35
17 октября 2008 г. Кутна Гора.
В часовне Всех Святых наступило время обеда, и достопримечательность закрыли на час. Мы устроились во внутреннем дворике непритязательного кафе, по приметам, хорошего, потому как на обед туда слетелось все окрестное население. Здесь каждый сидел со своей тарелкой за своим столиком. Официантка не спрашивала, кому что, а просто разносила еду и собирала деньги. Увидев нас, она на минуту замешкалась, потом извлекла откуда-то из-под прилавка меню на двух языках – чешском и английском – и положила на наш столик. Перелистав страницы, мы остановились на кнедликах с гуляшом и грибном супе. Кормили здесь так хорошо, что даже мерзкий кофе не испортил нам послеобеденного настроения.
Выкурив по паре сигарет, мы посмотрели на время – пора. Костница была буквально через дорогу, так что торопиться не стоило. Ворота открылись, и тут же к центральному входу подъехал автобус с немцами-пенсионерами. Полтора десятка туристов разбрелись по территории в ожидании своего гида. Они заняли почти всю территорию кладбища, прогуливаясь под осенним солнышком, и мы решили, что начнем осмотр с часовни. Улыбчивая девушка с косичками раскладывала на чисто выбеленной полке разнокалиберные черепа. Гипсовые миниатюры и варианты в натуральную величину зияли черными глазницами, привлекая впечатлительную публику. Тут же на стенах начиналось зрелище a la natural – вазы и настенный орнамент, составленные из человеческих останков. В нижнем зале, напротив стилизованного алтаря, в железных клетках стояли пирамиды из человеческих костей метра по два высотой. И подсвечники, и герб нынешнего владельца достопримечательности, да и сам алтарь были составлены мастером Ринтом из вымоченных в негашеной извести частей скелетов.
По преданию, пирамиды начал собирать полуслепой монах-цистерцианец еще в тринадцатом веке, когда чума была особенно свирепа и трупы уже некуда было девать. Простолюдинов, конечно, посжигали, но именитых горожан приходилось хоронить, чтобы все они восстали в Судный день. Чтоб было кому вставать, кости тщательно собирались, складывались и хранились в костехранилище в виде огромных пирамид за решетчатыми дверьми – чтобы уберечь от туристов.
Путеводитель извещал, что на этом месте в 1242 году был основан Седлецкий монастырь – первый монастырь цистерцианского ордена в Чехии. Земли эти, почти не освоенные, достались им задешево. А через двадцать лет началась разработка серебра Бжезовой горы, и монастырь стал владельцем трети запаса серебра Европы. Цистерцианцы вели мудрую политику невмешательства во времена гуситских войн, не поддержав сторонников Гуса – народную армию Яна Жижки. Монахи имели договоренность с предводителем о неприкосновенности монастырских стен, но народная армия полна неожиданностей и индивидуальных решений. Кто-то из добровольцев залез на крышу монастыря и поджег его. Монастырь сгорел дотла.
От большого монастырского комплекса осталась лишь часовня Всех Святых, или, как ее называют, – Костница с небольшим прилегающим кладбищем, на котором мечтают быть похороненными самые знатные фамилии не только Чехии, но и близлежащих стран Европы. По преданию, в 1278 году аббат Йиндржих, возвращаясь из Иерусалима с дипломатической миссией, прихватил с собой для монастырского кладбища щепотку святой земли с Голгофы и рассыпал ее по кладбищу, земля которого с тех пор почитается как святая.
Брат мой – натура впечатлительная и большой нелюбитель всякой нежити – брезгливо походил по костехранилищу и радостно вырвался на свет божий, как только я закончила любоваться останками.
– Я понять не могу, что мы здесь делаем так долго?
– Мы думаем.
– Думаем? Пошли отсюда в человеческие места, а по дороге расскажешь, что придумала.
36
3 июля 1495 г. Испания.
