- Ну, это, кошка, да, - засуетился Жук, понимая, что само упоминание какой-то кошки перед мордой авторитетного пса сильно роняет его собственный имидж. - Ну, она, это, умная, в общем. Она говорит, надо бы ее оставить, поженить с вашим хозяином.
- Поженить? - Гром от неожиданности даже поднял ухо. - Это как же?
- Говорит, надо, чтобы он ей, это, помогал, а она, это, поняла, что он лучше, чем ее муж. - Жук совсем упал духом. - Она останется, и нас тогда не выгонит…
- Хм, - покрутил башкой Гром. - Может, и не так глупо. Кошки, они бывают о-го-го! Ну, так, а я-то что?
- А… Не знаю, Мариванна говорит, сходи да сходи, посоветуйся, как лучше…
- Да-а, - вполголоса гавкнул Гром. - Командир, конечно, тоже один. Вроде справляется. Ездит тут к нему одна. Не нравится она мне, громкая очень. И пахнет сильно духами, я не люблю, когда сильно. Что я могу? Ну, облаю ее… Так вроде неудобно. А ваша-то к нему как?
- Мы ее уже об-ра-батывали, - с трудом произнес длинное слово Жук. - В бане запирали, топор украл я лично… Насос ломали. В общем, чтобы ваш хозяин почаще к нам ходил. Наша, конечно, злилася, но как он придет, не ругалась, ничего. Может, надо еще чего? Мариванна говорит…
- А про баню и топор тоже твоя Мариванна придумала? - с интересом спросил Гром.
- Ну да, она! - вильнул хвостом Жук.
- Ты смотри, соображает, кошачье отродье! - усмехнулся Гром. - Ну ладно, тут подумать надо, обмозговать. Дело серьезное. Ты заходи завтра, может, чего и надумаю.
- Ладно, Гром Рамзесович, я забегу, будьте здоровеньки! - Жук покланялся, вежливо помахал хвостом и побежал восвояси.
- Надо же, бестии, чего удумали! - брехнул с усмешкой Гром и снова закрыл глаза - от яркого света они у него слезились давно, после взрыва, в котором Командир получил тяжелое ранение, а он сам - сильную контузию.
Гроза
К вечеру с запада начали наплывать тяжелые тучи. Небо стало графитовым. Время от времени где-то выше туч рокотало, падали несколько тяжелых капель, но дождь не начинался.
Порывы свежего ветра теребили створку открытого окна, вытягивали на улицу тюлевую занавеску. Катя вернула занавеску, закрыла окно. Воздух почти видимо сгущался, ясно, что будет гроза.
Грозу она не любила, боялась. Вспомнила, как отец объяснял ей, маленькой, что в грозу не надо стоять под высокими деревьями, столбами, включать электроприборы. Даже нарисовал ей картинку: черточками идет косой дождь, электрический разряд из облака бьет в дерево и уходит в землю, а под деревом стоит маленькая смешная девочка с треугольным бантом на лысой голове.
- Это я? - спросила тогда Катя со страхом.
- Нет, конечно, это глупая девочка, видишь, спряталась под деревом в грозу, - улыбнулся папа. - Ты же у меня умная, не будешь так делать, правда?
Катя вышла из дома. Порывы ветра трясли деревья, Жук сидел в будке, не высовывая даже носа. За оградой торопливо пробежали две девушки, цокая каблучками и прикрывая головы сумочками. Теплые капли по-прежнему редко пятнали асфальт, одна упала Кате прямо в глаз.
Она сняла болтавшиеся на сушилке полотенца и вернулась в дом, заперев дверь на ключ. Решила почитать, но за окном быстро и страшно темнело, строчки уже было не разглядеть, а включить свет Катя побоялась.
Вдруг страшный треск разорвал небо пополам, а потом полыхнуло по окнам синим неживым светом. Бабахнул гром, потом еще и еще. Наступившая вслед за этим на пару секунд тишина казалась неправдоподобной, небывалой. Но тут же тяжелым занавесом упал дождь. Нет, не дождь, водяной поток. Вода лилась за окнами сплошным полотном, казалось, дом вдруг отгородили от остального мира волнистым стеклом. За ним ничего не было видно. Только вспыхивали подсветки молний.
