Выскочив на улицу, я увидела, что к дому подъезжает машина скорой помощи с мигалкой. Я быстро пошла в противоположную сторону и завернула за угол дома. Каждую клеточку моего тела наполнял страх, ноги подкашивались, а я все шла и шла, не в силах поверить в произошедшее. Ноги сами куда-то меня несли, и я не задумывалась, куда иду, для меня важно было оказаться как можно дальше от места преступления. Я не заметила, как очутилась в парке, у озера. Здесь было тихо, безлюдно и темным-темно. Забравшись в кусты, я нащупала среди журналов нож, потому что увидеть его в такой темени было невозможно. Я взяла его дрожащей рукой и почувствовала, что он липкий от крови. Забросив нож подальше в озеро, я принялась мыть руки. Зима только вступила в свои права, и первые морозы не успели покрыть водную гладь льдом. Наверное, я очень долго мыла руки, потому что они так замерзли, что пальцы едва сгибались. Тут я вспомнила о журналах, брошенных в кустах. На них тоже могла остаться кровь. Я стала ощупывать землю, ища журналы. Собрав все, я бросила их в воду, но они остались плавать на поверхности. Только когда лощеная бумага пропиталась водой и отяжелела, они ушли под воду, и я вздохнула с облегчением.
Мне надо было успокоиться и идти домой. Дрожа от волнения и холода, я побрела к выходу из парка, волоча отяжелевшие ноги. Мне показалось, что до своего дома я тащилась целую вечность. Тихонько открыв дверь своим ключом, я услышала, что Степан Иванович читает маме какую-то книгу. Мне надо было быстро переодеться, чтобы он не увидел меня в этом наряде. Я торопливо переоделась и засунула все, что сняла, даже грязные сапоги, в шкаф. "Надо будет выбросить это маскарадное одеяние, – решила я. – Тогда, даже если меня в чем-то заподозрят, улик не найдут. Я сделаю это завтра, сейчас мне надо быть дома".
Я легла на диван и сделала вид, что сплю. Перед глазами стояла жуткая картина: истекающий кровью Вася лежит в прихожей своей квартиры.
"Вот и выполнил свои угрозы Наумов, – подумала я. – Этот подлец решил начать с Васи. Или просто побоялся гнева отца Юры?"
– О, да Павлина дома! – услышала я голос Степана Ивановича, вышедшего из спальни.
– Как, разве она не ушла к Юре? – спросила мама.
– Тише, она спит, – понизив голос, сказал сосед.
– Пусть отдохнет. – Мама вздохнула. – Она очень устает. Если Юра позвонит, скажу, что Павлинка спит. Пусть сам решает, будить ее или нет.
– Надо укрыть ее чем-то, а то замерзнет, – почти шепотом сказал Степан Иванович.
– Я сама укрою, – отозвалась мама.
Она пошуршала в шкафу, достала плед и заботливо им меня укрыла, подоткнув со всех сторон. Я слышала, как они со Степаном Ивановичем на цыпочках прошли в кухню и мама поставила на плиту чайник.
Только теперь, немного согревшись, я начала успокаиваться. Проанализировав еще раз все свои действия, я решила, что поступила правильно, унеся нож, главную улику против Юры. На ноже вполне могли остаться отпечатки пальцев настоящего преступника, и тогда я уничтожила доказательство невиновности Юры. Впрочем, Наумов наверняка все хорошо продумал.
В любой момент мог позвонить Юра, и я решила сказать ему, что заснула, поэтому и не пришла. Вскоре он позвонил, и я сонным голосом спросила:
– Юрочка, который час?
– Извини, Павлинка, но мы сегодня не сможем встретиться, – сказал он изменившимся до неузнаваемости голосом.
– Что-то случилось?!
– Все нормально. Просто много работы. Завтра я тебе все объясню. Лисенок, люблю тебя.
– И я тебя.
Едва я успела произнести эти слова, как связь прервалась.
Уже после полуночи мама проводила соседа до двери. Они о чем-то пошушукались в прихожей, и мама закрыла за Степаном Ивановичем дверь и пошла в спальню. А я сделала вид, что крепко сплю.
