- Может быть, - ответил я, сильно сомневаясь в его словах.
Незнакомец положил мне руку на плечо.
- Пойдём со мной.
Я помнил, как тот перемещается в пространстве, и понимал, что мой ответ на его предложение ничего не значит. Да и не предложение это вовсе, а самый что ни на есть императив. И я отдался на милость, а может на немилость воде моего Иордана. Человек развернулся на каблуках и пошёл, не оглядываясь, быстрым, широким шагом. Я покорно поспешал за ним, не думая о том, что будет дальше. Сейчас меня вдруг взволновала лишь одна мысль: СМОГУ ЛИ Я ЕЩЁ УВИДЕТЬ СЫНА?! Ни жену, ни вдруг приобретённую любовницу, ни кого-либо ещё, а именно сына.
- Не грусти, - не оборачиваясь, почти кричал незнакомец, - я ведь тебя силой не тащил, твоё согласие было идти за мной. Он вновь резко остановился и развернулся на каблуках. Я по инерции продолжал идти и столкнулся с ним нос к носу. Человек был одинакового со мной роста. Мы уставились друг другу в глаза. В его зрачках, освещаемых тусклым светом уличного фонаря, была пропасть. Нет, не пугающая бездна, а бесконечно долгий путь. На мгновение мне показалось, что, не остановись я, так бы и прошёл сквозь него, или лучше сказать в него. И ушёл бы совсем другой дорогой, дорогой бескрайней глубины его глаз.
- Чего же ты боишься? – спрашивал он, улыбаясь.
Его голос, словно ветер, втягивал меня в неотвратимую черноту.
Глаза и Чёрные дыры – обе эти сущности притягивают и не отпускают. Что происходит там, в этих чёртовых чёрных дырах?! Что они из себя представляют? Бесконечно малый размер и бесконечно большую массу? Бесконечно малая точка и бесконечно великая плотность. Бесконечная плотность интрапсихического? Может быть, чёрные дыры – это глаза? Мы можем думать – глаза бесплотного неба, а на самом деле – бесконечно глубокие зрачки некоего существа, которое, возможно, не имеет представления о существовании нашего мнения о нём. Придуманного для него названия - "чёрная дыра". Придуманного для непринимаемой разумом бесконечности. Бесконечности любимых и дорогих нам глаз.
- Что остановился? – прошептал незнакомец.
- Куда? – прошептал я в ответ.
- Туда. Перед чем ты вдруг остановился? Испугался?
Ни на секунду не сомневаясь, что незнакомец знает и думает, так же как и я, знает мои настоящие мысли – я сделал шаг вперёд.
Пустоту вокруг себя я не почувствовал. У меня вдруг не стало того, чем возможно было чувствовать. Лишь смутное состояние похожее на мысль. Лишь сознание своей безграничности. Безграничности Ничто. Состояние длилось секунду. Секунду… или… вечность.
… Я вновь стоял на улице под жёлтым светом фонаря и смотрел в глаза незнакомцу. Незнакомцу?! Но, это же она! В лице незнакомца я увидел её знакомые черты.
- Наташа! – вырвалось у меня.
Человек медленно повернулся справа налево. Черты его лица приобрели первоначальное состояние. Вновь передо мной стоял загадочный мужчина с чертовски красивым лицом.
- Вернулся? – спросил он.
Я кивнул в знак согласия.
- Мне показалось… Я увидел… нет ничего, - махнул я рукой.
- Пойдём, я отвезу тебя домой, - предложил незнакомец.
Я бы пошёл сейчас куда угодно, только бы лечь и уснуть. Мои глаза закрывались, не подчиняясь моей воле. Усталость овладела телом. Усталость валила с ног. Я не задавал вопросов. Он подвёл меня к тёмному Lexus и усадил на переднее сидение. Глаза прикрылись тяжёлыми, словно свинцом налитыми веками. Уже в глубокой дрёме я услышал, как хлопнула дверца, когда мой незнакомец садился за руль.