От полуденного зноя не спасали даже каменные стены монастыря. Бернар уже не был так суров в обычной жизни, как прежде. Монахам теперь позволялись дополнительные удобства в виде кельи на двоих братьев или медной посуды на столах. И тем не менее монастырь Монтсеррат славился своим аскетизмом.
Генеральный Капитул, не собиравшийся уже более тридцати лет, расположился в особом зале на втором этаже, рядом с покоями святого Бернара. Со времен основания ордена цистерцианцев уже несколько раз сменились ключевые фигуры – аббаты и магистры. И сам Бернар уже не мог выступать с речью, чтобы подтолкнуть высокое собрание к решениям, которые будут единственно правильными при сегодняшнем развитии дел. Он удостоил полномочий аббата Стефана и теперь, лишенный возможности прямого присутствия на Совете, мог лишь наблюдать с балкона распри святого собрания.
Антуан, как персона менее заметная и не столь запоминающаяся, мог себе позволить сесть на скамью рядом с аббатами, не вызывая подозрений. Снабженный полномочиями и печатями Клервосского аббатства, он имел лишь права почетного наблюдателя, но не участника.
Генерал от церкви выступал довольно жестко:
– Испанская корона вновь снаряжает экспедицию в Новый Свет! Зачем нужны эти колонии с душным климатом и глупыми туземцами! Нас ждут эпидемии и войны…
Аббаты засмеялись:
– Это вы про колонии?
– Нам предстоит отправить лучших людей в эту мясорубку…
Его снова прервали:
– Не беспокойтесь, лучшие люди вне опасности. С Колумбом отправились братья доминиканцы, эти псы Христовы.
Резкий стук захлопнувшейся двери на какое-то мгновенье прервал аббатов, но вскоре беседа вошла в обычное русло, и аббаты продолжили наслаждаться перебранкой. Антуан поднял глаза и понял, что Бернар в сердцах покинул свой наблюдательный пост. Помощник святого Бернара потихоньку выскользнул из зала и уже через несколько минут был в кабинете Монсеньора.
Бернар мерил шагами комнату, стараясь остыть.
– Испанская корона снаряжает экспедицию! Сборище идиотов! Испанская корона себе лошадь купить не в состоянии!
– Почему-то мне кажется, что вас беспокоит вовсе не это. Экспедиция Колумба…
Бернар вперился взглядом в Антуана:
– Кто отвечал за снаряжение?! Почему на корабле оказались доминиканцы?! Мне не нужны шпионы де Монбара!
К его удивлению, Антуан оставался спокоен.
– Доминиканцы будут под присмотром. Они займутся спасением душ туземцев, а наши люди займутся ими.
– Лучше бы наши люди занялись поисками серебра.
– Это невозможно, Монсеньор. Помните, в Чехии, когда я рвался начать добычу руды сразу же после постройки Седлецкого монастыря? Вы сказали тогда, что придется подождать лет десять, чтобы не вызвать зависти и посягательств со стороны короны. Если Колумб привезет серебро, туда сразу же отправятся все, у кого есть хоть какой-нибудь корабль. Он должен вернуться пустым. И братья доминиканцы подтвердят, что там ничего кроме малярии нет. Нам понадобится лет двадцать, чтобы организовать разработку серебряных руд в столь отдаленном месте.
Мы сможем вывезти первую партию не раньше чем через тридцать лет.
Бернар призадумался:
– Тогда лучше основать колонии прямо в Новом Свете. Тюрьмы Европы переполнены, и правительства рады будут вывезти преступников из страны. Для казны одинаково – что содержать их, что отправить морем за тридевять земель. Но в случае отправки власти избавляются от них навсегда.
– Да, Монсеньор, но чтобы поместить эту идею в головы правителей сразу нескольких государств, а тем более реализовать задуманное, потребуются годы. Пока же нам придется использовать труд туземцев.
Едва Антуан закончил свою речь, Бернар уже сидел за столом и что-то писал. Антуан подождал немного, потом собрался уйти, чтобы не мешать, но Монсеньор остановил его:
– Мы не можем рисковать нашим орденом, открыто связывая его с торговлей и войнами.