Стало совсем страшно, и Катя легла на диван, свернулась в позе эмбриона и с головой укрылась пледом. Дождь хлестал по крыше плетьми, ветер пытался выдавить стекла.
Вдруг за окнами что-то взорвалось, раздался долгий скрежет, и какая-то тяжесть обрушилась на дом, выхлестнув два окна. Кате показалось, что стены падают на нее, она вскрикнула и села, прижав руки к груди. В окне торчало что-то черное, огромное, жуткое. Оно уперлось в стол, телевизор валялся на полу, чудом не разбившись. Трясясь, как осина на ветру, Катя подошла, потрогала - мокрые листья тяжелой массой загромоздили полкомнаты. "Клен упал!" - дошло до Кати наконец.
Красавец клен был гордостью бабушки. Когда-то в юности его посадила ее мать, баба Поля, а Катя помнила клен уже огромным деревом с тремя стволами - так причудливо он разделился. Летом он особо не выделялся среди других старых деревьев вокруг дома, но осенью - в сентябре и октябре - клен весь заливался красками от лимонной до темно-багряной. Издалека полыхал, как огромный костер, и мимо него равнодушно не мог пройти ни один человек.
И вот теперь, поверженный грозой, он лежал у Кати в гостиной, словно умиравший воин приполз просить помощи.
- Неужели весь упал или только один ствол? - дрожащим голосом вслух спросила Катя.
Чтобы ответить на этот вопрос, надо было выйти на крыльцо. Но там все еще бушевала гроза. Катя попыталась разглядеть что-нибудь в другое окно, свободное, но, кроме черноты и бегущих по стеклу косиц дождя, ничего не увидела.
Николая гроза загнала в дом, когда уже вовсю полил дождь. Он прямо во дворе снял рабочую одежду, облился ведром холодной воды, на крылечке растерся полотенцем. Ну что, раз работать нельзя, можно пораньше лечь спать - нечасто это удается. Выпил стакан холодного молока, съел ломоть хлеба и устроился на диване.
Страшенный треск разбитого грозой клена заставил его подскочить к окну. В сполохах молний он увидел, как огромное дерево наклонилось, несколько мгновений повисело в воздухе и рухнуло на дом Катерины Васильевны. Картина напоминала кадр из американского фильма-катастрофы, и он на секунду опешил, не понимая, как такое может быть в жизни. "Катя!" - вдруг словно кто-то крикнул у него в голове.
Сорвав с вешалки куртку и напялив ее на голое тело, помчался к дому соседки. В синих вспышках Николай увидел, что молния ударила точно в развилку трех стволов клена, два из них упали на дом, третий накренился к дороге, словно просил прощения. Весь двор завалило массой кленовых веток, забор был растерзан, верхушка одного из стволов попала точно в переднее окно, вторая пробила крышу.
Он продрался сквозь скользкие поверженные ветки, едва не сломав ногу, подобрался к боковому окну, крикнул:
- Катя, вы дома? Живы? Это я, Николай!
Через пару секунд за стеклом замаячило бледное лицо, она что-то говорила, но ничего было не разобрать за шумом дождя.
- Откройте окно! Не слышу!
Катя долго вертела шпингалеты, но окно не открывалось, видно, было заклеено с осени. Наконец она догадалась ударить по раме, с треском отворила одну створку.
- Вы как, целы? - Он просунулся в окно, стараясь разглядеть ее в полумраке комнаты. По голове Николая текли струи, мокрые волосы прилипли ко лбу. Ей на секунду стало смешно.
- Я ничего, только напугалась очень. И дверь завалило…
- Это ничего, я разберу, вот только дождь кончится… - Он подтянулся было на руках, но не решился влезть в окно. - Вы как, здесь останетесь? Или, хотите, можно ко мне пока.
- Пока что?… - с грустной улыбкой спросила она.
- Ну, пока я дерево не распилю, его не вытащить, придется пилить и частями…
- Нет, я дома побуду, спасибо.
- А не боитесь? Света тоже не будет, провода оборвало.
