Адхам растерянно оглянулся в темноте, заметил тусклый свет в хижине Идриса, свидетельствующий о том, что жизнь там снова кипит, но не обратил на это внимания и остановил взгляд на Большом Доме.
- Не мог он пойти к деду?
- Он этого не сделает, не сказав нам, - засомневалась Умайма.
- Наверное, ему было стыдно, - тихо прозвучал голос Кадри.
Адхам подозрительно посмотрел на него. От этого взгляда Кадри стало не по себе.
- Мы уговаривали его, он сам отказывался.
Кадри терял самообладание.
- Ему стыдно было признаться нам.
- Это на него не похоже… А ты что такой бледный?
- Мне одному пришлось работать за двоих, - сердито ответил Кадри.
- Говорю, на сердце у меня неспокойно! - будто прося помощи закричал Адхам.
Умайма осипшим голосом произнесла:
- Пойду в Большой Дом, спрошу о нем.
Адхам безнадежно пожал плечами.
- Тебе никто не ответит. Уверяю тебя, его там нет.
- Господи! - печально простонала она. - У меня сердце никогда так не билось. Сделай что-нибудь, ты же мужчина!
- Пойду поищу его, - громко вздохнул Адхам.
- Наверняка он уже идет домой, - сказал Кадри.
- Мы теряем время! - закричала Умайма. Обернувшись в сторону хижины Идриса, она похолодела от ужаса. - Может, ему на дороге встретился Идрис?!
- Враг Идриса Кадри, а не Хумам, - проворчал Адхам.
- Да он любого из нас готов уничтожить. Всё, я иду к нему!
Адхам преградил ей дорогу.
- Не надо все усложнять! Обещаю тебе, если мы его не найдем, я сам пойду к Идрису и в Большой Дом.
Он с тревогой посмотрел на бледного Кадри. Почему он молчит? Что скрывает? Где же ты, Хумам?
Умайма бросилась было со двора, но Адхам схватил ее за плечи. Вдруг отворились ворота Большого Дома. Все устремили взгляд в его сторону. Спустя некоторое время они различили приближающуюся к ним фигуру дядюшки Карима. Адхам вышел ему навстречу, приветствуя. Мужчина поздоровался и спросил:
- Господин спрашивает, почему Хумам медлит?
- Мы не знаем, где он. Думали, что он у вас, - в отчаянии проговорила Умайма.
- Господин спрашивает, что его задержало?
- Не дай Бог что случилось! - закричала Умайма.
Дядюшка Карим ушел. У Умаймы затряслась голова, казалось, она на грани истерики. Адхам увел ее во внутреннюю комнату, где громко плакали дети, и прикрикнул:
- Никуда не выходи! Я без него не вернусь. Только никуда не выходи из комнаты.
Во дворе он увидел Кадри, сидевшего на земле. Адхам склонился к нему и сказал шепотом:
- Скажи все, что ты знаешь о брате!
Кадри резко вскинул голову, но что-то помешало ему ответить. Отец повторил:
- Скажи, Кадри, что ты сделал с братом?
Едва слышно Кадри проговорил:
- Ничего.
Адхам сходил за фонарем, зажег его и поставил на тележку. Свет ударил Кадри в лицо. Адхам с ужасом разглядывал его.
- По твоему лицу видно, что случилось что-то нехорошее.
Сквозь детский плач из дома до них донесся голос Умаймы. Не разобрав, что она сказала, Адхам крикнул:
- Замолчи, старая! Умри, но замолчи!
Он снова уставился на сына. Вдруг у него задрожали руки. Он схватил Кадри за рукав и с ужасом спросил:
- Кровь?! Что это?! Кровь твоего брата?!!
Кадри посмотрел на рукав и непроизвольно сжался. Его голова поникла от безнадежности, и этим жестом он себя выдал. Адхам схватил его, поднял на ноги и грубо, как никогда не делал, вытолкнул сына на улицу. В глазах у него почернело, и не из-за ночной темноты вокруг…
21
Адхам тащил его в пустыню.
