- Вот этого мне как раз очень бы не хотелось, - пробормотал Ключинский.
Лихолит весело рассмеялся, снял модное темно-коричневое пальто, кинул его на стул, отправил туда же белый шарф и перчатки и остался в светло-коричневом, шитом явно на заказ костюме. Табачного цвета рубашка, бордовый галстук, кофейного цвета носки и лакированные коричневые туфли довершали его наряд. Скинув пиджак, Лихолит засучил рукава и, ослабив галстук, сообщил:
- Будем готовить обед… Красавица, - повернулся он к Ларисе, - ну-ка, быстро и весело, избавь от кожуры килограмма четыре картошки. Задача усложняется тем, что картошка должна быть такая же маленькая, как твое желание ее чистить. Не больше ногтя на моем пальце. Задача ясна?
Устенко возмущенно фыркнула и вопросительно посмотрела на Ключинского. Художник лишь пожал плечами и кивнул в угол кухни, где стоял заполненный картофелем сундук.
- Так как одной тебе с этой задачей не справиться, то на помощь тебе выдвигаются приданные силы в составе двух молодых людей, - продолжал Лихолит. - Срок: сорок минут. За эти же сорок минут Григорий Владимирович успеет сходить в магазин. Что нам нужно из магазина? - задумался он. - Хорошая вырезка. Умеешь выбирать мясо, Григорий? Возьмешь два килограмма говядины и килограмм свинины. Затем помидоры, огурцы, зелень, кофе в зернах и молоко… Красное вино… Нас, если не считать Светы, пятеро, это по двести грамм на каждого… Ага… Угу…Бери две бутылки. Только качественного.
- Я не буду пить, - отказался Сидоровский.
- Ошибаешься, - заверил его Лихолит. - Двести грамм красного вина - не больше, и не меньше - каждый день, это очень полезно для здоровья. А вы сейчас в таком напряжении, что годитесь только на то, чтобы картошку чистить… Григорий, захвати еще грецких орехов, мед, свеклу… И всякие там майонезы, уксусы, приправы… Деньги есть?
- Есть, - вздохнул Ключинский, покорно натягивая пальто.
- Тогда купи еще фруктов для ребенка, - закончил перечисление Лихолит. - Так и быть, сегодня я вас буду баловать…
- У нас сегодня других дел полно, - заметил Сидоровский. - Что это вы тут командуете?
- Потому, что я - умнее, опытнее, нахальнее и старше, - сообщил Лихолит. - И любой бунт буду подавлять с помощью реи и намыленной веревки. Хочешь на рею, капитан?.. Тогда чисти картошку. Нет у тебя сегодня никаких "других дел". Ты опять ошибся. Ты слишком часто ошибаешься, потому что слишком часто возражаешь мне. Еще одно возражение, и ты будешь чистить картошку один… Сегодня мы отдыхаем, наслаждаемся жизнью и расслабляемся. А дергаются пусть наши враги. Им это полезно. А мы в это время будем вкусно есть, интересно болтать и сладко спать… Вопросы? А для тебя, малышка, у меня есть особенное, очень важное поручение. Покормить моего друга и поиграть с ним.
- С другом? - удивилась девочка, крутя головой по сторонам. - А где он?
- Сейчас достанем, - сказал Лихолит, приоткрыл дипломат, засунул туда руку и вытащил…
- Ай! - взвизгнула Лариса, прячась за спину Врублевского. - Крыса…
- Сама ты… мышь белая, - обиделся за "друга" Лихолит. - Это морская свинка. И не ори так, ты ее напугаешь.
Свинка была упитанная, ярко-рыжая, с забавной надменной мордочкой. Ее шею охватывал кожаный ошейник с шипами, как у бойцовой собаки. Лихолит почесал своему "другу" животик и передал Свете.
- Держи.
- А что она ест? - спросила девочка, с восторгом глядя на зверушку.
- Все, - ответил Лихолит. - Сейчас можешь покормить ее овощами. Только обращайся с ней с подобающим почтение - это очень заслуженная свинка.
- Скажи мне, кто твой друг, - начала было оправившаяся от испуга Лариса, - и я скажу тебе…
- Ну-ну-ну, - "подбодрил" ее Лихолит. - Что там дальше?
- Ничего, - насупилась она.
