– Не может здесь быть никакого равновесия! Все развитие человечества – это борьба душ. И если вы родились, то значит, на этом свете родились еще двое – тот, кто принесет вам счастье, и тот, кто причинит вам горе.
– А они знают об этом?
– Никто об этом не знает. И они не хотят вам зла, просто это их миссия. И никуда от нее не денешься. Человек не в силах изменить свое предназначение.
– Я тоже для чего-либо создан?
– Конечно.
– И вы можете мне сказать, что я несу и кому?
Назир посмотрел в глаза Густаву. Старик почувствовал, как напрягся его гость.
– Вы принесете смерть тому, кто вам верит.
– Почему вы так решили?
Старик поднял голову и посмотрел на потолок, где, по его мнению, должен был находиться Бог.
– Я ничего не решаю. Я просто вижу.
Густав похолодел. Откуда старик может это знать наверняка? Назир подвел его к зеркалу и заставил заглянуть в него. Из старой рамки с облезлым лаком на Густава смотрело знакомое лицо, но оно было каким-то другим, напряженным и отстраненным. Он с трудом узнавал себя.
Назир провел у него над головой.
– Посмотрите сами.
Над головой у Густава на мгновение появилась и тотчас рассеялась черная полоса.
– Ваш мозг полон тяжелых мыслей. Вы можете обмануть людей, но Старое Зеркало вы не обманете. Оно хранит многие образы, и лучше их не беспокоить.
Густав уже оправился от увиденного и спросил:
– Душа человека отражается в Зеркале?
– И продолжает жить там своей жизнью, забирая немного энергии у человека, который смотрелся в Зеркало. Будьте осторожны, нельзя часто смотреться в Зеркало или находиться возле него слишком долго.
– Поэтому считается дурной приметой разбить Зеркало?
– Да, господин Густав. Вы тогда вместо одного Зеркала получаете несколько десятков или даже сотен маленьких зеркал, каждое из которых отражает ваш образ и забирает вашу энергию. Это плохо…
Густав отошел от Зеркала и сел обратно на свой стул. Чай уже давно остыл, но ему не хотелось больше пить. Ему хотелось на воздух, прочь из этой маленькой полутемной комнаты, где даже Зеркало знает о его мыслях. Хозяин тоже выглядел утомленным, и Густав решил, что пора прощаться.
– Мне пора идти, уважаемый Назир. Мы увидимся с вами в начале сентября.
Старик покачал головой:
– Нет, мой друг. Мы с вами уже никогда больше не увидимся.
Флобе удивился:
– Вы куда-то уезжаете?
Назир осторожно огляделся по сторонам, словно боялся, что его кто-нибудь услышит, и шепотом сказал:
– Через десять дней я умру. Она уже приходила сюда.
Густава зазнобило от его слов. Какой-то странный сегодня Назир.
– Зачем вам умирать через десять дней?
– Я не хочу умирать, но здесь я ничего не решаю.
– Кто приходил сюда?
Назир закрыл глаза и произнес:
– Она ищет вас. Я не сказал ей ничего, но она умнее меня.
Старик забылся и перешел на древнеперсидский:
– Картины детства видишь ты во сне…
Густав решил, что старик заговаривается, и поспешил прочь.
22
15 августа 1007 г. Ургенч
Авиценна в сопровождении слуги поднялся в часовню, где на полу по приказу визиря положили трупы отравленных. Несмотря на полнолуние, освещения было недостаточно, чтобы быть уверенным в диагнозе. Слуга зажег светильник и поставил его между телами. Авиценна склонился над первым. Это был мужчина, примерно одного с ним возраста и сложения. Запаха, характерного для отравления опием, не было. Значит, цирюльник соврал! Нельзя доверить свою жизнь человеку, обманувшему при первой же встрече.
Нужно найти других цирюльников, этим Ал-Хаммар наверное уже заплатил за предательство. Он отправил слугу обратно в город искать новых цирюльников, а сам начал тщательно осматривать покойников. Их распухшие губы и выпученные глаза, указывали на один из сильнейших ядов – аконит. Чтобы проверить свое предположение, он достал острую бритву и сделал надрез в области желудка, извлек желудок, отрезал его и осторожно положил в небольшой таз, который принес с собой. Потом то же самое проделал с остальными телами. Накрыв таз платком, он спустился вниз и подозвал человека, которому поручено было охранять тела.
– Можете закопать их. Только подальше от городских ворот.
Охранник окрикнул кого-то в темноте, и тотчас к часовне подбежало несколько человек, которые начали спускать тела и укладывать на телегу, чтобы вывезти за город.
