Вы представляете, что будет, если все пьяницы станут падать со стульев и умирать? Ведь для неокрепших детских душ их детей это может оказаться таким сильным потрясением, что они свободно могут запить сами, и пьянство, таким образом, получит цепную реакцию.
ДИКАЛОН
Любо-дорого было смотреть на четкую и слаженную работу токарного цеха завода резинотехнических изделий. Лица рабочих суровы и напряженны. Колечками вьется стальная стружка. Весело бежит белая эмульсия. А лишь перерыв, то сразу - шутки, смех. Стучит домино, и каждый рассказывает, что он видел в жизни.
Больше всех в жизни повидали токари Петров и Попов. Их все всегда с удовольствием слушали и окружали всеобщим почетом и уважением.
Потому что они не только много повидали в жизни, но также и перевыполняли норму на большое количество процентов.
А ведь люди они были совершенно разные. Попов - веселый толстяк, пил исключительно пиво, и только по праздникам.
Петров же - наоборот. Тощий, длинный. Не имел правой почки, которую вырезали. Нервный. Пил не только по праздникам, но и по воскресеньям. И по субботам он тоже пил. А также неоднократно хвалился в пьяном виде, что любит пить не водку, а обычный "тройной" одеколон.
- И что ты находишь в этом одеколоне, дурак? - говорили ему коллеги
- Я нахожу в нем все, - важно отвечал Петров и пил вместо водки одеколон. Однако работал он прекрасно, повторяю это.
И тут так случилось, что в цехе сильно развернулось соревнование за лучший труд.
Все работали не покладая рук. Были сделаны важные почины. Развернулась борьба за экономию материалов. Впереди, конечно, шли Попов и Петров.
Работая, они подзадоривали друг друга, и работа двигалась полным ходом.
Настало время подведения итогов. И тут случилась удивительная вещь. И у Петрова и у Попова показатели оказались совершенно одинаковыми. По всем статьям. И по выработке, и по экономии. Стали судить и рядить, кому из них должно быть присуждено первое место, но не пришли ни к какому выводу.
- Может быть, можно дать кому-нибудь из них второе место? - предлагали люди, желающие все утрясти.
А другие люди, желающие все утрясти, возражали:
- Как же так? Почему один из них должен страдать, а другой за его счет получит первое место?
Интересно было бы вам посмотреть на виновников спора. Если бы это было где-нибудь в другом, менее спаянном коллективе, то они, может быть, и дулись бы друг на друга, а возможно, даже и подрались. А тут - нет. Спокойно и размеренно точили они детали и лишь изредка поддевали друг друга необидными остротами.
Так, например, однажды Попов заявил:
- Это товарищ Петров потому так прет, что у него внутре карбюратор. Он на одеколоне работает.
Тут-то всех и осенило. Сразу же один товарищ другому говорит:
- Я чувствую - мы не можем присудить первое место товарищу Петрову, потому что как же мы можем присудить первое место товарищу, который жрет одеколон.
- И вдобавок этим кичится, - поддержал его товарищ, к которому обратились.
Вот какие разговоры пошли по цеху. И, услышав их, Петров изменился в лице.
- Нет. Дикалон ни при чем, - говорил он в курилке. - Я не понимаю, при чем тут дикалон. Я работал честно, а что я пью дикалон, это - мое дело. Ты вот квас пьешь, я ж к тебе не лезу. А я пью дикалон, и ты от меня
отвали.
Но подобная нахальная пропаганда мерзкого напитка только усугубила его вину. И товарищи, сурово посовещавшись, поставили вопрос круто: они не только лишили Петрова первого места, но также изобразили его в стенгазете в гнусном виде, как он прыщет себе в рот из пульверизатора. Прыщет одеколон.
А Попову заказали его собственную фотографию размером восемнадцать на двадцать четыре и повесили фотографию на видном месте с надписью, поясняющей заслуги Попова.
Многие в тот день смотрели на Петрова. А у того личико стало совсем тощее, головой он вертел как волк и тихо говорил:
- Не понимаю я это. Это - непорядок. Зачем я честно работал? Чтобы меня нарисовали, как курву? Я не хочу так. Я так работать не договаривался. Так нечестно. А я все равно буду там висеть.
