Вера слушала их разговор, затаив дыхание. Сердце ее колотилось как бешеное. Что делать? Вдруг они сейчас обнаружат, что она дома и… как себя повести? Что будет? Сделать вид, что только пришла? Не смогу. По мне видно, что я все слышала. И что теперь? Куда мне деваться? Так, спокойно. Собственно, почему я должна куда-то деваться? Чего я боюсь? Я у себя дома. Они пришли – я их не звала, они сидят у меня в квартире, за моим столом и обсуждают меня же. Почему я должна бояться, что они узнают, что я все слышала? Почему я должна им что-то объяснять? Кто они мне? Я разве у них спрашиваю отчета? Как мне это все надоело! Даже забавно – я каждую просила никому ничего не рассказывать. И что? Все трое меня предали. Обнаружат меня – что ж. Хорошо. Я, пожалуй, знаю, что им сказать. Вера успокоилась, даже повеселела. Она погрела чайник – на одну чашку, налила себе кофе и взяла какой-то журнальчик. Но читать не смогла, потому что ей было интересно слушать.
– Так все-таки, я ничего не понял – поехала или нет, спала или не спала? И что за мужик? Старый знакомый с картошки?
– Мне она сказала, что никакого мужика вообще не было.
– Прямо так и никакого! А мне рассказывала подробно, как они трахались в сарае.
– Да ничего подобного! Они просто лежали рядом!
– Вика! Тебе сколько лет, что ты в сказки веришь?
– Но она очень все правдиво рассказала, видно было, что она не обманывает.
– Девчонки, я так и не понял – спала или не спала?
– Макс, неужели ты ничего не знал?
– А откуда я мог знать?
– А ты ничего не почувствовал?
– А что я должен был почувствовать?
– Ну, перемену в ней какую-нибудь. Может она холоднее стала. Или наоборот, ласковей.
– Вообще-то она какая-то раздраженная последнее время.
– Вот видишь!
– Но, по-моему, это уже длится дольше, чем два-три дня.
– Это значит, что она давно задумала туда поехать. А ты, дурень, не видишь ни черта.
– Почему это я дурень?
– Потому что тебя дурят.
– Неужели она и меня, старую черепаху, обвела вокруг пальца? – Алла затянулась сигаретой и выпустила дым из ноздрей. – Ведь я чувствовала, что она мне врет.
– Аллочка, ну поверь, не стала бы я придумывать. Она мне во всех подробностях рассказала – как и что они делали.
– С ума сойти! Я ей этого не прощу!
– Не знаю, девочки, мне она рассказывала, что у них ничего не было, потому что он не хотел изменять жене.
– Викуля, крошка моя, пора перестать быть наивной – в твои-то годы! Ну как ты себе представляешь – они лежат ночью в сарае, и он говорит – я не могу изменить жене?
– Да, она мне именно так и сказала.
– А как она с ним в сарае-то оказалась? И для чего, как ты думаешь?
– Ну… вообще-то да… как-то нелепо получается…
– Вот именно! Поверьте, что я не стала бы говорить просто так…
– Слушайте, получается, что мне она сказала одно, Вике другое, а тебе, Ир, третье?
– Да. Всем разное.
– Но зачем? Почему? Девочки, милые! Я ничего не понимаю!
– Да она просто поиздевалась над нами! Надо мной – точно. Представляю, как она веселилась. Правда, я особенно-то не поверила. Я ей сказала – придется верить, раз ты молчишь, не хочешь рассказывать. Но что-то здесь не то. Вот ей-богу, именно так и сказала.
– Макс! А ты что молчишь?
– Я просто ошарашен. Не понимаю, как я мог это пропустить.
– Макс, ты очень доверчивый. Я не подстрекатель, но я всегда говорила – она тебя дурит.
– Не могу поверить. Вера мне изменила! Это невозможно!
– Почему невозможно? Что она, по-твоему, святая? Особенная?
