* * *
Катя взяла большое полотенце, шампунь, свежий халатик и пошла мыться. Она не спеша намыливалась, окатывалась из таза, хорошо промыла волосы, потом попарилась, бросая на камни березовую воду. Ей казалось, что мама где-то рядом, она даже слышала ее голос. Намывшись, простирнула снятые с себя одежки, убралась, смыв с полка березовые листья и мыльную пену с лавки, оделась в прохладном по сравнению с парной предбаннике… Она уже предвкушала, как сейчас будет долго пить свежий чай с вареньем и сушками…
Дверь из предбанника не открывалась. Катя толкнула ее плечом, еще раз… Дверь была явно заперта снаружи. Катя потрясла ручку, подергала дверь. Все было напрасно. Она подошла к маленькому оконцу. Даже если разбить стекло, она не пролезет. Высадить всю раму? На это нужна и сила, и инструменты. Сотовый телефон остался в доме. Что же ей теперь, всю жизнь тут сидеть? Она вспомнила, что вечером придет мыться Николай. Хороша же она будет, когда он откроет дверь и увидит ее сидящей тут, как полную идиотку! Но мысль, что запереть ее тут мог именно он, Катя сразу отогнала, как абсолютно невероятную. Но тогда кто? И зачем?
Она села на лавку. Хотелось заплакать от бессилия, но это уж было бы совсем смешно. Придется сидеть до его прихода или… Нет, никакого другого варианта ей не оставалось. Разве что помереть тут взаперти - от жажды и голода. От этой дикой мысли Катя засмеялась, но стало только хуже…
Жук дежурил у двери бани. Ему было неспокойно, все же зря они с Марианной это затеяли. Он говорил, да разве эта цаца послушает. Он то ложился в густую траву, то вскакивал и прислушивался, шевеля ушами. Наконец услышал, что Внучка дергает и толкает дверь…
Сломя голову он побежал к забору, протиснулся под него и с громким лаем кинулся к Николаю. Тот выкладывал цокольный ряд кладки - работа, требующая особенного внимания…
Жук подскакивал к нему, потом отскакивал, припадал на передние лапы, все время громко лая.
- Ты что, пес? Случилось чего? - Николай разогнул затекшую спину. - Чего брешешь?
Жук продолжал лаять взахлеб, то и дело словно порываясь бежать к калитке и снова припадая к земле.
- Ты чего? С Катей что-то? - догадался Николай. - Идем!
Он вылез из котлована, на ходу вытирая руки, побежал за устремившимся вперед Жуком. Пес добежал до калитки, пронесся по улице, вбежал в свой двор. Николай вскочил на крыльцо, но собака неслась дальше, в глубь сада.
- От ты, елки зеленые, угорела она там, что ли? - на бегу прокричал Николай, издалека увидев, как Жук приплясывает у двери баньки.
Но дверь была закрыта на допотопную деревянную вертушку. Николай крутанул вертушку, рванул дверь на себя.
Катя сидела на лавочке. Подняла явно заплаканные глаза на разом вспотевшего Николая.
- Кто вас запер-то? - неловко спросил он. - Я уж думал, вы тут угорели…
- Не знаю я, - горько сказала Катя. - Получается, что угорела. Не могла же я сама себя… Кто-то запер.
- Ну, выходите, чего тут сидеть. - Николай поднял ее под руку, как больную, и вывел на улицу. - Вертушка была закрыта. Так я ее оторву к чертовой матери, поставлю нормальную щеколду, - пообещал он. - Может, она сама крутится…
- Ну да, а щеколда будет сама задвигаться… - насморочным голосом сказала Катя.
- Жуку спасибо скажите, он прилетел, на самом деле как угорелый, позвал меня, - засмеялся Николай. - А то сидеть бы вам тут до поздней ночи.
- Спасибо, Жучок. - Катя наклонилась к псу. - Молодец, хороший пес!
Жук крутился, пытаясь достать кончик хвоста, что у него всегда было свидетельством высшего восторга. На морде было написано вполне человеческое смущение.
