным снегом дорожке.
* * *
Новый свитер украсил жизнь Андрея примерно три часа назад. Добыт он был по перспективной и еще не отработанной технологии, основы которой изложил Костыль.
Андрей общался с коллегой в основном в рабочее время. Обычно обсуждали секреты профессионального мастерства - Костыль проявил незаурядные способности в деле снабжения города климатическим оборудованием, - иногда касались и проблем шоплифтинга. Совместные акции больше не предпринимали, и Костыль, обладавший удивительно богатым опытом в этой сфере, стал теперь чем-то вроде приглашенного специалиста. На роль наставника и учителя он не подходил из-за возраста.
- Ну а со шмотками что? - спросил его Андрей как-то во время совместного перекура.
- А что со шмотками? - спросил Костыль.
- Выносил когда-нибудь? - спросил Андрей.
- Ну, было дело, - ответил Костыль.
- И как это делается? - спросил Андрей.
- Да по-разному, - ответил Костыль. Он всегда пользовался краткими речевыми конструкциями, из-за чего Андрей никак не мог понять причины его успеха в торговле кондиционерами.
- И как ты делал? - спросил Андрей. Ему было немного неприятно вот так выковыривать из Костыля слова, но интерес пересиливал гордость.
- Ну, любимый способ - это две шмотки в примерочную брать, - сказал Костыль. Его речь, помимо скупости, имела еще одну особенность - почти каждая фраза подкреплялась коротким плевком, если, конечно, обстановка позволяла. Андрей подумал, что, может быть, именно в этом кроется секрет профессиональных успехов Костыля. В последнее время он перешел на оптовые поставки, и основными клиентами его были палатки на вещевых и радиорынках, переговоры происходили под открытым рыночным небом, и Костыль мог придавать своим словам дополнительный вес.
- И? - спросил Андрей.
- Если зимой или осенью, то со свитером совсем просто, - сказал Костыль, - Заходишь в примерочную, один надеваешь на себя. Под куртку. Потом выходишь и второй вешаешь на место.
- А вешалку? - спросил Андрей.
- Ну, мы ради прикола с собой иногда забирали, - сказал Костыль. - Главное, чтобы продавец не заметил, что ты две вещи взял. И камер в кабинке не было.
- Могут быть? - спросил Андрей.
- Кто его знает, - сказал Костыль.
- И не попадались? - спросил Андрей.
- Из знакомых - никто, - ответил Костыль. Последняя фраза была стандартной, она почти всегда подытоживала очередную беседу подобного содержания.
- А там бирки магнитные есть? - спросил Андрей.
- Надо смотреть, - сказал Костыль. - Их оторвать можно. А можно просто побежать.
- Понятно, - сказал Андрей. Они побросали окурки в банку из-под кофе и пошли в офис.
Переход от продуктовых к промышленным товарам был необходимым условием необходимого роста. Подключение Василисы принесло легкое освежение акциям, однако участие ее в большинстве случаев было косвенным, кроме того, мастерство Андрея достигло уже такого уровня, что риск сводился почти к нулю - соответственно, уменьшалась и интенсивность адреналиновых инъекций. "Сменим универсам на универмаг" - так мог бы выглядеть лозунг этапа, если бы Андрей имел привычку украшать кумачовыми плакатами панельные многоэтажки умозаключений.
Вообще-то, эпохальный переход Андрей собирался совершать с Олегом. Они уже несколько раз, сидя с пивом в каком-нибудь грязном подъезде или чуть менее грязном баре (российский климат заставлял Андрея поступаться принципами), обсуждали подробности этого мероприятия. Собственно, обсуждать было особенно нечего - основные черты акции были вполне ясны, а учесть все мелкие детали не представлялось возможным. Однако Андрей и Олег старались отложить премьеру. Они понимали - хотя никогда и не говорили об этом, - что первый раз повторить нельзя, и поэтому часами рассуждали о том, магазины и товары какой ценовой категории будут предпочтительнее, стоит ли сразу ехать в центр или сначала попытать счастья на окраине и какую модель свитера выбрать. Особой темой было выяснение того, кому предстоит играть главную роль. Это немного напоминало сцены из старых военных фильмов, где на предложение добровольцам выйти из строя шаг вперед делает вся неровная шеренга партизанского отряда.
Как и следовало ожидать, обсуждения оказались совершенно бесполезными. Андрей, конечно, испытывал чувство вины из-за того, что предал товарища. Олегу, наверное, должно было быть особенно обидно, потому что опоздал он буквально на пару дней. Акция, несмотря на то что многие вопросы оставались неразрешенными, намечалась на пятницу.
Однако внеочередное свидание с Василисой изменило планы. Неожиданное предложение встретиться посреди рабочей недели исходило от нее и, судя по всему, должно было придать остроты ощущениям. Впрочем, Василиса могла просто соскучиться.