– Вы хотите создать новый рыцарский орден?
– Нет, рыцарей у нас достаточно. Связи командорств не прервались, и в этом наша заслуга. Сегодня нам нужен миссионерский орден. Общество Иисуса. Нужна трибуна, чтобы выступать от имени церкви.
Глаза Бернара горели. Он снова нащупал то, что нужно.
– Найдите мне способного и амбициозного молодого человека. Лучше, чтобы это был какой-нибудь восьмой-девятый сын мелкопоместного дворянина, без права на наследство…
Антуан улыбнулся. Бернар понял, о чем тот подумал.
– Да, Антуан. Как я когда-то…
37
20 мая 1528 г. Испания.
Найти главу нового ордена и подготовить его – задача не из легких, даже для Антуана. Лишь в 1520 году ему удалось познакомиться с сухощавым молодым человеком – пажом казначея испанского короля, Иньиго Лойолой. И Антуан понял – этот юноша именно тот, кто им нужен! Способный молодой человек с юности вращался при дворе и много путешествовал с королевской свитой. Антуану не составило труда сделать так, чтобы после смерти своего покровителя юноша оказался в осажденной крепости и был ранен. Небольшое ранение в ногу, чтобы быть привязанным к постели на какое-то время и располагать достаточным временем для духовных бесед, которые вел с ним Антуан. Новые перспективы, недоступные прежде для тринадцатого сына испанского дворянина, вдохновляли и пугали юношу. Антуан не стал давить и на какое-то время исчез из поля зрения Лойолы, пока молодой человек, зараженный новыми желаниями, сам не стал искать встречи с ним. И тогда уже Антуан не пожалел времени и сил для подготовки будущего отца иезуитов.
С хорошей новостью Антуан приехал к Бернару в Монтсеррат.
– Я нашел того, кто нам нужен, и он готов выступить от лица святой церкви. Но захочет ли папа римский утвердить новый орден?
Бернар усмехнулся.
– Мне уже задавали как-то этот вопрос. Папский престол не получал от нас ни талера со времен войны в Чехии. Скажи папе, что мы заплатим долг за сто лет.
– За сто?!
– И ни талером больше. И если папа не поспешит утвердить новый орден, то я ничего не понимаю в папстве. А чем сейчас занимается наш новый друг? Расскажите мне про него.
Выражение нескрываемого удовлетворения озарило лицо Антуана:
– Он упорен в своем стремлении к цели, управляет событиями и людьми без восторгов и без колебаний, бдителен и одарен энергией. Сейчас он в Париже. Слушает лекции по теологии, живет на милостыню от испанских купцов и вербует сторонников в свой новый орден.
– Но почему в Париже?
– Вдали от родины, когда живется нелегко, молодые люди более склонны образовывать союзы. И с радостью откликаются на высокие речи и призывы. Они вернутся в Испанию уже братьями-иезуитами.
– Хорошо. Но пусть он помнит, что нам нужен не слишком большой орден. Нужна хорошая организация и беспрекословное повиновение.
– Он справится, Монсеньор. Я уверен.
38
17 октября 2008 г. Кутна Гора.
Солнце уже ушло из зенита, и тени начали удлиняться, пока мы шли вдоль каменных заграждений вниз, к историческому центру города и активной жизни. Я сделала попытку проанализировать происходящее:
– Мы имеем несколько странных совпадений. Тебе приходят письма. Иностранец бы или отдал их по адресу, или выбросил.
– Почему ты думаешь, что иностранцы трепетно относятся к письмам?
– Ты юрист, и документ для тебя – вещь важная, просто так ты его не выбросишь.
– Если они рассчитывали на то, что я ничего не выброшу, тогда зачем проверяли мой мусор?
– Потому что ты не вернул письма. Кстати, а почему ты их не вернул?
– Я собирался было, но они куда-то пропали.
– Я их нашла на холодильнике, среди кучи бумаг.
– Понятно.
