* * *
Они лежали рядом, касаясь и не касаясь друг друга, словно их разделяла полоска в одну сухую травинку. Сквозь крохотное окошко был виден черно-синий квадратик августовского неба, усыпанный звездами.
– Боже мой, как красиво!
– Да, очень красиво.
– Слышишь? Слышишь?
– Что?
– Поезд проехал. Мог бы меня увозить сейчас в Москву.
– Нет. Это дальний поезд. Электрички по ночам не ходят. Так что не торопись.
– Что ты! Я даже думать не могу о том, что я вернусь…
– Я тоже.
Они помолчали.
– Николай!
– Да?
– Неужели это на самом деле сейчас с нами происходит? Мы лежим тут с тобой, и это не сон?
– Это совсем не сон. Сна ни в одном глазу.
– Ну, Николай, я же серьезно!
– Я тоже серьезно. Знаешь, потом, когда-нибудь, а может уже завтра, мы будем думать, что это нам приснилось. А сейчас мы знаем точно, что это явь.
– И что же делать, чтобы это не превратилось в сон?
Николай приподнялся на локте и склонился над Верой. Она обняла его за шею и притянула к себе.
– Поцелуй меня, – беззвучно шепнула она.
Никогда еще Вера так не ощущала вкус поцелуев, и наверно, не ощутит ни с кем. Она поняла, почему говорят "сладко целует", ей было сладко, сладостно, она никак не могла насытиться его мягким, сильным и упругим ртом, который то легонько касался ее губ, заставляя их раскрываться ему навстречу, то властно вбирал их в себя, словно вытягивая из них сок, и это тоже было сладко до боли, но он смягчал эту боль, проводя по ним языком, увлажняя, вновь наполняя соком и готовя к новому поцелую.
Внезапно Вера почувствовала, что он отстранился от нее, и по ее груди и плечам сразу пробежал зябкий холодок. Несколько секунд она пыталась понять, что произошло. Николай, опираясь на локти, смотрел на нее.
– Ты не хочешь? – с отчаянием спросила Вера.
Николай провел пальцем по ее щеке, очертил губы.
– Послушай, что я тебе скажу, – очень серьезно произнес он. – Я никогда ни одну женщину так не хотел, как тебя сейчас. И знаю, что ни с какой другой мне бы не было так хорошо, как с тобой. Запомни это. Но, понимаешь, я женат. И у меня двое сыновей. Я не могу себе позволить… я не могу их бросить, понимаешь? А если сейчас мы с тобой перейдем черту, я не смогу без тебя, но и сделать выбор тоже не смогу. Я говорю тебе как есть. Прости меня, пожалуйста. Пойми.
– А если я все это понимаю, но говорю тебе, что не буду заставлять тебя делать выбор?
– Ты не должна приносить свою жизнь в жертву.
– Это для меня не жертва.
– Это ты сейчас так говоришь. А пройдут годы, ты изменишь свое отношение, ты будешь укорять меня, и будешь права.
– А так я буду всю жизнь помнить, что ты меня отверг.
– Не отверг я тебя, глупая! Я тебя полюбил, понимаешь! И всю жизнь буду любить и вспоминать эту ночь, и с ума сходить по тебе. И я не хочу, чтобы ты возвращалась в Москву с чувством – вот, мол, все как обычно, он мною воспользовался…
– Неужели ты думаешь, что я так бы…
– Ну, может, не так, но некая горечь у тебя могла бы остаться поутру. Так часто бывает, что-то типа отрезвления. Поверь, мне сейчас очень нелегко от тебя отказываться. Но я мужчина. И я принимаю решение.
– Вот так это и кончилось.
– И что – ничего не было?!
– Да, представь себе.
– Это невероятно, потрясающе!
– Да. Я там пробыла еще полдня, а потом он проводил меня до Студен. Посадил на электричку, и я вернулась в Москву. И пока я ехала, я поняла, что, конечно, он был прав. Это было прекрасное сумасшествие, на всю жизнь лучшее воспоминание. Но могло превратиться в рутинный банальный треугольник, и кому от этого было бы легче? Так что все правильно. Вот такие дела, Викуля!
– Слушай, я под таким впечатлением! Прямо как фильм посмотрела!
– Да ладно тебе!