Так или иначе, увидев ее в светлом и душном вестибюле "Менделеевской" - Василиса любила сентиментальные традиции, - Андрей испытал уже привычные эмоции, сравнить которые можно было, пожалуй, с гамбургером из "Макдоналдса". Между двумя булочными ломтями несомненного теплого чувства лежала жирная темная котлета мучительной пустоты (последние совместные походы по супермаркетам выполняли роль кетчупа и укропа).
Первые полтора часа они провели в каком-то кафе недалеко от метро. Кафе было самым обычным - табачный дым, радиомузыка и пара молодых официантов, обменивавших свободное время и чувство собственного достоинства на возможность в будущем так же культурно скоротать вечерок. Андрей, чтобы хоть как-то развлечься, заказал себе гамбургер. В конце концов сосущее чувство в душе стало невыносимым. Он вспомнил начало одного популярного иностранного фильма и перевел разговор - который, как обычно, крутился вокруг бывших Василисиных парней - на тему шоплифтинга.
- Предлагаю попробовать, - сказал Андрей, изложив суть вопроса. - Прямо сейчас.
- Сейчас? - переспросила Василиса.
- Да, - сказал Андрей. - А что тянуть.
- Хорошо, - сказала Василиса, улыбнувшись и допив кофе.
Андрей подумал, что теперь вопрос с выбором главного героя не встанет.
Они долго бродили по району, подыскивая нужный магазин. Пару раз им попались вытесненные конкурентами из центра бутики, сияющие бронированными витринами, но заходить туда Андрей не решался. Вонявший вещевым рынком пуховик (Андрей был уверен, что продавцы назовут его про себя ватником), тощие джинсы и забрызганные ботинки наверняка привлекли бы к нему внимание всего обслуживающего персонала. Рассчитывать на успех в такой ситуации было глупо, а проверять на себе предположения по поводу сценария поимки с поличным Андрей не хотел. Нужный магазин был найден случайно и, разумеется, в тот момент, когда путешественники уже почти отчаялись.
На широкой, пустой и казавшейся забытой кем-то самым главным улице, куда Андрей свернул уже безо всякого расчета на удачу, им попался бетонный параллелепипед позднего советского выпуска. Это был универмаг эпохи распада социализма и первоначального накопления капитала. Магазин нес на себе все признаки тяжелого упадка. Облицовывавшая фасад плитка во многих местах отвалилась, рекламные плакаты в витринах истлели, а вывески над входом не было, только остались светлые участки от больших букв, когда-то сиявших скромным советским неоном и предлагавших прохожим "Одежду". Тем не менее в ослабевшем бетонном теле еще ползала жизнь. Скорее всего, ее поддерживал местный наркобарон, нехитрым способом очищавший мутные денежные потоки.
Последнее соображение придало Андрею новые силы. Кроме того, напротив магазина стоял красивый рекламный щит, изображавший лежащего на капоте джипа мужчину с удочкой в руках. Над мужчиной плыла обнадеживающая надпись - "Сто дорог впереди". Андрей подумал, что местный наркобарон специализируется на кокаине и других назальных стимуляторах. Он резко остановился - так, что державшаяся за его локоть Василиса чуть не упала, - и сказал:
- Здесь.
- Здесь? - переспросила Василиса. - Тут же ничего приличного не найдешь.
- Так не в этом же дело, - сказал Андрей. - Да и что в таком случае можно считать приличным?
Василиса сделала странное движение головой, означавшее, видимо, то, что мужчинам всегда виднее.
- Сколько времени, интересно? - спросил Андрей.
- Часов семь, - сказала Василиса.
Они поднялись по монументальной бетонной лестнице и зашли в магазин. Закрывался он в восемь - менеджмент магазина все-таки следил за тенденциями бизнеса.
Интерьер оказался выполнен в строгом соответствии с канонами стиля ретро. Зал был большой и просторный, убрав из него вешалки с одеждой и будки касс, вполне можно было организовать товарищеский футбольный матч. С потолка на черных нитях свисали таблички с обозначением отделов. Андрей обратил внимание на вывеску "Ткани" - в детстве он всегда считал эту надпись искаженным словом "Танки". В нескольких местах виднелись плешивые головы застывших в невероятных позах манекенов. Многие из них были, похоже, старше Андрея. Посетителей в магазине не было совсем, и отряд продавщиц в бордовых передниках собрался возле единственной работающей кассы. Они что-то обсуждали - до Андрея долетали только обрывки фраз, и понять, идет ли речь о телевизионном сериале или рождении ребенка у директора, он так и не смог.
Они с Василисой зашли в зал и через некоторое время добрались до нужного отдела, обнаружив вешалку со свитерами под табличкой "Женское белье". Андрей довольно долго щупал рукава и воротники, рассматривал ценники и прикладывал свитера к груди. Василиса заметно нервничала и часто громко смеялась, но даже это не могло привлечь внимания продавщиц. Охраны в магазине не было, хотя, конечно, ее роль могли исполнять притаившиеся в подсобке грузчики. Андрею показалось, что он пару раз слышал звон стаканов, доносившийся из недалекой открытой двери. О камерах и магнитных бирках речь не шла.
