Проявив некую иллюзию этикета, раскосый толстяк с громадной лысиной на макушке очень серьезно посмотрел сквозь меня и попытался обнаружить своим невооруженным взглядом в просторах плохо обустроенной комнаты плохо обустроенной квартиры то самое, ради чего его собственно и пригласили. И понятное дело, что он практически сразу уткнулся глазами в моего полуживого адвоката, едва не сползающего с очень удобного и очень красивого кожаного кресла.
– Что за черт?!
Меньше секунды назад лицо раскосого толстяка с громадной лысиной на макушке светилось радостью и беззаботным отношением к жизни. И вот оно моментально стало сухим, черствым и раздраженным…
– Это что за хрень вообще?!
Да, гнев вызвать в этом человеке было проще простого.
"Неудивительно, что его подручные так боязливы…".
– И как это все понимать?!
Капелька чужеродной слюны разгневанного человека каким-то чудом долетела до меня и плюхнулась на кожу моей левой щеки. Не спорю, что между нами было расстояние никак не меньше трех метров, но это все равно произошло и мне это не понравилось.
– А что вам так сильно не нравится, раз вы начали орать как резаная свинья?!
Что ж, это был не очень умный выпад. Однако я его сделал.
– Мне обещали…
Быстро осознав, что меня раздражать тоже опасно, раскосый толстяк с громадной лысиной на макушке начал мяться и оправдываться…
– …одно, а тут все иначе…
Я не располагал ни временем, ни желанием для игр в сломанный телефон, так что решил напрямую обратиться к первоисточнику:
– Паша!..
– Да, Геннадий Петрович…
Будучи укрытым широкими спинами не в меру перекаченных среднеазиатских телохранителей важной персоны (то были, наверное, таджики, а может и узбеки… невелика разница), мой личный ассистент был для меня незаметен.
Однако как только я словесно обозначил свою потребность в нем, он тут же растолкал тех самых бугаев, что ранее удерживали его позади себя и вышел ко мне для прямого диалога.
– Так что ты обещал этому господину?
Я продолжал говорить без преамбул и лирических маневров. Как было уже сказано, все и так уже чертовски затянулось, а потому еще одна порция межличностных ужимок была совершенно не к месту.
– Только то, что было вами велено…
"Велено" – такое странное слово. Скорее всего, древнерусское. Во всяком случае, его точно нельзя отнести к современному жаргону. Но не историческое происхождение, а лексическое значение этого слова внезапно привлекло интерес моего разума. Но почему? Почему именно сейчас? Не было возможности для другого раза?
"Просто ты в очередной раз фигней маешься".
Мое альтерэго никуда не девалось. Оно все время что-то говорило. Обычно всякую чушь. Но никто не идеален. Прямо как я…
Природа наделила меня гибким умом, но с могучим телом основательно прокатила. Мне было суждено родиться худеньким, щуплым, лишенным способности раскроить кому-либо череп одним точным ударом кулака. Но, тем не менее, у меня все же как-то получалось успешно руководить и манипулировать людьми с гораздо большей массой тела и степенью развития мышц.
"Они сейчас вокруг тебя, их много…".
Но я все равно не боюсь. А чего собственно бояться? Высокого и крупного мужчины в возрасте за сорок, которому я некогда сломал перспективный жизненный уклад? Раскосого толстяка с громадной лысиной и его четверых перекаченных амбалов? Кого-то еще с переизбытком мышц и с недостатком ума? Наверное, все-таки нет.
Извольте! Упаси господь!
Не дождетесь! Никогда-никогда.
Не при каких условиях и обстоятельствах. Все это слишком примитивно, чтобы суметь напугать по-настоящему?
Другое дело то, из-за чего я в действительности потребовал вызвать главу среднеазиатской диаспоры города Твери в унылую квартирку на окраине. Эта фигня напугала меня и напугала Павла.
Кроме нас о происшедшем пока еще никто не знал. Невзрачный адвокатишка Муна наивно предполагал, что он в курсе событий, однако мы утаили от него очень важные детали. Без них кавказец воспринял женский труп в нашей ванной как некое обыденное бытовое смертоубийство на почве неизгладимых межличностных разногласий. Однако…
– Итак, как вам уже сказал мой ассистент, у нас для вас есть нечто особенное…
– Особенное?!..
Черт, раскосый толстяк с громадной лысиной определенно не принадлежал к категории людей, имеющих при себе хотя бы минимальный запас терпения. Так что он не смог просто взять и выслушать мою заранее заготовленную в приправе из амбициозного пафоса речь, а уж потом начать делать свои не особо умные замечания…
– Надеюсь, что не этим ползучим гадом вы решили меня удивить?!..