"Сон сбылся. Ужасный сон сбылся, – подумала я. – Спасут ли Васю?"
В эту ночь я совсем не спала. Я думала о том, что предчувствие меня не обмануло, и теперь не только над Васей, но и над Юрой нависла опасность.
"Господи, сделай так, чтобы с ним ничего плохого не случилось! – обратилась я мысленно к Всевышнему. – Я не могу без него. Я просто не переживу, если с ним что-то случится. Прошу тебя, Боженька, спаси и сохрани его!"
…Я боялась, что усну и не услышу Юриного звонка, но ночью он не позвонил. Утром, в шесть часов, в то время, когда он обычно просыпается, я позвонила сама, но с ним не было связи. Мне надо было идти в институт, однако, когда я поднялась с постели, у меня закружилась голова и я чуть не рухнула на пол. Почти сразу же начался озноб, и я опять залезла под пушистый и теплый плед. Чтобы согреться, я сжалась в комочек, но мне становилось все холоднее и холоднее. Когда мама проснулась, она подошла ко мне и приложила ладонь к моему лбу. Ладонь была мягкой и прохладной.
– Да у тебя жар! – сказала мама и пошла за термометром.
– Дай мне что-нибудь от температуры, – попросила я, не открывая глаз. – И уже через полчаса я буду в форме и сделаю тебе уколы.
– Доченька, что случилось? Ты можешь мне сказать? – спросила мама, подавая мне стакан с растворенным в воде лекарством.
– Я всего лишь простыла. Это пустяки, ты же знаешь, и это скоро пройдет.
– Я не о том. Я вижу, что на тебе лица нет.
– Несчастье, – прошептала я, чувствуя, что усталость берет свое и я проваливаюсь в глубокий сон. – Оно случилось.
– Что случилось?
– Несчастье, – то ли прошептала, то ли произнесла про себя я перед тем, как полностью отключиться.
Арест
Я пыталась дозвониться Юре, но с ним не было связи. Тогда я стала собираться, чтобы съездить к нему домой.
– Куда ты с такой температурой? – сказала мама, забирая у меня из рук свитер. – Свалишься где-нибудь по дороге! Я тебя никуда не пущу.
– Мама, я чувствую, что произошло что-то ужасное. Я должна быть с ним, – настаивала я.
– Ну давай я сама схожу к Юре и узнаю, что случилось.
– Как ты пойдешь после капельницы? Тебе надо полежать. Вот кто может свалиться по дороге, то это ты. Опять начнется головокружение, и упадешь где-нибудь. А нам только этого не хватало.
– Тогда позвони его матери, Ксении Ивановне, – посоветовала мама.
– Во-первых, я почему-то не узнала до сих пор номер ее мобильника. А во-вторых, возможно, у Юры неприятности и он не захотел сообщать об этом своей маме. А тут я возьму и все ей выложу. Как это будет выглядеть?
– Да, ты права. Материнские чувства надо щадить, – задумчиво произнесла она. – Но откуда ты взяла, что у Юры неприятности? У него такая работа, что он может уехать в командировку в любой момент.
– У него отключен телефон, – сказала я, все больше тревожась.
– Ну и что? Возможно, он на задании и ему пришлось его отключить, – предположила мама. – Или просто украли телефон. Ты же знаешь, как карманники работают. Вот он, телефон, есть – и вот его уже нет.
– Я чувствую, что с ним что-то случилось, – сказала я, подумав о том, что маме не стоит знать, что произошло вчера.
– Отлежись денек. А завтра Юра твой объявится. Неужели ты думаешь, что он… он изменил тебе?
– Нет. – Я отрицательно помотала головой, и перед глазами сразу же замелькали темные мушки. – Я так не думаю. В нем я уверена, как в самой себе, но съездить к нему надо. Ты не переживай, я быстро – не пешком ведь идти, на машине ехать.
– Хорошо, – сдалась наконец-то, как мне показалось, мама, но тут же твердо добавила: – Только я поеду с тобой.
– Ладно, – вздохнула я. – Едем вместе. Одеваемся!