Вот тут-то бы и обратить внимание товарищам на эти его довольно странные слова. Все-таки действительно они поступили несколько бестактно. Надо, надо было наказать Петрова и разъяснить ему вред употребления в пищу одеколона. Надо было, но не так же круто. Надо было как-нибудь помягче.
Многие так подумали, когда утром следующего дня заявились в цех и обнаружили следующую дикую картину, висевшую до прихода милиции и "скорой помощи".
Висел. Он висел. Петров повесился на собственном ремне. Повесился на том самом видном месте, где была фотография его конкурента. И, повесившись, заслонил собой фотографию своего конкурента.
Когда к нему подошли, то врачей и милиционеров сильно удивило, что от висельника попахивает одеколоном. Но им все объяснили, и врачи успокоили взволнованный коллектив тем, что Петров, будучи законченным алкоголиком, покончил с собой в состоянии алкогольной депрессии. И коллектив, таким образом, не несет за его патологические поступки никакой ответственности.
СВОБОДА
Один юноша, желая видеть свою любимую девушку, поджидал ее, как было договорено, у здания Театра музыкальной комедии, где девушка работала реквизитором, а в этот день была выходная.
Девушка опаздывала, и юноша задумался. Он думал и не мог понять: почему девушка не хочет по-настоящему любить его, несмотря на то что они уже несколько раз пили вместе водку и три раза лежали в постели голые.
Зрители клянчили друг у друга лишние билетики. Подкатила на такси веселая компания. Вышли. Кудрявый и лысый дяденька сказал своим спутницам:
- Знаете что, девочки?
- Что? - спросили девочки, младшей из которой было сто лет.
- Ну ее, эту самую комедию муз, - сострил дяденька. - Двинем-ка мы лучше в шашлычную. Я вас там по
знакомлю с одним грузином. Мой лучший друг!
- Хочем знакомиться с грузином, - решительно заявили девочки и стали охорашиваться.
Кудрявый и лысый мгновенно реализовал билеты, и компания исчезла.
- Так твою мать, - пробормотал юноша.
- При чем тут мои родственники? - перебил ход его мыслей голос возмущенного человека.
И сам человек появился перед ним. Стоял покачиваясь. Юноша отвернулся.
- Ты харю не вороти, - с укором сказал покачивающийся, который был одет в потертые одежды. - Ты - тунеядец, а я - рабочий человек. Я - столяр, а меня замдира щас взял за шкирку и говорит: "Иди отседа, хамло.
Завтра напишешь объясниловку, почему ты напился на работе".
Юноша посмотрел на часы.
- Не придет, сволочь, - пробормотал он. - Как обещал, так и сделаю ей, падле.
А обещал он ей вот что. Он позвонил ей на работу и сказал:
- Я к тебе завтра приду.
- Не приходи, - сказала реквизиторша, которая жила на улице Засухина в бараке.
- Я к тебе завтра приду, и если тебя не будет дома, то перебью тебе все стекла и скажу соседям, кто ты такая.
- А кто я такая? - оживилась реквизиторша.
- Сама знаешь, - угрюмо отвечал влюбленный.
После чего ему и была назначена встреча на семь часов тридцать минут. Перед началом спектакля.
- Мне нужно кой о чем посоветоваться с подругами, - объяснила реквизиторша. И обманула. Сволочь
- Все. Все стекла переколочу, - ярился обманутый.
- Это вы можете, - сказал пьяница. - Это вы можете. Ломать, драть. Меня кто прошлую неделю ограбил?
Читушку отобрали около магазина. Всё вы. Дали вам свободу, подлецам, молодежи, так вы и куражитесь. А мне кто даст свободу? Меня замдира взашей выкинул, а жена меня будет сегодня не иначе как бить. Она - хитрая.
Я настелехаюсь, а она меня - скалкой. Я утром думаю, что сам где упал, и ее не бью за это. Она меня обманывает.