В целом обстановка была самая благоприятная, и это даже немного расстраивало, потому что нужный эффект мог не возникнуть. Хотя от касс его было не видно, Андрей все же взял два свитера и пошел к примерочной будке. Василиса шла следом.
- Может, я с тобой зайду? - спросила она, хихикнув.
Андрей быстро взвесил все "за" и "против" и сказал:
- Не сейчас. Самолеты первым делом.
- Хорошо, - сказала Василиса.
Дальше все было совсем просто. Андрей зашел в примерочную, задернул занавеску, повесил вешалки на прикрученный к фанерной стенке латунный крючок. Сняв с вешалки один из свитеров - красный, с широкой черной полосой на груди, - он еще раз внимательно осмотрел его, оторвал ценник, потом снял пуховик. Несколько секунд ушло на то, чтобы натянуть пришитую к воротнику пуховика петлю на крючок - грязный символизм происходящего не ускользнул от подвижного внимания Андрея. Первый выброс адреналина произошел, когда Андрей надел свитер и посмотрел на себя в зеркало. Он растянул этот момент на несколько сочных секунд, потом надел пуховик и застегнул молнию. Руки его слегка тряслись. Желудок покалывало, на душе стало светло и прохладно. Опасения по поводу нужного эффекта оказались пустыми.
Осиротевшую вешалку Андрей засунул под куртку, потом взял второй свитер и вышел из примерочной.
- Ну что? - спросила Василиса.
- Да что-то не подошел, - сказал Андрей.
Василиса весело засмеялась. Звук этот показался Андрею удивительно чистым и приятным. Чувство внутренней пустоты пропало. Он улыбнулся, они отнесли свитер на место, потом пошли к выходу.
Путь был совсем коротким, и Андрей специально шел медленно, чтобы растянуть удовольствие. Он смотрел по сторонам и что-то - сам толком не замечая что - говорил по поводу окружавших их манекенов и длинных рядов одежды. Переживания были настолько сильными, что казались совсем новыми. Если раньше ощущения аккумулировались в сжимавших маленькую банку пальцах, то теперь они распространились на гораздо большую поверхность. Андрей почувствовал, как разом вспотели подмышки и промежуток между лопатками, как нагрелась грудь и остыл живот. Даже стало немного обидно из-за того, что рядом не было охранника или хотя бы продавщицы, взгляд которых мог вызвать новую гормональную бурю. Но и без этого было очень хорошо - ярче засияли висящие под потолком лампы, четче выделялись на фоне вечной тишины звуки. Когда Василиса смеялась очередной шутке, по телу пробегала приятная дрожь.
Они вышли через неработающую кассу, преодолели последние несколько метров магазина и оказались на крыльце.
Ни машин, ни пешеходов видно не было, и от этого полностью утратившие функциональность фонари казались частью какой-то большой гирлянды.
Андрей несколько раз глубоко вдохнул и широко улыбнулся. Что-то упиралось в его живот. Он вспомнил про вешалку и достал пластмассовые плечи из-под крутки. Близость магазинных дверей не казалась опасной.
- Ну как? - спросил он, повернувшись к Василисе.
Она улыбалась - удивительно ярко и искренне.
- Круто! - сказала Василиса.
- На, - сказал Андрей, протянув Василисе вешалку.
- А мне она зачем? - спросила Василиса.
- Не нужна? - спросил Андрей.
- Нет, - сказала Василиса.
- Хорошо, - сказал Андрей.
Он бросил вешалку в сугроб рядом с крыльцом, обнял Василису за талию, и они долго целовались.
- Слушай, а у Никиты что сегодня? - спросила Василиса.
- У Никиты? - переспросил Андрей. - Не знаю.
- К нему хочу, - сказала Василиса. Она дышала прерывисто, словно только что бежала. - Очень.
- А знаешь что? - спросил Андрей. В голову ему пришла простая и совсем неожиданная мысль.
- Что? - спросила Василиса.
- А поехали ко мне, - сказал Андрей.
- Так у тебя, наверное, родители дома, - сказала Василиса.
- Ну и что, - сказал Андрей. - Во-первых, у меня комната свободная, во-вторых - они спать рано ложатся, а в-третьих…
Он сделал паузу.
- Что в-третьих? - послушно спросила Василиса, по-прежнему улыбаясь.
- В-третьих - их не будет утром и днем завтра.
- Поехали, - сказала Василиса. - А долго?
- Часа полтора-два, - сказал Андрей. - Погуляем еще, город тебе заодно покажу.
- Отлично, - сказала Василиса.
Они спустились с крыльца и пошли к метро.