В окнах Юриной квартиры света не было. "Значит, его нет дома. Где же он тогда? Неужели его все-таки подозревают в убийстве?" – подумала я.
Я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. В ответ – только глухая тишина. Я с опаской бросила взгляд на дверь Васиной квартиры и непроизвольно вздрогнула. Опять перед глазами возникла ужасная картина.
Тут же резко открылась дверь квартиры Инессы Владимировны, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. В дверном проеме появилась соседка с мусорным ведром в руках и округлившимися от страха глазами.
– Павлина, вы знаете, что вчера здесь было?! – Соседка прижала руку ко лбу.
– Что? Что здесь было?
– Представляете, Васю нашли с ножевым ранением! Сколько было крови! Ужас! Это просто ужас! – Соседка театрально закатила глаза под лоб.
– Да вы что?! И как он? Жив?
– Не знаю, ничего не знаю. Когда его забирала скорая, он был еще жив. А как он, я не знаю.
– Надо же! Какое несчастье! Кто же мог такое сделать?
Соседка замялась и поджала губы, отчего они сделались совсем тонкими и вытянулись в горизонтальную линию.
– А вы ничего не знаете? – Она заглянула мне в глаза.
– Нет. А что еще произошло?
– Та-ак. Значит, вы не в курсе?
– Да нет же! Можете вы толком мне объяснить? – все больше нервничая, спросила я.
– Сюда милиции понаехало видимо-невидимо. Ну а как же! Ведь их работника прирезали. Всех тут опрашивали, кто что видел. Меня тоже. Я думала, вы в курсе.
– Ну и что было потом? – спросила я, пропустив мимо ушей ее последнюю фразу.
– Я рассказала обо всем, что видела. Как выскочила в подъезд, когда услышала шум, как увидела Васю. О Господи, какое несчастье! Я до сих пор спать не могу! – сокрушалась Инесса Владимировна.
– Дальше, дальше, – поторопила я соседку.
– Скорую вызвал Юра. Он, кстати, первым увидел раненого Васю. А вы видели Юру?
– Сегодня я Юру не видела, – уже выходя из себя, сказала я. – Что же было дальше?
– Дальше? Всех опросили. Я рассказала, что в это время видела в подъезде одну дурочку. Может, и грех так про человека говорить… В общем, здесь была одна женщина. И представляете, – соседка понизила голос почти до шепота, – она появилась так неожиданно, как из-под земли выросла, и была одета так старомодно, очень странно. Она – свидетель Иеговы, я в этом уверена. Недавно они ко мне приходили, еле от них избавилась! Среди них была эта странная женщина в очках. Можете себе представить такое: верующий человек и, возможно, убийца! Мир перевернулся!
– Откуда… Почему решили, что она убийца? – спросила я, стараясь не показать своей заинтересованности.
– А вы посудите сами. Происходит преступление, в это время появляется она, как привидение! Значит, она была в квартире Васи, а когда Юра вошел, увидел, что Васю ранили, и побежал вызывать скорую, она – раз – в открытую дверь и вышла! Я уверена: она была в квартире Васи! – сказала соседка. – Она и есть убийца!
– Значит, ищут эту женщину?
– Не знаю, кого они ищут, – соседка недовольно нахмурила брови, – но я считаю, что никаких сомнений быть не может. Она, и только она совершила преступление! Я ее хорошо запомнила! Скажу вам по большому секрету: ночью я была в отделении, помогала составить фоторобот убийцы.
– Какая она? – спросила я, и мне показалось, что громкий стук моего сердца слышит весь подъезд.
– Страшненькая. В больших очках, глаза маленькие, ростом… ростом точь-в-точь, как вы. В руках журналы ихние. Она, представьте себе, еще мне их предлагала. Можете только себе вообразить: ударила человека ножом и тут же тычет мне этими же руками журналы! Какая бессердечность! А ведь она женщина!
– Согласна с вами, – сказала я, немного успокоившись.
– Она и Юре стала их тыкать. Представляете?! А у самой в это время за пазухой был спрятан нож!
– Какой нож? – У меня ноги подкосились от страха.
– Тот, которым она ударила Васю! – Она сказала это мне тихо, наклонившись к моему уху.
