– Оральный! – с резцовой гримасой, в уверенности, что само это слово вызовет в Собаке отвращение, заявила Лета. – А наутро он удалит твой телефон, или пометит "не отвечать", или это сделаю я, между йогуртом и яичницей.
– Ты ревнуешь меня к отцу? – с надеждой спросила Собака.
– Нет. Или да. Или меня это злит. Или я рада. Просто я не знаю, кто мне нужен – живая ты или мертвая она.
– Послушай, послушай! Я хочу жить в городе женщин. Даю тебе слово – ни один мужчина никогда не встанет между нами: только ты и я. Веришь мне?
– Да.
– Не вздумай ссориться с отцом, – сказала Собака, обернувшись к заднему стеклу и выруливая из раздраженной очереди паркующихся машин. – Он у тебя замечательный, просто решил слегка приударить. Увидел тупые узкие глаза и сразу понял – тундра неогороженная, блондинка с черными волосами.
– Не говори так! – запротестовала Лета.
– Слушай, проехали! По поводу анекдотов про чукчей я бросила переживать ещё в детстве. Тем более что сейчас чукчи не актуальны, и даже стали ценной экзотикой, российским брендом. Верящих в бубен шамана и прочих смирных буддистов давно оставили в покое, как не представляющих опасности для европейских ценностей, все перекинулись на мусульман и исламистов. Правда, про них анекдот не расскажешь, опасно для жизни. Будешь смеяться, но я себя считаю русской.
– Нет, я не буду смеяться, – заверила Лета.
Собака подвела подбородок к поднятому плечу, и весело спросила:
– Похожа я на лицо славянской национальности?
– Да! – искренне ответила Лета.
– Я однажды прочитала объявление: "Сдаётся однокомнатная квартира, строго славяне". Позвонила и говорю: "Я с Крайнего Севера". А там отвечают: "Ой, замечательно!". Приехала, хозяйка показывает ванную, кухню и говорит: "Наконец-то русский человек! А то одни чёрные из Киргизии звонят, а мы им не хотим квартиру сдавать – засрут". Так я стала строго славянкой. И даже покричала на форуме: "Чурки, долой в чуркестан!".
– Ты так написала? Почему?
– Хороший вопрос. Наверное, радуюсь, что черножопая и косоглазая – это теперь не я, – бросила Собака.
– Я тоже читала в интернете: "Нет нелегальным мигрантам!", "Закрыть границы!". Но ведь эти люди не виноваты, что в их странах нищета. Главное – какой человек, а не какие у него глаза.
– Простодушное дитя, – со вздохом произнесла Собака. – Конечно, когда и верить в людей, братскую любовь и мир во всем мире, как не в семнадцать лет. Вот за эту невинность христиан я тебя и люблю, девочка.
Дома после работы Лету ждал торжественный ужин.
– Леточка, расскажи подробно, – вытаскивая из духовки форель, запечённую с лимонами, попросила бабушка. – Как всё прошло? Что сказала следователь?
– Что все мужчины думают только о том, как всунуть в женщину свою сраную пипиську.
– Что?! – папа и бабушка уставились на Лету.
– Я не понимаю, как следователь могла так выражаться при ребёнке? – затрясла головой бабушка.
– Я не ребёнок!
– А всё эта твоя хвалёная реформа МВД, там ведь теперь трудятся исключительно благовоспитанные люди, – попрекнул папа бабушку. – Набрали одиноких неудовлетворённых баб, ненавидящих бывших мужей, вот они и звереют от своих скрытых комплексов. Что ж я в кабинет-то не заглянул? Как она выглядела? Злобная фурия верхом на швабре и в эсесовской форме?
– Нет, – сказала Лета. – Не в эсэсовской, в обычной милицейской. Нормальная женщина, молодая, светлые волосы вот так причесаны, серьги с жемчугом, кольцо на большом пальце.
– А почему – на большом? – заинтересовалась бабушка. – Что это значит?
– Это значит, я замужем, но это вовсе ничего не значит, – пояснил папа. – А кольцо обручальное?
