– Я знаю, папа, ты будешь ворчать, но я просто не могла пройти мимо, – сказала тогда она, – да и ты можешь идти снова погруженный в свои мысли, споткнешься и поранишься.
Нет, Анна была умницей. И не могла она себя убить. Зачем? В свои пятнадцать она ещё ни с кем не встречалась. В школе особых проблем, а тем более конфликтов у неё не было. Иварс поймал себя на мысли, что пытается встать на место своей дочери и оценить вероятные и не очень причины того, что произошло. Какая разница, ведь её всё равно не вернёшь?
Иварс снова раскрыл книгу, прищурил глаза, но уже не смог найти того, что только что читал. Перед глазами плыли круги. Комната показалась ему маленькой и совершенно лишённой воздуха. Он почувствовал, что задыхается и начал отчаянно глотать воздух, как глотают воздух только что пойманные рыбы или пытаются надышаться мальчишки, ныряющие летом с лиепайского мола.
– Нет, нет, нет, – с усилием Иварс смог, наконец, встать, – Этого не может быть!
Он швырнул книгу в угол комнаты, быстро подскочил к окну, дернул за шпингалеты, открыл первую раму, затем дёрнул вторую. Она не поддавалась. Иварс с силой дёрнул за ручку, и, вырвав шпингалет, высунулся в раскрытое окно и сделал глубокий вдох.
Неожиданно Иварс почувствовал, что в комнате есть кто-то, кроме него. По крайней мере, такое ощущение у него возникло в тот момент, когда он, наконец, понял, что оставить книгу, заложенную свежим букетом, мог только человек, который либо приходит сюда, либо… Иварсу снова стало нехорошо. Лёгкий холод пробежал по спине, ноги стали совершенно ватными. Он задыхался, несмотря на то, что стоял у распахнутого окна. Его душил страх, страх перед тем, что тот, кто убил его дочь, может быть здесь. Или бывает здесь. Или может прийти с минуты на минуту.
Что-то скрипнуло. Шелохнулась занавеска. Иварс затаил дыхание, но снова стал задыхаться. Где-то рядом кто-то есть. Кто-то стремится сюда войти, вот-вот ворваться, чтобы расправиться с ним так же, как расправился с Анной. Расправиться – и нарисовать на лбу своей жертвы свастику. Пусть все думают, что это крест Лаймы. Пусть строят свои догадки. Но человека уже нет, ещё одна жертва. Его убьют, точно убьют. Вот лёгкий скрип повторился. Снова шелохнулась занавеска. И стало прохладно, по комнате загулял сквозняк.
Занавески вырвались наружу из окна и стали хлопать по рамам. Иварс задрожал, закрыл глаза. Так продолжалось всего несколько секунд. Холод командовал телом, но он вспотел. Ему было страшно, но он не кричал, не проронил ни звука, ни слова.
Иварс, стараясь не шуметь, ступил, потянулся – и уже держал в руке маленькую фарфоровую вазочку. Сквозняк усилился. Что-то снова скрипнуло, только чуть отчётливее. Иварс заплакал, как не плакал в тот момент, когда узнал, что его дочери больше нет, как не плакал даже на её похоронах. Минута. Снова скрип. Иварс уже ничего не видел от слёз, только сжимал в руке вазу.
Вдруг послышался скрип, а за ним Иварс услышал звук шагов. Шаги приближались. Занавески продолжали яростно хлестать по рамам. Прикрытая дверь в комнату распахнулась. Иварс зажмурил глаза, покачнулся, споткнулся на разбросанных повсюду книгах, упал на колени и почти сразу же с яростью бросил вазу в сторону двери.
Всё стихло. Иварс даже не слышал ни звона стекла, ни того, что было потом. Ничего.
VIII
– Ты слышишь меня, – голос Айты был испуганным, но довольно уверенным, – Иварс!
Иварс очнулся от того, что кто-то хлещет его по лицу, а потом он почувствовал холодную воду на своем лице и открыл глаза. Рядом на коленях стояла Айта и лила воду из маленькой эмалированной кружки.
