Гунар Озолиньш был "в законе". В советские времена его сажали, не успевая выпускать. В лагере он косил под диссидента, добивавшегося освобождения Латвии. Однако патриотизмом у него и не пахло, по сходной цене Озолиньш продал бы мать родную. На своём веку Гунар повидал всякое - держал воровской "общак", был "чёрным банщиком" - мочил стукачей, доносивших лагерным властям, в девяносто первом добивал рижский ОМОН… Вышел на него Шмель, а на встречу пошёл Седой. Сидели в уютной кофейне, которую "крышевали" люди Озо-линына, поэтому хозяин буквально стелился. Одетый с иголочки иностранец - говорили по-русски, но по наигранному акценту Гунар принял Седого за американца - произвёл впечатление, он, казалось, видел собеседника насквозь. "Ну, сколько ты сейчас стоишь, - оценивал он с американской беспардонностью, - тысяч триста, не больше. А тут - миллионы. И в один день!"
Гунару давно осточертел сырой прибалтийский климат, ранние сумерки, от которых зимой ныли кости, на старости хотелось податься к солнцу, на острова с чернокожими девочками и белым песком. Да и мелочёвка надоела, а дело представлялось выгодным. Но Гунар был осторожен. Он раз за разом переспрашивал, уточняя детали, стараясь выудить из "американца" больше, чем тот собирался сказать. Шутка ли, предлагалось хапнуть весь валютный резерв страны! Гунар крутил и так и эдак, но "американец" оказался ушлым, был ему не по зубам. И всё равно предложение выглядело заманчивым. "Американец" обещал устроить крупную заварушку, которая оттянет силы полиции на побережье, оставит на пару часов беззащитными банки Старого города.
"Время собирать камни, - поедал глазами "американец". - Time is money".
Дело сулило выгореть.
И Гунар не устоял, тут же под кофе хлопнули по рукам.
"Час X мы сообщим позднее, - бросил на прощанье "американец". - Тогда не зевайте…"
На улицу лишний раз старались не показываться, коротали вечера за чаем.
- Рыба известно с какого места тухнет, - безнадежно вздыхал Неробеев. - Первый демократический хозяин Кремля был тот ещё гусь - у него на могиле трава точно не вырастет. Да и последующие тоже хороши. Американцы себе одиннадцатого сентября харакири сделали, чтобы предлог получить для расширения влияния, а мы… - Обречённо махнув, он стал загибать пальцы: - Базу в Камране закрыли, Кубу сдали, из Грузии ушли, из Центральной Азии… Только и способны нефть качать! Смирились, что сырьевой придаток, радуемся ценам на керосин… - Он сплюнул. - Набрались, блин, рыночного опыта.
- Ясно, в Кремле окопались предатели, - басом поддержал Щепка. - Надо помнить, теперь мы живём в стране с внешним управлением, нас курирует какой-ни-будь отдел ЦРУ. Наряду с Панамой и Верхней Вольтой.
- За-ато "его пример - дру-угим наука", - мрачно ухмыльнулся Виглинский, - китайцы-то сра-азу про Тяньаньмынь за-абыли, поняли, что с де-емократией шутки плохи…
- Обидно, блин, другие учатся на чужих ошибках, а мы на своих. И то не учимся.
- Ну ты, Егорыч, прямо, русский националист, - подлил масла Седой, пряча в ладонь улыбку.
Но Неробеев уже разошелся.
- И что в этом дурного? - горячился он, шагая из угла в угол. - Или ты предпочитаешь, чтобы я был патриотом Америки? Это сегодня модно, тогда по головке погладят. Нынче все стали космополитами - а за сколько?
- Да успокойся ты, леший, - похлопал его по плечу Седой. - Мы же в одной связке.
Однако всем стало не до шуток.
- А помните Африку, - наливая чай в блюдце, перевёл разговор Шмель, - набрал сотни две молодцев, оттяпал кусок земли с Латвию - и строй государство по вкусу.
Никто не всполошится, всем наплевать. Разве что ООН заявит ноту протеста. Транснациональные корпорации в Африке только за ресурсы душатся, а нет полезных ископаемых - нет интереса, хоть у тебя рабовладение, хоть коммунизм. Эй, Егорыч, слабо у негров коммунизм строить, чёрное царство справедливости?
- Уймись, балабол!
Хельмут Фолманис, рядовой срочной службы, гордился тем, что нёс охрану электростанции. Ещё бы, важный объект находится в ведении натовского командования! Фолманис хорошо знал свои обязанности. Но специалист по диверсионной работе Павел Виглинский знал больше. И главное, что в советские времена при строительстве электростанции предусматривалось её уничтожение на случай войны. Для этого в конструкции маскировали "карман", ставили "заплату", в которую легко заложить мину. Место выбирали наиболее уязвимое, чтобы рухнуло всё сооружение и одновременно прорвало дамбу. А взрывчатки для этого требовалось минимум.