Глубокоуважаемый Фарид в процессе произношения слов, адресованных мне, не только приземисто кричал, он также с очень большой неприязнью тыкал пальцем в сторону медленно розовеющего адвоката, погруженного в удобное кожаное кресло приятного коричневого цвета. О, он был очень недоволен.
– Нет, – сказал я в ответ.
Коротко и емко. На большее нельзя было позволить себе раздобриться. Ведь несказанно важно было придерживаться одиозно выверенного стратегического плана.
– Тогда чем?
Требуя от меня ясности и прозрачности, глава среднеазиатской диаспоры города Твери выглядел очень серьезным и, несомненно, способным очень многих напугать.
Однако мне пугаться в этой жизни было слишком поздно. И даже наоборот мне было в какой-то мере очень весело. Возможно, я даже хотел рассмеяться, разорвать себя едким пронзительным смехом. Но все веселье почему-то осталось глубоко внутри, а наружу вырвалась лишь сдержанная улыбка. Впрочем, и этого было достаточно…
"Последствия обязательно последуют…".
Это было сказано моим догадливым подсознанием. Оно хотело меня предупредить, оно хотело меня переубедить, оно хотело меня обезопасить и еще много чего оно обязательным образом хотело. Да только мое решение было необсуждаемым и непоколебимым, а любые прения по этому поводу были обречены остаться неоправданными и неуместными.
"Я делаю то, что мне хочется. И я прав, ведь так мне подсказывает мое сердце!"
Сердце действительно подсказывало кое-что, как и пристально-внимательный взгляд моих глаз, направленный на четверых основательно перекаченных амбалов, крайне толерантно именуемых грозными телохранителями.
"Они знают,… они все знают,… они готовятся".
"А готовишься ли ты?"
Еще одна хиленькая усмешка.
"Я всегда готов!"
Раскосый толстяк с громадной лысиной никак не реагировал на признаки надменного веселья на моих губах. Но это совсем не означало, что он их не видит или же старательно не замечает. Все-то он видел и все замечал. А не делал ничего, потому что были у него очень старательные подручные…
"Так-так…".
Едва заметное движение кистей мускулистых рук в направлении спрятанного под одеждой оружия позволяло сделать неизбежный вывод, что меня вот-вот попытаются пристрелить с аккуратной жестокостью.
"А не пора ли испугаться?"
"Нет. Совершенно точно нет".
Мой странный внутренний голос не понимал моих стремлений. Но я-то их совершенно точно понимал. Они были моим старательно порожденным детищем. Я видел в них логику. И эта логика управляла мной.
– Фарид Асламборавич, вы точно хотите это сделать?
Мой пристальный взгляд уже не был привязан к тому обстоятельству, что пальцы рук четырех перекаченных телохранителей теперь лежат на рукоятках блестящих и пугающих своей чернотой пистолетов и что, скорее всего, все те же самые пальцы очень скоро доберутся до смертоносных спусковых крючков.
"Ну и пусть!"
Мои глаза помимо прочего в упор не замечали Павла, стоящего немного в стороне от меня и пытающегося предугадать динамику грядущих событий.
"Нет, не надо! Это бесполезное занятие. Лучше просто стой, где стоишь. Стой и наблюдай за очередным театральным номером в моем вычурном исполнении. Остальное лишнее. Оно не к чему. Оно неуместно…".
– В смысле?
А вот и тот, на ком мое зрение было в действительности сосредоточено. И он снова со мной заговорил, причем в тоне ожидаемой глупости.
"А как иначе? Раскосые толстяки с громадными лысинами способны только на это и отнюдь не на что-то большее".
"Именно", – согласилось мое подсознание.
Ну а чертов Фарид Асламборавич зачем-то заново спросил:
– В смысле?
– В том смысле, чтобы пристрелить меня как шакала, как бешеного пса?..
Да мои слова произвели неизгладимое впечатление.
"Фурор и никак иначе!"
В короткий миг существования этого мира лицо местного главы среднеазиатской диаспоры сначала перекосило от аутентичного удивления. Удивление уступило место страху непонятного происхождения, затем смятению… И только под конец появилась странная доброжелательная улыбка палача.
– А почему бы и нет?
– Честно сказано…
"Отлично сказано".
И это было действительно так, потому что именно к этому я и стремился.
"Но к чему конкретно?.."