- Сделаем крюк, чтобы не проходить мимо хижины Идриса.
Они углубились во тьму. Кадри шел, пошатываясь. Отец крепкой хваткой вцепился ему в плечо. Твердо шагая, Адхам спросил старческим голосом:
- Скажи, ты избил его? Чем ты его ударил? В каком состоянии ты его бросил?
Кадри не отвечал. Рука отца была тяжелой, но он не чувствовал ее - боль внутри не отпускала. Он желал, чтобы солнце больше никогда не всходило!
- Пожалей меня! Говори! Даты не знаешь жалости! Я приговорил себя к страданию в тот день, когда ты родился. Уже двадцать лет меня преследует проклятье. А я прошу жалости у того, кто ее не знает.
Кадри разрыдался. Его плечи сотрясались вместе с вцепившейся в него рукой отца. Он содрогался так, что эта дрожь передалась Адхаму.
- Это и есть твой ответ? Почему, Кадри, почему?! Как ты мог?! Признайся в темноте, пока не взошло солнце и ты не увидел себя в его ярком свете.
- Я не хочу увидеть день! - вскричал Кадри.
- Мы люди тьмы. Для нас никогда не наступит день. Я думал, зло живет в доме Идриса, а оно - в нас. Идрис горланит, пьет, хулиганит. Мы же убиваем друг друга. Господи!.. Ты убил своего брата?!
- Нет!
- Где он?
- Я не хотел его убивать!
- Так он убит?!
Кадри разрыдался еще сильнее. Адхам крепко впился ему в плечо. Значит, он убил Хумама. Свет жизни моей, любимец деда! Как будто и не было его. Если бы не эта невыносимая боль, я бы не поверил.
Когда они дошли до Большой Скалы, Адхам низким голосом спросил:
- Где ты бросил его, преступник?
Кадри подошел к месту, где закопал брата, и встал.
- Где Хумам? Я ничего не вижу.
Почти неслышно Кадри ответил:
- Я похоронил его здесь.
- Похоронил?! - вырвалось у Адхама.
Адхам вытащил из кармана коробок, зажег спичку и осматривал землю, пока не увидел перекопанное место и обрывающуюся около него полосу. Он застонал от боли и, дрожа, начал разгребать песок, бешено работая руками.
Коснувшись головы Хумама, Адхам подхватил его тело, прикрыв от горя и отчаяния глаза, и мягко вытащил на поверхность. Всхлипнув, он пробормотал:
- Сорок лет жизни кажутся мне напрасными и бессмысленными у твоего тела, сынок!
Резко поднявшись, Адхам посмотрел на Кадри, стоявшего по другую сторону от тела.
- Хумам вернется домой на твоей спине, - произнес он, раздираемый слепой ненавистью.
Ошеломленный, Кадри попятился. Но Адхам не дал ему уйти. Обогнув тело, он схватил Кадри за плечо и приказал:
- Бери брата!
- Не могу! - взмолился Кадри.
- Убить ты смог!
- Не могу, отец!
- Не говори мне "отец". У убийцы нет ни отца, ни матери, ни брата.
- Не могу.
Адхам сильнее сжал руку.
- Убийца должен сам отнести свою жертву.
Кадри попытался вырваться, но Адхам не отпускал его и обрушился на него с пощечинами. Кадри не уворачивался, молча снося удары. Адхам остановился.
- Не теряй времени! Мать ждет.
При упоминании матери Кадри содрогнулся.
- Дай мне исчезнуть! - взмолился он.
Отец подтолкнул его к телу.
- Понесем вместе!