– Прекрати, что ты делаешь, – пробормотал Иварс и тут же опомнился, – Что случилось?
– Ты потерял сознание, – Айта поставила кружку на пол, – Хотя, знаешь, это я у тебя должна спросить, что случилось, что здесь за беспорядок. И вообще, ты бы мог мне позвонить, я бы приехала сразу, особенно если тебе стало плохо.
Иварс молчал.
– Мне не стало плохо, Айта, я нашел книгу, в ней написано, как убили нашу Анну.
– И где она? – удивилась Айта.
– Вот, – Иварс указал рукой на лежавший поверх груды книг аккуратный том в кожаном переплёте, – И еще, там была закладка, ну, ромашка и лист дуба, совершенно свежие, не засушенные, как будто здесь кто-то был.
– Ну, само собой, здесь кто-то был! – Айта не спешила тянуться за книгой.
Привыкшая мыслить рационально, она внутренне не принимала для себя хоть сколько-нибудь мистической версии гибели дочери. Конечно, ей было очень тяжело, с трудом удавалось держать себя в руках. Айта понимала, что должна быть сильной.
– Здесь была я, убиралась, соседи помогали немного, – Айта говорила медленно и спокойно, – Так о чём ты прочёл в книге?
Иварс пытался встать.
– Обо всём, – почти шёпотом сказал он, – Ты сама открой и прочти.
Книга лежала в углу комнаты, около окна. Айта открыла и пролистала её. Книга была пуста. Несколько сотен чистых страниц были заключены в аккуратный и, несомненно, дорогой переплёт. Книга действительно была заложена примерно посередине переплетёнными между собой дубовым листом и ромашкой, но, как показалось Айте, они не были свежими.
– Не вижу здесь ничего подозрительного, – Айта захлопнула книгу, – А вот тебе нужно немного отдохнуть, иначе ты просто погубишь себя, и ничего хорошего из твоих попыток разобраться не получится.
Иварс задумался. Может, это всё просто ему кажется? Ему очень хотелось бы всё понять как можно быстрее, и в этом его стремлении была доля истины. Время шло, обстоятельства забывались, стирались из памяти, обрастали домыслами, догадками, предположениями. А между тем тот, кто погубил Анну, оставался на свободе безнаказанным. Кто он? Чем обидела его Анна? Зачем было лишать её жизни?
– Знаешь, Иварс, сходил бы ты лучше к тому полицейскому, помнишь, такой пожилой, эксперт? – Айта потянула Иварса за руку и помогла ему встать, – А ты искал ту книгу, Белшевицы, с автографом?
– Да, нашёл я книгу, только не рассчитал я свои силы, дёрнул за полку, не удержался, и всё рухнуло, – Иварс рассматривал гору книг, лежавших на полу, – Затолкать все книги на шкаф, к потолку, была плохая идея.
– Это была твоя идея, помнишь, – покачала головой Айта, – Так что насчёт полицейского? Он же оставлял тебе свою карточку?
Иварс задумался и посмотрел в сторону окна.
– Оставлял. Позвоню ему сегодня. Ты права, всё-таки это единственный, кто пытался по-настоящему разобраться в смерти нашей дочери. Остальным, похоже, просто всё равно.
– Зачем ты так говоришь? – Айта начала собирать с пола книги, – Посуди сам. Тебе не всё равно, мне не всё равно. Полиция начала расследование. Не всё равно и соседям. Помнишь, как они старались нас поддержать. Мне кажется, что они чувствуют за собой вину, что не были внимательными и недосмотрели. Ты, надеюсь, не винишь их в чем-то?
– Нет, конечно, нет, – Иварс подошёл к двери и прислонился к ней, – Я виню только себя. Как-то за всей это работой, всей этой суетой, мы почти не обращали внимания на то, что творится в жизни у нашей девочки. Я очень мало проводил с ней времени, очень мало. И самое большее из того, что я сейчас могу для нее сделать – это во всём разобраться.