– А вы это видели?
– Что именно?
– Что она нож спрятала за пазуху?
– А где же ему быть? Не в карман же она его положила! Не нашли ведь орудия убийства. Вот так! Искали целую ночь и в подъезде, и в квартире, и в мусорных баках, и в мусоропроводе – нет нигде. Значит, она его унесла. А зачем ей оставлять нож со своими отпечатками? Так ведь?
– Логично.
– Вы тоже так думаете? А как считаете, это она совершила преступление?
– Думаю, что да.
– А вот милиция сомневается, – вздохнула Инесса Владимировна.
– У них есть другая версия?
– Две. Первая – они все же подозревают неизвестную женщину. А вторая… И как им это в голову пришло? Я им так и сказала. Но кто я? Я ведь только свидетель. – Женщина пожала плечами, сокрушенно покачав головой.
– Какая же вторая версия?
– Они арестовали Юру. – Из уст соседки это прозвучало, как приговор судьи, и у меня потемнело в глазах.
– Что?!
– Подозревают, что это Юра ударил Васю ножом. Но зачем?! Я никогда в это не поверю.
– Он же его лучший друг!
– Я тоже так сказала. И рассказала, что ребята давно дружат. В квартире Юры провели обыск, искали тот злополучный нож, но не нашли. Скажу вам по секрету: был один милиционер с такой большой нижней губой, – соседка показала рукой, какая губа у милиционера. – Так он, это я подслушала, сказал Юре: "Колись, дорогой, кто твоя соучастница? Ты ведь ее отпустил. Кто она?" Ну и так далее. Он, видно, думает, что Юра ударил ножом Васю, затем отдал орудие преступления этой странной женщине, и только когда она ушла, вызвал скорую.
– Бред! Сущий бред! Юра здесь ни при чем!
– Да-да! Вот именно! Я тоже так думаю! – кивая, согласилась соседка. – Что же теперь будет? Что же это творится?
– Значит, Юру задержали? – произнесла я упавшим голосом.
– Бедный парень! Такой хороший человек…
– Спасибо вам, – перебила я Инессу Владимировну. – Я пойду. До свидания.
– Держитесь, деточка, – сочувственным тоном сказала соседка. – Если поймают преступницу, я ее сразу опознаю – у меня очень хорошая зрительная память. А с Юры снимут все подозрения – я в это верю!
Пошатываясь, я вышла из подъезда и поплелась к машине.
– Ну что? Что так долго? – спросила встревоженная мама.
– Сейчас мы съездим к его матери, и по пути я тебе все объясню, – сказала я.
– Ты вся белая как мел! Что-то случилось? Ты можешь мне сказать?
– Мама, сейчас я все узнаю и расскажу тебе. Хорошо? – Я старалась говорить как можно спокойнее, но мама все равно обиделась. Надув губы, она замолчала и демонстративно подняла воротник пальто.
Когда я увидела Ксению Ивановну, то сразу поняла, что она плакала. Опухшие веки, покрасневшие глаза и нос красноречиво говорили об этом.
– Павлинка! – Ксения Ивановна, увидев меня, опять расплакалась. – Юру арестовали.
– Мне соседка сказала, но я не поверила, поэтому решила заехать к вам.
– Раздевайся, проходи.
– Я ненадолго, Ксения Ивановна. Я с температурой, да и мама после капельницы приехала со мной. Сидит в машине, ждет меня, – объяснила я женщине.
– Почему она не зашла?
– Ей нельзя волноваться, а она… она не захотела меня отпускать одну. Лучше расскажите, почему его задержали.
– Они подозревают его в этом чудовищном преступлении. Представляешь? Я знала, я чувствовала, что эта Юрина борьба за справедливость ничем хорошим не закончится. Бесполезно и глупо воевать с ветряными мельницами. Но ты же знаешь, какой он упрямый. Его просто подставили! Кто-то его подставил. – Ксения Ивановна нервно заходила по комнате.
– Да. Похоже на то.
