– Вы хороший организатор, но плохой конспиратор. Пару минут назад меня посетил граф де Монбар с известием о нашем переезде в Чехию.
Ноги Антуана стали ватными, и он вынужден был прислониться к стене, чтобы не упасть.
– Я никому не говорил, клянусь!
– Не клянитесь, мой друг, потому что узнал он об этом именно от вас. Он видел, как вы беседовали со священником в церкви, где идет подготовка моих похорон. А дальше ему оставалось только поговорить со священником.
Антуан, не удержавшись, вскрикнул:
– Поговорить?! Да он хоть жив остался, этот священник?!
– Это вам предстоит выяснить. А также и то, с кем де Монбар успел "побеседовать" из наших людей. Ищите среди тех, кто близок к реликвиям.
Антуан подумал немного и спросил:
– А после того, как я найду его, что я должен делать?
Бернар пожал плечами:
– Решайте сами, мой дорогой. Решайте сами…
21
8 июня 1148 г. Франция.
Выходя от святого Бернара, Де Монбар почти столкнулся с Антуаном. Граф не ответил на его почтительный поклон. У него было мало времени, чтобы успеть воспользоваться ситуацией, раз аббат де Клерво в спешке вызвал своего помощника. Никто из монахов не посмел остановить графа, как родственника святого Бернара. С быстротой молнии пронесся он по длинному монастырскому коридору и вломился в комнату, где работал Исаак. В комнате вместе с Исааком работал Равви. Старик удивился неожиданному посетителю. По тому, как покраснел Исаак, Равви понял, что эти двое уже имели совместные дела. Де Монбар молча выхватил меч и со всей силы ударил Равви. Послышался лязг железа. Равви в своей подозрительности носил под верхней одеждой облегченную кольчугу, и если бы не мастерство местного кузнеца, он бы сейчас лежал разрубленный надвое. В спешке спасая свою жизнь, Равви вскочил и бросился к двери. Понимая, что бегство еврея привлечет сюда охрану, Монбар поспешил ему наперерез. В этот самый миг Исаак опомнился и, спасая своего учителя, бросил графу под ноги тяжелый табурет. Граф со скрежетом растянулся на каменному полу, и Равви хватило этого, чтобы успеть выскочить за дверь. Мрачнее тучи, граф поднялся на ноги и медленно стал надвигаться на Исаака:
– Глупый щенок! Сейчас поднимут по тревоге весь монастырь. И через час тебя повесят на колокольне за измену Ордену Собирай свои бумажки, и если господу будет угодно, мы прорвемся через этих тощих монахов!
Исаак выглянул в окно, повернулся к Монбару и покачал головой:
– Они закрывают ворота. Если вы пришли сюда без охраны, то живым вам отсюда не выйти.
– Я знаю устройство монастырей! Подземный ход всегда рядом с сокровищницей, не так ли, мой мальчик? А теперь покажи мне его!
– Но…
– Тебе лучше пойти со мной. Поторапливайся!
Граф швырнул Исааку мешок, в котором лежал Анкх, и вытолкал юношу из комнаты. В коридоре никого не было, и они быстро добежали до двери, ведущей в подвал, а оттуда спустились в узкий длинный тоннель под монастырем.
Выбравшись из подземного хода возле самой реки, они осмотрелись и двинулись по направлению к городу. В последний раз Исаак оглянулся на высокие стены монастыря, оставляя свою прежнюю жизнь и пускаясь в путь – пугающий и притягательный одновременно. Граф де Монбар тоже с тоской взглянул на стены Клервосского аббатства, оставляя на произвол монахов своего благородного арабского жеребца, стоившего ему целое состояние. Они шли пешком, как бедняки, но все, кого они встречали на своем пути, низко кланялись де Монбару и его молодому слуге.
Добравшись до своего замка, граф отказался от ужина и прошел в кабинет, чтобы написать несколько писем. Через час после его возвращения из ворот замка выехали два стражника. Быстро проехав по темным узким улочкам спящего города, они взяли курс на женский монастырь.
22
16 октября 2008 г. Прага.