Я уснул. Мне снился сон, словно я японский самурай. Не просто "японский самурай", а самурай, готовящийся к совершению сэппукку. Во сне я не задавался вопросом, зачем так поступаю, я знал, что должен был так поступить. Я сидел в белом кимоно, обнажив живот. Обряд я совершал длинным мечом, поэтому часть лезвия обмотал рисовой бумагой. Положив меч перед собой, я повернул голову вправо и посмотрел на моего кайсяку. Зачем я выбрал на эту роль своего сына?! Молодой человек, лет восемнадцати-двадцати. Да, это был именно он, мой взрослый сын. Вмиг мною овладела великая гордость. Если кто и может мне помочь уйти в иной мир, то только он. С таким чувством я посмотрел на свидетелей. Передо мной сидели четыре человека, их женоподобные лица были мне не знакомы. Мне было неизвестно, кто они, но имелось ощущение, словно я знаю их много лет, много жизней, вечность. Они смотрели на меня немигающими взглядами, их амимичные, неестественные, словно кукольные лица, судя по всему, должны были отображать беспристрастность к происходящему. Наверное, в жизни я смогу отличить японскую речь от китайской, корейской или вьетнамской. По интонации, по жёсткости произношения. Но сам, кроме слова "аригадо", которое, если мне не изменяет память, означает "благодарю", более ничего не знаю. Здесь же, я заговорил по-японски. Я обратился людям, сидевшим напротив меня, и произнёс.
Голос кукушки…
Он прекрасен,
Когда я давно уже умер.
Четверо сидевших напротив, всё так же сухо кивнули головами, словно показали, что зафиксировали некое происходящее событие. Я бережно взял меч. Охватил ладонями его часть, завёрнутую в бумагу. Приставил острие клинка справа внизу живота и на выдохе, с силой воткнул калёную сталь в тело. Я почувствовал острую боль. То что называется жизнью, из каждой клеточки, вдруг разом рвануло в одно место, в место входа меча в мой живот. И ВСПЫХНУЛА СВЕРХНОВАЯ!
С невообразимым удовольствием, медленно, испытывая сладость мучительной боли, я вспарывал себе низ живота и смотрел, как из раны вываливаются окровавленные, дурно пахнущие кишки.
Последним моим ощущением, длящимся мгновение, было что-то похожее на ожог, вызванный прикосновением холодной стали меча сына-кайсяку к моей шее. В глазах потемнело.
Я проснулся, мне было легко и отчего-то радостно. Переднее сидение джипа и участок освещаемой фарами дороги набегающей на автомобиль, вернули меня к реальности. Казавшейся такой ирреальной.
И всё-таки?! Кто этот человек, сидевший рядом и вращавший руль? Куда мы едем? То, что окружает автомобиль, совсем не похоже на дорогу к дому.
- Как спалось? – спросил незнакомец.
- Как после смерти – ответил я, глядя на ныряющую под колёса дорогу. – Куда мы едем?
- Везу тебя домой, - не смутившись, отвечал незнакомец, - просто, ты спал, и я не хотел тебя будить. Чтобы ты досмотрел сон до конца. Ведь ты видел сон?
- Видел, - сознался я. – Скажи, кто ты, и что тебе нужно? Я смирился с тем, что схожу с ума. Ты же видишь?
Краем глаза я заметил, как незнакомец пожал плечами.
- Мне от тебя - ничего.
- Тогда объясни.
Минуту мы оба молчали. И тут дорога неожиданно для меня вынырнула у подъезда моего дома. Я растерялся. Глубокая ночь крепко обнимала город. Все спали. Свет лился лишь из окон лестничных площадок. Автомобиль остановился. Щёлкнула автоматика, открывающая замки на дверцах джипа.
- Меня просила Лиза дать возможность тебе увидеть сон. – Обратился ко мне незнакомец.
- Лиза? – удивился я. Не понимаю. Не понимаю! В голове не укладывается. А ты кто?
- Я? Я - Ангел, - спокойно ответил незнакомец.
Я молча вышел из автомобиля и направился к подъезду. Перед тем, как открыть дверь, обернулся. Джипа не было. Как он уезжал, я не слышал. Удивлению пришёл предел, и оно умерло. Всё стало как-то само собой разумеющимся: сон, Ангел, сын-кайсяку и
Голос кукушки…
Он прекрасен,
Когда я давно уже умер.
Наташа!!!