- Нет, уже не боюсь, - покачала головой Катя. - А вообще-то я жутко испугалась, спасибо, что пришли, а то бы у меня, наверное, истерика началась.
- Ну, на истеричную барышню вы не похожи, - улыбнулся Николай. - А то пойдемте ко мне, чаем напою. У меня печенье есть овсяное. Катерина Васильевна любила к чаю.
- Еще пряники мятные и сушки, - в тон ему ответила Катя. - Нет, спасибо, тут буду. Наверное, до утра все равно ничего не сделать, но все равно спасибо еще раз.
- Ну ладно, гроза пройдет, к утру, надеюсь, подсохнет немного, так я часов в шесть приду с бензопилой. Вы не пугайтесь, если зашумлю.
- Ладно, не буду. - Катя снова улыбнулась, сжимая у горла накинутый плед.
Ремонт
Катю разбудил визг пилы. Та прерывисто и коротко выла за окнами, потом раздавался треск, и вновь завывала пила. Ветви клена, занимавшие половину комнаты, вздрагивали, потом их потянули наружу. Часть листьев и мелких веток осталась на полу, оконная рама была разбита вдребезги, пол усыпан осколками стекла.
Катя быстро умылась и оделась "по-походному", решив, что в комнате приберется потом, а сейчас надо помогать Николаю. Она выбралась через боковое окно, обошла дом. Весь двор был завален листьями, но со стороны дома уже просматривалось освобожденное от упавшего дерева пространство. За стеной из веток и листвы проглядывали Николай и еще двое молодых крепких парней. Они оттаскивали отпиленные сучья в сторону.
- Доброе утро! - крикнула им Катя.
- А, разбудили вас? - Николай пытался разглядеть ее сквозь завал. - Ну, мы быстро растащим тут. Вы не стойте, а то промокнете, дождь всю ночь лил страшный.
- Нет, буду помогать, - упрямо ответила Катя. - Я сейчас дождевик надену.
Она вернулась в дом, на вешалке нашла старый дедов прорезиненный плащ, негнущийся от старости, отхватила длинные полы и рукава ножницами, подпоясалась, взяла рабочие рукавицы и снова вылезла.
Николай только хмыкнул, увидев ее в диком наряде. Но она стала оттаскивать мелкие ветки и складывать их в кучу за воротами, не обращая внимания на работников.
Пилой и топорами мужчины работали почти до полудня. За воротами росла куча мокрых веток, а во дворе - пирамида из распиленного на чурбаки клена.
Катя в очередной раз вышла за калитку. На другой стороне улицы стоял Коля-Хохол, муж тети Гали-Хохлушки. Он по-старомодному приподнял засаленную кепку.
- Эк тебя завалило-то! - со странной завистью сказал он. - Дров теперь на целую зиму хватит.
- Доброе утро! - отозвалась Катя. - Да на что они мне? Если нужно, забирайте.
- Забирать? - недоверчиво переспросил Хохол. - А почем возьмешь?
- Да вы что, дядя Коля! - удивилась Катя. - Берите так, я же этот клен не покупала, сам вырос.
- Так, говоришь, забирать? - засуетился дядя Коля. - Так я пойду за тележкой?
- Конечно, возите потихоньку, я вам только спасибо скажу.
Хохол потрусил к своему дому и вскоре притащил самодельную телегу, смастеренную из детской коляски и старого корыта. Спеша, и в спешке даже слегка подпрыгивая, он грузил на нее тяжеленные кленовые чурбаки и ходко возил их к своему участку, сваливая в кучу.
- Смотри-смотри, - Николай толкнул напарника Витю, - боится, что Катя передумает…
Витя хрипло засмеялся.
- Все, не могу больше! - взмолилась Катя. - Давайте перерыв, хоть чаю попьем.
- Чаю, эт можно, - откликнулся третий работник, Сергей. - Эт очень даже кстати.
Обрадованная Катя побежала ставить чайник.
* * *
Жук, вымокнув за ночь даже в своей добротной будке - так сильно забивали в дырку косые струи, - с утра размялся, подсох. Кормежки ждать не приходилось, он видел, что Катя работает, разбирая завал. И решил еще раз сбегать к соседу.