От барной стойки меня потянуло на приключения. Мне вдруг захотелось прогуляться возле галереи Кирилла. Я и сама не могла понять, зачем мне это было нужно. Уже далеко за полночь, и художники наверняка спят. К моему удивлению, Андрей не возражал, когда я предложила дойти до Чертовки. Он отнес мое поведение к разряду туристических недоразумений, и мы покинули кафе.
Пражане ложатся спать рано, так что к одиннадцати улицы уже пусты. Почти все рестораны к полуночи закрываются, остаются только бары, дансинги и сомнительно-увеселительные заведения. Фигуры на Карловом мосту, казалось, тоже спали, как и все добропорядочные граждане Чехии. Пока мы сидели в винном подвале, прошел дождь, и в воздухе парила особая речная свежесть. Мы свернули с моста и прошли мимо галереи. Сквозь неплотно закрытые ставни пробивалась полоска света. Я предложила:
– Давай постучимся?
Брат сочувствующе посмотрел на меня.
– Лучше сразу вызвать полицию.
Я удивилась:
– Зачем?
– Как только мы начнем стучаться сюда посреди ночи, у соседей появится повод для беспокойства. И кто-нибудь обязательно вызовет стражей порядка. Может, облегчим жизнь спящим горожанам и сами себя оформим?
– Ну хорошо. Не будем стучаться. Просто посмотрим в щелку, что там делается.
– С ума сошла?! А если кто нас с улицы увидит?
– Так мы же в окно не лезем, просто смотрим.
– Тогда иди сама. Я в этом не участвую.
Голос Андрея стал напоминать шипение. Я развеселилась.
– Ладно, ты покараулишь. Ну, чтоб соседи, и все такое…
– Хорошо, что ты по туристической визе и я тебя сюда не приглашал!
Я сочувственно кивнула:
– Если что, можешь смываться. Встретимся дома.
– Чтобы меня потом убил твой муж?
– Данил будет только рад, если хоть какому-нибудь государству удастся меня перевоспитать. А какие у вас здесь участки? Спать есть где?
Андрей встал в позу.
– К твоему сведению, я еще там не бывал. И полезной для тебя информации дать не могу!
Я подошла к окну почти вплотную и постаралась настроить прицел своего правого глаза на резкость. Яркий свет бил в глаза, которые привыкли к темноте, и я не сразу смогла разглядеть, что там внутри делается. Когда же я, наконец, осознала то, что увидела, медленно опустилась прямо на мокрый тротуар.
Андрей перестал высматривать бдительных соседей, подошел ко мне и помог подняться.
– Говорил я тебе – это Европа. Нравы здесь свободные.
Я молчала. Он потряс меня за плечо.
– Тебе же не пять лет, ты чего так впечатлилась?
Я показала рукой в направлении щели.
– Сам посмотри.
– Да я уже всего насмотрелся за год.
– У вас здесь каждый вечер кого-нибудь убивают?
Андрей резко выпрямился.
– Не понял?!
– Посмотри…
Брат опять закипел:
– Ну ты точно знаешь, куда нужно залезть!
– Я еще никуда не залезла…
– Пошли отсюда быстро! Потом и тебе и мне показания давать, да еще соседкам объяснять, что мы тут случайно оказались.
– Как же мы можем все так оставить?
Любопытство все-таки одолело моего сверхосторожного брата, и он, озираясь, подошел к оконной щели, из которой выбивалась полоска света.
Среди беспорядка в комнате – обрывков холста, перевернутых коробок и мольбертов – в луже крови лежал труп. Андрей постоял какое-то время молча, потом достал сигареты.
– Да, придется вызывать полицию.
Случайно меня посетило чувство самосохранения. Нельзя мне быть замешанной в этом деле! Я у них была этим утром, уходила с Кириллом, а вечером его находят мертвым в своей галерее. И я вызываю полицию. Опрос соседей может сильно осложнить мою жизнь. Кроме того, не в моих интересах было, чтобы Данил узнал, что я встречалась с Кириллом в Праге. Андрея я тоже не хотела в это втягивать. Он сегодня уже общался с полицией по поводу кражи. И они с удовольствием встретятся с ним теперь по поводу трупа.