Адхам нагнулся и обхватил тело под мышками, Кадри взялся за ноги. Они подняли Хумама и медленно понесли его к дому. Адхама пронзило чувство, причиняющее боль, хотя, казалось, он уже не ощущал боли. Кадри же страдал невыносимо, сердце у него громко билось, руки и ноги охватила дрожь. Он ощущал запах земли и леденящий холод. Вокруг была непроницаемая тьма, лишь у горизонта виднелись огни неспящих кварталов. Кадри остановился, от отчаяния ему было трудно дышать.
- Я донесу его один, - сказал он.
Он взвалил тело на плечи и пошел за отцом.
22
Когда они подошли к хижине, послышался голос Умаймы, которая с тревогой спросила:
- Вы нашли его?
Адхам строго крикнул ей:
- Сиди внутри! - и вошел первым, чтобы удостовериться, что она осталась в своей комнате. Кадри замер на пороге, не в состоянии пошевелиться. Отец дал ему знак войти, но он уперся.
- Не могу смотреть ей в лицо, - прошептал он.
- Ты смог сделать нечто более ужасное.
Кадри стоял как вкопанный.
- Нет, это еще хуже, - сказал он.
Адхам решительно подошел к нему и заставил сдвинуться с места. Затем он бросился к Умайме и зажал ей рот, откуда уже почти вырвался крик.
- Не вопи, старая! - жестко бросил он ей. - Не надо, чтобы слышали. Перенесем страдания молча. Давай переживем эту боль терпеливо. Это зло породили мы с тобой, и его проклятье нас настигло.
Он что было силы зажал ей рот. Напрасно она пыталась вырваться, хотела впиться в него зубами, но не смогла. Дыхание ее стало прерывистым и она потеряла сознание. Кадри продолжал стоять молча, держа тело брата на руках и не смея поднять глаза на мать. Взгляд его был прикован к светильнику. Адхам подошел к нему, помог положить тело на кровать и осторожно накрыл его. Кадри взглянул на лежащее под покрывалом тело брата, постель, которую они делили, и почувствовал, что теперь ему не место в этом доме. Умайма замотала головой и открыла глаза. Адхам бросился к ней:
- Не кричи!
Она силилась подняться, и Адхам помог ей. Она чуть не упала на кровать, но он удержал ее. Умайма сначала застыла, сдавшись, но, не выдержав этого горя, принялась рвать на голове волосы прядь за прядью. Муж не обращал на нее внимания, повторяя низким голосом:
- Делай, что хочешь, только тихо!
- Сынок… Сынок… - не переставала сипеть она.
- Это его тело. Нет больше у нас с тобой сына… А вот его убийца. Если хочешь, убей его.
Умайма стала хлестать себя по лицу.
- Ты хуже дикого зверя! - сказала она с ненавистью к Кадри.
Кадри молча опустил голову.
- Разве есть тебе прощение? Ты не должен жить! Это несправедливо!
- Еще вчера он был нашей светлой надеждой, - стонала Умайма. - Мы говорили ему "Иди, сынок!" Если б он пошел! Не будь он таким благородным и жалостливым, он ушел бы. Где же справедливость?! Как ты посмеялся над нами, бессердечный! Ты мне не сын, нет у тебя матери!
Кадри ничего не сказал, только подумал про себя: "Я убил его раз. Он же убивает меня каждую секунду. Я мертв. Кто скажет, что я все еще жив?!"
- Что с тобой сделать? - с презрением спросил его Адхам.
- Ты сказал, что я не должен жить, - тихо ответил Кадри.
- Как ты мог убить его?! - вскричала Умайма.
- Что толку причитать? - безнадежно ответил Кадри. - Я готов понести наказание. Смерть ничто по сравнению с моими страданиями.
- Ты нашу жизнь сделал хуже смерти! - бросил ему Адхам.
Умайма с криком упала, ударяя себя по щекам:
- Мне не нужна такая жизнь! Похороните меня рядом с сыном! Почему не даете мне оплакать его?
- Я опасаюсь не за твое горло, я боюсь, нас услышит шайтан, - с горечью ответил ей Адхам.