– Нет, правда! Даже самой захотелось куда-то уехать. Конечно, не факт, что мне кто-то встретится по пути. И уж точно это будет не Николай! Берусь, а что насчет Макса?
– Насчет Макса – никак. Он ничего не знает про мою поездку. Я ему расскажу, конечно, но пока не знаю, как это будет. Так что, Вик, я тебя очень прошу, никому ни слова! Обещаешь?
– Ой, как тяжело будет молчать! Но раз ты просишь, то конечно…
* * *
– Ир, привет!
– A-а, Верка! Ну привет, привет! Как ты, где ты?
– Давай встретимся. Я тебе кое-что расскажу.
– Ну, давай! Когда?
* * *
– Ир, только я тебя сразу хочу предупредить – никому ничего не рассказывай. Ни девчонкам, ни мальчишкам. Ни также их родителям.
– Хорошо, хорошо, я все поняла. Поставь сюда пепельницу и давай уже, не томи.
* * *
-…И я представила себе, что мы смотрим друг на друга из окон своих переполненных автобусов, я кричу – "Счастливой прополки! Спасибо за яблоко!" А он ничего не слышит. И я отчетливо понимаю, что мы с этим человеком больше никогда не встретимся, и этот эпизод так и останется оборванным, и какие бы варианты концовки я потом ни выдумывала, я так и не узнаю, что могло бы быть на самом деле, если бы… Ну если бы я повела себя как-то иначе. А вдруг это начало чего-то нового, тот самый шанс, ради которого я затеяла это путешествие? А я его сейчас упускаю…
И тут я увидела Николая, стоявшего в стороне и наблюдавшего за посадкой моего соснянского автобуса. Из всех решений, принятых мной за всю мою жизнь, это было самое быстрое, самое необдуманное и самое необъяснимое. Рванувшись вспять очереди, я в несколько шагов оказалась около него.
– Знаете, Николай… Мне вообще-то… не очень надо в Соснянку. Надо, но не обязательно. Если хотите… я могу действительно поехать с вами и помочь…
Он рассмеялся, как мальчишка.
– Ах ты, Вера-невера! Едем!
* * *
– Ну и что дальше было?
– Ты знаешь, ничего такого особенного. Он действительно приехал помогать деду.
– А как Николай объяснил ему, кто ты такая?
– Он сказал: "Вот дед-Мить, я приехал тебе помочь, а Вера будет мне помогать". А тот говорит: "Помощница, стало быть. А я думал, гостья". А мне неудобно, я говорю: "Нет, нет, я не в гости. Я действительно приехала помогать". "А что ты делать умеешь? Ты ж городская?" "Да, я из Москвы. А что нужно делать?" "Ладно, найду тебе занятие". Короче говоря, они с Николаем стали что-то чинить, пилить…
– Ну, это неинтересно. Ты-то что делала?
– Я обедом занималась.
– Правильно. Бабу – к плите.
– Ир! А ты хотела, чтобы я там грядки копала?
– Я ничего не хотела. Меня там не было.
– А если б была?
– Если бы да кабы…Что дальше-то было?
– Да, так вот. После обеда дед-Митя решил поспать, а мы с Николаем… Мы гуляли по лугу, ходили и разговаривали, о себе, о жизни, все как есть.
– Целовались?
Вера усмехнулась.
– Да. Целовались. Но это было потом, ночью. Когда гуляли, не целовались. Просто общались. Пока общались – я думала, ну все, пропадай моя головушка. Вот насколько мне он в поезде не показался, настолько в полях я уже влюблена была, как кошка последняя.
– А он?
– Ну, он тоже так, поглядывал, но по нему было трудно понять. Это еще больше меня заводило.
– Так, понятно. Ну и?
– Домой уже ехать было поздно, и Николай мне предложил переночевать у деда-Мити, и обещал, что на следующий день проводит меня до автобуса.
– Что ж, вполне грамотно. Естественно, ты согласилась.
– Ну конечно, уже действительно было поздно возвращаться. Мне было постелено на террасе. А Николай ушел в сарай на сеновал. Я думала – придет или не придет. Слышу шаги – он. Он предложил мне пойти с ним на сеновал, потому что я, мол, не знаю, как ароматно пахнет сено ночью.
– Остроумно!
– Ты знаешь, Ир, по крайней мере, не пошло! Он вообще такой оказался, ты даже не представляешь!