– Нельзя нам вызывать полицию! Я его знаю.
Брат протянул своим противным голосом:
– Т-а-а-а-к. Суду все ясно!
Я рассердилась.
– Не вопи! Лучше думай, как будем с полицией общаться.
– Ну уж, нет! Теперь и речи быть не может о нашем общении с полицией. Это я тебе как семейный адвокат говорю.
Я вспомнила про ключ, который Кирилл дал мне утром. Пришлось, как обычно, лезть с головой в сумочку, чтобы найти его. Ключ, к моему удивлению, нашелся быстро, и я молча протянула его Андрею.
– Ты что, совсем рехнулась? Чтобы нас кто-нибудь застукал?
Я упрямо посмотрела на брата.
– Я не брошу его здесь на всю ночь!
– Если бы ты его не знала, мы могли бы просто вызвать полицию и ни о чем не переживать.
Исполнившись решимости, я подошла к двери. Ключ легко вошел в замочную скважину и с легким скрипом повернулся. Толкнув деревянную, обитую кованным железом дверь, мы быстро захлопнули ее за собой.
Андрей шепотом спросил:
– Здесь радио есть?
– Зачем?
– Включим на полную, и уйдем. Через полчаса это всех достанет, и соседи вызовут кого-нибудь.
В комнате стоял свежий запах крови. Меня слегка мутило, и я старалась не смотреть на пол. Кирилл лежал на боку, будто спал. Светлая майка Кирилла была вся залита кровью, будто кто-то плеснул в него из ковша. Где-то в области сердца, как мне показалось, растеклось огромное темно-красное пятно. Наверное, его проткнули чем-то острым.
В моем брате проснулся юрист-уголовник. Он достал телефон и сделал несколько снимков места происшествия, потом показал на шкаф и спросил:
– Что у них в этом шкафу?
– Кровать.
– А кроме нее там что-нибудь есть?
– Не знаю.
Осторожно обойдя труп, я подошла к шкафу. Подергала дверь, но она не открывалась.
Я нагнулась, чтобы посмотреть в замочную скважину, и после этого начисто утратила эту вредную привычку. Из замочной скважины на меня смотрел чей-то глаз. Я сделала над собой усилие, чтобы не закричать, но, наверное, все-таки издала какой-то звук, потому что Андрей зашипел на меня.
– Ты можешь не орать?! Я нашел какой-то старый магнитофон. В нем есть радио. Сейчас настрою, так что будь готова убегать.
Я уже давно была готова. Мы включили радио, которое сначала оглушительно зашипело, потом поймало волну и загрохотало барабанными ударами. Быстро выключив свет, мы выбежали и замкнули за собой дверь. Так быстро, как в ту ночь, я уже давно не бегала. Отдышались мы только на Карловом Мосту.
23
16 июня 1148 г. Франция.
Когда первые лучи утреннего солнца тронули старые стены родового замка де Монбар, во двор въехали три всадника. Утренние гости, минуя охрану, прошли сразу в кабинет де Монбара. Граф не сомкнул глаз в эту ночь в ожидании приезда дамы. Наконец дверь распахнулась, и женская фигура в плаще из грубого сукна появилась на пороге. Отослав слуг, граф подошел к даме и откинул капюшон. На него смотрело утомленное лицо женщины, познавшей тяготы жизни. Ввалившиеся глаза казались потухшими, а желтоватый оттенок кожи более подходил старухе, чем даме средних лет. Женщина с полным безразличием отнеслась к тому, что ее внимательно осматривает посторонний мужчина. Она подала признаки жизни лишь после того, как Де Монбар взял ее руку и почтительно поцеловал.
– Доброе утро, Бланка. Я весьма рад, что настоятельница согласилась отпустить вас.
Дама снисходительно кивнула графу и расположилась в огромном кресле у камина.
– Ваше предложение было весьма щедрым, и она не смогла устоять.
Де Монбар внутренне усмехнулся. Десять лет унижений и монастырской жизни не вытравили в красавице Бланке породы.