– Не знаю, – сказала Лета. – Я не фанат колец, тем более обручальных.
– Очень жаль, – завела бабушка ласковым голосом. – Напрасно ты не смотришь "Давай поженимся!", замечательная передача, а какая там милая астролог, а какие чудесные молодые люди приходят.
Лета зажала уши и прокричала папе:
– Широкое, с резьбой.
– Как это вульгарно – на большом пальце! – воскликнула бабушка в воспитательных целях. – Кому еще рыбки?
– Я – пас. У меня от твоих несбалансированных ужинов скоро живот вырастет. Не будем гадать, спросим, что об этом таинственном украшении думает всемирная помойка, – сказал папа, взяв планшетник. – Гугл, милый гугл. Что означает кольцо на большом пальце? А вот и ответ: кольцо на большом пальце правой руки носят… Летка, заткни уши… носят лесбиянки.
Папа, представивший себя третьим в красивом лесбийском сексе, плотоядно захохотал.
– Прекрати, это омерзительно, – возмутилась бабушка. – Леточка, не слушай своего отца.
– Лесбиянки? – удивилась Лета. – Прикольно! Первый раз в жизни встречаю лесбиянку.
– Вот так придёшь как честный законопослушный гражданин на допрос, а там следователь, ненавидящая мужиков, тут-то у нее бутылка из-под розового шампанского и наготове. – Папа поёжился. – Чай у нас сегодня будет?
– Тебе какой? – включив чайник, спросила Лета и открыла шкаф, заполненный банками, упаковками и ларцами чая и кофе.
– Завари отцу белый. Кстати, я не удивлюсь, если твоя подруга, обладательница кубков мира, тоже из этих, любительниц однополой любви, – обиженно заметил папа и посмотрелся в чайную ложечку.
– Дала тебе от ворот поворот? – удовлетворенно сказала бабушка. – И слава богу. Пора думать о серьёзных отношениях, искать верную спутницу жизни, а не развлечения на одну ночь!
– Папочка, я понимаю, ты оскорблён отказом, – с торжествующей издёвкой начала Лета, но не выдержала, и сбилась на падение слов. – Если бы ты полюбил её…Но она для тебя – переспать и посмеяться.
– Да, я ничего не обещаю женщинам, никакой вечной любви до гроба, – оскорблённо произнес папа. – Потому что люблю только тебя, мою девочку! – Папа повернулся к бабушке. – И тебя, моя грешная мать!
Бабушка согласно кивнула головой и по очереди послала воздушные поцелуи сыну и внучке.
– Хорошая отмазка, – возмутилась Лета. – Все без конца жертвуют собой ради меня! На самом деле ты обо мне и не думал, а просто захотел на один час женщину с экзотической северной внешностью. Скажи честно, ты бы женился на ней?
– Конечно! – заверил папа. Лета счастливо улыбнулась и взяла из вазы конфету в белой глазури.
– Твой папа толерантен, – заверила бабушка.
– Толерантен, но нетерпим, – уточнил папа.
– Почему ты нетерпим, папочка, – пропела Лета, и дала папе откусить краешек кураги в шоколаде. – Ведь жизнь прекрасна, и все люди – братья, и даже сёстры.
– Я нетерпим, потому что не хочу, чтобы наша страна стала домом терпимости.
– Я с юности за дружбу народов, – бабушка извлекла залежалые, но хоть как-то смягчающие её вину обстоятельства. – Но то, что творится сейчас! В метро утром черным-черно, одни приезжие азиаты, сплошные гастарбайтеры! До чего дошло, что уже молдаванам радуюсь – они хоть католики, разделяют европейские ценности!
– Погоди, лет через десять они еще права начнут качать – таджикский язык в качестве второго государственного, льготы участникам войны с российскими оккупантами. После развала страны русских из своих таджикских городов выгоняли, жгли дома, насиловали, а теперь снова к нам лезут!
– Кто-то за это безобразие кладёт в карман миллионы, – прохрипела бабушка.
