Охотники за удачей - Дмитрий Леонтьев 22 стр.


- Так ты еще и проголодалась! - рассмеялся он. - Плоховатый из меня джентльмен - и заморозил, и голодом уморил… Но, с другой стороны, - хоть аппетит нагуляли. Видел я, как ты сегодня завтракала… Так питаться - можно ноги протянуть. Поехали, я накормлю тебя горячими блинами до отвала.

- До отвала не надо, - попросила она, - Мне сегодня выступать. На меня вечернее платье не налезет… Кстати, ты придешь сегодня на концерт?

- Я вчера был на твоем концерте, - отказался Филимошин, но заметив промелькнувшее в ее глазах разочарование, поспешил исправиться: - И завтра обязательно пойду. Просто сегодня у меня назначены несколько встреч…

- Ты же говорил, что находишься в отпуске?

- Да, но… Это не рабочие встречи. Они связаны с ремонтом в моей квартире, - нашелся Филимошин. - Я затеял дома грандиозный ремонт и поэтому был вынужден на некоторое время переселиться в отель. А так как руки у меня приделаны "не с того места", то одному мне этот ремонт не осилить. Я могу красить, покрывать лаком полы, клеить обои и белить потолки, но все, что связано с электропроводкой и сантехникой, тут - увы! - я полный профан. Вот сегодня я и должен встречаться с мастерами…

На самом деле вечером у Филимошина была назначена встреча с одним из людей Шерстнева. Бандит сам пошел на контакт, позвонив Филимошину прямо в редакцию и пообещав поделиться чем-то интересным. Они договорились встретиться в семь вечера в одном из городских кафе.

- Так ты живешь один? - спросила она. - Или это некорректный вопрос?

Только для тех, кто боится на него отвечать, - сказал он, - Да, я живу один. У меня не самая спокойная профессия, а женщины не любят, когда их делят с кем-то или с чем-то. Те, кто по-настоящему увлечены каким-то делом, как правило, одиноки. Актеры, певцы, офицеры, ученые, журналисты, политики - это же несчастные люди. Работа требует от них отдать всего себя, а женщина, способная проявить подлинную мудрость и совместить несовместимое, уравновесив жизнь такого человека, как я, не покидая его и не заставляя отказываться от любимого дела, встречается крайне редко. Отними у меня мою работу - и это буду уже не я, а мои жалкие остатки, пародия на меня… Вряд ли какая-нибудь женщина будет счастлива получить "кусок человека"…

- Знакомая ситуация, - кивнула она. - Были уже печальные опыты?

- Были… Но не будем о печальном, - улыбнулся он. - Скажу лишь, что женат я не был… Мы же договорились с тобой: мы ничего не будем спрашивать друг о друге. Договорились? Договорились… А раз так, то - вперед, к блинам, липовому меду и большим стаканам янтарного, горячего чая…

- Проводив девушку, Филимошин вернулся к себе в номер. Первыми результатами он был доволен. Правда, о связи с Врублевским она пока не обмолвилась ни словом, но было достигнуто главное - доверие. Филимошин терпеть не мог все эти время-пожирающие прогулки по паркам и скверикам, но в данном случае в них был смысл, и сегодня Филимошин превзошел самого себя. Он так вошел в роль, что даже сам почувствовал в себе некую старомодность, рыцарство, желание защитить находившуюся рядом с ним девушку от всех бед и невзгод, разрешить ее проблемы и согреть теплом своей души ее озябшую душу. И чувствуя это, она смотрела на него с благодарностью и доверчивостью. Расстались они как старые, добрые друзья. Без прощаний, без благодарностей, так, словно это было одно из многочисленных расставаний, которых было немало позади и будет еще больше впереди. Завтра Филимошин планировал отвести ее в бар "Фаворит", где часто бывал Врублевский. Он обязан был устроить им эту встречу и непременно присутствовать при этом. Подобная комбинация давала ему право на вполне естественные вопросы и позволяла надеяться на относительно честные ответы. А дальше все зависело только от него самого. Другу легче допрашивать человека, чем следователю. Нет напряжения, нет недоверия, нет особых причин лгать или просто замалчивать. А теперь следовало заняться другими неотложными делами.