Айта молчала. Конечно, она была согласна со всем, о чём говорил Иварс, но боялась, что он так ничего и не сможет узнать, а, нервничая, погубит и себя.
– Да, и, может, ты тоже это чувствуешь, – продолжал Иварс, – Без Анны наша жизнь уже не та, что была раньше. В ней не хватает самого главного. Я говорю про смысл. Я думал всегда, что в нашем с тобой, Айта, успехе состоит будущее нашей дочери. Ведь возможно она пошла бы по нашим стопам. Я был бы счастлив, если бы она продолжила то, чем занимаюсь я сейчас. Гунарс совершенно другой, а вот Анна, Анна была способна на многое.
Иварс помог Айте собрать книги и поставить их обратно на шкаф. Закрыв окно, они вышли из квартиры во двор, где присели на скамейку. Иварс сжимал в руке томик Визмы Белшевицы, изредка открывая его и разглядывая автограф.
– Не вздумай возражать, Иварс, поведу я, – Айта встала и направилась к машине, затем, сделав несколько шагов, вернулась и протянула руку. Иварс покопался в кармане и отдал Айте ключи. Он медленно пошёл за ней, не намереваясь возражать.
Дома, за чашкой горячего кофе Иварс обдумывал, звонить или нет тому полицейскому эксперту. В конечном итоге, успокоившись и отойдя от всего произошедшего до этого, Иварс понял, что эта идея хоть и не лучшая, но единственная.
Они договорились встретиться завтра днём у Иварса в офисе. Полицейский, как оказалось, жил недалеко. Иварса смущало, что он едва знал этого человека. К тому же, о чём он должен был ему рассказать? О странной книге? О том, какая была Анна в жизни? О том, что сам очень мало уделял дочери внимания?
– Я знаю, что ты сомневаешься, – Айте идея обратиться к бывшему полицейскому эксперту, предлагавшему услуги детектива, казалась вполне логичной, – Но что ты можешь сделать сам? Начнём хотя бы с этого, выясним хотя бы какие-то подробности.
IX
– Александр, – бывший полицейский протянул Иварсу руку, – Пожалуйста, зовите меня просто Александр, не надо этого Александрс. Хорошо? Я начинал в милиции, потом работал экспертом в полиции, сейчас как частный детектив чаще всего выступаю и всегда просил и прошу называть меня именно так, чтобы не было никаких недоразумений.
– Хорошо, Александр, как скажете, – Иварс сделал знак рукой, означавший для гостя приглашение присесть на кожаный диван в кабинете, а для Айты – принести по чашечке кофе.
Александр был ещё совсем не старым человеком. Он был невысокого роста, слегка небрежно выбритый, с короткими светлыми волосами, в которых уже угадывалась седина. Александр с интересом разглядывал кабинет Иварса, его рабочий стол, заваленный папками с рукописями, книгами, старинную печатную машинку, стоявшую на маленьком столике в углу.
– Работает? – наконец спросил он, когда Айта принесла кофе.
– А, Вы о машинке, – спохватился Иварс, – Да, кажется, работает, но я ей давно не пользуюсь, купил, когда ещё учился в университете. А сейчас, понимаете, совсем другое время, совсем другая техника, зато такие вещи могут спокойно стоять и радовать глаз.
– Давайте ближе к делу, – Александр сделал глоток кофе, – Правильно я понимаю, речь о смерти Вашей дочери? Полиция зашла в тупик с этим расследованием. Да и не особо много зацепок есть, чтобы что-то расследовать, если быть откровенным с Вами, Иварс, до конца.
– Да, к сожалению, это так, – вздохнул Иварс, – Давайте договоримся о том, сколько я Вам должен.
– Вы должны мне пятьдесят латов, это на текущие расходы, – Александр пожал плечами, – Ну а в случае, если мне удастся что-то раскопать и передать дело полиции или сразу в суд, мой гонорар составит четыреста латов. Вы согласны?
– Конечно, согласен, это очень честно с Вашей стороны, – заметил Иварс, – Получается, выяснить что-то как можно больше о том, почему умерла наша Анна – и в наших, и в Ваших интересах.