Я вспомнил историю про Ангела, которую она когда-то мне рассказывала. Однажды, она познакомилась с человеком, который представился ей как Ангел. Он так и сказал:
- Привет, Наташа, я Ангел.
На что та в ответ лишь пожала плечами.
- Тебя ничего не удивляет? – спросил незнакомец.
- Нет - ответила девушка, словно виделась с Ангелами всю свою жизнь. Нужно заметить, что на то время ей было 16 лет, она была беременна – ждала ребёнка. Хотя, вряд ли слово "ждала" имеет значение. В общем, пребывала в положении.
Наташа прогуливалась по парку, рассматривала под ногами жёлтые осенние листья, а Ангел шёл ей навстречу. Он шёл из противоположных ворот, шаркая сандалиями по опавшей листве, устилавшей дорожки. Шаркал и любовался производимым шумом. Можно предположить, что он не случайно попал в парк, у Ангелов в принципе ничего не бывает случайным, а шёл специально навстречу Наташе. Она же вряд ли искала, с кем бы то ни было, встречи, а просто гуляла, рассматривала небо и пыталась понять мысли осени.
Когда Ангел представился ей, как вспоминала впоследствии девушка, она ничуть не смутилась только потому, что совершенно и безоговорочно поверила незнакомцу. Она ни на секунду не сомневалась в том, что стоявший перед ней действительно Ангел, спустившийся, ну, или поднявшийся к ней на землю. В душе, рассказывала Наташа, она всегда ждала встречи с Ангелом и знала, что та состоится обязательно, не знала только когда. Но совсем не предполагала, что всё произойдёт именно так: именно осенью, именно в то время, когда девушка вынашивает ребёнка, именно в старом, ничем не примечательном, разве что своей неухоженностью, парке.
- Ты пришёл сообщить мне что-то важное? - Спросила девушка. - Ведь так, ведь просто так Ангелы не приходят, не разговаривают с людьми?
- Разговаривают" - ответил Ангел, - но беда в том, что нас никто не хочет ни видеть, ни слышать, поэтому не может.
- Значит, я могу? – спросила Наташа.
- Ты можешь, - ответил Ангел, - потому что хочешь.
- Но, - продолжала девушка, - я совсем не думала повстречать тебя здесь.
- Какая разница где - отвечал Ангел, - важно, что хотела и знала – встреча будет.
Он не был красавцем, вспоминала девушка. Даже наоборот, обладал посредственной внешностью. Он сутулился, прищуривал глаза, когда что-то спрашивал или отвечал на вопрос. У него был длинный нос и маленькие ушные раковины. И стрижечка у него была совсем короткая, далеко не такая, какую рисуют на картинах и иконах с Ангелами.
Наташа была непосредственна в своём откровении:
- Ты не красавец, - констатировала она, - я думала Ангелы красивее, эстетичнее, - хихикнула девушка.
Ангел засунул руки в карманы потёртых джинсов:
- Ну, знаешь…. Ангел просто Ангел, а уж кто как может, тот так его и видит.
Наташа почувствовала лёгкую досаду за то, что она, если и может видеть Ангела, то только таким вот, далеко не прекрасным. Тот словно почувствовал её состояние.
- Ладно, не парься, я же тебе говорил, что большинство нас вообще не замечает.
Его слова девушку совсем не утешили.
- Но, давай не будем отвлекаться, я ведь не просто так к тебе пришёл.
- Понимаю. - Девушка нахмурила брови, - она подумала, что Ангел торопится, и сожалела об этом. Не каждый день выдаётся возможность поболтать с таким существом, пусть даже ты не заслуживаешь видеть его в белом одеянии и с длинными пшеничного цвета, вьющимися волосами, да, чтобы ещё, в довесок, за спиной у него болтались пушистые белые крылья.
- На возьми, - протянул он вчетверо свёрнутый лист бумаги, казалось, вырванный из тетрадки в линейку.
- Что это – спросила Наташа.
- Слово, - ответил Ангел, - которое ты произнесёшь, развернув листок, перед тем, как будешь ложиться спать.
- Что за слово? – любопытствовала девушка.
Ангел говорил спокойно, будто речь его не могла вызывать никаких сомнений:
- Слова, которые покажут тебе нужный сон. Сон, который изменит твою жизнь, если ты над ним поразмыслишь.