У себя дома Авиценна осторожно выдавил содержимое первого желудка в чистую глубокую чашку Проделав несколько опытов, он более не сомневался – это аконит. Содержимое второго и третьего желудков показали тот же яд. Хорошо, что Ал-Хаммар не стал пробовать различные яды. Это бы сильно затруднило Ибн Сине задачу. Тогда бы перед ним встал вопрос – какой из ядов применит его соперник? Но, хвала Аллаху, все оказалось проще, чем он думал. Хотя радоваться тут было нечему. У того, кого отравили аконитом, первым делом отнимались ноги, и он уже не мог идти. Авиценне же придется покинуть зал, в котором будет проходить Состязание, пока смертельный яд не поразил его мозг настолько, что уже бесполезно было бы всякое лечение. И даже оставшись в живых, он мог навсегда сделаться калекой.
Авиценна достал из сундука томик Галена, где тот пишет о ядах. Пробежавшись глазами по желтеющим страницам, он нашел то, что искал: "Некоторые старухи сначала принимают аконит в малом количестве и потом продолжают его употреблять, так что естество к нему привыкает и сопротивляется ему, и он нисколько не вредит естеству".
Противоядие в самом яде! Уже нет времени, чтобы приучить свой организм к этому яду, но малая доза не повредит. Он подошел к столу, где в чашах плавало содержимое желудков отравленных, осторожно отделил малое количество из каждой чаши в отдельную посуду и смешал с водой. Процедив полученное вещество через ткань, он выпил треть. Авиценна размеренным шагом ходил по комнате и вспоминал:
– Гален пишет, что аконит убивает человека, но не убивает скворцов. Потому что у скворцов он доходит до сердца лишь через какой-то промежуток времени. А ведь за это время яд в теле подвергается воздействию, после чего на него влияет сила, превращающая его в питательное вещество. В человеке его действие ускорено из-за ширины протоков, теплоты и сильного течения крови, которая быстро разносит яд по всему телу и достигает сердца.
Он постоял еще какое-то время в нерешительности, потом взял бритву, поставил таз возле сундука и лег. Осторожно надрезав себе вену, он опустил руку в таз и стал считать. Досчитав до сорока, Авиценна прекратил кровотечение, прижав вену пальцем и обмотав чистой повязкой, смоченной в приготовленном заранее дезинфицирующем растворе. Сила кровотока несколько ослабла, и у него теперь есть запас времени, чтобы противостоять яду. Оставалось еще несколько часов, и он посвятил их составлению противоядия. Это противоядие ему будут давать цирюльники, которые должны появиться с минуты на минуту.
Около часа ночи появился слуга, за которым шли три цирюльника. Пригласив гостей в свое небогатое жилище, Ибн Сина сказал:
– Вы, наверное, уже слышали о Состязании Отравителей, которое начнется завтра утром?
Гости закивали, а один из них сказал:
– Участвовать в нем, пусть негласно, – большая честь для нас!
Авиценна удовлетворенно кивнул:
– Вы останетесь в этой комнате, и никто из вас не выйдет отсюда, пока я не вернусь.
Слуга сразу же занялся уборкой комнаты, так, чтобы здесь не оставалось ничего, что могло бы помешать лечению. На небольшом столе черного дерева оставались лишь склянка с какой-то жидкостью и две чаши с маслами, из особого сундука Ибн Сины, где он хранил свой инструмент и лекарства.
Цирюльники поинтересовались:
– Что за яд мы будем изгонять? И какое лекарство нам следует составить?
Ибн Сина успокоил их:
– Все уже готово, и вам нужно лишь неукоснительно следовать моим наставлениям.
– И каковы же будут ваши наставления? Клянемся Аллахом, мы все исполним в точности!
Он рассказал им, что требуется, и заставил каждого повторить все слово в слово, чтобы лучше запомнить.
– Как только я появлюсь здесь, я, возможно, умру. Немедля берите бритвы и делайте надрезы на всем теле во всех местах, где сток крови возможен. Потом намажьте меня соком из первой чаши и отнесите в баню. Вымойте меня чисто и намажьте маслом из второй чаши. Укутайте меня тепло шерстяным покрывалом и уходите.
Один из цирюльников спросил:
– А как же жидкость, что стоит в высокой склянке?