– Они побоялись тронуть самого Юру, а Васю… Зачем? Он же еще совсем ребенок! – Ксения Ивановна вытерла платочком глаза. – Они хотят запугать Юру, заставить уйти с работы. Лучше бы он уволился и уехал к отцу.
– А вы звонили отцу Юры? – спросила я.
– До него невозможно сейчас дозвониться. Он уехал на несколько дней то ли в Германию, то ли в Англию – я не помню. Сказал, когда вернется, сразу позвонит. Остается только ждать. Лишь бы они не успели подтасовать улики против Юры!
– Вы его видели сегодня?
– Нет. Меня не пустили. Сказали: "Не положено". Но я передала ему мыло, зубную пасту, щетку, полотенце.
– Не знаете, что с Васей?
– Я ездила сегодня в больницу. Он лежит в реанимации, а туда не пускают посетителей. Сказали, что прооперировали, состояние тяжелое.
– Он в девятиэтажке? На последнем этаже? – спросила я.
– Да. Откуда ты знаешь?
– Я подрабатываю санитаркой в хирургии на восьмом, а реанимация – на девятом. Как только выйду на работу, схожу к нему. Нет, я схожу к нему завтра же. Меня пропустят.
– Если он в сознании, то передай ему привет. Он-то видел, наверное, кто на него напал. Если Вася выкарабкается, он сам скажет, что Юра такого сделать не мог. Да он свою жизнь за Васю отдал бы!
Ксения Ивановна опять расплакалась, а я обняла ее и погладила по плечу.
– Все будет хорошо, – сказала я, чтобы ее успокоить. – Вот увидите, завтра все изменится и Юру отпустят. Главное, надо верить в лучшее.
Я поймала себя на мысли, что говорю мамиными словами, но я действительно так считала.
Флешка
– Ну что, красавица, побеседуем? – Наумов откинулся на спинку своего кожаного кресла и снисходительно посмотрел на меня.
– Спрашивайте, Валерий Петрович, о чем вы хотели узнать, – сказала я, – только, пожалуйста, побыстрее, у меня температура и я плохо себя чувствую…
– А ты не на приеме у терапевта, – оборвал он меня грубо. – И я не спрашиваю, какая у тебя температура и что у тебя болит. Ясно?!
Я промолчала.
– А теперь я хочу, чтобы ты рассказала все по порядку. И учти: добровольное признание смягчает наказание.
– Признание? В чем?! – От такого неожиданного заявления я подпрыгнула на стуле.
– Расскажи во всех подробностях, как ты со своим любовником спланировала убийство сотрудника милиции, нашего добросовестного коллеги.
– Я?! – вскрикнув, я хотела вскочить со стула.
– Сядь! – заорал он. – И не кипятись! Здесь вопросы задаю я! Повторяю свой вопрос: как вы спланировали преступление?
– Я ничего не делала. И Юра тоже. И кстати, он мне не любовник, а будущий муж. Мы с Юрой помолвлены и летом поженимся, – уже спокойнее сказала я.
– Поженитесь, – Наумов хмыкнул. – За решеткой распишетесь. Так я жду ответа на свой вопрос.
– Я ничего не планировала и никакого преступления не совершала, – спокойно, четко выговаривая каждое слово, сказала я.
– А я знаю, что все было вами спланировано. И у меня есть неопровержимые доказательства. – Наумов похлопал рукой по папке, лежащей перед ним на столе.
– Ничего у вас, Валерий Петрович, нет и быть не может. Вы сами прекрасно знаете, что Юра не мог причинить зла своему лучшему другу.
– А я уверен, что мог. Значит, ты не участвовала в этом преступлении? – Наумов прищурился.
– Совершенно верно.
– Посидишь в "обезьяннике" – в памяти сразу все освежится!
– За что?! И не буду я нигде сидеть! У меня больная мать, и мне надо делать ей уколы по схеме! – возмутилась я, но холодок ужаса скользнул по моей спине.
– Я еще раз повторяю: ты не в больнице! И здоровье твоих родственников здесь никого не волнует! Может, прикажешь мне еще выслушивать, какие болячки у твоего дедушки и ломит ли спину по ночам у бабушки?! – Наумов стукнул кулаком по столу.