- То-то же… Ах, как распустились современные девицы… Кто занимается ее воспитанием? - вопросительно посмотрел на мужчин Лихолит. - Кто так бездарно запустил этот процесс? Никто?!.. Плохо. Придется заняться самому.
- А как зовут свинку? - спросила Света.
- Фрося, - ответил Лихолит. - На этой неделе ее зовут Фрося. Но откликается она и на Франю, и на Марфушу, и на Груню.
- Ей же тяжело все это запомнить…
- А кому сейчас легко? - вздохнул Лихолит. - Ну что же, начнем помаленьку…
Наблюдать за работой Лихолита было интересно и занятно. Полковник двигался с необычной для его возраста ловкостью, ловко орудуя сковородками и кастрюлями. Впервые Врублевский понял, что означает фраза "священнодействовать над плитой". Лихолит был похож на многоопытного и увлеченного алхимика. Он без конца смешивал какие-то компоненты соусов, с регулярностью часового механизма обкатывал в кипящем масле круглые картофелины, колдовал над кастрюлями и толок в ступке грецкие орехи, резал овощи и натирал свеклу на терке. Все это напоминало сложнейший, но привычный и неоднократно повторявшийся ритуал. Когда же очередь дошла до мяса, старик задумчиво посмотрел на кухонные ножи Ключинского, поморщился и, подойдя к столу, взял свою трость. Раздался едва слышный щелчок, и в руках Лихолита появился тонкий стилет, играющий под светом ламп бликами на острых гранях. Щелкнув ногтем по длинному лезвию, Лихолит склонил голову на бок и прислушался. Одобрительно кивнул и вернулся к кухонному столу. Врублевский и Сидоровский невольно переглянулись. От них не ускользнуло, что после извлечения из трости стилета равновесие трости неестественно нарушилось. А так как "Джеймсу Бонду - дубль" трость явно не требовалась, невольно возникало предположение, что и остальная часть палки так же представляет собой тайник.
- Трубчатый микрофон, - не отрываясь от разделки мяса, сообщил Лихолит, словно прочитав их мысли. - Слабенькая вещица, но я решил, что в этом городке более дорогостоящая техника попросту не понадобится. Мой микрофон берет голос человека с расстояния в двадцать метров, а ночью, в тихую или морозную погоду, на открытой местности - до Двухсот… Кстати, Врублевский, я нашел на твоей квартире пистолеты и принес их. Возьмешь их позже из дипломата. Хорошее оружие, но отвратительно содержится. Оружие, это твоя жизнь, сынок. Его нужно беречь и лелеять, нежить и ухаживать больше, чем за женщиной. Потому что женщину всегда можно найти помоложе, покраше и поумнее, а вот жизнь дается лишь одна.
- Вы были у меня на квартире? - удивился Врублевский. - И там не было засады?
- Почему "не было"? Была… Вы не читали утренних газет? Там очень красочно все описано. Только мне пришлось назвать их квартирными ворами, которых я случайно застал, зайдя в гости к другу детства. Но об этом - позже… Сегодня же приведи оружие в надлежащее состояние.
- Ему доверять оружие? - возмутился Сидоровский. - Ему наручники, а не оружие нужны.
- А вот это уже я решаю, - заметил Лихолит.
- Это еще почему?!
- Я уже объяснял: потому что я умнее, опытнее и нахальнее, - пояснил Лихолит. - А любая попытка внести раздор в стаю или оспорить решение вожака будет пресекаться решительно и безжалостно.
- Здесь нет стаи, - разозлился Сидоровский. - И вожаков здесь нет…
- Что это такое? - спросил Лихолит, демонстрируя большущую деревянную ложку.
- Ложка, - буркнул Сидоровский. - Больше похожая на ковш…
- Нет, это - мозговправилка, - сообщил старик. - Первое предупреждение устное. Второе - закрепляющее первое ударом ложки по лбу. Если же и после этого не дойдет, значит случай хронический и требует особых методов. Вопросы?
У возмущенного капитана пропал дар речи, но по его лицу легко можно было прочитать все, что он думает о новоявленном тиране. То же выражение, но с примесью любопытства, явственно проступало и на лице Устенко. За что они и были отправлены мыть посуду. Сохранивший беспристрастность "паинька" - Врублевский был брошен на сервировку стола.