– Но она так со мной… ну как обычно… как ни в чем ни бывало…
– А ты хотел, чтоб она пришла и сказала все как есть?
– Кстати, когда она придет-то?
– Сейчас я ей позвоню.
Вера срочно выключила телефон, чтоб они не услышали звона.
– Вне зоны. Может, не будем ее дожидаться?
– Действительно, сколько можно ее ждать?
– Но она же не знает, что мы здесь!
– Да, но Максу она обещала прийти через полчаса, да Макс?
– Неужели она мне изменила?
– Ладно, Максик. Не переживай. Спросишь у нее, когда придет. Потом нам расскажешь.
– Но неужели все-таки это правда? С другим мужчиной – Вера!
– Дошло наконец! Макс, ну, если она тебя не ценит…
– Давайте, может, чаю попьем.
– Нет, давайте, пойдем уже.
– Вообще-то, я бы чайку выпила. А есть с чем?
– Пойди, посмотри на кухне. Может, найдешь у Верки в закромах что-нибудь сладенькое.
* * *
Через полминуты Вика влетела в комнату вся пунцовая, с выпученными глазами и открытым ртом.
– Вик! Ты что?
Вместо ответа Вика кивала головой в сторону кухни и делала руками какие-то непонятные знаки.
– Да что с тобой, ты можешь нормально объяснить?
– Она! Она там!
– Кто там?
– Да тише вы! Она там! Вера!
– Где?
– На кухне!
– Вера? На кухне? Каким образом?
– Не знаю! Я захожу, а она там! Сидит, кофе пьет. – И давно?
– Откуда я знаю?
– Она что-нибудь сказала?
– Нет. Она только на меня посмотрела, а я сразу выскочила – и сюда, к вам.
Все переглянулись.
– Слушайте, а почему она там сидит? Почему не пришла сюда?
– А когда же она вернулась? Почему мы не заметили?
– Она все слышала? Все наши разговоры?
– Я говорила – пошли отсюда. Надо было уходить вовремя.
– Какой кошмар! Что делать теперь?
– Никакого кошмара нет. Мы ничего такого не говорили.
– Ну как же. Очень даже говорили. Как неудобно получилось!
– Вика, перестань! Пойдемте на кухню и все выясним.
* * *
Вера сидела на кухне и читала журнал. Взглянув на сгрудившихся в дверях подруг и Макса, она не произнесла ни слова и перевернула страницу. Возникла тягостная напряженная пауза.
– Вера, почему ты здесь сидишь? – наконец нарушила молчание Алла.
Вера пожала плечами.
– Кофе пью. Читаю.
– А…почему здесь?
– То есть? – Вера удивленно подняла брови.
– Ну… почему ты не пришла к нам?
– К вам? Я вообще-то пришла не к вам, а к себе домой.
– Ты когда вернулась? Мы тебя ждали, ждали…
– А разве мы договаривались, что вы придете? Я лично вас не ждала.
– Но нас Макс позвал, мы пришли…
– "Не виноватая я, он сам пришел", – Макс сделал слабую попытку дежурно пошутить.
Вера пропустила его слова мимо ушей.
– Ну, если вас Макс позвал, то я тут при чем? Хотя я не понимаю, почему он вас зовет не к себе, а ко мне. И почему я ничего не знала о том, что он собирается вас пригласить? Но наверно у вас были темы, которые вы хотели обсудить с ним без меня.
– Слушай, Вер, – взорвалась подруга Ира. – Ты что себе позволяешь? Ты почему над нами издеваешься? Ты всех нас держишь за дураков, да?
– Ира, во-первых успокойся. Что за истерика? Объясни, пожалуйста, только нормальным тоном, что ты имеешь в виду?
– Что я имею в виду? А ты не понимаешь, да?
– Не понимаю.
– Ты почему Алке одно говоришь, Вике другое, мне третье? А Макса вообще ни во что не ставишь? То поехала. То не поехала. То спала. То не спала.