– Известно – кто. С кого начинается родина, вожак журавлей лондонских. И что прикажешь делать? Попробуй, крикни: "Мы – у себя дома!", и тебя же – под статью, за разжигание, за экстремизм, за терроризм и оскорбление чувств правоверных. Всем можно гордиться своей кровью, а нам нельзя!
– Неумолимый ход истории, – припомнила бабушка.
– Неумолимый ход финансовых потоков! – поправил папа.
Лета привычно не слушала папу и бабушку, любивших коротать вечера в шумной борьбе за справедливость и эстетику.
– И что делать?
– Пускать в Россию только тех таджиков и киргизов, кто хочет стать русским! – плюнув на толерантность, провозгласила бабушка.
– Только сперва вымыть их, вырвать жуткие золотые коронки, а самое главное, кастрировать!
– Фашист! – любовно сказала бабушка и поцеловала папину макушку.
Лета загрузила тарелки в посудомоечную машину и включила режим "очень грязно".
– Спасибо, Леточка, – прохрипела бабушка.
– Терпилы мы, а не терпимые! – вскинулся папа. – Нашему и так окончательно исковерканному культурному ландшафту не хватает только сидящих на корточках чёрных!
– А по-моему, мир должен быть разнообразным, – из духа противоречия встряла Лета и очень к месту вспомнила рекламу в метро. – Город – единство непохожих.
– Мы у себя дома, – снова повторил папа зловеще. – И для поддержания справедливости иногда просто необходимо совершать несправедливость. Ради нашего общего будущего.
– Ты прямо немецкий философ, папочка, – сказала Лета.
– Как же трудно в наше время воспитывать детей, – специально для внучки принялась сокрушаться бабушка. – На каких примерах? Раньше были "Сказки народов мира", они учили взаимопониманию, добру.
Лета поморщилась. И папа, и бабушка – все добрые, папа просто утончённо добр. Добро в этом городе могло бы победить зло, если бы так не любило деньги.
– А теперь что ребяткам читать?
– "Заюшкину избушку", – съязвил папа. – Скоро мы будем гостями в своей стране.
Бабушка принялась переключать каналы телевизора.
– Только не эту рожу! – сказал папа.
Бабушка убрала звук.
Она очень боялась, что, наслушавшись взрослых разговоров, Лета ошибочно оценит реальность, вступит в нацболы или другой ужасный ультралевый союз и будет втянута в опасные противоправные действия. Но не могла остановиться.
– Заверяют, что без трудовых мигрантов нам не обойтись. Пусть работают, но запретите им здесь плодиться. Или у вас и на это политической воли не хватает? – смело спросила бабушка телевизор. – На детской площадке – сплошные чёрные дети. Вчера иду – сидят три захватчицы в хиджабах, и все с колясками, уже успели нарожать. Зашла в "Пятёрочку", а там ни одного российского лица, кроме кассирши.
– Зачем ты ходишь в "Пятёрочку? Ходи в "Азбуку вкуса", – съязвил папа.
– А по телевизору нас убеждают, – бабушка бросила сердитый взгляд на беззвучно шевелящего губами президента и озабоченные лица министров. – Каков поп, таков и приход! Убеждают, что гастарбайтеры, в отличие от нас, ленивых россиян, не пьют. Еще как пьют, и наркотики к нам везут! – Бабушка любила констатировать очевидное.
Президент на экране уже перенёсся в загородную резиденцию, за рабочий стол, напротив него сидела властная дама, похожая на новую сумку из кожи питона. Сумку украшал шёлковый платок стоимостью 399 долларов, завязанный мягким узлом.
– Сидят и врут!
– Читаешь по губам?
– Нет, по глазам. Приятельница из нашей журналистской гвардии ходила на открытие детского садика. Заведующая повела всех с экскурсией: здесь у нас зимний сад, это – бассейн, а там – указывает на стенд, уголок "Единой России". Уголок, понимаешь? Так её уволили!
– Я тебя умоляю! Очередной набивший оскомину городской миф, – поморщился папа. – Как про того инженера, который повесил портрет вождя на дверях сортира. "Едросов" уже сливают, так что хватит пугаться собственной тени!