Авиценна строго посмотрел на него и сказал:
– Эту жидкость трогать нельзя! Я сам ее выпью, если оживу…
23
10 августа 2006 г. Арабские Эмираты
Густав не думал, что придется сегодня ехать в офис Макса, но отказаться от приглашения своего начальника он не мог. Время начала сиесты означало, что машин в городе будет слишком много и придется протискиваться между носильщиками и лимузинами в дорогом квартале офисных зданий. Доехав наконец до офиса, он подумал, что неплохо было бы пообедать, но времени до начала встречи совсем не оставалось. Поднявшись на четырнадцатый этаж, он с удивлением обнаружил, что все двери заперты и в коридоре никого нет, кроме дежурного. Завидев Густава, администратор вышел из-за своего огромного стеклянного стола и направился ему навстречу.
– Густав Флобе?
– Да, у меня встреча с господином Кладо в час.
Администратор кивнул и показал рукой на лифт:
– Спуститесь, пожалуйста, на седьмой этаж. Ваш столик номер четыре. Господин Кладо уже обедает.
Густав усмехнулся про себя – уж эти восточные средства коммуникации! Чтобы управлять, не нужно следовать договоренностям с подчиненными.
На седьмом этаже был ресторан для особых клиентов, имеющих офисы в этом здании.
Небольшое закрытое заведение принимало в обед не более десяти человек, но у каждого был отдельный столик и официант. Стоимость обеда была стандартная – чуть больше тысячи долларов на человека, и счет, как правило, отправляли секретарям компаниий.
Густав впервые был в подобном заведении, и метрдотель, окинув его профессиональным взглядом, сказал:
– Приветствую вас. Вы у нас раньше не бывали?
Густав отрицательно покачал головой и стал всматриваться в сидящих в небольшом зале людей:
– Нет. У меня встреча с господином Кладо.
Метрдотель кивнул и сделал сочувственное лицо:
– Да, я предупрежден. К сожалению, порядки нашего заведения не приветствуют разговоры между гостями. Ни разговоров, ни курения, извините. Это может отвлечь других людей от важных мыслей, а вас от еды.
– И что же мне делать?
– Постарайтесь получить удовольствие. У нас лучшая в мире кухня.
Густав начинал сердиться:
– Но моя встреча…
Метрдотель был невозмутим:
– Господин Кладо – наш постоянный клиент, и он хорошо знаком с порядками этого заведения. Если он пригласил вас сюда, то, поверьте, не с целью беседы. Наверняка он захотел сделать вам приятное.
– Приятное?
– Да. Ведь столики у нас заказывают за месяц вперед. И если сегодня вы – наш гость, то об этом позаботились заранее.
Густав удивился. Месяц назад он еще не был лично знаком с Кладо. А это значит, что или какой-нибудь гость не смог приехать, и Макс, чтобы не терять место, пригласил его, или еще месяц назад Макс знал, что сегодня будет обедать с Густавом. Густав поморщился. Ни одна из версий его не радовала.
Метрдотель любезно передал его в руки официанта и вернулся на свой пост. Официант был, словно родная бабушка, старающаяся угодить капризному внуку. Окружив Густава заботой и нежностью, он усадил его поудобнее и достал винную карту на родном для Густава языке – немецком. На таком же безупречном немецком он спросил:
– Кухню какой страны вы сегодня предпочитаете?
Густав удивился:
– А какая у вас сегодня особенно удалась?
Официант был разговорчив, несмотря на строгости заведения:
– У китайцев сегодня работает помощник, у испанцев – сам шеф. Французская кухня вся в полном составе, а на русской только две женщины. Сегодня слишком жарко и влажно, поэтому жирные кухни лучше исключить.
Официант замялся на мгновение, потом, спохватившись, сказал:
– Если вы любите морепродукты, то можно взять японцев.
Густава начинала забавлять сложность этой системы:
– А что, у японцев сегодня все в порядке?
Официант закатил глаза и важно произнес:
– У японцев всегда все в порядке. Берете?
Густав улыбнулся:
– Беру.
Через минуту перед ним оказались тазик с ароматической водой и пара горячих влажных полотенец в плетеной посуде. Незаметно на столике Густава появился конверт с инициалами Макса Кладо. Густав вскрыл конверт и прочитал короткую записку: "Надеюсь, вы не рассердились на меня за то, что наш разговор ненадолго откладывается. Я уже заканчиваю свой обед и возвращаюсь в офис, где надеюсь встретиться с вами через час. Наслаждайтесь едой, она здесь на редкость хороша. Макс". Густав понимал, что ему дают поистине царский промежуток времени, чтобы он успел как следует насладиться японскими деликатесами.