А вот обед, приготовленный "сатрапом и тираном", действительно был великолепен. Нежнейшее мясо в ароматной подливке, картофель во фритюре, многочисленные салаты, фаршированный перец в сметане, диковинные фруктовые желе, вино. Даже наблюдавшие за процессом приготовления удивились, как и когда Лихолит успел создать эти чудеса кулинарии. За столом почти не разговаривали - не было желания занимать рот такими мелочами, как обсуждение жизненно важных проблем. И лишь когда на стол были поданы чашки с удивительно вкусным кофе, покрытым сверху шапкой из молочной пены, Лихолит подвел итог:
- Для обеда на скорую руку - неплохо. А вот за ужин я возьмусь куда обстоятельнее. Если не ошибаюсь, в универсаме появилась живая рыба? Григорий, вечером тебе предстоит отправляться за форелью. Придется еще раз совершить прогулку: ничего не попишешь - форель должна быть свежей. Фаршированный картофель, белое вино и… А, придумаю что-нибудь потом…
- Какой странный кофе? - удивилась Лариса. - Мне казалось, что я перепробовала много видов, но это…
- Помои вы пробовали, дорогая моя, - посочувствовал ей Лихолит, - А это - самый настоящий кофе. Каким он и должен быть. Каппучино. Был раньше такой монашеский орден - Капуцинов, и частью их одеяния являлся белый конусообразный капюшон. Вот по ассоциации пены с этим капюшоном и получил свое название этот дивный напиток. А то, чем вас поили до этого - всего лишь помои. Видел я, как готовится в наших кафетериях кофе по-турецки. Когда мне попытались подсунуть эту мерзость, я надел повару джезве на голову. Верх, на который мы можем рассчитывать в наших "забегаловках", - это слабая пародия на эспрессо… Но и это - помои. А я не люблю подводить свой организм, напичкивая его этой дрянью. И мой благодарный организм, в свою очередь, старается не подводить меня…
- Это уж точно, - заметил Сидоровский, - И вчерашний вечер тому подтверждение… Как вам удалось сбежать из ловушки на квартире Врублевского?
- А кто сказал, что я оттуда сбежал? - удивился Лихолит. - От кого там было бегать? Котята слепые, а не мужчины… Ах, какие раньше были противники! Проигрывать было не стыдно! А теперь? Тьфу! Щенки!.. Захожу в квартиру, а они…
- Они оставили дверь открытой?
- Почему? Дверь была заперта, как и положено. Замок старый, раздолбанный, я открыл его в лучших традициях бульварных романов - булавкой. Если бы я понял, что там никого нет, я бы и входить не стал, но они сопели так громко, призывно, так заманчиво… И я решил войти. Не успел я переступить порог, как эти два раздолбая в меня пистолетами тыкать начали, и вопросы были какие-то идиотские, и угрозы - смехотворные… Одним словом, сразу видно - котята. Я их сначала даже обижать не хотел - жалко стало младенцев. Просто они меня оскорбили потом. Сейчас, говорят, старпер, мы тебя пытать будем. Я их спрашиваю: а что такое "старпер"? Они говорят: старый пердун в сокращении. Я им отвечаю: я не "старпер", я - "суперстар", без всяких сокращений. Они спрашивают: а это что такое? Я отвечаю: безусловно, "стар", но еще очень "супер"… Ну, и замочил их, чтобы больше не обзывались.
- Насмерть? - широко распахнула глаза Лариса.
- Милая моя, а я "не насмерть" не умею, - признался "суперстар". - Правда, перед этим подробнейше узнал у них обо всех последних событиях. И про инцидент по "захвату сфер влияния", и про Бородинского, и про трагедию на даче, и про беднягу бомжа… Кстати, его настоящая фамилия - Бабушкин. Юрий Николаевич Бабушкин. Я, когда диспетчер передал мне информацию от какого-то "Толстяка", сначала поехал по указанному адресу… Но там уже вовсю орудовала милиция. Я покрутился, узнал все, что можно было узнать, и прямиком направился к моему другу детства Ключинскому, - он церемонно поклонился Григорию Владимировичу, - Ну, а дальнейшее вы знаете…
- И они вам все так легко рассказали? - не поверил Сидоровский. - И про Бородинского, и про дачу?.. С чего бы это вдруг?