На высоком заборе сидела Марианна в позе сфинкса на Университетской набережной. И задумчиво глядела в вечность.
Чердак
Вечер оказался почему-то длинным и унылым. Кате не хотелось вспоминать, как она оконфузилась в бане, стыдно было, что плакала, как школьница, не сумела все перевести в шутку, как подобало бы взрослой женщине… Она послонялась по дому, в сад выходить не хотелось - вдруг еще раз встретишься с этим все замечающим Николаем, ну его!
Решила подняться на чердак - место любимых детских игр. Она поднялась по скрипучей лесенке в коридоре, плечом подняла тяжелый люк. На чердаке было сумрачно и жарко, в косых лучах, падавших в небольшое оконце, плясали пылинки, под крышей диковинными фруктами висели серые осиные гнезда. Катя опасливо подошла, пригляделась, но признаков жизни не заметила - то ли осы уже заснули, то ли гнезда были старые, пустые.
В углу стояли несколько пар стареньких лыж. Катя нашла и свои, на которых каталась в детстве. Маленькие ботинки были бережно спрятаны в полотняный мешочек из-под сменки и привязаны к лыжам.
Рядом лежали старые деревянные и кожаные чемоданы - пирамидой, внизу самые большие. Она раскрыла верхний - какие-то бумаги, старые письма, тетради. Надо будет потом разобрать, решила про себя. В чемодане побольше лежали ее игрушки - потрепанный заяц, кукла Ляля в платьице, когда-то сшитом бабушкой, и с выгоревшей глупой физиономией, металлическая посудка, которой она тогда страшно гордилась.
Катя закрыла чемодан с игрушками - почему-то остро защемило сердце. В них она играла, когда живы были мама и папа. В нижнем, самом большом деревянном чемодане хранилось сокровище - старые елочные украшения, бережно переложенные ватой в кружочках конфетти. Она вынимала хрупкие шары, сосульки, парашютик, сделанный из стеклянных трубочек, ватную курочку на красных ножках, обклеенную блестками… Как недавно это все было - елка, принесенная дедом с холода, медленно отогревалась, заполняя дом запахом праздника. Катя с мамой доставали игрушки, привязывали ниточки к конфетам, протыкали большой иглой и обвязывали мандарины: бабушка считала, что елка без угощения - не елка.
Она быстро зарыла игрушки в вату, составила чемоданы в прежнюю пирамиду. Не надо, не стоит вспоминать то, чего уже никогда не будет. Вытерев ладонями вспотевшее от жары лицо, она вышла на крышу пристройки. В сиреневом небе сновали стрижи - высоко, значит, дождя не будет. От железной крыши веяло жаром, который ощущался даже сквозь тапочки.
С участка соседа запахло дымом. Сквозь зелень старинных лип она увидела, что Николай раздувает мангал. Вдруг оттуда раздался громкий женский смех, мелькнула высокая фигура в белом сарафане. Женщина подбежала к Николаю, смеясь что-то показывала ему с ладони.
Катя отвела взгляд с чувством вины. На глаза попался стоявший рядом с хозяйской "Нивой-шевроле" легковой автомобиль. Ярко-красный, низкий - сразу видно, дорогой. "На машине приехала, наверное, красивая, - с досадой подумала Катя. И тут же осекла себя: - Мне никакого дела нет, кто там к кому приехал". Смех слышался все громче, женщина просто заходилась от хохота, ей вторил сдержанный голос Николая.
Катя решила уйти и осторожно, чтобы не загремела крыша, стала поворачиваться. Взгляд скользнул по соседскому двору и вдруг - показалось или нет - она встретилась глазами с соседом, который именно в этот момент поднял голову. Лицо вспыхнуло так, что горячо стало даже под веками. "Вот ужас-то, решит, что я подглядываю". Катя опрометью бросилась на чердак, грохоча железом. Захлопнула дверку, отдышалась. Было жутко стыдно и неприятно. "Что же я такая невезучая", - сокрушалась она, сходя по узким ступенькам.
Спустилась в дом, настроение упало совсем до нуля. "Ну и ладно, - уговаривала она сама себя, - еще пару дней - и уеду, нечего тут торчать, пора домой".