Гром тоже слонялся по мокрому двору, не находя места, где можно было бы устроиться. Ночь он перенес тяжело, раскаты в небе, вспышки молний были так похожи на войну, что ветеран разнервничался, не мог заснуть. Время от времени глухо взлаивая на небо, он все прислушивался, не слыхать ли дробных автоматных очередей, не чуется ли особый резкий запах дерущихся мужчин… Хотя умом понимал, что ничего этого быть не может - здесь не война, стрелять и сходиться в рукопашной некому. К тому же разнылась раненая лапа.
- Доброго утречка, Гром Рамзесович! - негромко протявкал Жук, протрусив к открытому вольеру.
- А, это ты, парень? Здорово! Что у вас там, дерево упало, что ли? Хозяйку-то не задело?
- Нет, в порядке она. Работает, - вильнул хвостом Жук. - И ваш Хозяин тама.
- Знаю, - мотнул тяжелой башкой Гром. - Командир с пяти утра на ногах и до этого не спал - все курил, переживал.
- За нашу, что ли?
- Ну да, - кивнул Гром. - Так что дело ваше на мази, похоже. Она-то как к нему?
- Да мне докладывают, что ли? - пригорюнился Жук. - Это Мариванна все слышит, все видит, а мне не говорит, злыдня. Ну вроде она так, вежливо, чаю им предложила попить.
- Ну как же, обедать бы пора, так хоть чаю выпить - и то дело. - Гром тяжело плюхнулся на мокрые доски вольера. - Ты вот что… Я тут кое-что придумал насчет наших. Ты давай поближе ко мне, а то тут кошка одна бестолковая лазит, может растрепать раньше времени.
- Кошку-то я мигом отсюда! - встрепенулся Жук. - Где она?
- Да черт ее знает, лазит везде, - недовольно проворчал Гром. - Голодная, видать. Тощая, как забор.
- А, это Дуська, инвалида Барыбина, что ли? - Жук захихикал. - Она ж тупая совсем, не обращайте значения!
Жук подполз ближе к Грому и оттопырил висячее ухо. Таким доверием заслуженный ветеран одарил его впервые, и дворовый пес был страшно горд поучаствовать в военном совете.
Николай с помощниками работали до самого вечера. Катя отвлеклась ненадолго, чтобы приготовить обед. Наскоро собрала окрошку, похвалив себя за то, что запасла квасу, нарезала толстыми ломтями ветчины, хлеба. Работники с удовольствием молча пообедали, потом вышли на крыльцо покурить.
Двор был завален кленовыми листьями и мелким веточным хламом, но два мощных ствола уже были распилены и свезены хозяйственным Хохлом ко двору. Вид растерзанного дома расстроил Катю снова, как будто до сих пор она не понимала размера разрушений. Два окна были выбиты и выломаны, на крыше зияла огромная дыра.
Николай, заметив, как погрустнело ее лицо, поднялся первым:
- Ладно, Серега, ты поезжай за рамами и стеклом, а мы с Витьком крышей займемся.
Со своего двора он вдвоем с Виктором принес пару листов звонкого оцинкованного железа, их подняли на крышу. Катя занялась уборкой двора. Смела листья, выкопала на клумбах поломанные цветы. Без густой кленовой тени двор выглядел каким-то голым.
Николай сверху поглядывал, как она с растерянным видом бродит по двору, то наклоняясь над клумбой, то пытаясь собрать расплющенные упавшим деревом кусты сирени и жасмина. Двигалась она легко, не делая лишних жестов или шагов. Николай внезапно вспомнил Наталью, у которой каждое движение было выверено и просчитано - она прекрасно знала, в какой позе выглядит эффектнее, какой ее жест будет выразительнее и соблазнительней, как выгнуть шею и запрокинуть голову, чтобы показать горло, как наклонить голову, чтобы волосы красиво упали на щеку… Катя же двигалась так, словно вообще не замечала возможных наблюдателей, в ее движениях не было ничего нарочитого, специально рассчитанного на зрителей. И в этом было что-то простое и трогательное. Как деревенская девочка, почему-то пришло ему на ум сравнение…
- Что? - Катя внезапно подняла голову, словно он окликнул ее, и посмотрела ему прямо в глаза.