- А я на них испробовал те методы, которыми они мне грозили, - пояснил "суперстар". - Грязные и примитивные методы, но для их убогого воображения - верх инквизиторского искусства… Ах, разве так пытают?! Вот раньше пытали, так пытали! А это… Тьфу!
Устенко поперхнулась кофе и закашлялась. Ключинский поспешно похлопал ее ладонью по спине и укоризненно посмотрел на шкодливо улыбающегося "суперстара":
- Зачем ты людей пугаешь? Мог хотя бы за столом удержаться от своей привычки шокировать людей…
- Да разве же я пугаю?! - искренне изумился Лихолит. - Вот если бы я начал рассказывать о славных годах мой юности, прошедших в НКВД - тогда да, тогда у них даже обед в желудках залюбопытствовал и полез посмотреть, кто это такие веселые байки травит.
- Ох, Николай, Николай, - только и вздохнул Ключинский.
- А что здесь такого? - пожал плечами Лихолит. - Подумаешь… Кстати, Григорий, друг мой, ты знаешь, что я стал отъявленным коммунистом?
- Если мне не изменяет память, ты и состоял в партии, - сказал Ключинский.
- Так то была чистая формальность. Нельзя было работать в моей конторе и быть беспартийным. Я и не раздумывал никогда над этим. Коммунист, и коммунист. Хоть горшком называйте, только в печь не ставьте и работать не мешайте. А теперь я из принципа налево и направо заявляю, что я - коммунист. Это сейчас так весело! И как только какой-нибудь псевдодемократ войдет в пик своей истерии, я ему так ласково-ласково сообщаю, что я был еще и "палачом НКВД"… Это надо видеть! Словами это не передашь!.. Костенеющим языком начинают лепетать, что, в принципе, во времена социализма и хорошего было немало, и рост экономики был необычайно высок, и в космос мы первыми полетели, и в науке гигантские достижения делали, и о всеобщем равенстве и братстве мечтали, и что войну выиграли, и моральные ценности были не то что сейчас, а "перегибы на местах" - так они сейчас куда чаще, чем тогда, встречаются… Ой, да много чего вспоминают. И это так интересно!
- И зачем тебе все это нужно? - вздохнул Ключинский. - Когда-то ты возмущался моей терпимостью к "палачам и цареубийцам", называл революцию "бунтом" и даже бегал по инстанциям, когда меня пытались посадить…
- Я говорю только то, что думаю. Я - примитивный человек, Григорий… Но в политику я никогда не лез. Зато в своем деле был профессионалом высшей пробы. Сейчас таких уже не производят. Обмельчал народишко. И котята слепые, а не волки… А почему… Проституток от политики я ненавижу. Ты хочешь сказать, что то, что сейчас творится - демократия? Проституция это. Между "демосом" и "кратией" - каменная стена стоит. И "кратии" насрать на то, что хочет "демос". Просто большинство коммунистов-проституток стали называться демократами. Помню я, как эти партийные бонзы партбилеты перед кинокамерами журналистов рвали. Их кто-нибудь насильно в партию тащил? Уговаривал, заставлял, упрашивал, угрожал? Нет, даже наоборот, еще и не всех принимали. Они один раз предали, и другой раз предадут. Проститутки и есть.
- Да зачем? - воскликнул Ключинский. - Зачем дразнить дураков? От этого нет никакой пользы.
- Зато есть удовольствие, - заметил Лихолит. - Мне это нравится. Я не ангел. Я - здоровый, обаятельный, удачливый, сильный и нахальный мужик. И проституток от политики не люблю. И дураков не люблю. И подлецов не люблю. Зато очень люблю, когда им плохо. В каждом человеке есть частичка… м-м… частичка Ключинского, частичка Лихолита, частичка Врублевского, частичка Филимошина. И каждый растит в себе ту частичку, которая ему больше нравится. Ты выращиваешь Ключинского в себе, а я вытравливаю Филимошиных и Шерстневых - в других. Но я не могу вырезать из себя Лихолита. Ну, нравится он мне. Это такая обаятельная, милая старая сволочь… Просто до обаятельного отрицательный персонаж. И ничуть не стыжусь этого. Я уверен, что прав, и готов защищать свою позицию до последнего.