Вера рассмеялась.
– Ира, о чем ты?
– Верунчик, прости пожалуйста! Я им пыталась втолковать, что все было очень романтично, но у меня ничего не получилось.
– Вика. Прекрати скулить, – Ира сурово посмотрела на Вику.
– Вот что, – открыла наконец рот Алла – объясни ты нам, что было на самом деле. И для чего понадобился обман и эта издевательская ситуация.
– Да, Вера, – обрел дар речи Максим, – мне бы тоже хотелось узнать правду.
– Я что-то не пойму, что здесь происходит. Вы что следователи, судьи? Что за тон? Что за претензии? Что вы от меня хотите услышать?
– Все как было. Все о твоей поездке. Почему ты мне сказала, что поехала в свою Сосновку или как там ее… А Вике наплела какую-то романтическую небылицу. А Ирке – подробности про то, как ты переспала с этим парнем.
– Во-первых, я не должна никому ничего объяснять. Во-вторых, о себе самой я могу рассказывать, что хочу и кому хочу. В третьих, я убедилась, что на вас нельзя полагаться, потому что вы не умеете хранить чужие тайны и держать слово. В-четвертых, я не понимаю, почему это вас так сильно интересует. А в-пятых… – Вера помолчала, – я никуда не ездила.
– Как? Как это не ездила?
– Что значит не ездила?
– Ну как – очень просто – никуда не ездила.
– А как же Николай, грядки?
– Какой Николай? Какие грядки? Девушки, вы здоровы?
– И ты в сарае с ним не ночевала?
– С кем?!
– С этим своим… Николаем?
Вера с изумлением смотрела на них.
– Вера. Ответь правдиво. Ты где была в среду и четверг?
– Дома, где же еще!
– А почему тебя на работе не было?
– Я отпросилась. Сказала, что неважно себя чувствую.
– И что, никуда не ездила?
– Никуда не ездила. А куда я должна была ездить? Алла нервно курила одну сигарету за другой. Ира, казалось, готова вцепиться Вере в волосы. Вика сидела с глазами, полными слез и непонимания происходящего. Максим трусливо молчал, предпочитая не вмешиваться и предоставляя женщинам выяснять, что, как и когда.
– Нет, мне сейчас плохо станет! – Алла смяла пустую пачку сигарет.
– Алл, хватит курить! Тут уже дышать нечем. – Ира встала и подошла к Вере вплотную.
– Ты затеяла плохую игру, поняла? Ты… ты… это подлость, ты понимаешь это?
– Ир, отойди от меня, пожалуйста. А то я боюсь, что ты меня укусишь. В чем подлость? В том, что я рассказала вам разные истории? И что тут подлого? Подлость с вашей стороны, что вы все растрепали, хотя обещали ни с кем меня не обсуждать. А если б я вправду вам доверила что-то важное? Было бы точно так же. Я, между прочим, не болтаю, когда меня просят молчать. И вам это прекрасно известно. Я слышала все ваши разговоры. И вы еще говорите о подлости?
– Но если б ты сразу сказала правду…
– Правду? Я могу сейчас сказать вам всю правду. Вот ты, Макс, не очень-то был честен по отношению ко мне! Это первая правда.
– Вер, я… ты что имеешь в виду?
– Ты не знаешь? Я имею в виду, что ты спал с разными девками, лаборантками и прочими. Изменял мне, попросту говоря. Теперь понятно?
– Ну, видишь ли…Я…
– Что ты мямлишь! Вы все об этом знали, но почему-то никого это не волновало, не возмущало. Больше того! Ты, Алла, когда меня не было дома…
– Замолчи ты!