- Пусть услышит! Мне не дорога эта жизнь, - с вызовом ответила Умайма.
Вдруг недалеко от хижины раздался голос Идриса:
- Брат мой, Адхам! Подойди сюда, несчастный!
Все оцепенели.
- Убирайся к себе! Предупреждаю, не вмешивайся! - закричал ему Адхам.
- Одна беда за другой! - ответил громко Идрис. - Я не сержусь на вас, у вас такое горе. Давайте поговорим! Мы все страдаем. Ты потерял своего любимого сына, у меня пропала единственная дочь. Дети были утешением нам в изгнании. Мы не уберегли их. Давай же, несчастный, выразим друг другу соболезнования!
Значит, не получилось сохранить это в тайне! Как же он узнал? Сердце Умаймы испугалось за Кадри.
- Я не собираюсь ругаться с тобой. Кто испытал такое горе, как мое, того твои слова не тронут, - ответил Адхам.
- Ругаться?! - удивился Идрис. - Ты не знаешь, как я рыдал, глядя, как ты вытаскиваешь тело сына из ямы, где его закопал Кадри!
- Подлый шпион! - разозлился Адхам.
- Я плакал не только над убитым, но и над его убийцей! Я сказал себе: "Бедный Адхам! Он потерял обоих разом".
Умайма заголосила, забыв обо всех. В этот момент Кадри выбежал вон. Адхам бросился за ним.
- Я не хочу потерять обоих! - кричала Умайма.
Кадри хотел наброситься на Идриса, но Адхам оттолкнул его. Он встал перед Идрисом и с вызовом процедил:
- Предупреждаю! Не переходи нам дорогу!
Идрис спокойно ответил:
- Ты дурак, Адхам! Не видишь, где друг, где враг. Ты хочешь драться с братом, защищая убийцу сына?
- Прочь!
- Как пожелаешь! - усмехнулся Идрис. - Прими мои соболезнования, и до свидания.
Идрис исчез в темноте. Адхам обернулся, но увидел только Умайму, которая спрашивала, куда делся сын. Встревожившись, он вгляделся в темноту и громко позвал:
- Кадри! Кадри! Где ты?
До них донесся громкий крик Идриса:
- Кадри! Кадри! Где ты?
23
Хумама хоронили на кладбище Баб-аль-Наср. На погребение пришло много знакомых Адхама, по большей части такие же торговцы, и покупатели, знающие его честность и доброту. Идрис также явился на похороны, участвовал в процессии и даже принимал соболезнования в качестве дяди покойного. Адхам сносил это молча. Было много и сомнительных личностей: сюда стянулись хулиганы, воры и бандиты. Когда тело закапывали, Идрис стоял на краю могилы, поддерживая брата словами утешения. Адхам крепился изо всех сил, не отвечая, только слезы бежали по его щекам. Умайма от горя хлестала себя по лицу, причитала и каталась по земле. Когда соболезнующие разошлись, Адхам подошел к Идрису и с ненавистью сказал:
- Где предел твоей жестокости?
Идрис изобразил удивление:
- О чем ты говоришь, мой несчастный брат?
- Как бы плохо я о тебе ни думал, не представлял, что ты настолько жесток. Смерть - единственный конец всему живому. Как можно над этим злорадствовать?
Ударив рука об руку, Идрис ответил:
- Горе сделало тебя грубым. Но я прощаю тебя!
- Когда ты наконец поймешь, что нас больше ничего не связывает?
- Помилуй Бог! Разве ты не брат мне? Эти узы нельзя разорвать.
- Идрис!.. Хватит уже того, что ты сделал со мной.
- Горе невыносимо. Мы все пострадали. Ты потерял Хумама и Кадри. Я не могу найти Хинд. У великого аль-Габаляуи остались только внучка-развратница и внук-убийца. В любом случае тебе легче, чем мне. У тебя есть еще дети, которые восполнят тебе все.