Филимошин взял миниатюрный диктофон, на всякий случай сунул в карман газовый баллончик и отправился на запланированную встречу с человеком Шерстнева. Бандит уже ожидал его в кафе, с нетерпением поглядывая на часы.

- Минута в минуту, - сказал Филимошин, подходя к столику. - Журналисты обязаны быть не менее пунктуальными, чем короли. Что вы хотели мне сообщить?

- Моя фамилия - Миронов, - представился гориллообразный детина. - Слышали обо мне?

- Городок маленький, - кивнул Филимошин. - Нет-нет, да и пересечешься где-нибудь…

- У нас есть к вам предложение, - сказал Миронов. - Выгодное для вас. Хотите получить много интересной информации?

- Смотря, что это за информация, - осторожно заметил Филимошин. - Смотря, насколько она достоверная, от кого исходит, чем подтверждается…

- Достоверная информация, - заверил Миронов. - Исходит от нас. А подтверждается… Сами увидите, чем подтверждается. Значит, расклад такой. Про Березки- на вы, разумеется, слышали?

- Кто ж в этом городе про него не слышал? Но сейчас он, кажется, уехал из города?..

- Он "ушел с места предстоящих боевых действий", а не уехал из города. Он планирует командовать предстоящей операцией из безопасного места. "Березкинцы" готовят настоящую акцию по захвату сфер влияния в городе. Вы хотите, чтобы наш город принадлежал "березкинцам" от и до? Чтобы они контролировали и решали все городские вопросы?

- Что-то уж больно мифологично это звучит, - усомнился Филимошин, незаметно включая диктофон. - Поймите меня правильно - я журналист, я обязан быть объективным. А вы - лицо заинтересованное. Ни для кого не секрет, что ваши группировки, мягко говоря, недолюбливают друг друга. И как только одна оказывается в более выгодном положении, вторая, разумеется, стремится уменьшить ее влияние любыми способами. Есть такое понятие: "состоявшийся факт", и я, как журналист, обязан освещать именно такие, состоявшиеся факты. А домысливать, строить личные предположения и вносить личные эмоции, субъективные оценки и догадки я не имею права. Это - журналистская этика… Какие у вас есть факты?

- Мое дело предупредить вас, дать направление, а дальше думайте сами, - сказал Миронов. - Ищите, смотрите, слушайте, узнавайте, копайте. Я обратился именно к вам, потому что вы известный в городе журналист. Журналист, способный докопаться до правды. В конце концов, какое вам дело до того, откуда вы получили информацию? От меня вы получите информацию на "березкинцев", а от них - на меня… Вот и обобщайте, делайте выводы.

- Но факты! Факты! Факт - это результат работы, ее показатель. Факт - это тот стержень, на котором держится статья, - сказал Филимошин и добавил про себя: "И вокруг которого можно наворотить целую массу личных гипотез, предположений и выводов. И их уже никто не сможет опровергнуть, потому что в основе лежит факт. А уж его окраска, трактовка или подача - мое личное дело. Ты мне факты давай, горила бритоголовая, а уж что с ними делать и как проверять, это я сам пойму".

- Факты есть, - сказал Миронов. - Разумеется, вам уже известно, что милиция в курсе готовящейся акции "березкинцев" и уже в экстренном порядке принимает меры к предотвращению? Будет большая драка. Не пропустите ее. К такому событию надо готовиться заранее. Но есть то, что неизвестно даже милиции. "Березкинцы" сменили методы работы. Теперь они будут действовать куда жестче, устраняя все преграды методами простыми и эффективными. Сейчас им позарез нужно заполучить контрольный пакет акций универмага "Прибрежный". Конкурентом для них в предстоящих торгах будет бизнесмен Бородинский. Они устранят его.

- В каком смысле? - насторожился Филимошин.

- В прямом. Убьют. Это достоверная информация. Убийца уже получил заказ. А само проведение аукциона будет контролироваться людьми Березкина.