– Зачем я вам?
Де Монбар подошел к камину и протянул руки к огню.
– Мне нужна помощница.
Брови женщины взлетели, как когда-то в юности.
– Помощница?
– Происшествия в дамских будуарах сокрыты от моих глаз. А они бывают весьма занятны и даже более значимы, чем простые замыслы на мужской половине.
Бланка возвращалась к прежней жизни, в которой граф де Монбар предлагал ей роль осведомительницы. Было что-то странное в его выборе. Она уже немолода, и у нее нет влиятельных родственников, которые бы помогли открыть нужные двери.
– Почему я?
– Вы предпочитаете провести остаток дней в монастыре?
Бланка вскочила:
– Нет!
Граф мысленно улыбнулся – она все такая же горячая, хотя былой аристократической спеси заметно поубавилось.
– Значит, вы согласны?
– Да, я согласна, но опасаюсь, что вы передумаете. Дамы более родовитые согласились бы служить вам.
– У нас с вами есть общий враг, моя дорогая, а это сближает.
– Общий враг?
– Аббат де Клерво.
Бланка похолодела. Никто в здравом уме не хотел бы иметь счеты с Монсеньором.
– У меня?!
– Вы, конечно, не помните глупого юношу, который имел неосторожность просить вашей руки, а вместо этого познакомился с охотничьими псами вашего отца. И как вы думаете, почему вы оказались в монастыре, а ваш сын издох, как бродяжка, от голода?
У женщины задрожали руки. Да, она прекрасно все помнила, но до сих пор не связывала вместе эти три события.
В дверь постучали. Граф подошел к своей гостье и накинул ей на голову капюшон, скрыв от посторонних.
– Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь видел вас, мадам. Моих тайных осведомителей не должны знать в лицо.
Он подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял Исаак. В руках у него был потемневший от времени свиток и небольшой кожаный мешок. Синяки под глазами и ввалившиеся скулы свидетельствовали о том, что он тоже не сомкнул глаз этой ночью. Подождав, пока молодой человек задвинет тяжелый засов на двери, граф взял документ и, посмотрев на Исаака, задумчиво произнес:
– Можешь начинать прямо сейчас. Мы готовы…
24
20 сентября 1148 г. Франция.
В аббатстве со вчерашнего дня было тихо, как в склепе. После побега Исаака с графом де Монбаром Бернар в спешке покинул монастырь, оставив своего помощника в полном недоумении. Антуан знал, что аббат де Клерво не простит ему потерю священных свитков. Однако больше всего он опасался гнева Монсеньора за утраченный Анкх, который прихватил с собой Исаак. Среди евреев все чаще слышались слова о бегстве, и Равви второй день ходил весь зеленый от злости. Потеря карт означала, что ему так и не удастся закончить расчеты. Ему было известно все о серебряных жилах Чехии, но Мексика была уже недоступна для расчетов.
Утренняя монастырская трапеза давно закончилась, и братья разошлись по своим делам. Сквозь открытое окно в монастырской столовой послышался звон колокола, но Антуан все еще сидел за опустевшим столом. Трудно было найти место лучше, чем столовая, для уединенных разговоров: кельи в монастыре в те времена отсутствовали, и даже спальня для братьев была общей. Скромные дары монастыря – хлеб и овощи – не привлекали Равви, и он часто не спускался к завтраку. Антуан послал за ним, но старик не слишком-то торопился. Антуан уже начал проявлять беспокойство: после неожиданного визита де Монбара в аббатстве стали происходить странные вещи – исчезали люди, а вчера в монастырском коридоре кто-то нашел большую черную собаку.
Наконец, в дверях показался Равви. Он медленно пересек комнату и, опустившись на скамью рядом с Антуаном, спросил:
– Где Монсеньор?
– Откуда мне знать, Равви? Он не имеет привычки рассказывать о своих делах.
– Нужно было убить строителей после того, как они закончили постройку аббатства, как это делали наши предки. Теперь каждый деревенский дурак знает все переходы под монастырем. Вы видели ту собаку вчера?