- Ты Дуньку-реквизиторшу знаешь? - поинтересовался юноша.
- Знаю, почему не знать. Она моя коллега. А у меня деньги-то есть. Ты не думай, что я - бич. Я - рабочий
человек. У меня есть деньги.
И пьяница вынул из мятого кармана эти нелепые бумажки.
- Ты пойди сходи, позови ее, - сердясь сам на себя, попросил юноша.
- А я один не пойду, - закуражился столяр. – Если за компанию, то я пойду. Пошли вместе. Пива выпьем.
Мы в служебном буфете выпьем пива.
Тоскливо стало юноше. А также любопытно - каков он из себя, служебный буфет. И есть ли там живые артисты. Юноша сильно уважал живых артистов. Он и с Дунькой познакомился по той же линии. Ему ребята говорили:
- У тебя баба есть?
- Есть, - отвечал юноша. - В театре работает.
- Сука, наверное, - говорили ребята, имеющие о многих вещах превратные мнения.
И юноша хохотал.
Зашли по служебному входу. За столом сидел пожилой человек, похожий на петуха.
- Ты куда прешь? - сказал он столяру, который выделывал ногами вензеля.
- А вот юноша ищет свою сестру, - сказал столяр, подмигивая юноше.
Тому стало жарко, но их пропустили.
- Ты мне Дуньку найди, и я пойду, - бормотал оробевший юноша.
- Щичас, щичас, - сказал его провожатый, который уже очень плохо стал говорить по-русски. - Щичас. Пивка выпьем.
Так попали в буфет. Буфет оказался как буфет, за исключением публики. Публика была - дай боже! Ковбой сидел, играя различными револьверами. Красавица обмахивалась здоровенным веером. Зажглась красная лампочка над входом, и ковбой проворно ускочил. Откуда-то издалека раздался его измененный голос:
- Я убью тебя, ничтожество! Ты отравил мне жизнь.
О Мэри, Мэри! Моя прекрасная Мэри.
Юноша беседовал со столяром о своей любви.
- Побью, побью гадюке стекла, - говорил он.
И при этом угощал работника театра.
А тот уже совершенно осовел. Он совел, совел, а потом вытянулся и запел:
О, дайте! Дайте мне свободу!
После чего рухнул на пол и встать больше не мог. Буфетчица и публика с интересом ждали, как отнесется юноша к падению своего собутыльника, потому что юноша весь был сам собой чистенький, приглаженный, в свитерочке.
Но он просто-напросто взял вместо пива бутылку вина и просто-напросто стал пить в одиночестве.
- Смотри-ка, вон столяру нашему свободы захотелось, - громко сказал один румяный актер одному бледному актеру.
А тот был не в духе и ответил злобно:
- А человеку и не нужна свобода. Это он так, для видимости, что ему свобода нужна. Ему иллюзия нужна, а не свобода. Дай нашему столяру иллюзию, и он будет рад и доволен. А дайте ему свободу - он разрушит все, и в первую очередь самого себя.
- Это что же, Василий, тебя такой философии в театральном училище научили? - захохотал румяный актер.
- Мое здоровье, - громко сказал юноша, поднимая стакан.
А в это время его разлюбезная Дунька сидела неподалеку на ящике для костюмов и болтала ногами. Подруги уже передали ей, что видели в буфете ее пьяного сердитого хахаля. Дуньке было страшно и сладко. А еще ей хотелось коньяку и конфет "Птичье молоко".
НЫРЯЛЬЩИКУ СНАЧАЛА ВЕЗЕТ, А ПОТОМ ОН ПРОПАДАЕТ
Один пьянчуга справлял в маленькой компании Международный день защиты детей. Пьянице ведь что ни день - все праздник.
А компания действительно была маленькая, но интеллигентная. Доктор, приезжий артист и какие-то две неизвестные девушки. Алкоголик был без пары, отчего и грустил немножко.
И разговор тоже велся очень хороший, актуальный. Доктор и артист высказывались по вопросу о вмешательстве прогресса в живые силы природы.
- Ты извини, но тут я никак не могу с тобой согласиться, - говорил доктор, пуская дым колечками.