- Её нужно менять? - спросила Наташа.
- А разве ты сама этого не чувствуешь?
Девушка молча опустила голову.
- Ведь так? – Ангел склонился, пытаясь заглянуть ей в глаза, и всё ещё протягивал свёрнутый вчетверо листок.
Наташа ничего не ответила, она молча взяла записку и сунула в карман.
- Вот и хорошо, - сказал Ангел.
- А если я не запомню сон? – спросила девушка, надеясь получить ответ, что в таком случае Ангел придёт к ней снова.
- Запомнишь обязательно, только записку разверни перед самым сном, не раньше, договорились?
- А если раньше?
- Раньше не надо.
- А если я всё-таки разверну?
- А ты всё-таки не разворачивай, - напоследок сказал стриженый Ангел и направился дальше по дорожке парка, - пока, я ушёл, - буркнул он почти себе под нос.
- Как, уже? - растерялась Наташа, обернулась и поняла, что разговаривает теперь сама с собой. Ангел исчез, словно испарился или растворился в воздухе.
Что за безобразие! В сердцах Наташа пнула маленькой ножкой ворох жёлтых листьев: когда захотел – пришёл, когда захотел – ушёл, а от меня здесь что ни будь зависит?! Девушка злилась. Читать, видите ли, только перед сном, да, захочу, и кто мне запретит. Она достала из кармана листок и быстро развернула, чтобы не допустить колебаний по поводу целесообразности поступка.
На листке было много точек, чёрточек, палочек, которые, словно живые, двигались к центру бумаги. Их было множество, они появлялись из-под краешков и текли плавным потоком, создавая из двухмерности листа трёхмерное пространство с чёрной пустотой в центре, которая и создавала движение, притягивая из неизвестности чернильные пятна.
У девушки закружилась голова.
Следующее её воспоминание – роддом, отделение патологии. Врачи сказали, что у неё эклампсия, и развился судорожный приступ. Но "скорая" вовремя успела. Удалось спасти и её и плод. Ей сделали кесарево. Теперь, некоторое время ей будет нужно, находиться в больнице.
Сон она так и не увидела. И, будучи студенткой-медичкой, рассказывая мне всё, объясняла произошедшее аурой эпиприпадка, которая, хотя и длится мгновения, но вмещает иногда развёрнутые картины, галлюцинации. "Такое часто бывает при височных формах эпилепсии" - умничала она – "как у Достоевского или Магомета". В общем, в мгновение уложился разговор с Ангелом.
***
Или я схожу с ума, или… я схожу с ума – одно из двух! Дверь квартиры легко подалась, едва я повернул ключ, и отворилась нараспашку, не скрипнув. Ленка, наверное, капнула масла в петли, устав просить меня сделать то же самое, и отчаявшись дождаться, когда я, наконец, займусь физическим трудом. В распахнутом шкафу аккуратно висели на плечиках вещи. На нижней полке стояла начищенная обувь. Из бра разливался по прихожей жёлтый свет. Тихо. Всё - как и прежде. Домашние спят. Лишь тиканье часов рассказывает о течении времени.
На кухонном столе располагается остывший ужин, рядом записка с известным содержанием: "Жаль, что не ужинал с нами".
Я убрал всё в холодильник, стараясь успеть, пока тот не запищит о распахнутой дверце – будить никого не хотелось. Ужинать тоже не хотелось. Всё по алгоритму – душ – постель – сон. Пройдя в спальню, не глядя на Ленку, я прилёг на край кровати и укутался в одеяло. Уснул быстро, и на этот раз без сновидений.
Проснулся от детского лепета:
- Папа, папа, вставай! Ты проспишь всё на свете.
Я вздрогнул и насторожился, с силой зажмурил глаза, я почувствовал как мороз пробежал по спине – голос принадлежал не моему сыну!
Твою мать!!!
Приключения вчерашнего вечера окатили ледяной водой воспоминаний.
- Щенок, щенок, - тихо кричал я в тёмную глубину имени самого себя, - тот не откликался. – Эй, ты меня слышишь, четвероногая лохматая гадина?!
Животное упорно молчало
- Не пугай меня, мерзкая тварь! – умолял я. – Неужели это сумасшествие?! Я болен?!