– Видел, Равви. Что вам до этой твари?
– Мне ничего. А вот Монсеньору бы это не понравилось. Вы что, не знаете историю про то, как в юности его чуть не загрызли какие-то псы?
– Я знаю, Равви, что собаку нам подбросили не случайно. Но тот, кто притащил сюда этого пса, не знал, что Монсеньора нет в монастыре. И когда Бернар вернется, ему незачем знать про это недоразумение.
– Недоразумение?! Когда мы здесь беззащитны и любой может проникнуть в наши кельи через подземные коридоры?
– Успокойтесь, Равви. Я приказал засыпать все ходы.
Равви уже невозможно было остановить:
– Так теперь у нас нет запасных выходов?! Чтобы здесь всех пожгли, если де Монбару захочется избавиться от нас?!
– Монбар не посмеет поджечь аббатство. В одиночку он с нами не справится, а сторонников ему не найти.
– Он очень богат, господин Антуан. А у богатого сторонники всегда найдутся.
– Успокойтесь, Равви. Богатства де Монбара ничто по сравнению с богатствами ордена.
Равви положил себе в тарелку немного овощей, скорее из вежливости, чем от голода. Он совсем перестал есть в эти дни. Будучи от природы невысоким и сухощавым, он теперь напоминал собственную тень.
– Осторожность не помешает. Мы приобрели умного и влиятельного врага, который может склонить на свою сторону нашего монарха. Его всегда прельщали богатства ордена.
Антуан покачал головой:
– На это у него может уйти не один год, а он не бессмертен.
Равви отпил воды из ковша, отодвинул тарелку и сказал:
– Вот здесь вы ошибаетесь. Я вчера еще раз проверил – Свиток жизни пропал. Если его украли, то им обязательно воспользуются.
Антуан помрачнел:
– Тогда все гораздо хуже, чем я предполагал.
– Де Монбару нужно серебро, а значит, нам следует ожидать его визита в Чехию. И он придет не один. Наверняка с толпой каких-нибудь мятежников. И тогда я не уверен, что мы сможем сохранить Седлецкий монастырь.
– Время покажет, мой дорогой Равви.
В дверях трапезной появилась фигура в белом плаще и поклонилась помощнику Монсеньора:
– Господин Антуан, во второй кладовой из-под земли слышен странный крик.
Антуан и Равви переглянулись. Значит, когда засыпали ход, кто-то был в подземелье? Антуан поднялся из-за стола:
– Позови братьев, тех, кто закапывал ходы, и пусть они возьмут кирки. Я буду у кладовой через полчаса.
25
16 октября 1148 г. Франция.
Антуан терпеливо ждал, пока монахи разбирали каменную кладку и рыли землю в направлении стонов, которые становились все тише. Когда же наконец из-под земли показалось человеческое тело, в нем с трудом можно было узнать Исаака. Монахи вытащили его полуживого из земляного мешка и отнесли в подвал, в особую келью, служащую местом заточения братьев, уже не представлявших интереса для цистерцианского ордена. Пролежав на земляном полу около часа, Исаак начал потихоньку приходить в себя и стал хрипло звать Равви.
Равви наотрез отказывался видеться со своим учеником, но Антуан настоял на их встрече.
– Он спас тебе жизнь, когда бросил в графа табуретом. Можешь хотя бы выяснить, что он делал в подземелье.
Равви нехотя согласился.
– Ну хорошо. Я пойду к нему. Но лучше бы его сразу повесить.
Исаак дрожал от холода и от страха, а мрачный вид бывшего наставника не предвещал ничего хорошего. Равви с трудом узнал в этом изможденном, грязном человеке своего писаря. Левое плечо Исаака было все в запекшейся крови вперемежку с комьями грязи. Рана от кирки монаха, вытаскивавшего его из-под земли, уже не кровоточила, но загноилась, и по краям ее выступили черные сгустки.
Жалости не было, лишь сожаление о зря потраченных силах на воспитание этого мальчика наполняло сердце Равви.
– Зачем ты звал меня, Исаак?