- Нет. Нет и нет, - твердил артист. - Ты меня прости, но - нет. Все же это - хорошо. Ты представляешь -
было пустое место, скалы, а сейчас - ГЭС.
Выпили водки. Алкоголик молча.
- Эх, артист ты мой, артист, - сказал порядком опьяневший доктор. - Ты человек приезжий. Тебе легко рассуждать. А у меня тут дедушка жил, бабушка жила, прадедушка жил, прабабушка жила. Оно, конечно, - я против ГЭС не спорю. Ни-ни. - Сделал жест рукой. – Но ведь ты понимаешь. ГЭС. ГЭС можно строить, а можно и не строить. Можно придумать какое-нибудь там... атомное, что ли, топливо. А как ты построишь ту красоту, которая исчезла? Лес? Скалы?
- Послушай, лес же весь вывезли, вырубили.
- Весь? А ты был на море? Видел, как там у берегов?
Это ж чистый сюр. Деревья. Верхушки торчат, а ныряешь к корню. Жутко нырять к корню, а? Впрочем, вру. Я не нырял.
- Нет. Там можно нырять, - заступилась девушка. -
Там тепло, а вот в самом Енисее - нельзя. Четыре градуса вода круглый год.
- Почему так? - изумился артист.
- А потому что донная вода идет через бьеф плотины и до города не успевает прогреться, - объяснила ученая девушка.
Алкоголик молчал. Зато вступила другая девушка.
- А я дак лично и в море не стану нырять. Там, во-первых, может быть зараза. Скот чумной раньше закапывали, вот тебе и зараза. А во-вторых, я раньше в районе жила, у меня там папочка похоронен, и он сейчас под водой. Как же я стану нырять над папочкой?
Девица прослезилась и выпила единым махом. Доктор тоже растрогался и, желая утешить, сказал следующее:
- А вот тут вы ошибаетесь. Заразы не должно быть.
Там были сделаны бетонные козырьки. Заразы не должно быть.
- Над всем чумным скотом козырьки? – усомнилась девица.
Доктор обозлился.
- Пойми ты, дура, что не в скоте дело, не в скоте. И не в кладбищах даже. А - в красоте! Красота исчезает под
напором прогресса... хотя, впрочем, кладбище... да... тоже аргумент, - забормотал он.
От таких резких слов девица струсила. И артист уже не спорил. Его подруга сидела в свободной позе, и он заметил у ней на ноге синюю жилку в форме буквы "М".
- Метро. Мужчина, - сказал артист.
- Что, что? - переспросили его.
А алкоголик все молчал, и молчал, и молчал. И он домолчался.
Когда все стали спрашивать "что, что", алкоголик поднял буйну голову и сказал совершенно не к месту:
- Это что за обывательские разговоры, товарищи? Почему нельзя нырять? Очень даже можно нырять.
После чего разбежался во всю длину однокомнатной квартиры второго этажа и нырнул в окно, пробив двойные рамы.
Остальные пьяницы с ужасом бросились и увидели, что алкоголик лежит в газоне, на свежевспаханной земле.
- Надо скорей бежать вниз, посмотреть, что с ним! - крикнули пьяницы и бросились вниз смотреть, что стало с
ныряльщиком.
Но внизу они не обнаружили ныряльщика, равно как и следов какой бы то ни было катастрофы. Случайные прохожие не могли им дать никакого объяснения. Они просто-напросто шарахались в сторону от взволнованных пьяниц. За поисками незаметно настала ночь, пропавший пропал без вести, и они возвратились в дом, где незаметно заснули.
А ныряльщику сначала очень повезло. Он упал в пахоту и, очнувшись, очень обрадовался тому, что жив. Он со страхом ощупал свои конечности и увидел, что они у него есть. А страх не проходил. Тогда пьяница вскочил и полетел в ближайший травматологический пункт, где стал просить лекарств. Его всесторонне осмотрели и велели не нести ахинею про падения со второго этажа.
Но пьяница клялся и божился со слезами на глазах и с жаром в душе.