– Почему же? Правду так правду! Ты приходила, вы быстренько, похотливенько имели друг друга, а потом как ни в чем не бывало со мной общались, подленько так, злорадненько, думая, что я ничего не вижу и не замечаю. А я думала – ну любишь его – приди, скажи мне – мол, так и так, как есть. Ведь мы же вроде подруги. Но вы ведь не любите. Вы просто спаривались, как мухи, и тебе, Алл, нравилось думать, что ты мне с ним рога наставляешь. И намекать об этом всем знакомым с улыбочкой. А меня тошнит от этого, понимаешь? Я после тебя брезгаю. Мне не нужно это место общего пользования. И ты еще смела меня расспрашивать! И говорить тут в мое отсутствие всякие гадости! Да пошли вы все!
Вера вдруг увидела на столе огрызок яблока.
– Это что такое?
– Тут лежало яблоко, и мы его съели, пока тебя не было.
– Вы съели мое яблоко! И мне ни кусочка не оставили!
– Да подумаешь, яблоко съели!
– А откуда у тебя оно? – прищурилась Ира.
– Какая разница? Соседка угостила. С дачи привезла…
Все замолчали. Первой нарушила паузу Ира.
– Так, ладно. Я ухожу. Алл, ты как?
Алла не успела ответить – Вера опередила ее, дав, наконец, волю эмоциям:
– Что значит "ты как"? Она тоже уходит! Уходят все! Быстро! Что вы стоите? Уходите все поскорей! Чтоб духу вашего не было! Видеть вас не могу! Ничего тут не отставляйте, чтоб ничего вашего тут не осталось! Что найду – выкину. Все! Кончился этот балаган. Двери закрываются! Забудьте этот адрес! И больше никогда сюда не возвращайтесь! Все! Давайте, давайте, поторапливайтесь!
Хлопнула дверь. Вера подождала немного, подошла к двери, раскрыла, выглянула на площадку, прислушалась. Закрыла дверь и повернула замок.
Все. Закончился этап жизни. Довольно бездарно закончился. Но было бы еще бездарней, если б это все продолжалось. Вера чувствовала пустоту и гулкость. Но вместе с тем – какую-то незнакомую легкость, робкое ощущение еще до конца не понятой свободы. Неужели это правда? Невероятно!
Она посмотрела на ржавый огрызок.
"Мое яблоко! Надо же! Они съели мое яблоко!"
Она взяла огрызок за хвостик. Покрутила в руке. Вот и все что осталось от прекрасной сказки. Как будто ничего и не было.
А что было-то на самом деле? Вера села за стол, задумалась и не заметила, как прошло время.
* * *
Вера проснулась за пять минут до будильника. Вставать не хотелось. Не зажигая свет, чтобы не разогнать сон, она наощупь нашла халат и, стараясь не натыкаться на стену, отправилась будить дочь.
– Мам, чего? – раздалось недовольное мычание.
– Ты просила тебя разбудить.
– Я хочу спать.
– Я тоже.
– Ну и иди, спи.
– Маш, не дерзи. Ты, что, никуда не идешь?
– Я могу когда-нибудь выспаться?
– Послушай, ты мне вчера сказала…
– Я передумала.
– Когда это случилось?
– Ночью.
– И ты мне не могла сообщить?
– Что ж, мне надо было тебя разбудить для этого? Я, в отличие от тебя, дорожу покоем ближних.
– Я поздно легла. Кстати, у тебя в три еще горел свет.
– Да. И в четыре тоже. Поэтому я и хочу спать.
– А почему отменилась тренировка?
– А кто сказал, что она отменилась Вера постояла, помолчала. Потом решительно уселась на край тахты.
– Так, давай, колись.
– Ма-ам!
– Давай-давай! Все равно, ты уже разгулялась, да и я не усну.
– Знаешь, все довольно сложно…
– Давай разберемся.