Моему внутреннему "я" до сих пор было слишком многое не понятно. Почему? Наверное, потому что мне как многим прочим чересчур сильно нравилось лгать самому себе и играть с самим собой в виртуозные игры. И как результат…
"Ничего хорошего".
"А разве я обещал что-то хорошее?"
Да, мои обещания в свой собственный адрес давным-давно утратили всякое и хоть сколько-нибудь возможное значение.
С некоторых пор я и мое альтерэго стали двумя лицемерными сожителями, живущими параллельными цепочками пространственно-временных событий. Так что вероятнее всего именно этот факт и заставил меня искать честности и открытости во внешнем мире, раз уж их так ужасающе недоставало внутри… К тому же так сложилось, что внешний мир сам по себе настойчиво искал недостающих качеств.
– А разве не для этого мы все здесь сегодня собрались?
Хитрый азиатский прищур Фарида Асламборавича совсем не был похож на завуалированную мимикрию жалкого мелкого кавказского адвокатишки.
"Козел!" – мысленно взорвался я, едва подумав о Муне.
Потом бросил короткий взгляд в сторону того, кто все еще пытался прийти в себя, развалившись в удобном кожаном кресле приятного коричневого цвета, и, испытав еще один приступ яростного отвращения, экзистенциально подтвердил прежнее умозаключение:
– Козел!
Как-то так странно получилось, что это умозаключение внезапно оказалось произнесенным вслух. А в заранее заготовленные планы это не входило. Но это все равно произошло. И раз уж жизнь устроена так, что произнесенные слова нельзя засунуть обратно в глотку, был вероятность оказаться в очень щекотливом положении.
Однако мне повезло, и раскосый толстяк с громадной лысиной оказался редким представителем тех самых, кто сначала думает, а уж потом стреляет.
– Это вы о ком? – спросил он.
– О моем чертовом адвокате.
Получилось вполне логично и убедительно, хоть и зародилось спонтанно. Правда ситуация в целом теперь не позволяла отделаться от курьеза одной немногословной репликой. Здесь требовались большие детальные разъяснения.
И я поспешил их предоставить.
– Вы же его тоже ненавидите?
От моего вопроса хитрый азиатский прищур весомо углубился. Потом была короткая пауза в диалоге, предназначенная специально для тех, кто очень хочет собраться с мыслями. И только затем мне сказали в ответ:
– Но он не мой адвокат, а ваш.
"И снова не в бровь, а в глаз".
Глава среднеазиатской диаспоры города Твери в очередной раз дальновидно всматривался в корень имевшейся проблемы.
Во всяком случае, пытался. Только пытался, потому как не имел возможности делать нечто более полноценное, ведь до сих пор так и не узнал, что же на самом деле происходит в границах отвратительно обустроенной квартирки, некогда сооруженной на самой чертовой окраине Твери.
"А может ему все же лучше продолжать находится в неведении? Может всем проще продолжать находиться в неведении?"
Ох уж этот мой неистово назойливый внутренний голос. От него всегда было так сложно отделаться и совсем невозможно избавиться. Правда можно было все равно делать по-своему и наслаждаться жизнью как заблагорассудится.
"Хороший план".
"Отличный план"
Я знал, что он как обычно меня не поддержит.
"Ну и пусть! Ну и черт с тобой!"
Мне очень хотелось злобно кричать в ответ самому себе.
Но еще больше мне хотелось вернуть свою жизнь, вернуть все то, что у меня отняли, снова обрести то, что было утеряно.
И было определенно плевать на назначенную за это цену. Да и вообще временами мне желалось гораздо большего, чем у меня когда-то было. Но я всегда был реалистом и умел себя разумно ограничивать.
"Не забывай о диалоге…".
– Так может вам стоит быть более вежливым со своим кавказским адвокатом. Вижу ему и так основательно досталось…
– Нет!
– Нет?
На этот раз меня не остановил хитрый азиатский прищур, на этот раз я решил быть окончательно откровенным и прямолинейным.
– Он не справился со своей работой. И боюсь, что мне придется его уволить…
– Так резко?
– В некоторых вещах проявляется твердость характера.
По возникшему на тот момент выражению лица азиата можно было догадаться, что своей разговорной позицией я уже заработал несколько дополнительных баллов. Впрочем, я не собирался останавливаться на достигнутом.
– Не сомневаюсь, вам известна некая Татьяна Каренина…
"Черт!"