Глубокой ночью Виглинский проскользнул мимо часового Фоманиса. Он мог снять его "с ножа", но пожалел, разглядев в темноте мальчишеское лицо. Найти "карман" не составило труда, на то, чтобы сколупнуть "заплату" ушло семь минут. Ещё две потребовалось, чтобы установить радиоуправляемую мину.
"Эх, мальчик, - думал Виглинский, снова просачиваясь мимо Фолманиса, - служи мы с тобой в одной армии, я бы тебя многому научил…"
Для операции приобрели три подержанные машины. Денег еле наскребли, но без "колёс" делать нечего, без "колёс" дело обречено на провал.
В четверг вечером собрались в последний раз уточнить детали. Это была их тайная вечеря, на которой председательствовал Растворцев. Решили действовать завтра, когда чиновники готовятся к отдыху, не подозревая, что минувшая неделя окажется последней в их правлении. По телевидению тур-фирмы приглашали на Рижское взморье, обещая отменный отдых в Юрмале. Конечно, для состоятельных, для тех, у кого в кармане звенит. Шатун не выдержал: "Вам предстоит славный week-end…"
Пятница, 15:30
Сняв плащ, под которым прятал гранатомёт, Василий Саблин остался в советской форме. Тщательно прицелившись из окна соседнего дома, он выстрелил в полицейское управление. Шмель бросил вдогон пару гранат. Здание загорелось. С крыши Саблин и Шмель секли очередями высыпавших из него полицейских. Поначалу полицейские огрызались, но пистолеты против "Калашникова", как пугачи.
Через семь минут Саблин и Шмель бросились на ратушную площадь, к сейму: город маленький - всё рядом…
Одновременно начался штурм телевидения.
Циклоп из подъезда напротив тремя выстрелами снял охрану у дверей. После этого Седой, Неробеев, Шатун и Виглинский ворвались в здание. Циклоп из окна на последнем этаже отсекал спешивших на помощь полицейских.
15:43
Взрывы прогремели с интервалом в минуту. В порту загорелся танкер, прорвало дамбу. Ветер дул с залива, и город стало затапливать мутной, смешанной с нефтью водой. После автоматных очередей у полицейского управления наступило зловещее затишье.
16:21
Шмель остался караулить у дверей. Виглинский прикрывал его с улицы. А Василий Саблин входил в здание сейма - почти как тогда, в своём сне, с автоматом наперевес. Только никто и не думал сопротивляться, не бросил в лицо: "Оккупант!" Охрана разбежалась после первых же выстрелов, немногочисленные, оставшиеся на вечернее заседание депутаты молча выслушали ультиматум. Василий требовал покинуть страну, для убедительности дал очередь в потолок.
Зал моментально опустел.
16:43
Как потом выяснилось, армия не получала никаких приказаний. Поэтому снявшиеся от сейма Саблин и Шмель не встретили никакого сопротивления. А когда они для острастки пальнули в казармы, началась беспорядочная стрельба.
17:00
Через полтора часа после начала операции управление городом было полностью парализовано. Все ждали выступления президента. Но вместо него на экранах появились люди в советской военной форме.
"Всем чиновникам прежнего режима предлагается в двадцать четыре часа покинуть страну, в противном случае их жизнь не гарантируется!"
Изображение исчезло - очередной взрыв вывел из строя электростанцию.
И начался исход.
17:30
Всё шло по плану. Умирать за режим никто не хотел, одно дело - говорить, другое - браться за оружие.
А по радио каждые пять минут раздавалось обращение - крутили заранее приготовленную плёнку:
- Национально-фашистский режим Латвии рухнул, отныне все проживающие на латвийской территории становятся полноправными гражданами республики.
- Русский язык объявляется вторым государственным, с правом свободного на нём обучения.
- Прежний сейм объявляется распущенным как противоречащий воле избирателей, места в новом сейме будут распределены пропорционально этническому составу населения.
- Ветераны ваффен СС, воевавшие во Второй Мировой войне на стороне фашистской Германии, объявляются вне закона, и им предписывается в двадцать четыре часа покинуть страну.
- Все, кто разделяет эту программу, кто верит в обновлённую Латвию, выходите на улицы, убедитесь в своём абсолютном большинстве!
Последний пункт был введён, чтобы увеличить хаос.
18:00
За телефонные станции отвечали Неробеев и Шмель. Когда они вырубили связь, мгновенно сели "мобильники", и страна оказалась отрезанной от внешнего мира, будто её перенесли в Антарктиду.