- Похоже, - наконец, откуда-то из глубины протявкал он. Но, на самом деле, не всё так просто. Скажу одно – сойти с ума было бы наилёгким решением, выходом из создавшейся ситуации.
У меня кружилась голова. Небо трахало мой мозг.
– Да, и ещё, - сказал щенок напоследок, - теперь выпутывайся сам.
Я ждал – он больше и не подал голос. Ещё с минуту я лежал неподвижно, зажмурив глаза, пока детские ручонки не стали теребить меня своими пальчиками за нос и уши.
Передо мной стояла девчушка Ренаткиных лет.
ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ!!! Что со мной происходит?! Но, ведь не вскакивать же и не метаться по дому в истерике?!.
- Привет, малышка, - улыбнулся я ей с большим напряжением.
- Фу, - наморщила она носик, - пап, чем от тебя пахнет? – возмутилась она. – Ты опять пил пиво?
Так, судорожно соображал я, она назвала меня "папой", значит не всё так плохо, или… куда уж ужасней. "Опять пил" - может я алкоголик, и у меня белая горячка?! И моя жизнь, которую я считал настоящей – с Ленкой, Ренатом, старым автомобилем – мне причудилась в галлюцинаторном обмане?!
- Рената! – раздалось у меня за спиной, - ты опять нас будишь?!
Было бы чем, я бы обязательно поперхнулся. Моя нервная система была, как паровой котёл, давление в котором уже вышибало заглушки, и оставалось несколько мгновений до взрыва. Я повернулся, но уже знал, кого увижу – у меня за спиной, укутавшись в одеяло, лежала не кто иная, как Женя.
- Н-наташа?! – тем не менее, вырвалось у меня.
- О! Опять, - простонала она, - Эдик, мы с тобой год ходим к психоаналитику. Я Женя. Ев-ге-ни-я, понимаешь?
Девочка заплакала. Я резко повернулся. Девочка, испугавшись, вздрогнула, втянула голову в плечи и застыла, зажмурив глаза.
- Не бей меня, папочка, - прошептала она быстро.
- Да, что же ты, солнце, - погладил я её по голове. Пока моя ладонь касалась волос девчушки, та напрягалась ещё больше и задрожала своим маленьким тельцем, прижав к груди кулачки.
- Женя, - посмотрел я на ту, которая лежала со мной в постели, она была с такой же короткой стрижкой, как тогда, когда мы виделись в последний раз в прошлой жизни. Губы плотно сжаты, раздражительность потоком из серых глаз, прищуренные в гневе веки. – Женя, - повторил я, - Просто сон… сон мне приснился, прости.
- Да сколько можно тебя прощать!? Все пять лет нашей жизни я слышу одно – "прости", - она закашлялась в крике, её лицо покраснело, и на висках проступили тоненькие венки.
- У! - Я откинулся на подушку, продолжая слушать её крик вперемешку с кашлем.
- Ты никогда не думал обо мне, - продолжила она, откашлявшись, - что за Наташа, в конце концов?! Выдуманный образ, с которым ты не можешь бороться! Но мы же семья, ты ведёшь себя как ублюдок! Мне больно! Ты меня достал, кретин!
Всхлипывая, она, как и я, откинулась на подушку. Глядя мокрыми от слёз глазами в потолок, нащупала рукой пачку сигарет на прикроватной тумбочке, дрожащими пальцами достала одну и прикурила.
Малышка, всё это время стоявшая рядом со мной и молча следившая за происходящим, теперь закрыла лицо ладошками и громко заплакала.
- Так нельзя, - залепетала она, - вы меня совсем не любите, - уйду от вас.
Вытерев сопливый нос о моё плечо, девчушка, демонстративно топая по полу маленькими ножками, вышла в другую комнату.
Что со мной происходит? В последние минуты я задаю себе этот вопрос длинным, непрерывным слоганом. Но, что бы ни было – сейчас не повод для паники. Хотя, трудно себе представить более соответствующий панике повод. Проснуться в постели с чужим человеком, считающим тебя её мужем, видеть чужого ребёнка, уверенного в том, что ты - его отец. И всё не просто путаница, всё вертится на законных основаниях вселенной. Но, на каких законах? Какой вселенной?