У Филимошина даже дух захватило. Это и был тот самый долгожданный, желанный, несравненный факт. И если он подтвердится…

- У меня есть информация, что покушение будет проведено сегодня, - продолжал Миронов. - Может быть, оно уже состоялось…

В этом он не лицемерил. Акция по ликвидации Бородинского уже началась, и если все прошло нормально, то минут десять-пятнадцать назад Смокотин должен был всадить в выходящего из дома на встречу с вызвавшим его Абрамовым Бородинского пулю.

- Да, я подчас преступаю законы, - сказал Миронов. - Но все же я живу в этом городе. У меня здесь родители, родственники, друзья. И я не хочу, чтобы город стал бандитским. Мы, конечно, делаем свои дела, но мы не стремимся к власти. Нам нужно только заработать себе на жизнь. Мы не ангелы, но всему есть предел. Пока все находитсяв равновесии - жить как- то можно, но если они получат весь город…

Миронов запнулся и замолчал. Ему и без того было тяжело прочитать по памяти заранее заготовленную Шерстневым речь. Все эти сложнейшие для него обороты: "вы поймите меня правильно", "объективность", "влияние", "конкурент", "методы работы", "экстренный порядок", "меры к предотвращению", он повторял перед зеркалом десятки раз, стремясь, чтобы они звучали естественно. Но подобные беседы были не его стихией. Набить кому-нибудь физиономию, запугать, съездить на разборку, отнять машину или квартиру - это пожалуйста, а вот речи произносить… Тут он был не силен. Но Шерстнев строго приказал сначала попытаться увлечь журналиста, заинтересовать, и уж если это не получится, то только тогда применить привычные методы, любой ценой заставив Филимошина написать серию интересующих их статей. Но сначала обязательно попытаться заинтересовать. Почему-то Шерстнев был уверен, что добровольно Мерзавчик напишет куда более полезные для них репортажи.

И все же Миронов чувствовал, что это задание ему не по зубам. Заранее подготовленная речь забывалась, терпение было на исходе, и он уже готов был перейти ко "второй части намеченной программы". Но Филимошина не интересовали ни его красноречие, ни его убедительность. Предложенная трактовка покушения на Бородинского его вполне устраивала. В последнее время Филимошин стал замечать, что читателям надоели бесконечные скандалы и разоблачения, перемешанные с кровожадными снимками и эротической "клубничкой". Информационные программы телевидения и страницы газет, заваленные большими и маленькими "сенсациями", начали вызывать у людей отвращение наравне с опостылевшей рекламой гигиенических салфеток и стиральных порошков. Надо было "поднимать планку", предлагая все более и более сенсационные и сногсшибательные разоблачения. "Высосанными из пальца газетными утками" о нищих миллионерах, собаках-убийцах и коррумпированной милиции читателя было уже не удержать. Но Филимошину сопутствовала удача. Всего за сутки он получил шанс сделать сразу два "сенсационных" материала - о связях шоу-бизнеса с мафией, и о попытке захвата города преступной группировкой. И что самое приятное - в основе того и другого случая лежали факты.

А вот Миронов все еще не понимал, почему журналист не бежит к телефону проверять полученную информацию. Он даже мысли допустить не мог, что Мерзавчик попросту боится опередить киллера сообщением о готовящемся преступлении. Это могло быть провалом грандиозной сенсации. Конечно, сам по себе факт покушения, пусть даже неудачного, тоже о многом говорил, но все же это было не то… Обо всем этом Миронов не догадывался, а потому нервничал.

- "Березкинцы" уже собирали компромат на "отцов города", надеясь прижать их "к ногтю", - наконец сказал он. - К счастью, полковник Бородин вовремя узнал об этом и теперь готовится пресечь эту попытку… Ты будешь писать об этом, или нет?! - не выдержал он. - Или я отнесу эту информацию другому придурку?!

- Я не говорил "нет", - напомнил Филимошин. - Сейчас я позвоню в редакцию, и если узнаю, что покушение на Бородинского состоялось… Тогда я воспользуюсь вашей информацией… Это вся информация, которую вы хотели мне дать? Или есть еще что-нибудь?