– Расскажи, тогда представлю.
– Сначала мы лежали просто рядом. Потом он наклонился надо мной. Ну, думаю, сейчас умру. Погибну, и не жаль себя. Как мы целовались, Ирка-а! Я даже в мечтах не могла себе такого вообразить!
– Знаешь, я тебя понимаю. У меня был такой Мигель, целовался как бог. Помнишь, я рассказывала, когда я была в Испании…
– Помню. Но подожди, дай теперь я расскажу.
– Ну, давай, давай, рассказывай.
– И вот все так замечательно, роскошно, и вдруг я чувствую, что он отстраняется от меня.
– Перегорел?
– Да нет, какое там перегорел! Я его спрашиваю – ты не хочешь? Расхотел? А он мне отвечает: я никогда ни одну женщину так не хотел, как тебя сейчас. И знаю, что ни с какой другой мне бы не было так хорошо, как с тобой. Запомни это. Но, понимаешь, я женат. И у меня двое сыновей. А если сейчас мы с тобой перейдем черту, я не смогу без тебя жить, но и их оставить тоже не смогу.
– Тоже мне, рыцарь нашелся! Что ж он раньше-то думал, когда тебя с собой звал? И когда на сеновал приглашал?
– Ир, подожди, не перебивай. А я как раз и говорю – зачем же ты меня с собой позвал? Или думал, я не поеду? А он говорит – я не думал ни о чем. Я голову потерял. Я знал только, что не могу тебе дать уйти. – Так ведь я же сама вернулась и сказала, что поеду с тобой. А он говорит – да я уж собрался с тобой до Соснянки ехать. А тут ты и подошла ко мне".
– Знаешь, Вер, ты меня прости, все равно он должен был подумать – что дальше будет. А то – поехали со мной! Он за кого тебя принимает?
– Ир, ну что ты как бабка прямо. Уж ты-то…Ты, когда влюбляешься, о чем-то думаешь?
– Ой, что ты! Я абсолютно голову теряю. Как в омут! Помнишь Армана? Это был сумасшедший роман, мы тогда вообще…
– Вот видишь! И он тоже ни о чем сначала не думал.
– Ну да, конечно! Сначала не думал – хотел. А о жене вспомнил и сразу перехотел.
– Да не перехотел он! Он просто до меня не изменял ей. А тут как затмение на него нашло – понравилась я ему очень!
– Если понравилась – тогда не рассуждают!
– Ну, подожди. Слушай дальше. Он говорит: "Я всю жизнь буду вспоминать эту ночь и с ума по тебе сходить". А я ему говорю: "А я всю жизнь буду помнить, что ты меня отверг". "Да не отверг, я тебя, глупая", – говорит. – "Я тебя полюбил. Но я мужчина. И я принимаю решение".
И когда он так сказал, я поняла, что не могу от него оторваться. Не могу и все тут. Я говорю – хорошо, наверно ты прав. Но уже скоро утро, а потом я уеду. Давай просто полежим рядом, ну хоть немножко. Он говорит – ладно, давай. Я говорю – можно я тебя чуть-чуть обниму, мне так нравится тебя чувствовать. Ты лежи, я просто тебя обниму. Я его обняла и прижалась к нему немножко. Я на левом боку, он на правом, лицом друг к другу. Лежим, он тоже меня обнял, сначала легонько, потом крепче. Мои глаза на уровне его подбородка оказались. Я несколько раз его ресницами пощекотала. "Чувствуешь? – спрашиваю. – Чувствую". "Поцелуй меня один раз. Последний". Ну и…в общем… короче говоря, ничего подобного у меня никогда не было и не будет. И я ему сказала, что раз так получилось, значит – все было правильно, и я счастлива, что это было. И я буду всегда вспоминать нашу встречу от первого до последнего мгновения. И еще я спросила его, что он чувствует. Он сказал, что это лучшее, что было в его жизни, что встреча со мной – это подарок судьбы, от которого нельзя отказываться. И что теперь надо заставить себя вернуться с небес на землю. И жить как жил, а это очень трудно. Но он тоже будет вспоминать, как я ему сразу понравилась еще в вагоне, и он не знал, как со мной заговорить, а потом понял, что не хочет меня отпускать. Ну вот, а потом я уехала на чертовой электричке в Москву. И всю дорогу думала, вспоминала. В общем, я ни о чем не жалею. Что скажешь?