– Это тебе понятно. И мне понятно. А тем, кто ждал, – не понятно. Поэтому через какое-то время они стали искать среди выброшенных бумаг. А заодно решили проверить твой офис. Что ты там рассказывал насчет кражи?
Андрей отмахнулся.
– Украли-το всего пару компьютеров и старый сканер.
– А бумаги, конечно, в полном порядке, – съехидничала я.
– Нет, бумаги в полном непорядке. Все было вытряхнуто из ящиков в единую кучу на пол.
– Могу поручиться, что компьютеры украли из твоей бывшей комнаты. Наверняка хотели проверить переписку.
Он нехотя согласился с тем, что компьютеры действительно украли из его бывшей комнаты, но насчет переписки засомневался:
– Переписку можно и так посмотреть, зачем было компьютеры-то красть.
– Ну, во-первых, время. Могут застукать. Во-вторых, разбирать вытряхнутые бумаги и раскладывать их по местам никто бы не стал. Проще изобразить кражу.
Андрей поморщил лоб, будто что-то припоминая:
– Хорошо. Писем было четыре. Одно ты утащила на Вышеград. Второе у нас украли в поезде. А где остальные?
– В твоей машине, которую мы бросили в Праге! Я их засунула в дверной кармашек, когда искала помаду в сумочке.
Брат фыркнул:
– Как можно найти помаду в твоей "сумочке"?
Я надулась, но мой противный брат не унимался.
– С письмами понятно. Но зачем они убили художника?
– А я знаю?!
Какое-то время мы шли молча, миновали табачную фабрику "Филип Моррис" с соборным фасадом и вышли на дорогу, ведущую к центру. Зазвонил мой мобильник. Это была Алка.
– Сегодня лечу в Прагу.
– Сегодня?
– Вечером прилетаю из Мюнхена.
Настроение наше немного улучшилось. В центре мы нашли довольно милое заведение и удобно устроились у выхода. Так, на всякий случай.
Андрей снова закурил.
– Слушай, а ты договаривалась с Кириллом утром встретиться?
– Да.
– Тогда радуйся, что тебе пришла в голову безумная идея пойти туда ночью. А еще больше надо радоваться, что вместе с нами там кто-то был и сфотографировал нас.
– Радоваться?! У тебя жар?
– Если бы мы пришли утром, то нас бы уже ждали. И вызвали полицию, как только мы вошли туда.
– Но туда первым мог войти кто-нибудь другой.
– Вряд ли. Вадим уехал, уборщица в выходной пришла бы только вечером. Так что кроме тебя галерею открыть некому. Ты ведь собиралась туда утром?
Я кивнула.
– Как только ты туда вошла, тебя бы накрыли фиктивные полицейские со всей атрибутикой – формой, значками, протоколами, на тот случай, если бы я оказался с тобой.
– Понятно.
Я тоже закурила, хотя делаю это крайне редко, потому как не имею никотиновой зависимости и курю только при необходимости или для создания общности. Андрей не унимался:
– В шоке нормальный человек не контролирует ситуацию. У тебя бы перетряхнули все личные вещи и вместе с письмами изъяли бы для порядка что-нибудь еще, чтобы не вызвать преждевременных подозрений. Потом они бы вышли "переговорить", а к тебе тем временем подоспела реальная полиция. Ты бы, конечно, удивилась, почему все повторяется сначала, но большого значения этому не придала.
– А если бы ты был со мной?
– Я, конечно, знаю язык и порядки, но не до тонкостей. Так что мое присутствие им бы не помешало.
– Если все это ради писем, то почему бы им просто не украсть у меня сумочку?
Я затушила сигарету.
– Пойдем отсюда, а то бармен слишком пристально нас разглядывает…
39
21 июня 1573 г. Италия.