– Иварс, а Вас интересует больше подробности или причина?
Александр пошёл на эту провокацию сознательно. Ему хотелось убедиться, что для Иварса его сыскная работа не будет пустой формальностью.
– Да, причина, конечно! Но Вы же понимаете, что тот человек, который это сделал, он до сих пор на свободе, не понёс никакого наказания, а на мне и на Айте груз вины. Мы спрашиваем у себя, кто такое сделал с нашей девочкой, почему всё это произошло. А ответа дать никто не может, – Иварс разволновался и говорил, отчеканивая каждое слово.
– Я всё понимаю, Иварс, всё понимаю, Вы успокойтесь. Я в курсе многих деталей, не буду заставлять Вас повторять всё то, что Вы уже рассказывали для протокола. Меня интересуют только подробности, совершенно частные подробности. Я даже записал те вопросы, которые у меня возникли. Вы позволите? – Александр достал из кармана рубашки маленький блокнотик, из металлической спирали которого торчал огрызок карандаша.
Иварс задумался.
– Да, конечно, спрашивайте, постараюсь Вам рассказать всё, что знаю. Да и Айта здесь, – Иварс кивнул в сторону приоткрытой двери.
– Что ж, приступим, – Александр сделал ещё глоток кофе, – Скажите, а откуда Вы родом? Есть у Вас браться, сестры?
– Я родился в Олайне, окончил там школу, перебрался в Ригу, поступил в университет, потом служил в армии. Позднее, когда вернулся, закончил учебу. Только не совсем я понимаю, к чему Вы это у меня спросили. Мой отец умер, когда я был ещё совсем маленьким, его я не помню. Воспитывала меня мама, её не стало два года назад.
Детектив делал пометки в блокноте, продолжая внимательно посматривать на Иварса и на окружающую обстановку.
– А у жены Вашей есть сестры или братья?
– Александр, видите ли, мы формально не женаты, хотя живём вместе много лет и у нас есть дети, – Иварс тёр висок пальцем правой руки, так он обычно делал, когда читал что-то крайне любопытное, – Да, у Айты старшая сестра живет здесь, в Риге.
Иварс замолчал и сам удивился своему молчанию. По его представлениям разговор с детективом должен был больше напоминать допрос, чем неторопливую беседу.
– Скажите, а за дочерью Вы точно не замечали никаких наклонностей? – Александр начал говорить тише, – Ну, Вы понимаете, о чём я. Плохие компании, фашизм, национализм. Вы же видели все эти шествия, хотя, я, если быть честным, совершенно нейтрально к ним отношусь.
– Айта, – крикнул Иварс, – Айта!
Через несколько секунд Айта показалась в двери. Она не хотела вмешиваться, но понимала, что её присутствие необходимо, чтобы поддержать Иварса. Этот бывший полицейский напоминал Айте её отца. Такой же спокойный, невозмутимый, собранный. Иварс же хотел, чтобы Айта обязательно услышала то, что он скажет про Анну, и поправила, если сочтёт неточными какие-то подробности.
– Нет, наша дочь не состояла в сектах, не увлекалась ни фашизмом, ни национализмом, – спокойно ответил Иварс и посмотрел на Айту, – Да и в её возрасте это вообще рано, ведь так?
– Слишком рано, – добавила Айта, – Она дружила только с несколькими девочками из своего класса. Конечно, иногда она оставалась на пару дней одна, но такое было три-четыре раза в год, когда я навещала родителей. В остальное время Анна была под присмотром, всегда мне звонила и сообщала, где она, как у неё дела, когда вернется со школы.
– А Вы никогда не подозревали, – начал Александр, – Вернее, по-другому спрошу. У вас есть недоброжелатели? Может, были какие-то конфликты? Сферы интересов с кем-нибудь пересекались?
Иварс отвернулся и смотрел в окно.