- Нет, ничего, - напрягся Николай, которого явно застукали за подглядыванием.
- Мне показалось, вы что-то сказали? - неуверенно спросила она.
- Нет, это я Виктору, - окончательно смутился Николай.
Виктор, размеренно тюкавший киянкой по сгибу железного листа, озадаченно посмотрел на командира. Он вообще ничего не понял.
В райцентр
Утром Катя встала пораньше, хотя вчера закончили ремонт дома чуть не в полночь. Стеклили окна уже в сумерках, потом еще попили чаю, посидели на крылечке. Катя попыталась было спросить, сколько она должна добровольным помощникам за работу, но Николай свел разговор к шуткам, пообещав в качестве возмездия призвать ее на уборку своего нового дома, когда он будет построен.
Катя растерянно благодарила и все пыталась объяснить, что любая работа должна быть оплачена. Но он так и не дал возможности поговорить серьезно, а Витек с Серегой только хмыкали, слушая шуточки Николая.
По утреннему холодку Катя спешила на станцию, решила съездить в райцентр, к нотариусу, чтобы подать заявление о принятии наследства. Тетка с визгливой собачонкой на руках, которая угрожала поджогом, все не выходила из головы.
На автобусной остановке уже стояла небольшая толпа старушек, которым с утра пораньше тоже надо было зачем-то в райцентр. Они степенно обсуждали какую-то Настену, которая всегда опаздывает, а ведь касса уже полчаса как должна работать. Наверное, кассирша билетная, поняла Катя и встала рядом со старушками.
Минут через пять у остановки притормозила "Нива" Николая. Он высунулся в окно, поздоровался.
- Вы в райцентр? - негромко спросил он. - По пути, садитесь.
Старушки примолкли и выжидательно смотрели на Катю.
- Да спасибо, я на автобусе, не беспокойтесь! - Катя все еще испытывала неловкость от вчерашнего вечернего разговора. Получается, она уж совсем на шею села этому соседу, хоть он, конечно, и виду не подает, что ему это в тягость.
- Да садитесь, я вам говорю! - громче сказал Николай. - Автобуса, может, еще час не будет, а я все равно еду.
Катя молча подошла, села рядом. Самая бойкая старушка подскочила к открытому окну.
- Милок, а ты нас с Петровной не подбросишь до райцентра-то? А то нам в пенсионный, а там только до обеда.
- Садитесь, бабушки, чего уж там, - не слишком радушно пригласил старух Николай.
Те обрадованно подобрали юбки, полезли в машину. Николай вышел, закрыл за ними дверь, сел за руль и молча тронул с места.
Катя сидела подобравшись, держа сумочку на коленях. Чувство неловкости не проходило.
Старушки сзади примолкли - то ли из любопытства, то ли от страха - Николай гнал на скорости не меньше ста километров.
- Вы по делам? - отрывисто спросил он.
- К нотариусу, заявление надо подать, - коротко сказала Катя.
- А-а, правильно, а то срок пропустите, потом мороки не оберешься, - кивнул он. - Я вот так с бабкиным домом по судам ходил. Не знал, что надо сразу же к нотариусу. А бабуля даже не говорила, что завещание на меня составила.
Бабки сзади молчали, как немые. До райцентра доехали за полчаса, хотя на автобусе обычно надо было трястись целый час. Старушки, благодаря и суетливо кивая, выбрались из машины на центральной площади. Катя тоже вышла.
- Спасибо вам, а то ждала бы неизвестно сколько.
- Вы когда назад? - делано равнодушно спросил Николай.
- Не знаю, как получится.
- Давайте так, я в двенадцать часов тут буду ждать, если управитесь, довезу домой, - предложил он.
- Хорошо, спасибо, только я не знаю… - Катя не успела договорить.
- Ну, получится - получится, а нет, так на автобусе доедете, - усмехнулся он. - Где автостанция, знаете?
- Да-да, спасибо, не беспокойтесь.
Николай сел за руль и снова резко ударил по газам.