Если прежде Фарида Асламборавича и проявлял некоторую эмоциональность, то в этот раз ни один мускул не посмел сдвинуться с места, хитрый азиатский прищур застыл в своей перманентности – это было то, что я увидел. А мне так хотелось очередной взрывной реакции. Я стремился к ней, хотел вытащить из раскосого толстяка с громадной лысиной его неискоренимо хлипкую человеческую сущность, ну а потом вдоволь наиграться со всеми ее многочисленными слабостями…
"Зачем?"
"Да просто так. Забавы ради!"
"Или же ради того, чтобы вновь закрепить свое положение в этой Вселенной?"
"Как-то так… Не буду спорить".
"Но твой новый знакомый, глава среднеазиатской диаспоры города Твери очень хочет с тобой поспорить. Ему не нравишься ты и твои сомнительные закидоны".
"Да ну?.."
Внутренний голос не ошибся.
– Не понимаю о чем вы, – ответил мне чертов азиат.
Однако я не вчера родился, так что заранее позаботился обо всех возможных вариантах развития событий.
– О том, как одна пьяная вдрызг дамочка стояла на коленях и при свете фонарей, освещающих ночную Трешку (Трехсвятскую улицу) сосала ваш член…
Вот блин, я сам от себя не ожидал такой вот откровенности. А я еще и продолжал…
– … фотки есть в интернете. Там их много. Там их очень много…
Я наслаждался. Сейчас – своей грандиозной речью, а ранее – очень пикантными картинками в интернете. Как оказалось, за десять лет интернет значительно вырос и преобразился. Это тогда все было сложно и приходилось ограничиваться крохотными возможностями, ждать час, а то и намного больше, чтобы наконец-то скачать какой-нибудь медиа-файл, причем исключительно из популярных.
О раритетах мечтать не приходилось. А вот сейчас – совсем другое дело. Теперь все стало по-настоящему круто. Да так, что я даже начал понемногу жалеть о том, что сам себе устроил информационную блокаду. Наверное, это было не вполне разумно. Или же слишком аскетично? Ведь разные пикантные фото даже при беглом просмотре очень быстро вызвали у меня эрекцию. И мне это очень понравилось…
– Она сосет у вас, потом вы поднимаете ее с колен, нагибаете рачком, стягиваете трусики своими короткими толстыми пальцами, жадно хватаете ее за ягодицы, она держится ладошками за фонарный столб, вы суете ей в зад свой маленький уродливый член и очень быстро кончаете… Интересно, ваша жена видела эти фото? Она же не могла их не видеть, ведь их так много и они практически везде…Я продолжал наслаждаться. Момент был упоительным. Я снова чувствовал себя богом. Прям-таки точь-точь как много лет назад. Но теперь все стало намного лучше. Здесь и сейчас я оценивался как гораздо умнее и несоизмеримо изворотливее. И в этом был мой колоссальный плюс. Однако раскосого толстяка с громадной лысиной я все еще не мог вывести из странного душевного равновесия, характеризуемого странным хитрым азиатским прищуром. И что-то в этом было не так…
"Может быть он дурак? Или стоический властелин?" – предположил мой внутренний голос.
Но долго думать не пришлось ни мне, ни моему альтерэго. Толстяк смотрел, смотрел, смотрел…, а потом взял и выдал:
– Ребята, пристрелите этого идиота. Он не сказал мне ничего нового.
Короткое движение кистью левой руки дало нелепую отмашку тем, кто очень ждал своего звездного часа. То есть изрядно перекаченные подручные с большими пистолетами за пазухой наконец-то смогли возрадоваться. И пускай глава среднеазиатской диаспоры города Твери проявил невероятную эмоциональную стойкость, пока я совал ему под нос его грязное белье, их-то мне удалось разозлить не на шутку.
– Готовься к смерти, уродище! – воскликнул тот из четырех амбалов, кто первым успел выхватить свой большой черный пистолет.
– Не так быстро.
Я тоже не собирался терять самообладание. И даже ствол, направленный мне в лицо, не заставил меня запинаться. Мои слова произносились легко, сдержанно и свободно:
– Я же уже сказал, что вам не стоит этого делать…
Опять хитрый азиатский прищур. Но на этот раз моя вычурная самоуверенность что-то расшевелила внутри раскосого толстяка с громадной лысиной. Или же ему просто стало интересно, и он все же решил повременить с моей казнью.
– Абдурахман, обожди…, – попросил он самого резвого подручного.
Затем толстяк выжидающе посмотрел в мои глаза, сверкающие загадочным безумием.
– Говори уже, – вежливо потребовал он, – А то ты уже всех порядком утомил своими танцами вокруг да около…