"Ничего, - бросил на ходу Неробеев, - пускай думают, что мы Аль Каида в камуфляже советских десантников…"
18:30
Гунар Озолиньш слишком поздно сообразил, что его обманули. Он и не подозревал, что заварушка окажется такой масштабной, а теперь его люди вышли из-под контроля - грабили банки, магазины, подавая пример мародёрства.
19:00
Вначале напуганные выстрелами горожане прятались по домам. Но постепенно на улицах стало твориться невообразимое. Город гудел, как встревоженный улей. Сквозь толпу пробивались чиновничьи мерседесы, направлявшиеся в сторону эстонской границы. К Литве никто не бежал - боялись, что отсекут в Калининграде, Белоруссии, а тут на пароме рукой подать до Скандинавии.
19:30
К Риге было приковано внимание всего мира. Новостные ленты пестрели сенсациями, агентства тиражировали ужас. "Российские коммандос вышли из-под контроля!" - трубило Рейтер. "Советский реванш в Латвии! - подхватывало СиЭнЭн. - Нанесён удар из прошлого!" "Революция или переворот?" - озадачивалось Франс Пресс.
Российский МИД в спешном порядке открестился от происходящего.
20:00
Хельмут Фолманис смотрел на происходящее широко открытыми глазами. Он, может быть, впервые задумался о том, сколько ненависти скопилось в его стране, в которой под маской демократии много лет процветал обыкновенный фашизм. И Фолманису сделалось стыдно. Они совсем неплохие, эти горячие латышские парни, просто в их жилах течёт холодная кровь, и верят они только собственным глазам.
21:00
Стемнело рано. К президентскому дворцу стягивались ещё дееспособные войска, которые укрепляли прилегающую к нему территорию. Поэтому вышибали их всей группой. Латыши прятались за забором, постреливая наугад - приборы ночного видения остались на складах, а стрелять на слух никто не умел. Как и предполагал Седой, воинский контингент Латвии оказался бумажным тигром, солдаты привыкли стрелять холостыми, не выходя из укрытий, не жалея патронов на стендовые мишени, но одно дело - учения, а другое - бой. Тут каждый вспоминает, что жизнь одна, и отдавать её за горстку плутократов никому не хочется.
21:30
У казарм удалось захватить БТР. Он был в нерабочем состоянии, но Неробеев, немного повозившись, наладил. Потом бронемашину пришлось бросить - улицы запружены, не давить же прохожих - но при штурме дворца она очень пригодилась.
Власть рухнула в одночасье, Латвия, как государство, перестала существовать.
"Город пал, - после скоротечного боя объявил Седой Валдису Затлерсу. - До суда Вы будете находиться под домашним арестом". Его отвели в подвальное помещение, заперев на ключ. Люди были наперечёт, и сторожить заложника было некому.
Группа собралась в президентских покоях. Подсчитывали потери. Были легко ранены Шмель и Виглинский. У остальных - ни царапины. Захваченного оружия хватало на годы войны: трофеями завалили две комнаты, внизу у ворот стоял БТР.
Пока всё складывалось удачно.
Суббота.
Всю ночь слышались отдельные выстрелы - гуляли мародёры и праздновавшие досрочное освобождение из тюрем заключённые.
Только к утру власти попытались организовать оборону. Отдельные группы их сторонников стали скапливаться у здания телевидения, пытались наладить хоть один канал. По рациям, работающим на аккумуляторах, старались выйти в эфир прямо из квартир. Шмель пеленговал такие точки, а на места выезжали Виглинский и Шатун. Разъезжая по городу, Циклоп и Неробеев подавляли последние очаги сопротивления.
Пользуясь всеобщей неразберихой, сотрудники банков взламывали сейфы, набивая себе карманы. Все обязанности перед клиентами остались в прошлом, в городе царил хаос, он был, действительно, взят на шпагу. И только группа Растворцева действовала по-прежнему чётко. Они правильно нащупали болевые точки, по которым нанесли удары. Им было не жаль разрушенного города, это была их работа, последствия которой лежали на совести латвийского правительства.
Думать нужно было раньше, теперь шла война.
10:00
В штабе НАТО царила растерянность. Здесь уже свыклись с провалом в Ираке, потерями в Афганистане, зловещей напряжённостью в Ливии. Происходившее там мало волновало генералов: на то и солдаты, чтобы погибать, главное, не потерять свои посты. "Война всегда ужасна, - пожимали они плечами, - даже если она ведётся одними сёстрами милосердия…" Но тут - Рига. Катастрофа разразилась под самым боком, там, где не ждали, и над генералами нависла угроза вылететь из кресел. С другой стороны, они были рады - наконец-то прекратятся все разговоры об их напрасном содержании, о том, что сегодня становится непонятно, против кого нацелен их блок. Вот он - враг, коварный и жестокий, он совсем рядом! А значит, над Атлантическим блоком снова прольётся золотой дождь.