- Хватит с тебя и этого, - устало ответил Миронов. - Остальное сам раскрутишь. Не хуже меня знаешь, какие "барыги" у них под "крышей" находятся. "Точки" не забудь перечислить: бар "Фаворит", "Палас-отель" и прочие… Ну все, бывай, журналист.

Он поднялся и, тяжело ступая, вышел из кафе. Филимошин посмотрел ему вслед, достал из кармана диктофон и перемотал запись немного назад.

- "Точки" не забудь перечислить: бар "Фаворит", "Палас-отель" и прочие… - послышался чуть приглушенный голос Миронова. - Ну все, бывай, журналист.

"Отлично! - похвалил себя Филимошин. - Ай, да я! Ай, да Филимошин! Вот что значит работать, не жалея сил и времени! Хоть и рисковал, идя на встречу с этой горилой, но оно того стоило! Кто не рискует, тот не пьет шампанского… Кстати, это тоже хорошая идея! Бокал шампанского, звонок в редакцию - и бежать в свой номер делать статью… Или сперва на место происшествия? Да, пожалуй, что так. Лучше оформить это как журналистское расследование. Эффектное, молниеносное, выявившее целый заговор… Милиция будет в пролете. Все будет выглядеть так, словно она приняла меры по выявленным журналистом фактам… И это будет сенсация!"

- Бармен! - окликнул он сонного парня за стойкой. - Бокал шампанского и телефон!.. И то, и другое - срочно!..

Сидоровский подышал на озябшие руки и плотнее запахнулся в плащ, кутаясь от холодного порывистого ветра.

- Еще этот дождь, - с досадой посмотрел он на пасмурное небо, - Как некстати… Половину следов затоптали зеваки, вторую смыл дождь… Как получилось, что журналисты прибыли одновременно с нами?

- Наверное, им позвонил кто-то из обнаруживших тело, - пожал плечами Устинов, - У Мерзавчика агентура не хуже нашей будет… Даже, боюсь, что получше… Он им деньги за информацию платит, а мы кроме "спасибо" ничем наградить не можем… Как думаешь, шансы на раскрытие есть, или "глухарь"?

- Пока не знаю, - ответил Сидоровский. - Убийство явно заказное. Попытаемся просчитать, кому это было выгодно, и сделаем безумную попытку выйти через заказчика на исполнителя. Наоборот не получится… Машину, в которой приехал киллер, нашли за два квартала. На ней нет ни одного отпечатка. Конечно, эксперты сняли с сидений микрочастицы, но ведь если мы имеем дело с профессионалом, то он непременно сменит одежду. А мы имеем дело именно с профессионалом. Машина была угнана у профессора Дорошенко всего за час до убийства, он даже не успел заметить ее исчезновение. Наш визит был для него как снег на голову, он в это время с какими-то теоремами возился, ничего вокруг не замечал, как Архимед… Орудие убийства - "оленебой" типа "Итака". Ни одного отпечатка на нем нет, брошен прямо в машине. Попытаемся установить, кому он принадлежал, но думаю, что и здесь - "глухая стенка"… Свидетелей нет - в такую погоду мало кто гуляет. Судя по всему, убийца ожидал Бородинского сидя в машине, недалеко от подъезда. Скорее всего, вон там… Когда Бородинский вышел, он сделал в него три выстрела, разворотив бедняге всю грудную клетку, и благополучно скрылся. Потом бросил машину и, не торопясь, направился домой.

- Почему ты думаешь, что "домой"? Подозреваешь, что убийца - местный?

- Тоже сложный вопрос, - признался Сидоровский. - С одной стороны, он явно неплохо знал и сам город и его обитателей. А с другой стороны, меня смущает фотография Бородинского, найденная в машине… Кстати, очень странная фотография. Вырезана из какого-то группового снимка. Нужно будет опросить родственников покойного - с кем тот фотографировался на этом снимке. Не исключено, что это наш маленький шанс. Правда, сейчас с его женой поговорить не удастся - у нее истерика. Наташа пытается ее успокоить, но и она сама далеко не в лучшей форме. Мы же с ним тоже… вроде как, родственники были… М-да… Вот ведь как бывает: опасная работа у меня, а погиб он. Вроде, коммерсант, человек довольно мирной профессии, а вот поди ж ты… Кому-то помешал… Я с ним разговаривал по телефону всего два дня назад. Он веселый был, жизнерадостный… Дела отлично шли, никто не угрожал… Знаешь, что нужно отработать? Аукцион. Он хотел приобрести контрольный пакет акций универмага "Прибрежный". Может быть, это как-то связано.