– Поймите, Александр, я всего лишь литературный агент, редактор. К коммерческой деятельности я имею отношение лишь отчасти. Да, за свои услуги я получаю некоторые отчисления, гонорары. Прибавьте к этому и многое другое, что я делаю не за просто так. Суммы получаются немаленькие, учитывая общий объём работы. Но поверьте, что никому не переходил дорогу, ни с кем не ссорился просто потому, что не было повода. Деньги зарабатываю своим умом, усердием, а не какими-то сделками или махинациями. Ну какой из редактора бизнесмен?
– Но Вы же рекомендуете издательствам тех или иных писателей?
– Да, рекомендую, и что? – Иварс повернулся к собеседнику, – Продумываю серии книг, веду переговоры с авторами, с зарубежными издательствами. Я знаком с несколькими своими так сказать коллегами. Со всеми у меня хорошие отношения, мы даже часто встречаемся, обсуждаем, спорим, ну, вы понимаете, даже откровенно коммерческая, бульварная литература всё-таки требует какого-то неформального, кулуарного подхода.
Иварс был абсолютно честен с детективом даже в таком тонком вопросе. В его офисе часто проходили обсуждения любовных романов начинающих авторов. Иварс никогда не гнушался внимательно изучать подобные произведения. "Написать приличную мелодраму для массового потребления нисколько не легче, чем серьезное, интеллектуальное повествование, чтиво для избранных", – сказал он однажды в разгар спора. Столь неоднозначный довод заставил пару изрядно захмелевших гостей литературной посиделки быть осторожнее с комментариями, чтобы не обидеть Иварса.
– Значит, ни врагов, ни конкурентов? – переспросил детектив.
– Умоляю Вас, какие конкуренты, какие враги, – Иварс снова отвернулся и говорил, глядя в окно, – Я бы, наверное, знал об их существовании, уж как-нибудь они давно бы себя выдали. Ведь так?
Александр перестал записывать. Он упорно искал ниточку, за которую можно уцепиться, начиная расследование. Такой странный случай был в его практике впервые. Действительно, внешне всё выглядело как ритуальное убийство: свастика, нарисованная кровью, рукоятка шила, воткнутого практически в самое сердце, отсутствие каких-либо следов и мотивов. Но это только внешне. Александр начал подозревать, что Иварс что-то недоговаривает. Уж слишком часто он делал паузы, отвлекался и смотрел в окно.
– Скажите, Иварс, а с Вами в последнее время не происходило ничего странного, не узнали ли Вы чего-то такого, о чём стыдитесь, стесняетесь или просто не хотите мне говорить? – Александр решил действовать напрямик, – Я не полицейский, мы говорим не для протокола и мне хочется выяснить, что Вас так беспокоит.
– Это всё пустяки, моя фантазия, – начал Иварс, но детектив его оборвал.
– Никаких пустяков не бывает в таких делах. Да и если это пустяк, зачем его скрывать?
Иварс нервно взглянул на дверь: Айта, судя по всему, занималась своими делами. Но на всякий случай он решил говорить тише.
– Понимаете, после гибели дочери, на следующий день или через несколько дней, я уже не помню точно, у себя в кармане я нашел небольшой букет, сплетённые дубовый лист и ромашка, знаете, что-то подобное делают на Лиго.
Александр внимательно слушал. Он даже не записывал, а именно слушал, стараясь вникнуть в то, что ему говорит, бледнея, вполне успешный и лишенный предрассудков взрослый человек.
– И почему Вас это смутило? – спросил детектив.
– Сначала я не придал этому особого значения, решил, что кто-то подсунул, тем более Анну убили как раз на следующее утро после Лиго, – Иварс перешёл практически на шёпот, – Но вчера утром я поехал туда, в ту квартиру, найти кое-какие книги, у меня там небольшая библиотека, многие книги я храню именно там. Так вот, мне постоянно казалось, что в квартире кто-то есть. А потом…
– Не волнуйтесь Вы так, Иварс, постарайтесь успокоиться и рассказать, что случилось потом, после того, как вас стало преследовать чувство присутствия кого-то постороннего, – на всякий случай Александр тоже говорил очень тихо.