"Домой? - ехидно спросил тоненький голос внутри. - А где твой дом? Съемная квартира на Гражданском, в которую после ухода Алексея каждый вечер возвращаешься через силу, засиживаясь в конторе до последнего, пока не придет вечерняя уборщица, не зашуршит недовольно бумагой из урны? Офис, в котором твоего - один стол в хилой пластиковой выгородке? Любимые питерские проспекты и парки? Разве это дом? Дом здесь, где знакома каждая половичка, ее скрипучий голос, все выбоинки на ней, каждая занавеска, любая тарелка или чашка с голубыми наивными цветочками. Дом твой тут, а жить ты будешь там, скуля потихоньку, как брошенный щенок, и тоскуя по тому, что вернуть не представляется возможным".
Она села в бабушкино кресло, уронила руки. "Ну и что теперь делать?" - спросила неизвестно кого. Ответа не было.
Неотразимая Наталья
Николай заметил тонкую фигурку на крыше соседского дома. На фоне вечернего неба, в волнистом нагретом воздухе она выглядела полупрозрачной, какой-то нереальной. Катя задержалась на крыше не больше минуты, тут же юркнула на чердак. Но у него сразу же непонятно отчего испортилось настроение.
Наталья громко смеялась, встряхивала пышными волосами, запрокидывала голову, выгибая загорелую шею. Она приехала без предупреждения, он не ждал. Привезла сумку еды и напитков, ведерко маринованного мяса, капризно оттопырив полную губку, требовала шашлыков.
С Натальей он познакомился на вечеринке у старого друга Сереги Чубахина. Служили вместе давно, но контакты поддерживали, и, когда Серега узнал, что он теперь и живет поблизости, немедля приехал. Выпито было достаточно, чтобы дружба возобновилась. А тут такой случай - сороковник. Хоть и не отмечают, гудел Серега в телефон, приезжай, так просто посидим.
"Просто посидим" оказалось сборищем человек на тридцать, а рядом с Николаем посадили красивую статную женщину, которая немедленно стала за ним квалифицированно ухаживать - подливала, подкладывала закусок, горячего… Оказалось, директор самого приличного в городе ресторана "Русские узоры", и, видно, дама влиятельная - по повадке сразу понятно. Поддав на славу, Николай почти не сопротивлялся, когда она предложила переночевать у нее, ведь у Сереги негде, а домой в таком состоянии лучше не ездить…
С тех пор они встречались время от времени - чаще она приезжала к нему, иногда он заруливал, когда бывал в райцентре. Она ничего не требовала, даже не намекала на дальнейшее развитие отношений, была податлива, как воск, терпелива…
Николай понимал, что должен как-то управлять своей жизнью - не годится еще не старому мужику оставаться бобылем. Надо жениться, забыть прошлое, надо попытаться построить жизнь заново, с чистого листа.
Но душа сопротивлялась. Он еще не забыл, как страшно зависит мужчина от женщины, с которой связывает свою жизнь. Уезжая в очередную командировку, отрываясь от жены и сына, он старался запереть все свои чувства накрепко - иначе сознание просто не выдерживало бы этой постоянной тоски, этих воспоминаний о самых обыденных домашних делах и заботах, которые тут, в грязи и крови, казались какими-то нереальными, святыми в своей простоте. Он видел, как ломались некоторые его друзья из тех, кто был не уверен в своих женщинах, как страшно ждали любых весточек из дома - письма, телеграммы, телефонного звонка. И он, уверенный в Галине, как в самом себе, тут тоже порой начинал думать: а если… Но запрещал себе даже коротенькой мысли о возможной неверности. И как она его ударила, когда сама - сама! - сказала: "Коля, прости, не могу так больше, устала".