– Ну, вот смотри. Я уже была с ними в пяти походах. Все было прекрасно, весело, дружно. И тут на последней тренировке, – когда это было? Во вторник – Маринка говорит "Что мы все по равнинам! Давайте попробуем что-нибудь посерьезнее, например, на байдарках, или конный поход. Все загорелись – шикарная идея! Сашка сказал, что он выяснит насчет байдарочного маршрута, чтоб был средней сложности для начала. А Маринка сказала, что ее знакомые ходили в конный поход, и они в таком восторге! И она обещала все подробно узнать – какие там сроки, условия – и вообще. И все наперебой стали обсуждать – когда, что, как. А я сижу и молчу. Маринка мне говорит: "Маш, ты что, уснула?" "Нет", – говорю, – "не уснула. Просто я думаю, что не смогу на байдарке, и на лошади я ездить тоже не умею. И учиться негде и некогда. И я боюсь, вообще-то, если честно". То есть, мам, я им все, как есть, откровенно высказала. Да, и еще я добавила, что не хочу быть им помехой и создавать дополнительные проблемы.
– Ну, ты все правильно сказала. И они как отреагировали?
– В том-то и дело! Все практически сразу согласились. Маринка, правда, что-то промямлила, что всему можно научиться. Но это скорее, из вежливости. А девчонки говорят: "Да она и палатку-то ставить с трудом научилась, а уж на байдарке или на лошади…"
– А Саша что?
– А Сашка посмотрел на меня многозначительно и говорит: "Ну, если человек от нас откалывается, то заставлять и уговаривать мы не будем". Я потом к нему подошла и спрашиваю: "Зачем ты так выступил? Ведь я от вас не откалываюсь, а объясняю, почему не смогу с вами пойти. У меня нет подготовки. И все это правильно поняли". А он говорит: "Я думал, ты ради меня захочешь рискнуть". А я ему отвечаю: "Чем рискнуть? Вдруг что-нибудь со мной случится? Или с кем-то из-за меня?" "Нельзя быть такой рассудительной, как будто тебе сорок лет". "А по-моему, в двадцать лет нельзя быть бездумным, как в десять". "Ладно, проехали. Насильно мил не будешь". Вот, собственно говоря, и все. Вопросы есть?
– Ну что я могу сказать, Машуля? Ты в этой ситуации повела себя правильно.
– Да, я знаю. Толку-то что?
– Что значит "толку что"? Толк есть и немалый. Во-первых, ты сумела правильно оценить свои возможности, это даже не все взрослые умеют. Особенно когда приходится признать какие-то свои минусы. Во-вторых…
– Во-вторых, собственными руками отдала парня, который мне нравился, другим девчонкам.
– Минутку, минутку! Что значит "отдала"? Разве он был у тебя в руках? И почему ради него надо рисковать? Я поняла бы, если б нужно было спасать, выручать, но рисковать собой ради сашиной благосклонности? Зарабатывать его внимание к себе? Если бы ему была важна ты, он бы сказал, что без тебя не пойдет. Но так ведь вопрос не стоял, правда? Он даже не поддержал тебя. Так что, Машка, не переживай из-за этого. Ты своего еще не встретила.
Маша заметно повеселела.
– Да, мам, ты, наверно, права. Но знаешь, что мне еще обидно? Уж слишком легко они восприняли, что я с ними не пойду. Я-то думала, что мы сдружились, а получается, что им без меня даже лучше.
– Маш, послушай. Ты попробовала, чему-то научилась – это замечательно. Но походы – разве это твое? По-моему, нет. Как бы ты отнеслась к человеку, который с трудом научившись держать в руках карандаш, отказался бы осваивать акварель, масло и так далее? Ты бы сказала – да, он не художник, пусть занимается чем-то другим. Так и здесь. У вас разные жизни…Да, разные жизни, – помолчав, задумчиво повторила она.
– Мам, ты о чем сейчас думаешь?
– Я вспомнила один эпизод из своей молодости. Правда, я была постарше тебя…
– Расскажи мне.
– Однажды мне все в моей жизни показалось настолько неинтересным, ненастоящим и убогим, что я никому ничего не сказала, села на электричку и поехала в городок на Оке…