- То-то и плохо, - сказал Ключинский. - Нельзя победить зло его же методами… Ты приехал очень не вовремя. Боюсь, что ты втянешь ребят в беду.
- А я все время нежданный гость, - сказал Лихолит, - Но не "незваный". Меня зовут убитые. И чтобы успокоить их, выполнить их просьбу, отомстить их убийцам и защитить их детей - приезжаю я…
- Нельзя отнимать у людей шанс на раскаяние и спасение. Даже пророки приходили не к праведникам, а к грешникам. К таким, как ты, в том числе… Ты веришь в Бога?
- М-м… Наверное - да… Да, верю. Но не в религию.
- Так что же ты скажешь, когда предстанешь перед Ним?
- Извините, ошибся дверью. Кажется, мне несколькими этажами ниже.
- А если серьезно?
- Если серьезно, - в глазах Лихолита явственно полыхнул огонь, - если серьезно, то и после смерти я пойду туда, где собираются подлецы. Муки ада? Хе… Это - "цветочки" до тех пор, пока туда не пришел я. Вот когда приду я, тогда и начнется настоящее веселье! Я не оставлю их и после смерти. Я буду преследовать их по всем кругам ада, придумывать самые страшные пытки и мучить их так, как не снилось ни одному садисту! Не будет им спасения ни под землей, ни в пламени! Нет во мне милосердия, Григорий. К ним - нет! Можно назвать меня маньяком, палачом и садистом. Я и есть маньяк, палач и садист. Я готов пилить ржавой пилой глотку Гитлеру, сажать на кол Чикатило и снимать кожу с Иртышева… Нет, в аду меня привлекает "компания". Я - компанейский человек, Григорий. Со мной они не соскучатся. Я заслужил это право, Григорий. Я не проповедую свой образ жизни и не сужу никого - на это у меня прав нет, но на месть у меня право есть, и я его никому не отдам…
- Пожалей хоть ребят, - попросил Ключинский. - Не втягивай их в это… Ты же знаешь, чем это кончится…
- А кто их принуждает? - "удивился" Лихолит. - Каждый поступает так, как хочет. Все исключительно добровольно. Я превосходно справлюсь в одиночку. Более того, они даже будут мне мешать, путаясь под ногами. Кто они такие? Дилетанты. А вот я - специалист по терроризму, убийствам и прочим пакостям. Так что, Григорий, у засранцев этого города настали тяжелые времена. Никто не уйдет, не заплатив по счету. Я себе уже набросал в уме маленький списочек. Каждый будет плотить по индивидуальному счету, но заплатят все.
- И тебе призраки убитых тобой по ночам не приходят?
- Приходят. И слезно просят оставить их хотя бы после смерти в покое. Но я не оставлю. Каждый должен получить то, что заслужил - в этом ты прав. И убийцы, и насильники, и политики, и проститутки…
- Послушайте, да сколько же вы будете облаивать проституток?! - не выдержала Лариса. - Что они вам такого сделали?! Что вы имеете против проституток?
Лихолит с усмешкой посмотрел на нее:
- Если это не "политическая проститутка", то ничего. Наверное, для больных и калек они необходимы… Но лично я не понимаю - как можно платить за это деньги?! Я доставляю женщине удовольствие, и я же раскошеливаться должен? Хе, увольте… Это я дарю ей свой опыт и свое умение. Я еще не встречал девушку, которая могла бы мне дать столько, сколько я даю ей. Я профессионал во многих областях, душа моя. В том числе и в сексе.
- В вашем-то возрасте? - фыркнула Лариса. - Свежо предание, да верится с трудом. Я, конечно, понимаю, что "седина в бороду, бес в ребро", но я помню еще и то, что "видит око, да рот неймет". Сколько вам лет?
- Шестьдесят.
- Вот-вот. В вашем возрасте уже на солнышке греться нужно, а не воевать да за девками бегать.
- Милая моя, - в тон ей ответил Лихолит, склоняясь к самому ее носу, - пока у меня на руке есть хоть один палец, я буду чувствовать себя мужчиной.
К удивлению Врублевского, Лариса густо покраснела. Он даже и представить не мог, что она способна смущаться.
- Пошляк, - сказала она, пунцовая, как пион. - Старый циник…