"Второго такого разговора я не выдержу", - сам себе объяснял Николай. А женщин, в которых можешь быть уверен, просто не существует на свете. Это их природа - желание нравиться, слушать красивые слова, желание покорять всех подряд - одного им мало, особенно если этот один не рядом. И в Наталье он чувствовал эту женскую изменчивую омутную природу…
Только вот эта девочка, Катя, какая-то другая, нет в ней второго дна, что ли? Не красуется, не пытается выглядеть лучше, чем есть, даже глазки не строит - то ли не умеет, то ли не считает тебя подходящим объектом? Да, наверное, второе - ни разу не ощутил он в ее поведении привычного женского кокетства. Не ты герой ее романа, Николай, вот и весь секрет… А Наталья хоть сейчас под венец, он это ощущал постоянно, да она особо и не скрывала.
Серега прямым текстом рубил: чего тебе еще надо, женись, баба классная, богатая, не век же тебе холостяковать… Но что-то мешало: под мягким воском, казалось Николаю, скрыта мощная металлическая конструкция, а возможно, и огромной поражающей силы заряд. Этот стальной неумолимый блеск лишь изредка проглядывал в интонации или взгляде, но он никак не мог себя убедить, что эта роскошная, веселая и щедрая женщина - то, что надо.
- Коль, ну скоро? - некапризно, легко спросила, подошла, потерлась щекой о плечо. - Я уже все порезала, налила, сил нет терпеть!
В небольшом мангале доходил, изнывал соком шашлык.
- Готово! - Николай ловко подставил овальное блюдо, уложил шампуры. - Кушать подано!
Наталья ела красиво, заразительно, что-то рассказывала, хохотала, но ее смех и даже выпитое вино не расслабили Николая. Он все еще видел нереальную фигурку на крыше соседского дома и представлял, что она там себе нафантазирует, увидев его с Натальей. Вдруг ясно понял, до чего Наталья похожа на его бывшую жену, хотя та была вовсе не такой статной и волосы цвета воронова крыла коротко стригла, а не распускала по плечам. Но и та и другая были одинаковы в том, что очень хорошо понимали свою женскую привлекательность и прекрасно знали, чего хотят от него.
Да уж, эта никогда бы не попала в смешную и нелепую ситуацию с запертой дверью, а если попала бы, то не стала бы лить слезы, а воспользовалась бы приходом спасителя прямо и недвусмысленно. Ведь что может быть удобнее для неожиданного свидания, чем полутемная старая банька, куда не заглянет никто посторонний… А та сидела на лавочке, зажав ладони в коленях, да еще стыдилась своих детских слез, глаз не поднимала…
Николай вспомнил, как тогда засуетился, как будто это он виноват был и в ее испуге, и в запертой двери. А потом неожиданно для себя рассердился - что за трагедия, отчего надо было так страдальчески смотреть - подумаешь, дверь захлопнулась. Ведь она знала прекрасно, что не сейчас, так через час, через два он придет - сама приглашала в баню.
- Коль, ты что, не слышишь меня? - Николай понял, что Наталья уже не в первый раз спрашивает о чем-то…
- Извини, задумался. - Он подлил вина в бокалы, поднял свой.
Она настороженно смотрела на него, ироническая усмешка кривила полные губы.
- Давай, говорю, в выходные на море съездим, порыбачим, - наверное, в третий раз повторила она.
- На море? - Николай медлил, чтобы отказ не прозвучал слишком грубо. - Даже не знаю, работы полно, заказчик требует быстрее кладку заканчивать. Наверное, не получится, Наташ…
- У тебя что, проблемы? - В ее голосе прозвучало неподдельное беспокойство.
- С чего это вдруг? - Николай постарался улыбнуться как можно беззаботнее. - Какие у меня могут быть проблемы? Работы полно…
- Какой-то ты не такой сегодня… - Она вяло поковыряла вилкой салат. - Не рад мне совсем. Может, мне уехать?
- Ну, не знаю… - Николай тянул с ответом, хотел, чтобы она сама приняла решение. - Сама решай.
- Ладно, поеду, завтра вставать рано. - Наталья поднялась, обмахнула широкую юбку. - Как соскучишься, звони.
Она натянуто улыбнулась, подхватила сумки и быстро пошла к машине.