– Я-то лично как раз ничего не боюсь, ни тележного скрипа, ни вороньего грая! – отважно сказала бабушка. – Только за вас страшусь, за тебя и Леточку, моих любимых.
Лета сложила фантик полоской и изогнула в виде змейки.
Папа созерцал стоящий на столе бокал, наслаждаясь игрой телевизионного света в его боках и преломлениями действительности в коньячном диске.
Бабушка закурила в вытяжку, включив золотистую подсветку. Мерно журчала посудомоечная машина.
– И как быть? – посетовала бабушка.
– Действовать-злодействовать, – здравомысляще сказал папа.
– Москва, как печка русская – всех накормит, всех согреет?
– В топку! – неизвестно что имея в виду, заявил папа. – Приезжих стало столько, что впору выходить с лозунгом "Россия – для россиян!".
Лета положила в рот третью конфету, оказалась – чернослив с орехом, и поглядела на бегущие по низу экрана субтитры.
"…обгоревшие тела 23-ёх человек. Предположительно все они приезжие, находившиеся на территории РФ нелегально". Лета перевела взгляд на телевизионную картинку – мелькнул двор ресторана "Пилав" и растерянное лицо шеф-повара, прикованного наручником к полицейскому. Лета схватила пульт и вернула новостям голос, но на экране уже начался сюжет про студента, пойманного с помощью видеорегистратора, который испортил стены восьми ларьков надписями "Русские, хватит бухать!".
Глава 6
Дружба и народы
– Изучай в срочном порядке, – Собака подала Лете файл с отксеренными страницами.
"Правила проведения профессиональных соревнований", – прочитала Лета и пробежала взглядом через пункты оглавления, выглядевшие, как остановки на маршруте необыкновенного путешествия. "Подготовка к конкурсу", "Размещение и гигиена", "Распределение рабочего времени", "Экономичное использование сырья", "Экономия энергетических ресурсов", "Презентация блюда", "Вкус", "Дегустация". И в самом низу страницы – "Командный кубок мира".
– Отборочный тур – через две недели, на международном салоне "Мир ресторана и отеля". В команде три человека, ты, я и гласье, мастер по льду, чемпион всех возможных конкурсов.
– Я? – дрогнувшим голосом сказала Лета.
– Я в тебе абсолютно уверена. На сегодня ты – лучший карамелье в стране, просто ты этого ещё не осознала.
– За десять часов нужно будет сделать шоколадный торт, композицию из карамели, ледяную скульптуру, десерт на тарелке и торт-мороженое, – тараторила Лета за ужином. – Всё должно быть объединено одной темой. Жюри выставит оценки за презентацию, дегустацию и саму работу. У нашей команды высокие шансы. Многие считают… – Лета порозовела. – Что на данный момент я – лучший специалист по карамели в стране.
– Ты наша золотая! – заохала бабушка.
– Ничего удивительного, – вздернул подбородок папа. – Ведь ты моя дочь, гены прекрасного дали себя знать. Нисколько не сомневался!
– Сейчас самое главное – идея, – доложила Лета. – Найти идею!
– Национальную? – уточнила бабушка. – Тогда сейчас в моде православие.
– Идею произведения искусства, – сказал папа. – Созерцая карамель художника, зрители должны понять, что он, в нашем случае – она, всем этим хотела сказать. Мысль великого мастера… – папа чуть не сказал: архитектора. – Мастера мирового уровня, должна быть дерзкой и мощной!
– Может быть, любовь? – предложила бабушка и сложила губы помадкой.
Папа сделал кислое лицо.
– Какая любовь, бабушка? – поморщилась Лета, представив отвратительные розовые сердечки, перевязанные бантом.
– Ну как же – вечная ценность.
– Вечная ценность – это твой заросший дачный участок, оказавшийся в престижном посёлке, – отмахнулся папа. – А нам нужна мощь! – Кубок страны, а там и мира, весьма поднял статус профессии дочери в глазах папы, и он гордо вошёл в её команду.
– Советская индустриальная? – осенилась бабушка. – Ничего мощнее идей коммунизма не было! Они изменили облик мира, открыли человечеству космос. "Дружба народов" изо льда, а "Рабочий и колхозница" из карамели?