То, что НАТО порождает врагов фактом своего существования, было для генералов мыслью неприемлемой. Она ставила под сомнение их работу, которая становилась не только бесполезной, но даже вредной, и они гнали её от себя, как гонит любой человек мысль о собственной ненужности.
В полдень над городом закружили самолёты-разведчики, прилетевшие с аэродромов Литвы и Эстонии. Но разве с воздуха много увидишь? Да, бронетехники на улицах нет, а сколько бойцов прячется в домах? И кто эти неуловимые террористы? А умирать никто не хочет, и напрасных жертв военным не простят.
13:30
Многие "бывшие" - омоновцы, офицеры Советской Армии, сочувствующие - достали пылившуюся на чердаках форму и, выйдя на улицу, нашли себе место в строю. Годами накопленная ненависть выплеснулась на площади, среди царящей анархии то там, то здесь организовывались стихийные демонстрации. Начались массовые беспорядки.
15:30
Отсутствие информации действовало угнетающе. Просочившиеся скудные сведения были слишком разноречивыми, и натовские аналитики ломали головы, не догадываясь о подоплёке происходящего, одну за другой выдвигая версии, правды в которых было ни на грош.
Натовская машина раскручивалась медленно, со скрипом, точно ржавый механизм. Генералы боялись брать на себя ответственность, медлили в ожидании приказаний. Все смотрели на Белый дом. Но там тоже не могли принять решение. Только через сутки из-за океана поступил сигнал, и верные союзническому договору двадцать шесть государств - членов НАТО объявили войну советским спецназовцам, захватившим у них под носом целую страну.
Это не Африка, тут замешана политика, тут на карту поставлен престиж.
17:00
А вода всё прибывала. Оказались затопленными подвалы, и наружу вылезли тысячи серых крыс.
18:00
- Осетины - народ мужественный, - чистил винтовку Дзаркоев. - У нас в процентном отношении в Великую Отечественную больше всех героев, награждённых золотой звездой…
- Будет ещё один, - в упор посмотрел Седой. И добавил всего одно слово: - Аэропорт…
Дзаркоев переглянулся со Шмелем.
- Не сомневайся, командир, сделаем…
- Возьмите с собой Щепку - для комплекта…
Седой имел в виду так называемые "масхадовские" тройки, чеченское изобретение, хорошо зарекомендовавшее себя в Грозном, - снайпер, пулеметчик, гранатометчик.
20:00
В штабе НАТО выделили два полка из сил быстрого реагирования. Но явно опоздали. Взлётно-посадочные полосы на базе под Ригой были повреждены, приземлиться стало невозможно.
События развивались стремительно. Страна за страной спешили осудить происходящее. Некоторые обозреватели СМИ увидели иракский след. Другие - "руку Минска". Белорусскому лидеру пришлось заявить, что Минск не заинтересован в пожаре у соседа.
Воскресенье, 9:17
Над Ригой выбросили десант. Сотни куполов забелели в утреннем небе. Но с земли кусались. На армейских складах оказались "стингеры", и один транспортный вертолет был сбит. Глазам приземлившихся парашютистов открылась страшная картина. Не верилось, что такое могла совершить горстка бойцов. Их видели то там, то здесь, и слухи преувеличивали их количество. В штабе НАТО считали, что боевиков минимум сотня. Назывались и большие цифры. Но их было семеро, не сумевших пережить гибель своих богов, и отчаяние удесятеряло их силы.
Они показали, что в технократическую эпоху никакой военный блок не гарантирует безопасность своим гражданам, что к любому крупному городу можно подобрать свой ключ и несколькими точечными ударами поставить его на колени. После Риги Европа должна была окончательно проститься с мифом о своей неуязвимости и, как следствие, неподсудности. Планета стала теснее, и европейцы должны осознать ответственность за новый порядок, за свою политику во всех частях света. Теперь горячие точки появились под боком, теперь из каждой могут нанести ответный удар.
Перед терактом в XXI веке все равны. В условиях глобализации он играет ту же роль, какую ядерное оружие играло в период холодной войны, являясь фактором сдерживания.
А значит, залогом демократии.
12:00
Заминировали президентский дворец. Он должен был взлететь на воздух, и это станет ещё одной пощёчиной режиму.
13:20
Подогнали БТР, но в узких рижских улочках не развернуться, и Саблин сжёг его из гранатомёта.
15:21
Бои на подступах к президентскому дворцу…