Катя, которая тщетно пыталась заснуть, считая очередное стадо овец, услышала резкий звук мотора со стороны дома бабы Зины. По окнам резанул свет фар, машина нервно набрала скорость. Уехала, поняла Катя. "Никакого дела мне нет", - тут же осекла себя. И неожиданно быстро провалилась в сон.
За советом к ветерану
Утром пришла Лена с малышами. Посидели на лавочке в саду. Лена рассказывала о своем гарнизонном житье-бытье. Ей пришлось из учителей переквалифицироваться в парикмахеры - благо закончила когда-то курсы. В местной школе вакансий не было, безработные жены офицеров - почти все с хорошими дипломами - рады были любой работе.
- О, хочешь, я тебя подстригу, - предложила Лена. - Все равно делать нечего, сделаю тебе модную стрижку, а то что ты, как пионерка, с хвостом?
Важная Оля катала братика по дорожкам, тот пускал радостные пузыри, пихал в рот головки тюльпанов, которые девочка выискивала в густой траве - цветы давно уже разбрелись по всему саду и росли, как дикие.
Вдруг хлопнула калитка, в сад быстро вошел Николай. Он явно не ожидал никого здесь увидеть, кроме Кати, и уже готов был что-то сказать. Но заготовленные слова застыли у него на языке.
- Здррасте, - неловко пробормотал он. - Я тут… Хотел дверь посмотреть в бане. Насчет щеколды…
Объяснение было такое надуманное, что ему самому стало не по себе. Катя отвела глаза:
- Да-да, конечно!
Николай так же стремительно ушел в глубь сада.
- Чего это он? - удивилась Лена. - Не в себе, что ли?
- Не знаю…
- Интересно! - Лена с улыбкой смотрела на смущенную подругу. - У вас роман, что ли?
- Да какой там роман! - рассердилась Катя. - У меня вертушка сломалась в бане, он обещал починить, вот и все.
- А-а-а! - со значением протянула Лена. - Ну тогда ладно!
- Добрый день, Гром Рамзесович! - Жук приветственно помахал хвостом.
- А, это ты, привет, парень! - глухо бухнул Гром, открывая один глаз.
- Как вы? Жарковато сегодня! - Жук деликатно припал к земле в тени вольера.
Он, как и все псы поселка, испытывал глубокое уважение к заслуженному ротвейлеру, ветерану и герою. Жук до сих пор помнил потрясение, которое испытал, когда в День Победы увидел Николая в камуфляже и с орденскими планками на куртке. На коротком поводке он вел Грома, на котором висел кожаный нагрудник с десятками разных медалей и знаков отличия. Гром шел медленно, выставив мускулистую грудь, мелко ступая мощными лапами. Медали тихо позвякивали в такт.
Пока Николай с Громом дошли до привокзальной площади, где у памятника погибшим воинам всегда проходил митинг, за ними увязалась целая свора поселковых собак и десятка полтора пацанов. И те и другие с восторгом и завистью смотрели на геройскую парочку. Жук из рассказов привокзальных приятелей знал, что Гром нес службу в горячих точках, разыскивал взрывчатку и оружие и даже был ранен. Но он не представлял, что собачья жизнь может быть такой красивой…
- Да ничего. - Гром вывалил большой розовый язык, часто подышал, охлаждаясь. - Сам-то как?
- Да что нам, - сконфуженно засмеялся Жук. - Так, по хозяйству побегал с утра, кошек погонял - и все дела.
- А-а, - примирительно гавкнул Гром.
- Я… это, посоветоваться хотел… - неловко начал Жук.
- Посоветоваться? - Гром открыл второй глаз, с интересом посмотрел на соседскую дворнягу. - Ну давай!
- Тут это… Наша хозяйка… Мариванна… - Жук явно не знал, с чего начать. - В общем, Внучка, наверное, уедет, нас на улицу, стало быть…
- Как это на улицу? - поднял брови Гром. - Разве так можно, вы ж тут с мальства?
- Ну вот, а Мариванна говорит, надо, чтоб она осталася. - Жук обрадовался неожиданной поддержке.
- Мариванна - это кошка, что ли? - прищурился Гром.