Через сорок минут он почувствовал полное насыщение и легкую неудовлетворенность от того, что не попробовал и половины блюд, предложенных его заботливым помощником. До встречи с Максом оставалось еще немного времени, и Густав решил провести его с пользой. Он спустился на пятый этаж, где обедали простые наемные директора, и, устроившись за столиком у окна, закурил. Потом достал свой ежедневник и стал просматривать расписание на вторник. В два прилетает Ханс. Нужно бы встретиться с ним, пока еще можно договориться, пока на него не надавил лондонский акционер. Он набросал список бумаг, которые потребуются, и затушил сигарету Затем посмотрел на часы, оставил на столе чаевые и поспешил к Максу
24
10 августа 2007 г. Арабские Эмираты
Макс, как всегда, полулежал в своем огромном кресле. Медленно потягивая воду из высокого стакана, он показал Густаву рукой на ближайший стул:
– Садитесь, Густав.
Гость поблагодарил хозяина за приятный обед и сразу же перешел к делу.
– Я встречался вчера с Назиром.
– Это его арабское имя. А как его звали в прошлой жизни?
– Димитрий.
Макс прикрыл глаза и стал постукивать мягкими подушечками пальцев по безупречной полировке стола.
– Значит, все сходится. Это он.
Густав насторожился.
– Кто он?
Макс открыл глаза и посмотрел на Густава, как мать смотрит на неразумное дитя:
– Хранитель Библиотеки. Исчезнувшие книги библиотеки саманидов и около двухсот работ Ибн Сины, пропавших еще в двенадцатом веке.
Густав все еще не понимал, к чему клонит Макс:
– И что нам дадут книги, которые более интересны для антикваров, чем для ученых?
– Знаете, мой дорогой, у нашей компании около трехсот лабораторий по всему миру, которые озабочены проблемами мозга и искусственного интеллекта. Даже если в скором будущем мы сможем выращивать искусственных людей и создавать синтетический разум, мы не сможем вдохнуть в него Вторую Душу Ту, которая отвечает за эмоции – страх, любовь, ненависть, сострадание. А это качественное отличие человека от машин.
Густав начинал улавливать направление мысли Кладо:
– Человек смертен.
– Вот именно, мой дорогой. Смерть – это плата за эмоции. Любая, даже жизненно важная деталь машины воссоздаваема. Ее можно заменить. В человеке таких деталей немного, и все они второстепенны. Главной детали в нем не заменишь.
– Вы имеете в виду мозг?
– Я имею в виду не просто мозг или, как его называют, "интеллект". Я имею в виду индивидуальность, привязку к событиям и генотипу, генную память и память крови.
– Думаете, что мы сможем получить ответы в этих книгах?
Макс поднялся с подушек своего кресла и подошел к окну.
– Я не думаю. Я знаю. Вы читаете древние хроники?
Густав отрицательно покачал головой. Кладо удивился:
– Почему?
– Мне это ни к чему. У меня другой профиль.
Тяжелые портьеры медленно раздвигались, и через пару минут вся комната оказалась буквально залитой светом. Макс, казалось, забыл про Густава и наслаждался игрой света в сложных инкрустациях своего стола. Наконец он сказал:
– У меня тоже другой профиль. Был. А теперь у меня нет задачи более важной на сегодняшний день, чем заполучить эту Библиотеку.
Густав смотрел на Макса, как на помешанного, и обращался с ним как можно осторожнее.
– У меня создалось впечатление, что Назир не отдаст ее.
Макс нахмурился и процедил сквозь зубы:
– А без Назира она нам не нужна. Он провел полжизни в переводах текстов, которые растолковал ему его отец, который в свою очередь получил эти знания от своего предка, и так далее, начиная с двенадцатого века. Теперь прикиньте, сколько времени мы потратим на перевод, даже если воспользуемся лучшими историками и криптографами.
– Значит, задача усложняется?
– Напротив, друг мой. Упрощается. Потому что для Назира отдать Библиотеку равносильно смерти, которую не приемлет ни одно разумное существо. Но если он будет все время находиться при Библиотеке, то не все ли равно ему, где это будет?
Густав старался не смотреть Максу в глаза:
– Он никуда отсюда не уедет. В Эмиратах есть пара греческих церквей…
Макс усмехнулся:
– На дому? Я думаю, что мы сможем уговорить старика, если построим на арабской земле настоящую греческую церковь.
– Вы с ума сошли? Чтобы арабы добровольно согласились на присутствие храма неверных на своей земле?!
– А что вас так удивляет?
Густав подпер руками голову, будто она у него больше не держалась сама.
– Я представил, как возбудится арабская правящая семья!
– Это вы про Вин Заида? Правящий дом Аль-Мактумов так же заинтересован в наших проектах, как и мы. Сюда вложено немало средств, и теперь, когда следует принять правильное решение, они не будут поднимать шум.
– Вы уверены?