- Ты еще и завидуешь мне? - печально спросил Адхам.
- Идрис завидует Адхаму?!
Адхам повысил тон:
- Пусть мир рухнет, если ты не понесешь наказание за содеянное!
- Рухнет-рухнет.
Потянулись серые дни, наполненные печалью. Горе подкосило Умайму, здоровье ее было подорвано, она исхудала. За это время Адхам одряхлел так, как не состарился за долгие годы. Они привыкали к страданиям и болезням. Когда им стало совсем плохо и они уже не могли подняться, Умайма с младшими детьми осталась в своей комнате, а Адхам перебрался в пристройку, где раньше жили Хумам и Кадри.
Ушел день, наступила ночь, а они не зажигали светильника. Адхам довольствовался тусклым лунным светом, проникающим со двора. Он то дремал, то бодрствовал, приходил в возбуждение и тут же проваливался в забытье.
- Тебе что-нибудь нужно? - донесся до него снаружи голос усмехающегося Идриса.
Сердце Адхама сжалось, но он ничего не ответил. Он ненавидел те часы, когда Идрис выходил из своей хижины, отправляясь на вечернюю прогулку. Снова раздался голос Идриса:
- Люди! Будьте свидетелями моей заботы и его упрямства!
И он ушел, напевая:
Пошли втроем мы на охоту,
Один стал жертвой страсти, другого сгубили друзья…
Глаза Адхама наполнились слезами. Этот злодей никак не насытится издевательствами. Он лезет драться, забивает до смерти, но все равно пользуется уважением. Он жестокий, и плевать ему на последствия, от его хохота сотрясается все вокруг. Ему доставляет удовольствие насмехаться над слабыми, он вечно торчит на кладбище, горланя песни над могилами. Смерть подошла ко мне совсем близко, а он продолжает смеяться. Убитый лежит в земле, а убийца исчез. Мы оплакиваем обоих. Теперь уже не услышать во дворе детского смеха. Настали мрачные дни, утонувшие в наших слезах. Болезнь гложет изнутри мое изнемогающее тело. За что все эти страдания? Где же мои невинные мечты?
Вдруг Адхаму показалось, что он слышит шаги. Эта медленная тяжелая поступь разбудила едва уловимые, как аромат чего-то знакомого, смутные воспоминания. Он повернулся лицом к двери и увидел, как она открывается. В проеме появился мощный силуэт. Адхам с удивлением уставился на него и напряг зрение в слабой надежде.
- Отец?! - громко простонал он.
В ответ раздался старческий голос:
- Доброго тебе вечера, Адхам!
Из глаз Адхама хлынули слезы. От счастья, которого не испытывал уже двадцать лет, он хотел привстать, но не смог.
- Не могу поверить, - сказал он дрожащим голосом.
- Ты плачешь, но это была твоя ошибка.
- Ошибка большая, но и наказание жестокое. Ведь даже твари, обреченные на муку, не теряют надежду на прощение, - глотая слезы, ответил Адхам.
- Ты поучаешь меня?
- Прости, прости! Я сошел с ума от горя. Болезнь не отпускает. Так и овцы скоро околеют.
- Ты еще можешь волноваться по поводу скота?
- Ты простил меня? - спросил Адхам с мольбой.
Помолчав, отец ответил:
- Да.
Адхама охватила дрожь.
- Слава Богу! Еще недавно я был на краю пропасти от отчаяния.
- Вот я и пришел.
- Да, как пробуждение от кошмара.
- Ты хороший сын.
- Я породил убийцу и его жертву, - простонал Адхам.
- Ушедшего не вернуть. Чего же ты хочешь?
- Я мечтал услышать пение птиц в саду. Но сейчас меня ничего не радует.
- Я оставлю все твоим потомкам.
- Хвала Господу!
- Тебе надо отдохнуть. Ложись, поспи!