Да! В затруднительное положение попали бы медработники, если бы кто-то из них не догадался взять у пьяницы алкогольную пробу.
Ныряльщик дыхнул в трубку и мгновенно пропал. Его попридержали, и через некоторое время он был доставлен в медвытрезвитель № 1, где его раздели и поставили под холодный душ.
Ночь он провел скверно. Приводили пьяных. Двое подрались, и их сильно увещевал милиционер. Одного тошнило.
А утром пьяницу оштрафовали на тридцать рублей, а также сообщили по месту его работы. Пьянице пришлось держать ответ перед своими товарищами. Он стоял перед ними и мучился.
РОМАША И ДЖУЛЬЕТТА
Один совершенно спившийся алкаш по имени Ромаша, которого вдобавок еще и очень сильно любили девушки, пришел с одной из них к себе домой, где стали пить водку из бутылки и стакана.
Да! И девушка пила, совершенно забыв про свою девичью честь. Пила, как будто бы и не знала, как вредна водка для ее неокрепшего юного организма. Пила, будто бы никогда не читала газет, и не слушала радио, и не видела телевидения!
Бедная девушка! Пожалуй, она поступала так нехорошо от любви. Ведь она так сильно любила алкоголика Ромашу.
А его и было за что любить. Он был очень умный, пока окончательно не спился. Он знал наизусть, кто когда родился и умер из великих людей, и любил поговорить о том, как их мучили. Она его любила.
А Ромаша, между прочим, тоже ее очень сильно любил. Он начал ее любить еще тогда, когда пил только по вечерам и совсем немножко. А она тогда была красивая и только смеялась над ним, когда он ей что-нибудь предлагал.
А это приводило его в такое отчаяние! Она смеялась, а он от этого помирал. Он однажды разбил кулаком окошко, а также приучился пить.
Изначально слабый был человек, как видите, но от пьянства заимел какой-то суррогат твердости. Дерзил, острил. Девки-дуры вешались ему на шею, а он их всех ублажал. Он нахальный и странный стал.
И вот же ведь как дико устроена девушка! Лишь она увидела, что ее бывший дружочек жрет водку, как конь, что он не пропустит ни одну юбочку, так она сразу же - и срочно, и мгновенно - полюбила его сама.
И она стала приходить к нему на квартиру. А он сначала ничего не мог понять. Он думал, что девушка над ним издевается. А когда понял, то задохнулся от радости и, задыхаясь, стал любить девушку, когда только было у них свободное время.
А времени свободного у них было много, потому что Ромаша докатился до того, что рисовал на кладбище желающим таблички про покойников. А девушка она и есть девушка. Она всегда свободное время найдет. И вообще - у девушек всегда все есть. У них всегда деньги есть непонятно откуда, и они всегда могут дать мальчику на бутылку.
Слюбились, значит. Вот тут-то и остановить им, глупым, мгновение. Ведь оно было у них очень прекрасно.
Но пьяница никак не мог забыть, как она раньше его водила за нос. То есть сверху-то он давно забыл, а вот там, внутри... Там, внутри, знаете, как темно?
И девушка тоже - ей было стыдно перед людьми и собой, что она как ни крепилась, а все же полюбила такого
ничтожного, который не имеет будущего, денег, власти, сильных друзей и автомобиля.
По этому случаю - водка у них лилась рекой, а табличек Ромаша писал все меньше и меньше. Зато он сочинил стихи и прочитал их девушке.
Сказала мне одна алкоголичка,
Что она - католичка.
Теперь я знаю: средь алкоголичек
Есть небольшой процент католичек.
Так прочитал он. А девушка вяло посмотрела на него, сходила в ванную и, возвратившись, принялась за водку.
- Налей и мне, - попросил Ромаша.
Девушка снова вздохнула, снова посмотрела, но налила.
И пришла к нему, лежащему в нестираной постели.
- Милый, - сказал она. - Милый. Ты - мой.
- Я обожаю тебя, - сказал он. - Я обожаю, я обожаю тебя. Ты меня погубила, но я обожаю тебя. Я тебя обожаю.