Бернар уже несколько лет жил в Неаполе. Постепенно жизнь в монастыре изменила свое будничное течение, и все оказались втянутыми в водоворот событий, доселе неведомый размеренной жизни монахов. Монастырь, избранный Монсеньором в качестве своего нового дома, был небольшой, но довольно богатый. Многие прихожане остановили на нем свой выбор, и это позволило настоятелю значительно расширить угодья. На монастырских землях работало немало братьев-послушников, которые обеспечивали общине безбедное существование за счет поставок свежих овощей и фруктов богатым домам Неаполя. Настоятель отвел Бернару просторную комнату в западном крыле старинного здания и дал в помощники весьма способного молодого монаха, чтобы тот вел переписку особого гостя. Антуан хотел было воспротивиться, но Бернар остановил его:
– Текущая корреспонденция и счета – вполне подходящая работа для молодого писаря. В вашем ведении, мой друг, остаются моя личная переписка и связи с командорствами.
Бернар попросил настоятеля, чтобы Антуану была выделена комната неподалеку от его покоев, что обеспечивало оперативность исполнения приказов. Равви, как истинный еврей, после того как они покинули Клерво, предпочитал городские гостиницы христианским храмам. Это доставляло Бернару некоторые неудобства, слишком долго порой приходилось ждать, пока Равви доберется до монастыря, и совещания затягивались. Но информация, которую тот неведомым образом собирал в городе, была своевременна и бесценна.
Вести из Чехии были неутешительными. Рудные жилы опустились на глубину в полкилометра, где добыча имеющимися средствами стала уже невозможной. Кутногорские шахты пришли в упадок, и никто из оставшихся в городе монахов-цистерцианцев не решился отстраивать монастырь заново. Кутна Гора постепенно превращалась в обычный провинциальный городок, затерянный в горах.
Антуан появлялся в кабинете Бернара раз в неделю с докладами и забирал письма Монсеньора, которые отправлял с курьером в тот же день.
Сегодня, в канун большого праздника, Антуан знал, что Бернар спать не будет, и потому пришел уже за полночь. Бернар встретил его довольно холодно:
– Мы оставили в Кутной Горе достаточно средств для постройки собора, а наши цистерцианские братья сидят возле единственной уцелевшей после пожара Часовни Всех Святых и складывают человеческие кости в пирамиды.
Антуан улыбнулся:
– У них уже шесть пирамид.
Бернар не одобрил странное занятие монахов.
– Им бы делом заняться! Нужна свежая кровь, чтобы хоть немного встряхнуть этот город. Отправьте туда иезуитов. Люди Лойолы смогут проникнуть в игольное ушко, если нужно.
Внезапно их разговор был прерван топотом, раздавшимся прямо за дверью, и криками ужаса. С трудом можно было разобрать голоса, проносившиеся мимо них по коридору. Антуан осторожно выглянул наружу. Несколько человек бежали на крики, доносившиеся из монастырской часовни. Антуан догнал одного из бежавших и схватил за руку.
– Что там случилось?
– Украли Святое Распятие! С чем кардинал Скорци выйдет завтра к народу?!
Антуан почуял недоброе. В его управлении находилось все в этом замке, и он отвечал перед кардиналом за вверенный ему монастырь. Пропажа ценности несмываемым пятном ложилась на его репутацию. Антуан приказал закрыть все входы и выходы и собрать всех, кто был в монастыре или в часовне. Пока Антуан беседовал со слугами, Бернар, наблюдавший за происходящим издалека, не вмешиваясь в события, отправил записку со своим личным слугой в городскую гостиницу к Равви. Через пару часов Равви прибыл, и его сразу же провели к Монсеньору.
Видно было, что Бернар недоволен происходящим:
– Прав ли я в своих опасениях, Равви?
– К сожалению. Де Монбар прибыл в Неаполь вчера, а завтра намеревается отбыть в Марсель на одном из своих кораблей.
Монсеньор мерил шагами комнату:
– Он проделал путь из Труа в Неаполь, чтобы пробыть здесь лишь пару дней?
– Я уверен, что это как-то связано с пропажей святыни.
Бернар согласился:
– Если он хочет таким образом посеять вражду между мною и кардиналом, чего же он добивается?