– Да-а, подруга, я от тебя не ожидала…
– Почему?
– Ну, ты у нас вроде тихоня. А тут такие страсти. Но, я тебе хочу сказать, из своего опыта, когда у меня был роман с одним деятелем… он тоже был женат, дети, все то же самое, плюс еще положение в обществе… очень похожая была ситуация, он сходил с ума, звонил без конца, "жить без тебя не могу", ревновал, но при этом… от нее не уходил… В общем, ты все правильно сделала, я тебя одобряю и понимаю. Завари мне по этому поводу еще кофе.
– Сейчас заварю. Ир, только, пожалуйста, никому не рассказывай.
– Послушай, ты это уже говорила.
* * *
– Представляешь, он выступал полчаса, вместо двадцати минут! Ему несколько раз напоминали, что время истекло, а он – "да-да, сейчас". И еще на десять минут. В результате не осталось времени на вопросы. Это он специально! Знал, собака, что вопросы будут, не хотел отвечать. Потом Шмитт говорит – а теперь мы послушаем доклад нашего уважаемого коллеги Максима Федорова, представляешь? Я встаю и говорю…
Вера сидела у себя на кухне за столом, в халате, и слушала Максима. Он приехал к ней накануне вечером "Ты дома? Я заеду. Буду минут через сорок". Они поужинали. Посмотрели телевизор, легли в постель, позанимались сексом, заснули. Утром Вера встала первая, приняла душ. Пока Максим был в ванной, она приготовила завтрак, и вот они сидели на кухне и разговаривали. Максим увлеченно пересказывал Вере подробности заседания. "Но я-то понял, в чем дело. И я так спокойненько, без нажима, спрашиваю: а скажите, Виталий Семенович…" "Мы прямо как семейная пара. Со стороны посмотришь – идиллия. А что? Все об этом мечтают. А у меня это есть. Вот оно, семейное счастье. И что еще надо? Спим вместе. Вполне сносно. Я в курсе его дел. Приглашают нас везде вдвоем. Может, не так уж все и плохо?"
Вера почувствовала угрызение за свое недавнее недовольство. Ей вспомнился Николай из электрички. Как он сказал "Поехали со мной, а?" Алла, стерва, что-то почуяла. Интересно, а если б я согласилась? Вот ответила бы – хорошо, еду. И что?"
–…А потом встает Васильев: "Я тоже полностью согласен с Максимом Михайловичем…
"Ведь я ему понравилась. Явно. Значит, могу еще понравиться. А собственно, почему нет? Мне тридцать два года. А ему, наверное, под сорок. Самое оно. Ну, ладно. Чего говорить зря. У него жена, дети. Максим бы узнал – ушел бы. Мне это надо? Пожалуй, нет."
Вера посмотрела на Максима. Чуть располневший от сидячего образа жизни, с бородкой, маскирующей слишком маленький подбородок, несильные руки с коротковатыми пальцами…"Да, не Ален Делон". Но разве дело в этом? А в чем? Что не так? Что?
– Слушай, Макс, я сейчас пойду что-нибудь куплю и вернусь. Ладно? А то у нас ничего нет к обеду. У тебя есть какие-то пожелания на эту тему?
– Не знаю. Что хочешь. Может, рыбу…
– Хорошо. Будет тебе рыба.
– Много не тащи.
– Ладно. Не больше тонны. А что ты будешь делать?
– Может, посплю… Хотя мне надо сделать несколько звонков. Посмотрю телевизор… буду тебя ждать. А если ты задержишься, позову девочек. Скажу – давайте девочки, налетайте. Пока она там бродит неизвестно где и с кем…
– Да. Налетайте, у нас есть полчаса…
Макс рассмеялся.
– А что? Полчаса вполне хороший срок…
– Все, Казанова, я пошла. Смотри у меня!
– Пока, детка.
Вера ходила по магазину, и ее тележка постепенно заполнялась продуктами.