– Дорогая моя, чтобы зритель проникся идеей произведения, в первую очередь сам мастер должен быть в ней убежден! – осек папа бабушку. – Кто сейчас верит в дружбу народов?
– Я, – сказала Лета, встрепенувшись. – Я верю!
– Ну не знаю, – пожал плечами папа. – Как запасной вариант? Всё-таки предлагаю рассмотреть одну из тем классического искусства.
– Твоё классическое искусство – это засушенная мертвечина! – закричала бабушка. – А советская эстетика была и навсегда останется стремлением вперёд!
– Засушенная мертвечина лежит в мавзолее, а моя интерпретация классики… – папа не боялся быть великим.
– Бабушка, – перебила Лета. – Помнишь, у тебя была книга с фотографиями про Крайний Север?
– Да, есть такой фотоальбом, издан в 70-е годы в Советском Союзе, – бабушка с превосходством взглянула на папу. – Мне его подарил известный фоторепортёр, из нашей гвардии.
– А где он, альбом?
– У меня дома, на квартире.
– Можно взять?
– Конечно, детка.
– Дашь ключи, я туда заеду?
– Связка в правом ящике комода, в прихожей.
– Что это тебя потянуло на дружбу с народами Севера? – с подозрением спросил папа.
– Это личные вопросы, на которые я не обязана отвечать, – в отместку сказала Лета и пошла в свою комнату. Там она легла на кровать, завернулась в угол покрывала, и стала смотреть на овалы, снежинки, змейки и стрелки, плывшие по потолку и стенам от вращающегося внутри абажура арт-объекта.
Всю неделю Лета предначертывала будущую композицию из карамели. В среду эскиз был вымерен, а программа перевода плоскостных рисунков в 3D, освоенная Летой, сохранила скульптуру в цветном трёхмерном изображении.
– Хм, – только и сказала Собака.
– А как я вам это изо льда сделаю?! – возмутился гласье, похожий на ломкую сосульку.
В пятницу они с папой проводили бабушку в подмосковный пансионат "Родники", на семинар "Роль региональных СМИ в условиях…" – в каких условиях, бабушка не могла вспомнить. Глобальных вызовов? На постсоветских пространствах?
– Ладно, в автобусе выдадут план работы, на месте сориентируюсь.
– С каких пор твоя "Берегиня" стала отвечать на глобальные вызовы? – засмеялась Лета.
– В кои-то веки союз пригласил ветеранов журналистики – четыре дня за городом, в чудесном сосновом бору, трехразовое питание – шведский стол, работа по секциям, кофе-брейк. Почему я должна отказываться?
Надев ветхие очки на цепочке, бабушка возила по ногтям засохшим лаком. На лбу, под корнями, подсыхал фиолетовый венец краски для волос.
– Пора смывать. Леточка, полей мне на голову душиком, – с Летой бабушка всегда изъяснялась удушающе сладко.
Бабушка взялась за стеклянную перегородку с панорамой светящихся ночных небоскребов.
– Кто придумал высотки в ванной? Каждый раз, как нужно вымыться, чувствую себя старой обезьяной, цепляющейся за вершину башни. Но конец все равно один…
Витраж огней бескрайнего города на душевой кабине вытребовала Лета – наперекор папе, задумавшему ванну в стиле итальянской загородной виллы.
– Ну что ты, бабушка, ты будешь жить до ста лет!
– Спасибо, детка.
Бабушка намазала щёки, похожие на подсохший зефир, тональным кремом, потыкала в глаза огрызком черного карандаша.
– Давай уложу тебе волосы феном.
Лета начесывала легкие прядки на пуховые проплешины, голова бабушка подрагивала.
– Бабушка, ты на макушке лысая, тебе нужно средство для роста волос.
– Я уже сама в землю расту, – пошутила бабушка.
– Что за похоронные настроения? – бодро возразил папа. – Оторвись на своём семинаре по полной, не забывай про средства индивидуальной защиты.
– Бесстыжий, при ребенке! Леточка, не слушай своего отца.