- Ты-то что переживаешь за это дело? - спросил Устинов. - Теперь это чужая головная боль. Нам с тобой мероприятие куда повеселее предстоит… Жене про командировкув Чечню уже сказал?

- Нет, - поморщился Сидоровский. - Потом… как- нибудь… До командировки еще два дня, зачем раньше времени нервы мотать? У нее и так проблем с сестрой прибавилось. А тут еще и я… Перед отъездом скажу.

- Сережа, я больше здесь не нужен. Побегу я домой, добро? - сказал Устинов. - Я-то своей уже сказал про командировку и теперь хочу побыть с ней подольше. Да и время уже к полуночи близится… Шел бы и ты домой… Ты плохо выглядишь последнее время. Словно по тебе катком проехали. Отдохнуть тебе надо. Хотя бы эти два дня…

- Да, что-то я действительно устал за последние месяцы, - согласился Сидоровский. - Ладно, ты иди, а я еще малость под задержусь. Еще не все квартиры обошли, не всех свидетелей опросили. Может быть, что-нибудь еще высветится… Насчет фотографии спросить надо… Иди, Коля, а я еще поработаю…

Устинов ушел, а Сидоровский поднялсяв квартиру Бородинского и с удивлением и негодованием обнаружил рядом с плачущей вдовой каким-то чудом проникнувшего сюда Филимошина.

- Это еще что такое?! - повернулся он к выходящему из кухни участковому, - Кто его впустил?!

- Понятия не имею, - развел руками обескураженный участковый. - Я на кухне справку о результатах по- квартирного обхода составлял…

- Я обязан освещать подобные события, - заявил Филимошин. - Смерть такого видного человека, как Бородинский - событие городской важности. Народ должен знать, до чего доходит бандитский беспредел и попустительство милиции. Гибнут лучшие из нас, а вы пытаетесь…

- Я сейчас "попытаюсь" взять тебя за шкирку и выкинуть отсюда! - рассвирепел Сидоровский. - У тебя хоть грамм совести есть?! Ты другого времени не нашел, чтобы к его родственникам подбираться?!

- Не "ты", а "вы", - гордо поправил Филимошин. Он был очень щепетилен в таких вопросах. Он был видным журналистом и заслуживал того, чтобы, выкидывая, его называли на "вы".

- Оставь его, Сережа, - попросила вдова Бородинского. - Это я его впустила. Он известный журналист, пусть ходит, смотрит… Может быть, чем-нибудь и поможет. Я слышала, что иногда журналисты раскрывают преступления… А мне, честно говоря, нет разницы, кто найдет убийцу Миши - ты, или он… Главное, чтобы его нашли….

- Что ты ему рассказала? - у Сидоровского не было желания спорить или даже что-то объяснять, для этого был не самый подходящий момент.

- Все рассказала, - глухим голосом сказала она. - Что мне скрывать? Миши больше нет… Еще недавно был, а теперь нет… Не верю… Не верю!

Сидевшая рядом с ней Наташа, утешая, обхватила ее за плечи и прижала к себе, с укоризной глядя на собравшихся в комнате мужчин.

- Оставьте вы ее в покое, - попросила она, - У вас у всех важные причины. У одних вопросы, у других допросы, а человеку сейчас не это нужно. Дайте ей хоть со своим горем побыть наедине, имейте вы хоть капельку сочувствия… Про фотографию он расспрашивал, что в брошенной машине нашли. А она ответила, что Миша незадолго до гибели вместе с Абрамовым фотографировался, и это как раз та фотография… Вот и все…

Сидоровский преградил путь пробирающемуся к выходу Филимошину и, прихватив его под локоть, проникновенно посоветовал:

Назад Дальше