"В самом деле, чего я хочу? Чего мне не хватает?" размышляла Вера, разглядывая срок годности творога и кефира. "Мама скажет – не гневи бога. Мы с Максом уже вместе четыре года. Подумать только!". Она положила в тележку багет и хлеб с отрубями. "Привыкли уже друг к другу. Я ему, вроде, нравлюсь. Мне он не противен. Любви нет бурной? А у кого она есть? И вообще, у кого она есть хоть какая-нибудь?" В тележке прибавились куриные грудки, маслины, кетчуп и пакетики со специями. "Ну, так. Овощи дома есть, фрукты бы надо. Но тяжело будет тащить. Перебьемся. Зелень! Вот зелень как раз нужна! Рыбу надо не забыть!" Выбрав два больших куска свежей семги, Вера направилась к кассе. "А как другие живут? Можно подумать, что во всех семьях…"
– Простите, а вы рыбу как готовите – жарите? – внедрилась в Верины мысли женщина, ставшая за ней в кассу.
– По-разному, – не сразу вошла в диалог Вера. – Чаще всего в духовке. Это и быстрее и полезнее.
– А вы в фольгу заворачиваете? – не отставала женщина.
– Иногда в фольгу, а иногда просто крышкой прикрываю.
– А моему-то запретили все мясное, а рыбу разрешили. А я ее редко готовлю.
– Ну, если у него диета, то надо, конечно, в духовке. А еще лучше – отварную.
– Да он и смотреть не будет на отварную.
– А вы знаете, из семги очень вкусная уха получается. Надо только жир снять.
– Ой, повезло вашему мужу с хозяйкой, как вы его балуете, наверно.
– Семгу еще и засолить можно, – расщедрилась Вера.
– Нет, куда ему соленую! Ему теперь только все диетическое.
Подошла Верина очередь в кассу. Вера расплатилась и повернулась к женщине:
– Всего хорошего.
– Всего вам тоже хорошего! Спасибо за совет!
– Да не за что!
"Ну вот, меня приняли за жену". Вера представила, как лет через десять она будет готовить Максу диетические блюда. "Мой-то на диете". Вера усмехнулась и почему-то без всякой видимой связи с текущим моментом ей опять вспомнился Николай из электрички. "Поехали со мной, а?" "Интересно, какая у него жена? Наверно, симпатичная. И детей двое. Вот где любовь. Хотя…тоже неизвестно. А Макс все-таки свой, родной, на работе его ценят. Он перспективный, карьеру себе сделает. И где гарантия, что кто-то другой будет лучше? И вообще, где гарантия, что кто-то другой – будет?". Вера попыталась представить себе, что она рассталась с Максом. "Да, свободна. Делай, что хочешь. А сейчас – что, мало свободы? Да я и сейчас могу делать почти все, что захочу. Но без него будет все-таки хуже, чем с ним. Надо прекратить ныть. По крайней мере, надо прекратить при подругах говорить, что все надоело. А Максу я сейчас сготовлю рыбу. Рассказать ему, как тетка решила, что ему повезло с женой? Или лучше не рассказывать? Посмотрим по ситуации".
Макс валялся на диване и смотрел телевизор.
– Ну что, поход удался?
– Вполне. Через полчаса сможешь вкусить рыбку, большую и маленькую.
– Первая рыбка моя. Помнишь мультик?
– Помню. Как-то мы уж слишком рассюсюкались. Что-то не то. Фальшь.
Вера включила духовку "пусть разогреется" и стала распаковывать сумки.
– Кто-нибудь звонил?
– Слушай, Веруша, чего-то я не понял. Ты, что, разве уезжала куда-то на два дня?
"Та-ак. Алка!"
– Звонит Алка – "Ой, Макс, ты здесь, привет, как дела, где Верка?" В магазин пошла, говорю. Будет через полчаса. А ты, говорит, уже все знаешь? – Что я должен знать? – Ну, про ее авантюру. – Какую авантюру? – Ой, говорит, значит, она тебе решила не говорить, а я, дура, ее выдала.
"Не дура, а дрянь подколодная. Мне наука".
– Нет уж, говорю, давай колись. Ну вот, она мне и сказала, что ты куда-то умахнула, никому ничего не сказав. И куда же ты ездила? И к кому? И зачем?
"Спокойно. Только не надо суетиться. Мне нечего скрывать, не в чем оправдываться".
– Макс, тут нет никакой тайны и никакой авантюры. У меня действительно было плохое настроение, знаешь – все надоело, все плохо, а что плохо – сама не знаю.